На пути к инициации

Глава 38

Владимир. Особняк графской семьи Литвиновых.

— Проходи, проходи, я не занят, просто бумаги разгребаю, — Герман Леонардович Литвинов оторвал глаза от документов и приветливо кивнул сыну. — Как отдыхается? Не покачивает на твёрдой земле после палубы?

— Ну, два дня досыпал, что в мореходке не хватало. Дальше уже нормально, в обычном ритме. С друзьями встретился, на озеро съездили.

— Ты хотел что-то? Или просто зашёл поздороваться?

Немного поколебавшись, Константин спросил отца: — Я документы и записи рода просматриваю за последнее время; оказалось, ты Андрею Первозванову помог помирить Протасовых и Саворнянов? Первозванов же наш враг?

— Враг моего врага — мой друг. И не совсем помог. Думаю, они бы и без нашей помощи до этих данных докопались, но не так быстро. Так что я для них только ускорил работу, переместив материалы в сети из архивов на видное место. А вот то, что они правильные выводы сделают так быстро, не думал. Там, у Первозванова, вообще команда неплохая подобралась, поступает мне информация от одного человечка.

— А нам какой от этого интерес? — задал вопрос сын.

— Примирение родов нанесло удар, сильный причём, по графу Самойлову. Ты архивы аналитиков нашего рода читал? Они там однозначный вывод сделали, что организатор давнего конфликта Протасовых и Саворнянов — именно Самойлов, точнее — отец нынешнего графа, тогда ещё глава баронского рода. И главный выгодоприобретатель за эти четыре десятилетия их вражды — тоже их род.

Герман Леонардович пару раз кивнул головой: — Помню, помню твой замысел породниться с Самойловыми. Но он нереален. Он вон дочку за одного из московских княжичей не отдал — типа, кроме титула за душой ничего нет. В Москве таких, кстати, немало: пыжатся, а позволить себе могут только понты — в реальности ни недвижимости, ни состояния не имеют. Да и с мозгами зачастую проблемы, зато гонора — горы. А Самойлов подбирает, чтобы жених был не только с титулом, но и финансово состоятелен. Он-то в приданое дочери один из банков отдаёт, да и земель с предприятиями немало.

Граф Литвинов положил бумаги на стол, решительно отодвинул папки в сторону и продолжил: — Так-то, что Перловы, что Первозванов, нашему роду не враги на самом деле. Конфликт был, он улажен. Потери для нашего рода не сказать, что существенные. Я Первозванова, как и ты, ненавижу — влез безродыш в дела аристократии. Но его я просто ненавижу, а Самойлова — боюсь. Кем Самойловы были полвека назад? Обычным баронским родом, причём из мелких. У нас, когда такие бароны собираются в дворянском собрании, кресел на всех не хватает, стулья в проходах ставят. А мы уже в те времена графами были. Но в чём поднаторели Самойловы, так это в интригах. Есть у них такой талант, я бы даже сказал — талантище. Интриганы они умелые и грамотно обставляются, чтобы их уши не торчали за тёмными делишками: организовали несколько конфликтов между родами и подогревают их, а сами с этого кормятся — скупая собственность враждующих родов и деньги в кредит давая. Ситуацией пользуются мастерски. В результате сейчас граф Самойлов — второй человек в губернии по влиянию после губернатора Волхонского, а по богатству — наверняка Григория Семёновича превосходит. И если задумает граф Самойлов пустить нас по ветру, то мы можем и не заметить, как окажемся втянуты в серьёзное противостояние с каким-нибудь графским родом, или не дай Бог, с Волхонскими. Так что, если Самойлов захочет мстить Перловым и Первозванову, а он, уверен, вычислит, кто помогал баронам примириться, и поквитаться с ними захочет — мы негласно, осторожно, но по мере сил будем Перловым помогать. Чтобы Самойлова немного измотать и просто чтобы не стать следующими.

