На пути к инициации

Глава 17

Владимир. Кирпичный завод.

Мне нравится, что Перловы не держат меня за ребёнка и не опекают по мелочам. Хотя часто бывает заметно, что Оксана Евгеньевна за меня переживает, но молчит, наступая на горло собственной песне и отпуская без причитаний. Вот и сегодня, когда я сказал, что хотел бы провести совещание со своими компьютерщиками и хочу расширить их деятельность, чтобы они изучили грунт моих земель и составили схемы, Геннадий Алексеевич согласно кивнул: — Охрану на заводе только заранее предупреди, что вы там будете, чтобы были готовы и не пугались, когда машины начнут подъезжать. А лучше дать им список с фамилиями, и тогда не нужно будет звонить по каждому прибывающему.

И вот сидим, совещаемся. Точнее, четвёрка комьютерщиков выслушивает Матвея Давидова, юных, но уже выполнивших несколько крупных заказов, архитекторов Костю и Марка, и сразу делает пометки. Задача проста — собрать все имеющиеся карты, схемы, материалы и по ним сделать подробный чертёж моих земель: я обещал Ивану Чжановичу Фениксову весной начать возведение ограждения вокруг деревни и намерен обещание сдержать. Но желательно максимально использовать собственные ресурсы — камень, песок, щебень. Изначально понятно, что строительство защитных сооружений обойдётся недёшево, а собственные строительные материалы позволят сократить стоимость. Для этого и нужен подробный чертёж. Да и в целом: представлять, какая земля находится у тебя под ногами — очень полезно. Район, где находится моя «опытная станция», я никак не выделяю — к нему не должно быть никакого особого внимания. Но что таится в земле под облаком, мне очень интересно — ведь именно здесь выходят на поверхность белые нити, которые, свиваясь и переплетаясь, превращаются в облако. Почему-то они это место выбрали. И объяснение этой загадке где-то там — в глубине земли.

«Кирпичные экологи» новую задачу воспринимают с энтузиазмом: я заплатил им за предыдущую работу, но после «победы» над нападавшими, необходимость их дальнейшего применения становилась неясной, и теперь они увидели, что по-прежнему будут востребованы. А Косте и Марку предстоит всё спроектировать и потом контролировать стройку, так что и у них работы до осени полно. У пацанов сразу и идея рождается по привлечению рабочей силы: — Летом на строительство можно студентов подтянуть. Чтобы не прохлаждались два месяца, а денег заработали. Как раз в этот период будет пик стройки.

Закончив совещание, выходим на улицу. Рядом с моей «девяткой» стоят два таких же «Москвича». Понятно, в стандартной комплектации — дороже я не потяну. Пока мы заседали, их незаметно пригнали со стоянки. Оборачиваюсь к ребятам: — Матвей, Борис, вы очень много помогали мне в решении всех проблем за последние два года, и не знаю, как бы я без вас справлялся. Денег я вам не платил, и, думаю, вы бы обиделись, если бы я завёл речь о плате. Я решил вам сделать новогодний подарок, — протягиваю им ключи от автомобилей.

Немая сцена. Начинаю смеяться: — Жаль, не приготовил смартфон и на видео не снял! Видели бы вы себя — с круглыми глазами и отвисшими челюстями. Документы на машины в салонах.

Давидов и Кошечкин продолжают нерешительно мяться на крыльце, говорю: — Ей Богу! Как дети маленькие. Я не предложил вам денег, чтобы не оскорблять вас — вы ведь просто помогали другу решать проблемы. Это, — машу в сторону автомобилей, — подарки от меня друзьям. И если вы от них откажетесь, обижусь уже я.

Боря нерешительно делает первый шаг, ещё один. Матвей Давидов тоже выходит из прострации и следом за ним начинает спускаться по лестнице.

Владимир. Военный госпиталь.

