Жертва

28. Арман. Предупреждение

Элизар ждал. Богиня, как же долго он ждал! Темнело за окном, стояли рядом на коленях, дрожали братья. Дэран и Рэн, конечно, были виноваты, но у Элизара не осталось сил, чтобы ими сейчас заняться. Он ждал, мерил нервными шагами залу, и не понимал, зачем Нэскэ пришел к Рэми лично. И что ждать от этого визита? Наверное, увы, ничего хорошего.

Открылся рядом переход, вышел оттуда Арман, сбросил на пол тяжелый плащ, и огрызнулся шедшему за ним Лану:

— Я знаю, что делаю!

— Мне кажется, нет, — спокойно ответил Лан. — Уже какой раз за день вы игнорируете приказ второй души моего архана. Лерий в гневе, я это чувствую.

— Ты говорил, что это была просьба.

— Вы же понимаете… это не было просьбой. Вы всегда были благоразумны, почему же сейчас…? С тех пор, как вы приняли в себя душу Киара…

— Не смей меня осуждать!

— Я не смею, но…

— Что происходит? — остановил их спор Элизар. — Арман, если тебе нужна помощь, скажи.

— Зачем Нэскэ явился в Виссавию?

— Он сказал, чтобы исправить то, что сделал твой брат. Большего я не знаю.

— Тогда зачем ему встреча со мной? Чтобы легче было заставить Рэми сделать то, что они хотят? А я должен позволить себя использовать? Да ни в жизнь!

Элизар же смотрел на раскрывшийся за спиной Армана переход и честно хотел предупредить, но не успел: вышедший Лерий усмехнулся язвительно и сказал:

— Какого же ты плохого о нас мнения. Но раз тебе нужно личное приглашение, считай, ты его получил, — он легким жестом толкнул Армана в переход, а потом поклонился Элизару:

— Вождь, мы знаем, что вы питаетесь лишь приготовленным Виссавией эльзиром и не обещаем чего-то подобного, но, может, вы изволите с нами отужинать? Мы постараемся удовлетворить ваш притязательный вкус.

И, глядя в насмешливые глаза полубога, Элизар понял, что выбора нет и не будет. Но и сопротивляться, в отличии от Армана, даже не думал. Лишь кивнул и спокойно вошел в переход. Если уж придется идти на этот ужин, то он хотя бы сделает вид, что идет туда добровольно.

***

Арман и очнуться не успел, как его грубо толкнули в переход. Лерий был так же ироничен и беспощаден, как и Кадм, не спрашивал, а делал, и Арман вылетел с другого конца перехода и упал бы, если бы кто-то не удержал его за плечо. Унизительно-то как. Он, старшой столичного дозора, глава гордого северного рода, чуть не упал на колени, будто последний рожанин. Да и вообще, как с ним обращаются-то!

— Наконец-то ты пришел, Арман, — сказал кто-то, и, быстро оглядевшись, Арман чуть успокоился. Ничего особого. Огромный храм, судя по тому, что они в клане, Виссавии, полумрак между тонкими, белоснежными колоннами, проблескивающая через окна серость сумерек, и небольшой круглый стол, освященный неярким светильником. За столом — невозмутимый Миранис, нет, Нэскэ, рядом, Тисмен и Лерин. И все… едят.

— Слышал, ты сегодня весь день создавал духов, не так ли? — спокойно сказал Нэскэ. — Может, съешь с нами?

— Ты позвал меня для этого? — удивился Арман. За спиной его появился Элизар, за ним Лерий, и оба с невозмутимостью статуй уселись за заставленный приятно пахнущими яствами стол.

— Почему бы и нет? — ответил Нэскэ. — Ты носишь в себе душу моего брата. Почему удивляешься, что я о тебе беспокоюсь. Насколько я помню, Деммид всегда заботился о тебе, как о родном. Ведь ты сын его дорогого друга. Так что садись, давай.