— Пойми, наследник, — продолжил Герман Леонардович, — Самойлов не просто самая крупная рыба в нашем пруду — он крокодил, который может проглотить любого. И крокодилу, чтобы только поддерживать свою жизнь, кого-то периодически надо съедать. Он не злой — его природа такая. Если он никого не съест, то умрёт от голода. Я стараюсь на его пути не оказываться, финансы все через него провожу, чтобы он с нашего хозяйства доходы имел и не пытался зарубить курицу, которая ему яйца исправно и безропотно несёт. Стараюсь всё сделать так, чтобы он заинтересовался кем-то другим, а не нами. Пока удаётся, но ведь это пока. А если кто-то сможет немного его покусать, то нам это тоже на пользу пойдёт: пока он будет раны зализывать и с обидчиком разбираться — у нас появится время на развитие. Ты же справку читал — я наш родовой бизнес в сфере туризма расширяю на юг. Заберём себе санатории, где наши моряки отдыхают, а северные надбавки они очень охотно тратят на отдыхе. Новых гостиниц настроим. И не только под моряков, но и в целом под северян, благо, завязок с крупными предприятиями у нас немало. А во Владимире потихоньку можно будет дела и сворачивать. Но пока мы здесь — любой враг Самойлова — наш естественный союзник. И даже если ты этого «союзника» ненавидишь, как я Первозванова — помогай ему, как сыну родному.

Владимир. Гостевая резиденция князей Анохиных, временно используемая Перловыми.

— Вот знаешь, чем три зимних месяца отличаются от трёх летних? — задал мне вопрос Боря Кошечкин.

Я понимал, что вопрос риторический и ничего не ответил.

— Тем, что середина зимы наступает через полтора месяца, а середина лета — через полторы недели, — сам же и отвечает Борис. — Посмотри, давно ли мы экзамены сдавали и радовались, что каникулы начались? С того времени, по субъективному ощущению, прошло полторы недели, и уже — середина лета. Ещё чуть-чуть, и снова: здравствуй школа, я типа скучал.

Мы стоим во дворе «дома Анохина» в ожидании приезда Артура Гефта — совместно решили, что лучше всего ему жить здесь. Время на переезды терять не будет. Через открытые ворота почти забегает Матвей Давидов: — Ух, успел, — радуется он.

Почти сразу же через калитку входят Геннадий Алексеевич и Оксана Евгеньевна, — значит, Артур отзвонился и реально на подъезде.

Геннадий Алексеевич здоровается за руку с Борей и Матвеем, а Оксана Евгеньевна придирчиво осматривает пацанов и слегка недовольно вздыхает: для неё Артур в первую очередь граф, а уж потом — наш друг и она считает, что и выглядеть при его встрече мы должны согласно протоколу.

Наконец, во двор въезжает автомобиль, Артур выходит. Блин, он снова выше на полголовы, на деле меньше; но реально подрос и в плечах раздался. Матереет мой друг. Артур улыбается, но покорно выслушивает приветствия, отвечает комплиментами, понимая, что от ритуала встречи никуда не деться. Дворянский протокол — штука беспощадная, как европейские инквизиторы. Мы втроём тоже вежливо его приветствуем. Процедура засчитана!

Артур шагает вперёд, обнимает меня, и я боюсь, как бы в этих тисках не хрустнули кости. Хотя, что их жалеть — вылечу. Следом таких же объятий удостаиваются Матвей и Борис. Все вместе идём в дом; дальше по плану застолье.

Севернее Владимира. «Опытный участок».

Артур наблюдает как я вожусь с шариками. Я негромко прыскаю….

Он спрашивает: — А что веселого?

Отвечаю: — Ты всё время сидишь такой озадаченный. И я представил картину твоими глазами: я беру шарик, кручу его, зажимаю, бросаю. Беру следующий.

Артур согласно кивает: — Да, всё так и выглядит.

— Тебе не скучно? — спрашиваю его.

— Нет, — отвечает Артур. — Ты же работаешь. А как работают другие, можно наблюдать вечно.

— Я за день заряжаю больше чем по сто шариков. Так что к приезду Николая Артуровича все, что успеют изготовить в мастерской, будет заряжено. А получится, какие-то дополнительно подзаряжу посильнее, чтобы ёмкость у них была больше. И больших шаров, наверное, уже с полтора десятка изготовили, — тоже все можете забрать. Вдруг и они тоже пригодятся, а для меня ещё сделают. Жаль, что толку пока от них немного — только заряд-разряд…

Владимир. Гостевая резиденция князей Анохиных, временно используемая Перловыми.