По коридору госпиталя идём с Евичем. Юрий Васильевич на ходу объясняет: — Это солдат, рядовой Закарий Алиев. Он в одиночку держал оборону на опорном пункте в течении недели. Без еды и с ограниченным боезапасом. А когда оказался один в глубоком тылу, через леса, по бездорожью выбирался к нашим. Без еды, хорошо хоть снег был. Он его растапливал и утолял жажду. Ну и веточки всякие, включая смолу от сосен жевал. Последние километров двадцать настолько обессилел, что полз на четвереньках. Когда наши его нашли, был в полубеспамятстве. Самым сложным оказалось безопасно забрать у него из руки гранату — он выдернул чеку и сжимал лимонку… сдаваться не собирался. Крепко держал, даже когда потерял сознание.

— К нам его на операцию привезли, нужна ампутация. Но рука не поднимается обрезать ему руки и ноги — как он будет жить с культями? Конечно, протезы сейчас совершенные, но живую плоть ничто не заменит. Резать, конечно, придётся. Процесс отмирания тканей продолжается и времени совсем нет. Но каждый миллиметр конечностей важен, и, если получится хотя бы пару сантиметров отвоевать, — уже великое дело.

Прохожу. Длинное худощавое лицо белое, как мел; но это не родная кожа, а искусственная — пластырь. Осматриваю солдата энергетическим зрением, говорю Евичу: — Мозг не пострадал. Сердце в порядке, печень тоже. К почкам вопросы есть, но не существенные. Легким досталось. Но терпимо. В целом очень крепкий организм, молодой, тренированный. Самое плохое — руки и ноги. Очень сильное обморожение.

— Начинать? — задаю вопрос Юрию Васильевичу и после его согласного кивка сажусь рядом с больным.

Ещё раз, уже подробно, э-взглядом осматриваю солдата. В энергетическом зрении нездоровые участки тела подкрашены в разные цвета, и я вспоминаю маленькую девочку Ксюшу, которую я не смог спасти после полученных ею сильных ожогов. Казалось бы, ожоги и обморожения — это противоположные по температуре воздействия, но последствия в магическом зрении кажутся похожими. Кости все живы. И они пока прикрыты живой плотью. Нужно постараться остановить процессы отмирания.

Вначале прохожусь по костям рук и ног, стараясь прокачать через них кровь, чтобы убедиться в функционировании кровоснабжения. Там, где некроз подобрался ближе всего к скелету, выставляю защитную плёнку.

Равными порциями насыщаю организм солдата даром, надеясь, что живые ткани подпитаются энергией и начнут реагировать, а это позволит восстановить процесс регенерации. Но пока не очень получается ускорить вывод отмерших клеток, чтобы они не засоряли организм — это тоже нагрузка на организм и злоупотреблять нельзя. Дальше сосредотачиваюсь на защитных плёнках, чтобы некроз не распространялся.

Еду домой. По дороге в смартфоне корректирую свой график — сегодня вечером ещё раз съезжу в госпиталь, чтобы полечить солдата. И завтра утром — тоже, сразу после пробуждения, а зарядку перенесу на вторую половину дня. Нужно распределить время так, чтобы паузы между сеансами лечения были примерно равными, и всё остальное решительно переставляю или сдвигаю.

Уже на третий день я смог немного порадоваться за солдата — ситуация с отмиранием тканей стабилизировалась со знаком «плюс», то есть в нашу пользу. Организм постепенно восстанавливался и начал биться за жизнь, усиленно регенерируя новые клетки. Я поддерживал регенерацию своим даром, а проблемные участки отделял от здоровых клеток несколькими слоями защитных плёнок. Это позволило увеличить и паузы в моих поездках в госпиталь и у меня почти восстановился привычный ритм жизни.

Владимир. Дом баронской семьи Саворнянов.

Если из Москвы пригоняют «Аурус», значит предстоит «парадный выезд» по важному делу. Наша машина через ворота, размещенные между двух башен, въезжает на территорию Саворнянов, обнесённую глухим кирпичным забором. По углам поместья установлены вышки, и видно, что они не декоративные. Серьёзнее они относятся к обороне, чем Протасовы. А может, ресурсов у них больше. Машина останавливается как раз у ковровой дорожки, уложенной прямо на заиндевелую тротуарную плитку. Нас встречают, выходим из машины, кланяемся и вместе с хозяевами идём в дом.

