На пути к инициации

Глава 26

Владимир. Гостевая резиденция князей Анохиных, временно используемая Перловыми.

Мы с моим учителем китайского Ван Фэном, ныне — дворянином Иваном Чжановичем Фениксовым, сидим в небольшой комнате в доме, который прибрели Анохины по соседству с Перловыми, и который часто используется как «гостевой», и он рассказывает о своей жизни за последний год.

— У нас идёт война с кланом Шугуан. Они несравненно сильнее нас и нам пришлось разменивать людей на время, — с грустью произносит учитель. — Члены нашего клана гибли, запутывая шугуанцев, устраивая для них засады и пуская по ложному следу, но они оттягивали время нашего обнаружения, давая остальным возможность не только спрятаться, но и подготовиться к схватке, если клан Шугуан нас найдёт. Я благодарен тебе за всё, что ты сделал для моих родственников и дружественных кланов. Я сейчас ещё яснее понимаю, насколько сложнее нам было бы пытаться сохранить свой клан где-то вне России. Мы надеялись, что, когда мы исчезнем из их поля зрения, клан Шугуан оставит нас в покое. Но так не произошло, они уменьшили усилия по нашему поиску, но не прекратили их. Здесь мы хорошо укрепили свои селения, и это должно помочь нам уменьшить потери в случае нападения шугуанцев. Хотелось бы, чтобы у нас было ещё два-три года до схватки: наши первые юноши пошли служить в русскую армию, и когда они вернутся, в роду появятся свои профессиональные солдаты: даже один грамотный солдат может всю деревню превратить в неприступную крепость.

— Я благодарен тебе безмерно, — продолжает мой учитель, — за всё, что ты сделал для рода Фениксовых. И помимо этого, я горд, что у меня был такой ученик. Ты сильно вырос за последнее время и скоро мечи, что я подарил, будут тебе малы. Я тебе хочу подарить новый меч-дао; береги его, это старинное оружие, которым сражались великие воины, и в недостойные руки он не должен попасть.

Иван Чжанович встаёт, берёт с подставки, находящейся рядом, меч, достаёт его из ножен и протягивает мне. С глубоким поклоном принимаю оружие. Рассматриваю дао: лезвие, отполированное до блеска, с узким желобком по толстой части; тонкая инкрустация из драконов; длинная рукоять, собранная из бело-молочного, с отчётливой желтизной, почти прозрачного нефрита; такое же навершие с накладкой из золота — пляшущим драконом.

Поднимаю глаза и отрицательно качаю головой, но ничего не успеваю сказать. Понимая, что я хочу отказаться от подарка, Ван Фэн жестом прерывает меня: — Этот меч передают не по наследству, а дарят достойному. В моём роду нет никого, кто бы был достойным даже касаться этого древнего священного оружия. И не скоро появятся, если появятся вообще. Ты — достоин.

Владимир.

Горожане были довольны — каждый выходной жители тысячами высыпали на песчаные пляжи к обмелевшим рекам и озёрам и нежились под жарким солнцем и купались в тёплой воде.

Для тех, кто занимался сельским хозяйством, многонедельная жара — катастрофа. Ну, может и не совсем катастрофа, но серьёзные убытки точно. О том, что это не просто жара, а небывалая засуха, я узнал от того, кто мне и должен был об этом сообщить — от Станислава Юрьевича Садалева, нашего арендатора.

— Всё пропало, всё пропало, — жаловался он нам с Геннадием Алексеевичем. — Горит, горит урожай. На корню гибнет, колос совсем сухой. С весны ни одного дождя. Урожай будет скудным, маловато будет, маловато. Не знаю уж, как и выжить.

Допив чай, Станислав Юрьевич откланялся. Видимо, посчитал выполненной свою задачу донести до хозяев земли информацию о грядущих убытках.

После его ухода Геннадий Алексеевич подвёл итоги беседы: — Проблема есть. Но слова нашего арендатора надо делить на три. В урожае, он, конечно, потеряет. Но у нас всегда так: пять лет нормальные — на шестой или засуха, или холода с заморозками и дожди всё лето. И жирок, который подкопили, приходится расходовать. К тому же, цены на зерно потихоньку начали расти на прогнозах о малом урожае, так что часть убытков он ценой отыграет.

— Он сказал, что у них простой. Мы его силами можем сделать плотину по дипломному проекту Кости и Марка. Река около деревни в маленький ручеёк превратилась; строить будет проще, а для работ возьмём у Садалева людей и технику.

— Ты не обязан ему помогать и организовывать общественные работы для его персонала.

