Хозяйка расцветающего поместья

Глава 17

Да что же это такое, опять все не слава богу! Плакали мои планы попариться в баньке после дороги и провести остаток дня за чаем и задушевными разговорами, чтобы завтра с новыми силами вернуться к хозяйству.

— Не знаю, как я так запамятовала на ночь крышку закрыть, старость, видать, совсем беспамятная стала, — вздохнула Марья. — Собака али кошка туда свалилась, отсюда не разглядеть. Парни крюком пытались вытащить, без толку, сгнило все, разваливается.

Да даже если бы и смогли вытащить, пить такую воду все равно нельзя.

— Давно это случилось? — спросила я.

— Дня три назад.

— Мотя, а ты куда смотрел? — спросила я кота, который старательно терся о ноги Виктора.

Мотя сел, забил хвостом.

— Не нравится? — проворчала я. — Мне вот тоже это нюхать не нравится.

Кот фыркнул и, воздев хвост, зашагал прочь.

— Нашла тоже сторожевого пса, — хмыкнул Виктор. Тут же посерьезнел. — Хорошо, что вещи не начали разбирать. Марья, собери свои вещи на несколько дней и садись в коляску.

— Это еще зачем?

— Поживете у меня, пока новый колодец не выкопают. Сама говоришь, старость — не радость, да и Дуня, хоть и молодая, к речке за водой не набегается.

Он коротко глянул на меня, и мне показалось, что на самом деле муж беспокоится вовсе не о дворне, а опасается, как бы я сама не взялась ведра таскать. Мысли читать научился, что ли? Хотя я бы не стала бегать с коромыслом туда-сюда, велела бы нагрузить телегу бочками да привезти сколько нужно.

Хотя их ведь потом разгружать. Ее пустую-то еле сдвинешь, а полную? Рычаг-подъемник сооружать? Мало мне забот!

— Как переезжать? — переспросила Марья. — А куры? Поросята? Лошадка?

— Поросят с собой возьмем, лошадь взнуздаем и к телеге привяжем. Кур пока запри, сейчас пришлю людей, чтобы их забрали и перевезли.

Нянька всплеснула руками.

— Так это месяц, а то и полтора! А теплица? Рассада почти готова…

— Марья, хватит причитать, — оборвал ее Виктор. — Этим колодцем пользоваться нельзя, даже если выудить падаль. Рассаду жаль, конечно, можно у меня в имении в теплицы высадить, чтобы не пропала. Собирай вещи. Настя, если тебе что-то нужно забрать из дома, пусть Дуня поможет.

Ага, размечтался. И вообще, раскомандовался!

— Не поеду! — Я даже притопнула от возмущения. — Ты что, не понимаешь, что он именно этого и добивается!

Виктор устало вздохнул.

— Настя, не начинай, пожалуйста. Кто добивается? Еще один кладоискатель? Ты же здравомыслящая женщина… — Он хмыкнул. — Не думал, что когда-нибудь это скажу.

В самом деле, стоит сбавить обороты.

— Спасибо за комплимент, — мягко сказала я. — Я тоже считаю тебя человеком умным и практичным. Поэтому скажи: мог ли труп за пару дней разложиться так, что не цепляется багром?

Виктор нахмурился.

— Ты думаешь, падаль специально подкинули в колодец?

— Я в этом уверена. Испортить колодец, чтобы убрать всех из дома. И ты как хочешь, но я сдаваться этому гаду, кто бы он ни был, не намерена! Я слишком много сил вложила в это место, чтобы теперь все планы накрылись медным тазом!

— И что ты собираешься делать? Купить в городе водовозную бочку и гонять к реке, пока роют новый колодец? — Он раздраженно добавил: — Упорство, конечно, похвальное качество, но не когда становится глупым упрямством.

— Кто как обзывается, тот так и называется, — фыркнула я. Не один Виктор устал и готов был поругаться из-за пустяка. — Не стану я новый колодец копать, этот вычищу, зря я, что ли, хлорку везла!

Виктор свел брови к переносице.

— Хлорку? Ты имеешь в виду охлоренную известь? Она-то тут при чем?!

— Помнишь, я тебе рассказывала, что она убивает заразу… зверьков, вызывающих болезни?