Как и в случае с покупкой земли у Протасовых, наша делегация занимает одну сторону стола, семейство Саворнянов — другую. В торце установлена трибуна, за которую выходит юрист и по пунктам зачитывает кредитный договор. Точнее — договор ссуды: дворяне не могут заниматься ростовщичеством, а под этим понимается и банковское дело. Ну, части дворян такие разрешения выданы или же они создают официальные банки как отдельные предприятия; так и Перловы тоже право на занятие торговлей получили. Деньги Саворняны получают под свою продукцию и уже начали поставки. В этот раз я могу ничего не листать, так как заблаговременно изучил договор.

Для них наша ссуда архивыгодна — они получают деньги сразу, а отдают свою продукцию в течение года. Сумма оказалась даже больше, чем первоначально планировалась — из той же Вологодской области помимо сливочного масла, молока и молочных продуктов будут поступать сыры и мясо. А это уже совсем другие цены. Овощи они выращивают местные, масло растительное тоже изготавливают на заводе во Владимире.

Главное для Саворнянов — они не только получили нужную им сумму, но и сохранили свои земли. И дальше будут на ней работать. А мы экономим деньги на закупке продуктов для ресторанов.

Читка закончена. Начинается процедура подписания. Я тоже ставлю свою закорючку. Сегодня договор зарегистрируют, хотя в данном случае это пустая формальность — сразу же после подписания протокола о намерениях с указанием суммы ссуды и объемов продукции, деньги были перечислены, а Саворняны начали поставки продуктов. Договор делался вдогонку и носил формальный характер, на случай возникновения разногласий.

Поздравляем друг друга, жмём руки. Переходим в танцевальный зал, где установлены фуршетные столы, густо заставленные вазами, бутылками и тарелками с нарезками.

Глава семьи Давид Робертович знакомит нас с супругой и младшими детьми — сыновьями Михаилом и Львом и тремя дочерями.

Открывают шампанское, мне тоже немного наливают, но я с трудом выпиваю один глоток — слишком кислое. Ещё пара глотков и я начну морщиться, а в приличном обществе это недопустимо. Тем более, шампанское наверняка дорогущее — для такого случая хозяева расстарались и достали из закромов то, что приберегали для особых случаев, обидеть невниманием их не хочется. Изображаю, что пью…

Владимир. Дом Перловых.

Я сплю крепко, но чутко. Всё, что меня не касается — мне не мешает. Это ещё монастырская привычка, где в приюте было не слишком тихо, и чтобы высыпаться, нужно было отсекать в мозгу всё лишнее. А вот чуткость — это навык, привитый разведчиками и снайперами во время занятий на Байкале. Так что на тихий писк, свидетельствовавший, что пришла смс, я отреагировал мгновенно.

— Не хочу будить стуком. Если проснулся, выйди в гостиную, — текст смс с телефона Перлова.

Одеваюсь, выхожу. Геннадий Алексеевич в спортивном костюме сидит в кресле. Кивает мне головой: — Звонили из секретариата губернатора. В ближайшее время он хочет с нами поговорить.

— В четыре часа ночи? О чём?

— Из секретариата сообщили, что о карьере, где глина для кирпичного завода добывается. Других подробностей не знаю. Но, думаю, повод должен быть более чем серьёзный. Губернатор сейчас на работе, его аппарат — тоже, значит, что-то в городе или области случилось. Дитерихсов и управляющего кирпичным заводом я известил. При звонке они подключатся.

Минут через десять секретарь сообщил, что губернатор выходит на связь и буквально тут же он появился на экране: — Приветствую, господа. Сразу к сути. У нас неожиданно высокий паводок, существенно превышающий прогноз. Плюс, помимо таяния снега начались дожди. По всей области реки выходят из берегов, затоплены во множестве дачные участки, несколько улиц в деревнях, находящихся в низинах; проводим массовую эвакуацию населения; завтра утром я объявляю чрезвычайную ситуацию в области. Это вступление, чтобы вы представляли общую обстановку. Теперь, что касается вас. Половодье усиливается, и спасателям и местным властям нужно выиграть время для создания дамб и эвакуации населения. На заседании комиссии по чрезвычайным ситуациям прозвучало такое предложение — сбросить часть воды из Клязьмы в ваш карьер, он как раз выше Владимира по течению находится; там глину уже почти полвека добывают и котлован огромнейший. По объёму прикинули — примерно неделю удастся удерживать воду на одном уровне, или даже немного понизить.