— Мы не ему поможем, а себе. Проект у нас есть. Большая плотина создаст озеро, как его — плёс, будет рыба. В проект турбины заложены, будет своё электричество. Мы же ещё хотели пять теплиц строить и нужно туда электричество подводить: для них воды нужно много и света, а тут — всё своё, под руками. И с рыбой — всё равно специалистов приглашаем, чтобы в залитом карьере рыбу завести — заодно они и этим озером займутся.

Киев. Киево-Печерская лавра.

— Заходи, заходи, Игнатий. Не топчись у порога. Келья у меня небольшая, но места хватит. Присаживайся.

— Помогай, Бог, Серафим. Рад видеть тебя в здравии.

— Об этом и молюсь каждый день. Немощен я уже давно, но и просил всегда только душевного здравия. Ну, расскажи о своих путешествиях. Слышал, ты пол России объехал?

— Ну, не половину, конечно. Заинтересовался я мыслями старцев о магической силе и их пророчествах. Они предсказали приход силы, описали какие-то ритуалы. Я пытаюсь это понять: как это можно было предвидеть и насколько точно описано? Ты же, Серафим, тоже систематизацией занимался?

— Не я один. Меня-то это больше интересовало как часть предвидения будущего. Хотя, не совсем предвидения. Будущее уже здесь, вокруг нас, просто оно неравномерно разбросано, как камешки мозаики или как там сейчас модно называть «паззлы», — произнося инородное слово старец отчётливо выделил двойное «з». — Будущее — это огромная мозаика из событий, людей, явлений. Только этих паззлов всегда не хватает — и не потому, что они потерялись, но и потому, что их нет вообще. Они ещё не созданы. Будущее — не данность с неба, будущее можно создать. Его формируют совместными размышлениями и действиями. Каждому из провидцев открылась лишь малая часть — вот он и записал что видел, и попытался истолковать. Получил откровение о каком-то ритуале, старается понять и соотнести с тем, что уже есть, уяснить. Мы не знаем почему тот или иной человек может увидеть что-то. И не понимаем, на основании чего производится толкование.

— Да, — согласился отец Игнатий, — толкования все туманные. Вот, вроде дневники Иоанна Кронштадтского простым языком написаны. А как доходит до силы и ритуалов, настолько всё становится непонятным…

— Невоцерквлённые и церковно-славянский язык считают непонятным. В пророчествах старцев нет тёмных мест. Тёмные они для тех, кому они не предназначены. Старцы не знали, кто их пророчества прочёт и писали их так, чтобы их смог понять тот, кому они предназначены. Если они написаны для тебя, ты их понять сможешь. А если не поймёшь — значит они не для тебя. Или время их не пришло: слишком много паззлов не встало ещё на свои место и потому мы не можем понять картину, которая должна открыться. Но всему — своё время. В Саровскую пустынь съезди. У них по силе было много предсказаний. И про ритуалы с инициациями что-то говорили. К ним много кто потом паломничал, стараясь хотя бы что-то собрать и понять про силу — и от князей, и от императорской семьи посланцы были. Да и в Сибири старцы были, интересные мысли высказывали. Ладно, Игнатий, пора пообедать. Пойдём, потрапезничаем с братией. А вернёмся — достану свои записи. Перепишешь для себя, что захочешь. Все записи и в библиотеке монастыря есть, там тоже копию снять можно. Ну, и свои пояснения дам — конечно, настолько, насколько я сам это всё понимаю. Но во многом знании — многие печали *. К магической силе и ритуалам силы это относится как ни к чему другому. Многие, получив откровения или изучив записи, впадали в грех уныния и печали. Готов ли ты принять спокойно, как данность, то, что можешь узнать? Если не готов, лучше откажись от поиска и попыток разобраться. Потому что, когда узнаешь — это станет частью твоей жизни. Магическая сила — это власть, деньги, влияние. Конечно — прежде всего власть. А на что люди шли ради власти, ты не хуже меня знаешь — со времён Адама не было для людей слаще упоения, чем повелевать или помыкать себе подобными.

Севернее Владимира. Район «Опытного участка» и деревни.

После спасения Плетнева и лечения морпехов я много тренировался, стараясь научиться лучше пользоваться даром. Благо, летом в лицей ходить не нужно, на экстерн я сдал весной, ничто не мешает выделить много времени на тренировки.

Запускаю дар в виде тонкого слоя и вижу, что за последний месяц создаваемая мной плёнка стала гораздо толще и ярче, и её движением я стал управлять лучше. За неимением людей, когда слой дара доходит до леса, укутываю им деревья, стараясь контролировать как можно больше коконов. Если бы сейчас потребовалось спасать Плетнева, моих сил хватило бы, чтобы создать коконы одновременно не только на всех похитителей, но и ещё на пару десятков человек. А то и больше. Зависит от расстояния.

Полые шарики из титана оказались по свойствам такими же, как и обычные. А вот из других материалов, к сожалению, никак себя не проявляют.