Арман сел. Бриан поставил перед ним тарелку с залитым каким-то соусом мясом, и Арман украдкой посмотрел на вождя. Виссавийцы ведь вегетарианцы. Но Элизар спокойно себе попивал какое-то зелье из чаши, и не обращал внимание на то, что едят рядом с ним. Лерий вот и не стеснялся. Живо принялся за истекающую соком баранью ногу и съязвил, умудряясь не перестать при этом есть:

— Этот идиот вообразил, что его пригласили, чтобы помочь урезонить Рэми, представляешь? Потому и не являлся. Пришлось идти самому… Арман, теперь ты мне должен, из-за тебя пришлось оторваться от столь шикарной трапезы. А мне так редко удается поесть в пробужденном сознании.

— Думаешь, я без тебя не справлюсь со своим целителем судеб? — спокойно спросил Нэскэ. — Эррэмиэль уникален, не спорю. Но он носитель Аши, а с носителями братьев я всегда умел разговаривать. Каждый из вас со мной связан узами, каждого я могу в любой момент урезонить. Все же вы высшие маги и иногда ведете себя как дети. Кто-то должен вас останавливать, пока вы не слетели в пропасть.

«Вас», «вы», Арман похолодел. Он вдруг подумал, что единственный здесь, кто не связан с Нэскэ узами. Может, не напоминать об этом лишний раз? Кусок не лез в горло, меж лопаток пробежала искра опасности, но Арман ел и всеми силами старался сделать вид, что ничего не произошло. А когда поднял взгляд, понял, что Нэскэ смотрит на него. Смотрит внимательно, изучает взглядом. А потом улыбается так, открыто, как часто улыбался Миранис, и продолжает:

— Ешь, ешь. Лан сказал, ты весь день не ел. После столь серьезного ранения, это, по крайней мере, глупо. После Алод тебя осмотрит, и ты отдохнешь.

— Где Рэми?

— Медитирует в восстанавливающем коконе.

— Ты не хочешь, чтобы я поговорил с братом?

— Зачем? Мы уже поговорили. Сейчас он приготавливается к ритуалу. А я решил, что мне стоит воспользоваться передышкой и поговорить с тобой.

— Я могу видеть брата?

— Ты только что избегал встречи со мной, хотя знал, что Рэми здесь. Так зачем ты теперь хочешь видеть брата?

— Что это за ритуал?

— Это тебя не касается.

— Он в моем роду…

— Ненадолго. Скоро он не будет ни в чьем роду. Спасибо за помощь, но Рэми больше в ней не нуждается. Как и в защите от меня и моих решений.

— Я так не думаю!

— Значит, поешь после разговора, — спокойно ответил Нэскэ, и Арман задохнулся, когда его вместе со стулом швырнуло о ближайшую колонну. Он очнуться не успел, как Нэскэ заставил его встать, и, приперев спиной к колонне, сжал его шею. Несильно. Но и этого хватило, чтобы Арман начал задыхаться, и все вокруг поплыло в унизительной слабости.

— Послушай меня, Арман, — так же спокойно, будто ничего не случилось начал Нэскэ.

Арман пытался вырваться, но где там. Глаза Нэскэ сияли синим, на лбу его появилась руна, по полу в сгустившихся сумерках поплыли вихри тумана. Это было силой повелителя, но другой, незнакомой, сконцентрированной, от которой пылало в легких и голова шла кругом:

— Ты чего-то не понимаешь, — прошептал на ухо Армана Нэскэ. — Тебя позвали сюда не из-за твоего брата, а из-за тебя. Ты что возомнил о себе, дозорный? Если принял душу Киара, то все останется так, как прежде? Деммид приказал жрецам приглушить мой зов, ослабить наши узы, чтобы ты мог сделать то, что вознамеривался. Я благодарен тебе. И за Киара, и за ту ношу, что ты добровольно взвалил на свои плечи. И за это я дарую тебе год свободы. Последний. А через год, с праздником весны, ты так же, как и твой брат, выйдешь из северного рода, оставишь своих дозорных, и встанешь у бока моего носителя. Как его телохранитель.

