На пути к инициации

Глава 20

Владимир. Дом Перловых.

Стандартный вход в энергетическое зрение, дался, как я привык в последнее время, очень легко. Я потренировался в приближении каких-то районов города, проследил движение нескольких энергетических потоков. «Сходил» в направлении холма с шапкой из силы. Посмотрел, как чувствует себя Закарий Алиев — спит, спокоен. Радует, что огонёк силы у него стал практически таким же, как и у других, полностью здоровых, людей. Проследил мощный энергетический поток, появившийся над рекой. Попробовал потянуться на северо-запад, в направлении «красного облака», но было слишком далеко. Не получилось. Привычный фон из пятен людей, медленно летящих энергетических полос и нитей. В общем, работал по стандартной программе.

Нестандартным оказалось небольшое «пятно» от человека, ярко сиявшее на юг от Владимира: я привык, что при переходе на э-взгляд, люди, которых я знаю, выделяются на общем фоне более ярко: та же территория монастыря была для меня как новогодняя ёлка, украшенная зеленоватыми лампочками — там у меня все были знакомые. «Отстроиться» от этих ярких пятен было не сложно: это как дерево — если тебе не интересен каждый листок и у тебя нет желания его разглядывать, то листья сливаются в зелёную массу. Вот и люди тоже, в том числе и знакомые, проходили такими «листками» по краю сознания, если я на них не концентрировался.

Приглядевшись к «пятну» на юге, я понял, что носителем этого энергетического поля является Влад Плетнев. Узнавание прошло легко — общались мы часто, может быть и не друг, но приятель — точно, видел я его многократно и в моей памяти энергетический образ Плетнева-младшего запечатлелся хорошо. Необычными оказались эмоции, окутывавшие зеленовато-голубую точку: в них превалировали злость, ярость, страх и боль. Владу больно, причём боль физическая.

Вглядываюсь пристальнее. Вижу, что он не один. Рядом с ним ещё три световых пятна. Один вроде бы знакомый, но припомнить его не могу, видимо, ошибаюсь, или встречал где-то мимолётом.

Э-взглядом я видел, что Влад держится с трудом: как долго он сможет находиться в таком состоянии? И ему не просто больно, а очень больно. Его что — пытают? Или бьют?

Что делать? ЧТО ДЕЛАТЬ?

Сообщить барону Плетневу — но тогда ему придётся объяснять, откуда мне стало известно, где находится Влад и что с ним происходит. Не звонить — но что тогда будет с Владом? Смогу ли я сегодня уснуть, понимая, что его продолжают пытать? А если его убьют — а я знал и мог помешать убийству? Но если о моём даре узнает Плетнев, то не окажусь ли в опасности уже я? Что же делать? Я крутил в руках смартфон, не решаясь принять решение. Точнее, решение я принял, но немного пытался оттянуть его выполнение. Это из детства, когда кажется, что стоит закрыть глаза — и проблема исчезнет. Но лучше не оттягивать — у Влада ситуация критическая.

Сам я барону Плетневу позвонить не могу — его номера у меня нет, да если бы и был — звонить ему даже по важному делу в три часа ночи самому мне бы не стоило. Набираю номер Геннадия Алексеевича, слышу его сонный голос и прошу выйти в гостиную.

Он появляется спустя пару минут. Немного сумбурно излагаю ему ситуацию: — Его там бьют, и возможно, точнее, скорее всего, пытают. Если бы я спал, то понятно, что ничего сделать не мог. Но теперь я знаю, что это происходит и оставаться в стороне неправильно.

— Отцу Игнатию не нужно позвонить?

— Нет. Он мне уже говорил неоднократно, что применение дара — это мой выбор и мой крест. Я сам должен каждый раз самостоятельно решать, как поступить.

— И ты считаешь, что нужно звонить?

С грустью согласно киваю головой.

— Может получиться так, что о твоих способностях станет известно. И предсказать последствия этого сейчас невозможно. Тебе не страшно? — спрашивает Геннадий Алексеевич.

— Страшно, — согласно киваю головой. — Но я вообще не представляю, как я буду жить дальше, если сейчас Владу не помогу. И дело не только в том, что он мой друг. Я мог спасти человека, но просто испугался последствий и трусливо спрятался… Хотя, я не знаю, как бы я действовал, не будь он моим другом — может быть и решил бы не вмешиваться. Евич мне всегда говорит, что всем помочь невозможно, — тяжело вздохнул я. — А Владу я помочь обязан, и нужно делать это побыстрее, раздумывать некогда…

— Хорошо, звоню барону.