На каждом шарике делаю пометки, сколько раз я его перезаряжал: оказалось, что шарик с каждым циклом способен вместить в себя всё больше энергетических ленточек и звёзд.

Все мои попытки уловить какие-то закономерности в пополнении у людей «магического заряда» оканчивались ничем. Не получалось вывести никакой системы: если человек расходует часть своей магической силы и становится «разряженным» по сравнению с пространством, то ленты, звезды и нити устремляются к нему и пополняют его магическую силу. И цвет ленты или сгустка энергии не играет никакого значения. И впитывание происходит не обязательно из воздуха. Из воды и из земли тоже. Создавалось впечатление, что магические элементы распределены по земле более-менее равномерно и потоки несут их туда, где их плотность ниже. Но вот откуда они берутся? Два места я знаю — это белое и красное облака. Но что там — под землёй? И сколько ещё таких облаков на земле? Или не только облаков?

Китай. Пекин. Здание Первого августа.

Из окон кабинета Цзина Шугуана люди казались совсем маленькими. Собственно, такими они и были. Кто они по сравнению с Цзином? Так, муравьи — наступи на любого, и нет его. Отсюда, с верхнего этажа здания министерства национальной обороны Китая, не была видна гостиница, в которой раньше всегда останавливался Цзин, но это был единственный минус — и без этого скачок в карьере, сделанный Цзином, не нуждался ни в какой визуализации. Дядя очень высоко оценил информацию, которую привёз для него Цзин. А когда она полностью подтвердилась, его торжеству не было предела.

Сидя в глубоком кресле, отделанном слоновой костью, дядя сказал ему: — Очень хорошо, что клан Фэн не разбежались по разным странам, как тараканы, а выбрали для себя компактное место проживания. Нам не придётся бегать за ними по всему земному шару. Мы можем быстро с ними покончить, и заняться другими делами. Наши разведчики занимаются ими, а военные готовят операцию.

Дядя приблизил его к себе, назначив одним из заместителей. И теперь Цзин работает в Пекине, в здании минобороны, на соседнем этаже располагался кабинет дяди, и каждая неделя начиналась с совещания, на котором Цзин докладывает о логистике клана: дядя поручил ему курировать перевозки предприятиями клана, а если учесть, что чуть ли не пятая часть всех грузов в Китае транспортировалась кланом Шугуан, становится понятно, каков масштаб новой работы Цзина.

Но сегодня внеплановая видеоконференция дяди с регионами, и он намекнул, что в начале будет сюрприз, ставший возможным благодаря его, Цзина, старанию.

Когда в кабинет заглянул Джао, теперь уже не просто помощник, а один из десятка заместителей Цзина Шугуана, он, по лёгкому согласному движению руки хозяина, поклонился и занял место сбоку, чтобы хорошо видеть плазменный экран на стене.

Когда началась трансляция картинки, Цзин вперил глаза в экран, но так и не узнал, что это за место. Где-то в Азии. Тихая неширокая улица. Автомобиль едет, притормаживает у светофора, начинает медленно двигаться, и камера крупно снимает человека, сидящего на переднем пассажирском кресле. По экрану бегут иероглифы «Ван Фэн, глава рода Фэн».

Пока ничего нового — это ведь люди Джао отследили Фэн, отдали координаты его главы дяде, так что установить постоянную слежку за ним было не трудно.

Камеры ещё несколько раз выхватывают знакомый автомобиль, едущий по улицам города. Наконец, где-то на окраине, машина подъезжает к высокому глухому забору; дорога внутрь преграждена такими же высокими воротами. Автомобиль останавливается, ворота начинают открываться и в это время в борту машины вспыхивает красный цветок, и Цзин успевает сообразить — ударили из гранатомёта! Машина подпрыгивает, её окутывают клубы дыма. Видны ещё два взрыва, после которых от автомобиля в разные стороны разлетаются двери, колёса и какие-то детали корпуса и двигателя. Видно, что машина полностью разворочена. И где-то там, среди обломков и горящего бензина, должны быть и ошмётки от Ван Фэна.

Но и это ещё не всё: здание, ограждённое забором, колышется и начинает оседать, и Цзин понимает — взорвали. Значит, Фэн потеряли не только главу рода, но и всех, кто находится на территории.

На экране появляется Чжан Шугуан: — Клан Фэн готовил в Малайзии ложную базу, чтобы попытаться обмануть нас. Наша разведка выследила Ван Фэна и взорвала его. Ну и здание со всеми, кто там находился — тоже.

Владимирская область. Полигон семьи баронов Протасовых.