Хотя лето, в камине полыхает огонь, создающий особенный уют и домашнюю атмосферу. Николай Артурович и Артур Гефты сидят в креслах около камина с одной стороны; напротив них — мы с Юрием Васильевичем Евичем.

— Впервые титановые шарики были применены для лечения полтора года назад. Солдату в результате обморожения требовалась ампутация рук и ног и традиционная медицина могла предложить только протезы. В результате применения шариков, которые активировали потоки магической силы и «подтянули» организм в целом, удалось сохранить конечности. Вот выписка из истории болезни, фото процесса выздоровления; я запросил свежие данные объективного контроля: здоровье солдата в порядке, уровень его магической силы не пострадал, — закончив говорить, Юрий Васильевич протягивает Николаю Артуровичу пачку бумаг, тот несколько минут смотрит и удовлетворённо кивает.

Евич пододвигает к себе ещё одну толстую пачку «корочек» с бумагами: — Год назад проводилось лечение шестнадцати морских пехотинцев, двое из них являются офицерами. Состояние пострадавших было крайне тяжёлым; я предполагал, что шестеро из них не выживут. В результате комплексного лечения удалось спасти тринадцать, в том числе обоих офицеров. Для лечения применялись, в том числе, и магические шарики. Здесь истории болезни, по ним я также запросил свежие данные — состояние у всех продолжает улучшаться. Побочные эффекты не зафиксированы.

Гефт с удовлетворённым поклоном принимает пачку бумаг и ещё один подарок от Юрия Васильевича — коробку с пятьюдесятью шариками, что я в своё время дал ему. Евич поясняет: — Поскольку из-за секретности пересылка шариков невозможна и вам важно увезти с собой их максимальное число, мы договорились с Андреем, что для меня он изготовит новые шарики, а эти я передаю Вам. В коробку вложено описание, как эти шарики использовались и сколько циклов заряд-разряд было проведено.

Николай Артурович рассказывает про собственные опыты с шариками: привлечение людей для экспериментов с использованием шариков позволило ему сделать немало наблюдений и выводы на их основе, и мы с Евичем внимательно слушаем его рассказ, а Юрий Васильевич кое-что даже записывает.

Гефт добавляет: — Поскольку шарики теперь поступают почти исключительно ко мне, будет справедливо, если и оплату их изготовления будет оплачивать мой институт. Это не обсуждается. С Кошечкиным вопрос будет решен.

Слегка перекусываем — нам всем ехать на приём, который губернатор даёт в честь Николая Артуровича. Оттуда мы с Артуром убываем на молодёжную тусовку на базе Аланкиных, а у старшего из Гефтов — ужин с Перловыми. Завтра утром Артур и Николай Артурович уезжают — коротким оказался отпуск во Владимире у Артура: когда время проводишь с друзьями, две недели пролетают как одно мгновение.

Владимир. Особняк графской семьи Литвиновых.

Герман Леонардович Литвинов не спеша крутил в руке бокал с вином. Рядом, на таком же высоком стуле, у барной стойки сидел сын Константин. Прислуга, накрыв для них на веранде, удалилась и они не спеша цедили вино, закусывая фруктами и виноградом. Герман Леонардович любил так проводить время на открытом воздухе, но августовские вечера на Владимирщине прохладные. И он с сожалением подумал, что впредь лучше собираться в гостиной или в столовой.

Каждый день, не смотря на дела, он общался с сыном и старался, чтобы, помимо управления хозяйством рода, он сильнее вникал с межродовые расклады и в стратегическое планирование.

— Прочувствуй, — после небольшой паузы, чтобы сделать глоток вина, обратился он к Константину, — вроде намечался вечер в честь Артура Гефта. А по факту там собралась вся элита. Святослав Волхонский притащил с собой нескольких местных графов и баронов — молодая поросль, но это те, с кем тебе придётся работать, когда сменишь меня на посту главы рода. Даже если мы основные ресурсы своей семьи на юг перебросим, у нас здесь много ещё чего останется. Да и не перебросишь быстро — не хочется за бесценок отлаженный бизнес продавать. А чтобы по хорошей цене — момент должен быть подходящий, а его годами ждут. И тебе с ними нужно контакт искать сейчас, чтобы в будущем общие воспоминания были.