— Но… — пытался возразить Арман. И сполз по колонне, когда Нэскэ его отпустил.

— А что ты думал? — холодно спросил Нэскэ, смотря на него сверху вниз. — Что я позволю тебе оставаться вне моей власти? До конца жизни откажусь от Киара? Да никогда этого не будет!

И гнев его так загустил воздух, что Арману стало душно.

— Но кто займет мое место? — выдохнул Арман.

— Это твои хлопоты, — спокойно отрезал Нэскэ, возвращаясь за стол. — Ищи себе замену, у тебя для этого год. Никакой род в Кассии не будет иметь такого преимущества, как один из моих братьев под контролем этого рода. Не смей больше игнорировать моих приказов, Арман. Верь мне, у меня есть способы заставить тебя подчиниться. Не думаю, что они тебе понравятся.

— Как ты заставил моего брата?

— Ты прекрасно знаешь, я никогда не заставлял твоего брата. И сейчас я с ним лишь поговорил, и он понял меня правильно, — ответил Нэскэ, отпивая из чаши немного вина. — В отличии от тебя. Не смей выходить из Виссавии, пока тебе не разрешат.

— Ты понимаешь, что времени нет? И чем больше я сижу здесь, тем меньше успею спасти…

— А если ты умрешь, то не спасется никто, — огрел его Нэскэ. — А теперь, раз ты так не хочешь здесь находиться, иди. Но ты не выйдешь из Виссавии, пока не поешь и не отдохнешь. Да и Кадм к тому времени освободится и сможет тебя сопровождать.

— Кадму отдыхать не надо? — съязвил Арман.

— Ничему тебя жизнь не учит, — спокойно ответил Лерий, вставая. — Идем, я провожу тебя. Лан останется с тобой, чтобы ты не делал глупостей. И куда твоя дворцовая выдержка делась?

— Я просто устал, — прошептал Арман. Может, Нэскэ прав, и ему стоит отдохнуть? И встать как-то не получается…

— Эй, — позвал его Лерий на краю беспамятства. — Ты там что, умереть собрался?

Арман бы ответил, но уже не мог. Сил не хватало. Через миг его перенесли на кровать, и кто-то, кажется, Лиин, начал быстро лить в него магию.

— Он просто устал, пусть спит, — пояснил кому-то Лиин, задергивая полог балдахина. — К утру при нашей помощи его силы восстановятся.

Целую ночь… Арман должен потерять целую ночь.

***

Нэскэ был прав, Элизар не мог этого не признать. С тех пор, как Арман принял Киара, он должен был встать рядом с повелителем Кассии как его телохранитель. Лишь особые обстоятельства это отсрочили. И теперь Нэскэ всего лишь напомнил о своем праве.

— Мог бы быть с ним и помягче, — начал Элизар, когда подоспевший Лиин исчез вместе с Арманом.

— Это не слабая архана, а воин, — отрезал Нэскэ. — Переживет. Но ты хотел спросить не об этом…

— Это зелье действительно неплохо. Напоминает в чем-то эльзир. Немного, но восстановило мои силы.

— Я рад, — улыбнулся похвале Тисмен, нет, его вторая душа, имени которой Элизар не помнил. — Но вскоре он вам не понадобится.

— И почему же? — насторожился Элизар.

— Потому что новый вождь Виссавии разбудит свою богиню, конечно же, — холодно ответил Нэскэ, отпив еще немного вина из чаши. — Что же ты так замер, вождь Виссавии? Зелье оказалось недостаточно хорошим? Или стало жалко своего трона?

— Так вот для чего ты готовишь Нериана…

— Рэми. Хотя да, временно он будет Нерианом. Вы ведь с богиней все якобы решили. Думаете, мы смиримся с вашим решением? Что вы надолго удержите под контролем моего целителя судеб? Даже я его не всегда контролирую.