Македонец крутится на арене, умело жонглируя двумя саблями. Меняется уже третий охранник из их рода, на этот раз Луке противостоит водяной. Они дерутся на саблях, но с применением магии. А я наблюдаю. Обычно с лучшими солдатами рода Протасовых спарринги провожу я — готовлюсь к имперскому триатлону. Это отдельно обговорили с главой рода и по итогу обсуждения Григорий Тимофеевич согласно кивнул: — Дадим тебе лучших солдат. Но как бы они не намяли тебе бока. У нас-то все бойцы реальные, тренируются по-взрослому. И учения проводим без дураков. Но ты прав: хочешь быть лучшим — бейся с лучшими.

Так что я много с кем уже тренировался, учась быстро привыкать к новому противнику. А сегодня с ними тренируется Лука. Впечатление, конечно, грандиозное: Протасовы выделили Луке наиболее натренированных солдат рода, тоже владеющих двумя саблями и сражение идёт без дураков, на максимальной скорости. Так что и просто полюбоваться на такой поединок — дорогого стоит. И в прямом смысле тоже — Протасовым за занятия я плачу. Единственное ограничение в поединке — как «македонские приёмы», так и магическую силу и Лука, и охранники применяют настолько, насколько это гарантирует сохранение родовых тайн. Это мы тоже оговаривали сразу.

В магическом зрении картина гораздо эпичнее, чем в обычном: периодически то один, то другой сражающийся выбрасывает из себя энергетическую ленту или нить, которой воздействует на окружающее пространство, собирая воду для атаки или выжигая её огнём из воздуха и отбиваясь от воды. Мне иногда кажется, что даже песок на арене за те пятнадцать минут, что идёт поединок, стал немного теплее: Лука — огневик и щедро расходует свою магическую силу. А проплывающие по воздуху или выныривающие из земли ленты, лоскуты и просто звёздочки силы пополняют его организм, заставляя магические каналы немного вибрировать от свежей силы. Вот узкая ярко-зелёная лента, плывущая по воздуху, касается Македонца и медленно исчезает. Ещё одна, красного цвета, пролетавшая немного в стороне, начинает слегка колыхаться, как будто от ветра; её медленно сносит в сторону Луки… Каждый раз, когда какой-то из силовых сгустков поглощался Протасовым, его энергетические каналы немного светлели, а магическое сердце, горевшее у него в груди, становилось ярче.

Как я узнал от Луки, после моей дуэли с Сауляком, семья Протасовых коллективно обсуждала: стоит ли и дальше давать мне уроки — их поразило то, что я не только многому научился, но и кое-что из македонских приёмчиков встроил в свои комплексы. Как рассказал Лука, его родственники были потрясены, когда я с двумя сабля вышел на поединок, а уж когда отсёк кисть Сауляку, впали в ступор: такого приёма в их «картотеке» не числилось. И убедить их, что это их приём, который я не очень чисто исполнил, не удалось: Протасовы стали его отрабатывать, стараясь как можно быстрее овладеть.

В конце концов, после долгих дискуссий и исследований на манеже, они всё-таки пришли к выводу, что я и в самом деле применил их приём, а перенос точки удара с нижней части лезвия на кисть произошло случайно.

Заканчиваем занятия. Титановые шарики, заряженные от облака, и лежавшие в моей сумке, я так и не решился дать Луке на испытания…Как и предложить ему поездку к облаку.

Владимир. Дом Перловых.

— Наш досточтимый отец, глава рода, Иван Чжанович Фениксов, погиб во время террористического акта: засады, устроенной на него родом Шугуан, — Вэй, он же Владимир Иванович Фениксов, старательно и отчётливо выговаривает длинное и тяжёлое для китайца слово с тремя буквами «р».

Мы стоим на улице около дома Перловых — встречаем гостя. И первая его фраза мгновенно превратила праздник в траур.

Краем глаза вижу, как Оксана Евгеньевна, совсем по-бабьи, прикрывает рот краем платка. Мы все замираем, скорбно склонив головы. А мне наклон головы помогает ещё и спрятать слезу, набухающую в уголке глаза. Ян и Гао — два внучатых племянника Ивана Чжановича, стоят рядом и тоже скорбно молчат.

— Мы думаем, что род Шугуан долго следил за ним и готовил засаду, — продолжает Вэй. — Они взорвали машину, в которой ехал наш отец. И взорвали большой дом, в котором мы делали очередную ловушку для шугуанцев. В этом доме тоже погибло много наших родственников. Это война, мы наносим тяжёлые удары шугуанцам, но наши люди тоже гибнут, и мы скорбим о каждой потере. Мы будем помнить, что отец спас наш род, сделав так, что сто тысяч Фэн и людей из дружеских родов смогли ускользнуть из Китая. Мы отомстим за его смерть Чжану Шугуану и всем шугуанцам.

* «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Екклесиаст. 1:18).