— Так вот, по списку участников: восемь графов и больше, чем полтора десятка баронов; Аланкины и Плетневы в полном составе: хоть у наследников жёны вот-вот разродятся, всё же притащились поучаствовать. Касаткины из Москвы под это дело приехали — оба с жёнами, и Алёна, бывшая Латышева, тоже была. Протасовы и Саворняны в полном составе — эти сейчас везде, где можно отрываются, соскучились по общению за годы вражды. И много кого ещё, до кучи за полсотни человек набралось. А тебя там не было. И единственная причина, по которой Свят Волхонский тебя не пригласил, наверняка — прямое указание деда-губернатора: чтобы ты не попался на глаза Андрею Первозванову и не испортил ему настроение. Ну, или не затеяли вы с ним разборки.

— Ну, а главное: из Москвы прикатили случайно там оказавшиеся два внука брянского губернатора, внук хабаровского губернатора и этот, Мухаммадкарим Сабирулы, из наших южных областей, тоже княжич. Чего их-то принесло? Артура Гефта увидеть захотелось? Так на следующий день они дружно все вместе с Москву и уехали, и Артур с ними. Москва что, глухая деревня и там княжичам отдохнуть негде? Вот и думаю я, что они прибыли сообща Первозванова уговаривать, чтобы он зимой опять замутил «Квадронашествие» или какую-нибудь другую молодёжную веселуху со стрельбой и кашей из полевой кухни. И если он согласился — то ты на эту тусовку юной знати, замаскированную под военную подготовку, не попадёшь.

— И меня такое положение не устраивает. Как-то нужно соображать, чтобы нормализовать отношения. Хотя, был один момент, да я его прошлёпал, не сообразил вовремя: Андрей верующий, и если бы ты ему встретился в Прощёное воскресенье, и вроде как обряд исполнил, попросив прощения, то он бы простил и попросил простить в ответ — а для верующего это не обряд, а реальное прощение; и для него весь негатив с тобой был бы закрыт. И дальше вы могли бы общаться и потихоньку отношения налаживать. Но Пасха один раз в год и этот вариант только следующей весной будет. Надо что-то другое искать. Ну и ты по своим друзьям-знакомым посмотри, может, кто и на посредника потянет…

Владимир. Лицей.

Я удивлялся тому, насколько очень удачно всё складывалось в «делах». Деревня росла, строилась школа — подарок мне на очередной день рождения. Рядом с ней поднимался «культурный кластер», возводимый на виру от китайского императора. Кирпичный завод, ресторан и гостиница приносили устойчивую прибыль. В карьер, заполненный весенним паводком и превратившийся в громадное озеро, запустили рыбу, а на его берегу создавали базу отдыха. Казалось бы, живи и радуйся.

Но я радоваться не мог. Я выпускник-одиннадцатиклассник и на первом уроке по физкультуре в лицее оказалось, что нас, неинициированных, в классе осталось всего двое. А ещё через две недели я остался один. Поскольку я и раньше почти всегда занимался по отдельной программе, готовясь к соревнованиям и разным выездам с командой, то особенно никто на это внимания не обратил. Но я-то обратил.

Постепенно и в лицее старшеклассники стали задавать себе и друг другу вопросы. Да и в свете тоже обсуждали. И чем меньше времени оставалось до моего шестнадцатилетия, тем чаще я слышал злорадный шепоток за спиной. Никто, конечно, пальцем в меня не тыкал, так как все понимали, что это чревато — каскады моих дуэлей, когда я за день расправлялся с несколькими вызовами, у «пострадавших» были в памяти. Злорадные шепотки за спиной с упоминанием слов «нулёвка» … «недоносок» … «ублюдок» … меня бесили, но реагировать на них было невозможно: я понимал, что любая нервная реакция приведёт лишь к разогреву темы и делал каменное лицо, «не слыша» ругательств. Благо, их реально шептали очень тихо. Но даже такой шёпот отравлял мою жизнь, превращая все остальные мои успехи в нечто не важное. А ещё больше отравляло жизнь то, что инициация не наступала, хотя, вроде, давно уже пора. Я ждал каждого нового дня с тревожной надеждой. Но день проходил за днём. На деревьях оставалось всё меньше листьев, а до моего шестнадцатилетия — всё меньше дней…