Барон ответил быстро. Геннадий Алексеевич извинился за поздний звонок и спросил — знает ли он где сейчас Влад и когда барон с ним связывался в последний раз?

— Нет, мы Влада не видели, — говорит Геннадий Алексеевич в смарт, — контактов с ним не было. Но у Андрея есть дурное предчувствие, и я бы просил Вас попробовать связаться с сыном… Хорошо, ждём.

В ожидании мы сели в кресла, Геннадий Алексеевич поставил свой смартфон на подставку и включил громкий звук.

Минут десять вызова не было.

Я уже подумал, что мог ошибиться, что дар сбойнул, что барону удалось связаться с сыном; сейчас они разговаривают и через минуту-две раздастся его звонок, и мы пойдём спать.

Когда же сигнал вызова пошёл, Геннадий Алексеевич слегка нажал на иконку. Из динамика раздался встревоженный голос барона: — Действительно странно. Мои вызовы на смартфон сына не проходят, я позвонил в полицию, та не смогла сделать геопозиционирование. Значит, смартфон отключен или разрядился. Но разрядиться его смарт не мог — при поездках в машине смартфон Влада дистанционно подзаряжается от аккумулятора, установленного в автомобиле, да и модель с кучей наворотов, так что проблемы зарядки даже в теории не должно быть. Я поднял по тревоге охрану рода, полиция сейчас по видеокамерам пытается найти место, где Влад появлялся в последний раз и узнать, что с ним происходило, я вызвал силовую поддержку Росгвардии — это в их компетенции. Попытаемся найти какие-то концы, чтобы сузить круг поиска.

— Он на юге, километров пятнадцать от города, — шёпотом говорю Геннадию Алексеевичу.

— Андрей считает, что он находится южнее Владимира, километрах в пятнадцати.

Недолгое молчание. Затем барон спрашивает: — Насколько точной может быть эта информация?

— Очень точная. У Андрея есть…некоторые способности…, и он сегодня проснулся и почувствовал Вашего сына. Андрей считает, что Владу больно, он в ярости и злится. Андрей предполагает, что его пытают.

Геннадий Алексеевич и Евгений Васильевич быстро договорились о месте встречи. Собираемся и выезжаем.

Владимирская область. Шоссе южнее Владимира.

На ночной дороге скорость была высокой, и чтобы доехать до места, времени потратили мало. Барон Плетнев уже здесь, нервно прохаживается по обочине около своей машины. Рядом стоит три джипа и два полицейских автомобиля.

Здороваемся.

— Ждём спецназ Росгвардии, сейчас подъедут; в джипах охрана рода, — показывает нам Плетнев.

— Пока есть немного времени, можно Вас пригласить на несколько слов, — вступает в разговор Геннадий Алексеевич.

Барон согласно кивает головой, отходим.

— Барон, Вы понимаете, что способности Андрея являются тайной. И нам бы хотелось её сохранить.

Плетнев вновь кивает головой: — Слово дворянина.

— Мы сейчас Вам немного расскажем о месте, где находится Влад. А Вы, поясняя это Росгвардии, скажете, что это тайна рода. Чтобы не лгать, достаточно просто не говорить, какого конкретно рода.

Евгений Васильевич молча покачивает головой. Он сегодня вообще немногословен. Что и понятно — напряжённая обстановка и тревога за сына к разговорам не располагают.

— Мы пока ехали, посмотрели навигацию, — продолжил Геннадий Алексеевич, — отсюда по трассе на юг больше десяти километров. Дальше от трассы отходит гравийная дорога, немного петляет по лесу и выходит на несколько небольших зданий. На карте название не нанесено. Или поместье заброшенное, или какие-то дома, или производство было. В одном из зданий, точно можно будет сказать с близкого расстояния, находится Влад. В одной комнате с ним, или в соседних, но рядом — ещё три человека. Отдельно, метрах в ста от здания — два человека. И с другой стороны — тоже двое. Мы с Андреем обсудили варианты — Росгвардия, наверняка, захочет штурмовать. Андрей может сделать так, чтобы перед началом штурма все восемь человек, включая Влада, потеряли сознание. Тогда не будет опасности, что в перестрелке Влад пострадает; есть вероятность, что при штурме преступники попытаются его использовать как заложника или просто убить. Опять же, — потеря сознания — это тайна рода.