Лерий язвительно усмехнулся и нагло подвинул к себе целое блюдо с неприятно пахнущим паштетом. Он явно обожал мясо в любом проявлении и совсем не собирался этого скрывать. Даже к разговору, казалось, не прислушивался, хотя Элизар отлично знал: Лерий ловит каждое их слово.

— Это не мое решение, — выдавил Элизар.

— Твое, вождь, не лукавь. Не хотел бы этого, воспротивился бы. Но ты даже об этом не подумал.

Ну не подумал. Только не потому, что ему все равно или он согласен с решением богини. Он давно понял: Рэми сам решит, как для него лучше и чего он хочет. И вмешаются они или нет, это ничего не изменит.

— Но ритуал без покровительства богини опасен. Ты в самом деле намереваешься попробовать?

— Именно потому я здесь, — усмехнулся Нэскэ. — Покровительства богини у нас нет, зато есть мое покровительство, моих братьев и моего отца. Этого должно быть достаточно. А еще у нас есть Аши и наш драгоценный Рэми. Думаю, вместе мы справимся.

Было бы легче, если это был бы «наш» Рэми, подумалось Элизару. Но, к сожалению, Рэми принадлежит только себе, и Нэскэ, судя по улыбке, это отлично знает.

— Может, лучше…

— Не лучше. Только твоих сил нам не хватит. Если мы попробуем смешать твои силы и наши, это может испортить заклинания Ронера. Сейчас мы не имеем права ошибаться. Ты же не думаешь, что я могу и без того ослабленную Кассию лишить носителя Аши? Идем. Я покажу тебе ритуальный круг.

Элизар не верил, что кассийцы, пусть даже полубоги, могут создать ритуальный круг для будущего вождя Виссавии. Даже виссавийцы справлялись с этой задачей с трудом. Ритуальный круг создавался пару седмиц, каждую мелочь, каждый штришок магического рисунка, много раз перепроверяли, ведь стоило хоть немного ошибиться…

Но круг был нарисован. На том же месте, что и положено. Только руны на полу светились синим, а не белым, да и столб магии, что уносился прямо к центру купола, был синим. Ну и запах… пряный запах чужой магии, от которого Элизара, сказать по правде, уже подташнивало.

Рэми сидел скрестив ноги прямо на полу возле круга. Закрыв глаза, положив на коленях руки. Сила кассийских богов струилась вокруг него густыми, синими вихрями, кожа чуть светилась изнутри, ярким пламенем сияла на лбу руна, и мягко легли на пол темные крылья. Магии в нем было столько, что у Элизара дыхание перехватило, но…

— Они могут не принять его. Ты понимаешь?

— Тогда мы выведем его из ритуала, — спокойно ответил Нэскэ. — И тетка будет спать, пока сама не проснется. Пойми, вождь, я очень хочу тебе помочь, но не ценой жизни моего целителя судеб. Хорошо? Рэми, ты уже готов, вставай.

Погруженный в молчание магии, Рэми послушно открыл глаза и плавно поднялся. Взгляд его сиял синим, лазурные вихри устремились вслед за его движением, магический круг вспыхнул так, что глазам стало больно. Рэми расправил крылья одним резким движением, развел ладони, чуть повел пальцами, будто лаская невидимые нити, и одним махом крыльев оказался в центре столба света над ритуальным кругом.

— Рэми, — бросился к нему Элизар, но один из телохранителей Мираниса, Элизар до конца не знал, какой, остановил.

Вождь обернулся, чтобы окликнуть Нэскэ, попросить закончить все это, пока не поздно, но опешил: полубог уже стоял у самой границы ритуального круга, смотрел прямо на полускрытого синей занавесой Рэми, и взгляд его, сосредоточенный, серьезный, так же пылал огнем магии.

— Вот именно, — подтвердил Лерий. — Он его ведет. Так что будь добр, вождь, не мешай. Этим ты навредишь не только Рэми, но и Миранису.

И Элизар не осмелился мешать. Стоял беспомощно, смотрел на соединенных невидимыми узами Нэскэ и Рэми, и даже дыхнуть боялся. Ведь только эта магическая связь могла помочь наследнику пройти начавшийся ритуал.