Надо было купить в городе микроскоп. И чашки Петри… в смысле, стеклянные емкости, способные их заменить. Термостат…

Вот только термостата мне и недоставало для полного счастья! Хватит витать в облаках!

— Помню, — вернул меня на землю муж. — Еще я помню, что она ядовита. Какая разница, чем отравлена вода — падалью или отбеливателем?

Я вздохнула.

— Смотри, охлоренная известь в воде распадается на… — Гидроксид кальция и хлорноватистую кислоту. Виктор, конечно, далеко не дурак, но есть ли в Рутении хоть одна кафедра химии? — На известь и соединение хлора с водой. Это соединение нейтрализует заразу и при этом расходуется, так что вода становится безопасной. Как со стиркой. Щелок жжется, но, если развести его в воде и сунуть грязное белье, большая его часть израсходуется на то, чтобы отделить грязь от белья и нейтрализовать ее, а то, что осталось, удалится при полоскании.

— Но ты не можешь выполоскать колодец.

— Почему же? Он сам себя выполощет, если откачать… вытащить из него всю воду. Ее в любом случае придется вытаскивать. Чтобы убрать падаль, выгрести зараженный ил, отскоблить со стен слизь. И гальку на дне лучше бы заменить. Заодно заменить сгнившие бревна в срубе…

— Сруб из лиственницы, на века делали, — вклинилась в разговор Марья. Ойкнула. — Прости, касаточка, что перебила.

— Ничего, одной заботой меньше, — успокоила ее я. Снова обернулась к мужу. — Потом развести хлорку в воде, пролить стены. Поскольку большая ее часть нейтрализуется, дождаться, когда вода заполнит четверть колодца, высыпать еще охлоренной извести, дать постоять сутки. Снова выбрать всю воду, дать наполниться и повторить. После этого вода уже будет чистой, но на всякий случай я бы все же кипятила ее первую неделю-две.

Виктор поднял взгляд к небу, явно что-то подсчитывая в уме.

— Марья, иди за вещами, — сказал он наконец. — Настя, возьми в доме все, что нужно, и возвращайся в карету.

Прежде чем я успела возмутиться, муж добавил:

— Учитывая, сколько раз нужно наполнять и опустошать колодец, очистка растянется на несколько дней. И наверняка не все так просто, как как ты рассказываешь.

— Конечно, непросто! Надо позаботиться о безопасности, если окажется, что внизу колодца скопились вредные газы, запастись…

— Значит, неделю, — перебил меня Виктор. — И работы начнутся явно не прямо сейчас. Или ты сама собираешься воду таскать и в колодец лезть?

— Могу и сама, — обиделась я. — А что, княгине зазорно самой воду таскать?

Муж фыркнул:

— Судя по тебе, княгине не зазорно и по деревьям скакать. Но лучше, если таскать воду и чистить колодец будут крепкие мужики. Особенно если это небезопасно, как ты говоришь. Зачем сидеть без воды все это время, когда можно спокойно и с удобствами жить?

— Кому спокойно и с удобствами, а кто изведется весь, — проворчала я.

— Я устал с дороги и проголодался, а ты? — неожиданно мягко сказал Виктор.

— Ох!

Усталость вдруг навалилась на плечи, и живот подвело. А ведь еще нужно разгрузить телеги, найти каждой вещи свое место, сготовить, если у Марьи не приготовлено… А она, скорее всего, эти дни перебивается сухомяткой.

Муж притянул меня к себе.

— Давай поедем ко мне, отдохнем с дороги. Расскажешь обо всем, что нужно сделать, Егору Дмитриевичу, он запишет, найдет толковых работников, чтобы завтра же начать. Если хочешь, приедешь сама контролировать, чтобы исполнили все в точности.

Он повел меня в сторону кареты.

— А покупки? — вскинулась я.

— На свежую голову решишь, что нужно срочно привезти к тебе, вроде той же охлоренной извести, а что подождет до конца работ. Марья поедет и проследит, чтобы все разложили как надо. Или Петр с Дуней.

Он продолжал обнимать меня за талию, увлекая в сторону кареты, и я поняла, что сопротивляться мне вовсе и не хочется.