Я видел, что на этот раз барон взглянул на меня с искренним изумлением: — Всё, что угодно. Лишь бы Влада спасти.

Пока мы разговаривали, подъехало два бронированных внедорожника. Из одного выпрыгнул офицер, подошёл к нам и поздоровался.

— Сейчас мои проведут рекогносцировку, но по дороге мы уже выяснили, что беспилотники в том районе сейчас не летают, радиодетекторы и подавители связи не обнаружены. Так что есть надежда, что это обычная банда. Если, конечно, подтвердится, что Ваш сын вообще там. Что-то из информации имеется? — поинтересовался он.

Плетнев начал подробно, но без ссылки на меня, пересказывать наш разговор. Офицер удивлённо приподнимал бровь, но помалкивал, внимательно слушая.

— И я бы очень просил, чтобы всё, что в этой операции выходит за рамки ваших стандартных действий и ваших возможностей, нигде в протоколах не фигурировало, — закончил свой рассказ Евгений Васильевич.

— Понятно, барон, сделаем. Но вот массовая потеря сознания — это не указывать в протоколе невозможно. У захваченных преступников несколько раз будут брать показания представители разных органов, а финальный этап операции с нашими действиями по захвату преступников распишут по секундам, и штурм обязательно окажется в протоколах. Да и руководство наше всегда очень придирчиво анализирует правильность и быстроту проведения операции. Хотя… У нас есть бинарные гранаты, газ из которых максимум через пять секунд после срабатывания отключает человека — там через кожу проникновение. А ещё через минуту газ распадается и можно заходить. В стандартной ситуации мы бы их применять не стали — тренированные преступники за пять секунд немало дел натворить могут, но если они будут в отключке, то газом мы замаскируем, что они к моменту начала штурма и нашему заходу в помещения были без сознания. Конечно, если что-то пойдёт не по плану, тогда остаётся только штурм.

Автомобили, съехав с трассы, остановились, а гвардейцы и полиция выстроились небольшими группами, причём, несколько гвардейцев растворились впереди нас, слева и справа от гравийной дороги, и двинулись по направлению к зданиям, где находился Влад. Мы замыкали движение.

Когда расстояние сократилось до полукилометра. Я негромко шепнул барону: — Отсюда достану…

С нами остался один офицер и пара полицейских, остальные, поделившись на группы, стали выдвигаться вперёд.

Я немного подмёрз, но на кураже и от волнения было не до этого. Мучало ожидание, казалось, что времени прошло много, и периодически я вытягивал шею и крутил головой, прислушиваясь к ночным шорохам, но кроме прерывистого шума двигателей машин, проезжавших неподалёку по трассе, да однообразного шелеста крон деревьев, слегка раскачивавшихся на ветру, ничего слышно не было.

Наконец офицер повернул к нам голову: — Все группы на исходных.

Перехожу на магическое зрение, натренировавшись «отключать сознание» и за многие месяцы развития этого навыка, я знал, что на таком расстоянии справлюсь, но проблема заключалась в том, что нужно было это сделать сразу у четырёх человек. Подтягиваюсь к ним, световые пятна от них сияют ярко; поздняя ночь, но эмоции у всех зашкаливают. Начинаю формировать коконы — попытка сделать одновременно несколько не увенчалась успехом; поэтому формирую индивидуально для каждого, окутывая их в несколько невидимых слоёв моего дара; настраиваюсь на сердечный ритм и дыхание и резко надавливаю — меньше секунды уходит на то, чтобы переключиться с одного «клиента» на другого. Спасибо Юрию Васильевичу Евичу, он меня в госпитале сподвиг на дистанционное воздействие, а дальше я уже просто увеличивал расстояние. Вижу, как люди теряют сознание. Перехожу на два других световых пятна, находящиеся неподалёку; для двоих подготовка проходит гораздо проще, отключаю их. Ещё два человека находятся в стороне и на расстоянии друг от друга, теперь их очередь. Шёпотом выдыхаю: — Готово.