***

Рэми будто плыл на волнах излучаемой силы. Силы Радона… Радон пришел на его посвящение. Радон нашептывал на ухо, что он сделал правильный выбор. Радон, не Нэскэ, давал ему силы. Радон насыщал синим его одежды, Радон расправлял ему крылья. Радон туманил разум, очищая от остатков страха и сомнений. Радон сейчас был столь же любящим отцом, сколь любящей матерью была Виссавия.

Плывущий на волнах его силы, Рэми вслушивался в далекие голоса, в шуршание магии, вдыхал пьянящий пряный аромат, и где-то краешком сознания понимал, что так быть не должно. Что ритуальные ворота, через которые он должен был пройти, были наполнены не белым сиянием, а синим. Что пахло вокруг не морозной свежестью, а пряным. И что шелестевшие рядом голоса были не приветственными, а осуждающими:

— Кто это?

— Почему его сила синяя?

— Что это за чужак?

— Он хочет стать вождем Виссавии? Осмелится ли?

— Это же дитя Кассии, зачем он в Виссавии?

— Посмотрите, татуировки на его руках?

— А эта руна?

— Сын Радона? Что нам за дело до Радона? Мы подчиняемся только Виссавии.

— Как осмелился сюда прийти?

— Кто его представит?

— Он убил вождя Виссавии, чтобы взойти на трон?

— Почему Виссавия его не привела?

— Он пришел сюда без покровительства богини?

— Как осмелился?

— Может, убить его? Сначала помучить, потом убить?

— Чтобы знал свое место…

— Место, место… это там ты великий маг, тут ты ничто.

— Никто.

— Никогда.

— Ты не станешь вождем никогда.

— Ты не покинешь это место.

— Думаешь, глупые узы тебя спасут?

— Думаешь, тот, держащий тебя, поможет?

— Ты всего лишь кассиец!

Серый сгусток коснулся крыльев, и Рэми зашипел от неожиданной боли. Упали на магический круг капли крови, что-то прошептал на ухо Нэскэ, зашуршали нарисованные синим руны, изменяя, выправляя рисунок.

— Еще нет, — выдохнул Рэми, и его услышали: синее сияние прогнало грязное, серое, тени зашипели, расползаясь, их голоса стали едва различимыми, а от крови Рэми на магическом круге начало расходиться белоснежное сияние. Рэми не знал, почему белоснежное, ведь Виссавия сейчас спала. Не понимал, почему так тянет в груди, почему бежит по губам горячая кровь и обжигает болью крылья. Он смотрел перед собой и видел…

— Дедушка, — прошептал Рэми, почувствовав, как льются по щекам слезы восторга.

— Здравствуй, малыш, — сказал такой молодой, такой знакомый дедушка, и Рэми выскользнул из взрослого тела трехлетним ребенком, зарылся испуганно в белоснежных одеждах. Вдохнул полузабытый, но такой родной запах зимней свежести, и понял вдруг, что уже был тут. И что круг для него уже создавали. И его уже представляли этим духам. И тогда он дрожал от страха, держась за одежды дедушки, а дедушка уговаривал не бояться. Никогда не бояться, ведь он дома. Ведь это его клан, его сила, его Виссавия. Что все это будет ждать его возвращения, и однажды он займет то место, что причиталось ему с рождения. И нужный ритуал начали уже тогда…

… чтобы сегодня закончить!

— Иди на зов, Рэми, — сказал дедушка. — Не сомневайся, я рядом. Мы все рядом. Там, за вратами, твоя душа, твое тело преобразятся, и наша сила поможет тебе. Иди!

И легонько толкнул в спину.

Вновь появившиеся ворота были наполнены густым синим туманом и походили на проход за грань. В чем-то это и была смерть. Начало нового, крах старого. Рэми раскрыл крылья, легко взлетел, и, подчиняясь зову, вплыл в манящий туман. А там… там была чужая и знакомая сила… мягкий покой, пронизывающая душу сладость, и туман забытья… Братья были рядом. Аши был рядом. Предки, умершие родственники… Вели душу через очищающий огонь, помогали расправить горящие синим пламенем крылья, и не дали упасть в ужасающую пропасть безумия.