Губернатор Волхонский тяжело вздохнул: — Не знаю, сколько времени вам потребуется на обсуждение, но, по возможности, не затягивайте. Буду благодарен, если решение будет положительным.

Переглянувшись со мной, Геннадий Алексеевич ответил: — Григорий Семёнович, не уходите со связи, мы прямо сейчас обсудим. Герман Дмитриевич, — обратился он к управляющему кирпичным заводом, — какова сейчас ситуация с карьером?

— Работы на карьере идут, там находятся техника и оборудование. Если будет решение, утром вышлю туда транспорт. В течение дня полностью можно эвакуировать, может быть, даже быстрее. Но с этой площадки мы получаем восемьдесят процентов глины. Сейчас на заводе есть запас на две недели, если карьер выведем из эксплуатации, то равноценной замены у нас нет — другие площадки меньше, не такие удобные, на большем расстоянии от завода и перевозка глины обходится дороже. В целом, нужные объёмы и без этого карьера добыть сможем, но цены на кирпич вырастут.

Мы ещё минут десять пообсуждали ситуацию, задавая уточняющие вопросы управляющему и правовые — Дитерихсам. Геннадий Алексеевич сразу предупредил меня, что окончательное слово — моё. А я изначально не сомневался, что людям надо помочь.

Когда Перлов сообщил губернатору о нашем согласии, тот обрадовался и пообещал: — Я вам замену дам. Глины в области много, оформим лицензию, чтобы было не слишком далеко от города. Внакладе не останетесь.

Владимирская область. Карьер.

Чуть больше года назад мы с Геннадием Алексеевич Перловым так же стояли на этом месте, когда знакомились с новой собственностью — на крутом обрыве глиняного карьера. Сейчас мы приехали сюда, чтобы посмотреть, как идёт эвакуация техники. Похоже, можно было и не приезжать — Герман Дмитриевич Соломин своё дело знает: внизу перемещаются муравьи — это суетятся его работники, загружающие технику на платформы. Часть оборудования уже подняли и прицепы выстраивают в колонну на дороге. И как только колонна будет сформирована, по уверению Соломина, не позже, чем через два часа, она пойдёт во Владимир. Спасательные расчёты в полдень запустили первые насосы, вода из которых пока заполняет небольшую котловину перед карьером, и по их расчётам, сегодня ночью начнёт перетекать в котлован.

— Пойдём в машину, — приглашает меня Перлов. — Герман Дмитриевич рассказал, что один из его экскаваторщиков расплакался, когда узнал о затоплении карьера — он сорок лет здесь отработал, верхний слой с травой снимал, когда всё начиналось. Говорит, что сына хотел за рычаги экскаватора посадить, передать, так сказать, рабочее место. Династия у них…

Вечером мы ещё раз съездили к карьеру: в тот район выезжал губернатор, и в чрезвычайном штабе решили, что могут потребоваться наши пояснения. Картина была эпичной: в лучах заходящего солнца огромная низина, заполненная водой, волновалась рябью. На горизонте с десяток струек воды вздымалось вверх — это работали спасательные бригады: на самом деле эти «струйки» были мощными фонтанами — насосы качали воду из реки, сбрасывали её в низину, оттуда по другим трубам откачивали в следующее понижение, и перекинув на три километра по трубам, дальше фонтанами перебрасывали её через гребень; ну а там вода самотёком заполняла низину. Небольшая группа людей с экскаваторами закончила копать траншею, по которой вода хлынула из низины в карьер. Мутная, с ветками и травой, она устремилась по песчаным и глиняным откосам, довольно урча и осваивая новое пристанище.

— Дня четыре мы получили. Спасибо. — губернатор Волхонский пожал нам руки, и мы направились к машинам. Кавалькада с губернатором рванула на юго-запад — там сейчас было хуже всего, а мы с Перловым поехали домой. По дороге я ему предложил назначить «главноуправляющего», который будет руководить всем моим хозяйством, чтобы Геннадию Алексеевичу не приходилось постоянно отвлекаться на кучу проблем, неизменно возникающих с новым имуществом.