Вот только в деревенском доме Виктора живет его матушка, моя свекровь. И знакомиться с ней лучше бы отдохнувшей.

Впрочем, о чем я? Это для меня будет первая встреча, а она-то невестку давно знает.

— А домовой? — в последний раз попыталась я.

— Пришлю охрану, но вряд ли они кого-то поймают. Кто бы он ни был, он умен, и наверняка сделал выводы.

Я кивнула. Ладно, пусть не поймают, но и безнаказанно шарить по моему дому не дадут.

— Дуня, Петр, помогите Марье и поезжайте ко мне, — приказал Виктор. — Я велю, чтобы вас встретили и обустроили.

Он открыл передо мной дверь кареты. Я обернулась было сказать, что хочу присмотреть, но муж мягко — и одновременно так, что не вырвешься, — придержал меня за локоть.

— Настя, со скотиной они управятся куда ловчее тебя и без понуканий.

Пришлось смириться.

Лошади по-прежнему резво рысили по дороге, карета весело подпрыгивала на ухабах, но настроение у меня испортилось, даже смотреть в оконце расхотелось. Зато Виктор поглядывал туда все чаще, улыбаясь все шире. Похоже, он любил свое поместье не меньше, чем я — свое, и мне даже стало немного стыдно за то, что я подбивала его перебираться ко мне. Пусть верхом дорога займет меньше, чем полтора часа, которые ехала карета, все равно немало. Хотя в больших городах люди на дорогу до работы могут тратить столько же.

— Подъезжаем, — сказал муж, оборвав ход моих мыслей.

Я тоже выглянула в окно. Дорога шла по дубовой роще, нежно-зеленая дымка на ветвях позволяла разглядеть яркое, почти летнее небо. Мы миновали кованые ворота, стук копыт сменился шорохом — похоже, дорога во дворе была засыпана гравием. Просторный двор окаймляли высоченные липы. Клумбы пестрели примулами, и меня кольнула зависть: в моем поместье клумбы наверняка в жалком состоянии, я не успела их проверить до поездки в город, а Марье явно было не до того. Ничего, когда они здесь отцветут и придет пора делить кусты, чтобы их омолодить, выпрошу у мужа, чтобы посадить у себя. Еще посмотрим, чья усадьба будет красивее следующей весной.

Карета остановилась, Виктор подал мне руку, помогая выйти. Я огляделась. Двухэтажный дом раскинул крылья по обе стороны от парадного входа, украшенного фронтоном на массивных колоннах. Светло-бежевые стены, ряды высоких окон с темно-зелеными ставнями. По бокам широкой лестницы — вазоны все с теми же примулами. Двор прорезали аккуратные дорожки, выложенные гравием.

Чуть в стороне виднелось что-то вроде альпийской горки, где покачивались на ветру чашечки крокусов, а дальше, за стеной деревьев, поблескивал пруд, сквозь ветви деревьев белела беседка. Хозяйственных построек я не увидела, должно быть, они были по ту сторону дома, скрыты от посторонних глаз. Когда отдохну, обязательно выйду и посмотрю, как тут все устроено.

Вдоль стен дома густо росли кусты сирени. Под ними проклюнулись какие-то ростки, я склонилась, разглядывая их.

— Ландыши, — сказал Виктор. — Матушка обожает их. А я люблю сирень…

Он осекся, будто смутившись.

Я взяла его за руку, погладила пальцем запястье.

— В мой день рождения — у нас принято было отмечать дни рождения, — пояснил он, словно извиняясь, — я распахивал окна, и комнату заливал запах сирени. И я радовался, что стал еще на год старше, совсем взрослый. Я уже давно не ребенок, а сирень все та же, и, может быть, наш сын когда-нибудь тоже будет распахивать окна и радоваться новому дню.

— Непременно будет, — согласилась я. — А может, дочь. Или оба. Поживем — увидим.

Тяжелые двери дома открылись, и на пороге предстал старик в униформе.

— Князь, княгиня, с возвращением, — поклонился он нам.

Виктор едва заметно нахмурился.

— Матушке снова нездоровится?

— Княгиня просила извиниться перед вами, что не может встретить. И просила передать, что будет рада, если вы оба найдете время ее навестить.