Там была свобода, падение, взлет и новая жизнь…

— Дядя, прости, — прохрипел Рэми, и слезы все так же лились по его щекам, круг под ним из синего стал белым, а белоснежная сила вытеснила синие сполохи внутри.

— Ви! — позвал Рэми. — Ви! Ну же… Ви! Ты добилась своего… Просыпайся!

Радон замолк, засмеялась счастливо Виссавия, подхватила волной своей силы, и спину прожгло болью так, что Рэми глухо застонал.

— Я так долго ждала тебя, мой мальчик.

— Вот и все, — прошептал на ухо Нэскэ. — Спи, вождь Виссавии. Помни: с этого момента ты не будешь жертвовать ни для кого. Самым важным для тебя будешь ты сам. Твоя безопасность.

— Я помню, мой повелитель, — прошептал Рэми, погружаясь в глубокий сон.

Спину жгло невыносимо.

Крылья его исчезли, Рэми полетел вниз, прямо в гаснущий на глазах круг, и его подхватило волной знакомой силы, плавно опустило на пол:

— Кадм, — прошептал он.

— У тебя получилось, малой, получилось, — ответил Кадм, но почему-то в голосе его не было радости.

Будто они проиграли, а не выиграли.

Тихо звенела, приветствовала нового вождя Виссавия.

***

Светало, кутало все вокруг в синевато-розовый. Виссавия просыпалась после одуряющего зноя. Повеял легкий ветерок, зазеленели леса, заветвились, засверкали на солнце полноводные реки. Пронзил все вокруг птичий щебет, вспорхнули в небеса счастливые пегасы. Сила богини наполнила каждую травинку, каждый лучик света, и одеяния лежащего на кровати Рэми быстро сменились с синего на белоснежные. Виссавия предъявляла права на своего вождя, но в то же время не гнала сидящего на подоконнике Мираниса:

— Как же тут красиво, — прошептал Миранис.

— Мир, — в полубеспамятстве выдохнул на кровати Рэми, — ты вернулся.

— Твой брат… — решился проверить Миранис.

— Лиин, — позвал Рэми. — Посмотри, что с Арманом.

Вот оно как. Посмотри…

— Сам не пойдешь?

— А я должен? — удивленно спросил Рэми. — Мои люди вполне справятся.

— Уж не знаю, нравишься ты мне таким или нет, — усмехнулся Миранис.

Но хотя бы с большей вероятностью будет жить.

— Одолжишь Лиина моему отцу на пару дней? Им сейчас не хватает опытного целителя, которому можно было бы доверять.

— Когда Лиин вернется, он полностью в твоем распоряжении, мой принц, — ответил Рэми, погружаясь в тяжелый сон.

«А как же Аши?» — сразу же разрушил красивую сказку Кадм.

«Виссавия обещала Нэскэ, что позаботится об Аши. Она будет наполнять его силой так же, как наполняет силой своего драгоценного наследника, — мысленно, чтобы не тревожить сна Рэми, ответил Миранис. — Но, вижу, ты все равно не доволен».

«Если бы я знал, что полубоги собираются пожертвовать Рэми…»

«Думаешь, это жертва? — улыбнулся Миранис, усаживаясь на подоконнике поудобнее, и раскрывая на коленях книгу. — Как по мне это спасение. Рэми обласкан богами, любимый сын Виссавии, и теперь точно в безопасности. Прикажи Лиину отправиться к моему отцу».

«Могу я знать зачем?»

«Нет, не можешь, — отрезал Миранис. — Не будешь стоять тихо, возвращайся в свои покои. Надоел».

Кадм поклонился и ушел. Но Миранис знал, что явно не в свои покои. Пусть себе. Миранис заслужил передышку, и он ею воспользуется.