Видно, что Евгений Васильевич крайне волнуется, он так же шепотом, срывающимся голосом, говорит офицеру: — Можно!

И тот в гарнитуру дублирует: — Штурм!

Раздаётся несколько хлопков гранат. Напряжённо слушаем — если начнётся стрельба, значит, кто-то смог оказать сопротивление, и следовательно — я его отключил не до конца. Но проходит полминуты, минута… Тишина.

— Всех взяли, — сообщает офицер. Сзади нас догоняет и тут же обгоняет колонна машин, мы быстрым шагом движемся вперёд, причём Евгений Васильевич едва не бежит.

На небольшой площадке, освещённой фарами автомобилей, складывают «пленных», им уже вкололи антидот и некоторые начинают подавать признаки жизни. Влад здесь же, но на носилках и под термоодеялом. Рядом — отец, сидит на рюкзаке. Проверяю самочувствие баронета — всё в порядке, жить будет: многочисленные ушибы, сломаны два пальца; немного снимаю боль, помогаю ему прийти в себя… Наконец-то выдыхаю: я смог всё сделать правильно, удалось обойтись без стрельбы и без жертв. Чувствую, как меня начинает слегка поколачивать — не столько от холода, сколько от уходящего нервного напряжения. И от мысли — не ошибся ли я, «засветив» свой дар перед бароном Плетневым? И что нужно будет предпринимать, если о моём необычном «зрении» станет известно?

Владимир. Гостиничный комплекс «Золотое кольцо».

Знакомство с будущим «главноуправляющим» обставили в строгом соответствии с протоколом: он дворянин и при его трудоустройстве должен быть соблюдён как ритуал знакомства, так и подписания контракта.

Александр Александрович Рябов, рекомендованный Анатолием Дмитриевичем на должность управляющего всем моим хозяйством, оказался его фронтовым товарищем, последние годы служившим на должности начальника штаба небольшой военной части в Ярославле.

Дядя Толя и привёз его в гостиницу и представлял тоже сам. Для меня такая рекомендация была гарантом абсолютного доверия, Геннадий Алексеевич тоже не возражал, поэтому контракт подписали сразу.

А ещё мне понравился его открытый взгляд, суровая внешность; лицо в неглубоких морщинах…

Из конференц-зала мы прошлись по гостинице, затем перешли в ресторанный комплекс, осмотрев который, отобедали. Дальше по плану была поездка в деревню — там осмотр надо засветло закончить. «Взрослые» поехали на машинах, а моя бригада запрыгнула в микроавтобус, и как только автомобиль двинулся, Костя и Марк тут же начали доставать из папок проекты.

— Теплицы типовые, — вещал Костя. — Все три строим во втором ряду, дальше от деревни, так удобнее: вода к ним будет самотёком идти.

— Ваша, для цветов, только одна, — объясняет Матвей Давидов немного ошалевшим Савелию и Прохору. — Две других — это овощи и зелень для ресторана.

Те понятливо кивают: с цветами у них пошло хорошо, особенно на женском празднике заработали, и на кураже хотят ещё одну теплицу. Дело это не хитрое, построим.

Владимирская область. Деревня Первозваново.

После эпопеи с Плетневым, когда мне с большим трудом удалось создать коконы и лишить сознания преступников, я задумался над тем, насколько далеко я могу располагать коконы и сколько их удерживать. Ведь если бы преступников было больше, у меня бы и с близкого расстояния могло не хватить сил, чтобы обезопасить Влада. Новая тренировка оказалась очень интересной: я формировал коконы на максимальном расстоянии и старался их удерживать, параллельно создавая новые. Было трудно, так как уже созданные коконы приходилось периодически подпитывать и возвращаясь к ним, я терял контроль над формируемыми, и они рассеивались. Но я знал, что терпение и труд — всё перетрут, и тренировался. Ещё одним видом тренировки стал запуск «подушечек» в полёт — точнее, я формировал одну большую плоскую «подушку» из дара и отталкивал её от себя. Она летела, постепенно истончаясь. Особенно красиво это было в лесу: тонкий слой дара окутывал стволы деревьев, энергетический слой от меня продолжал улетать, посылаемый всё дальше. Вдогонку ему я посылал небольшие порции дара, чтобы они пополняли собой разрывы в тонкой плёнке, удаляющейся от меня.