Жертва

20. Рэми. Свет

В первый раз Арман засомневался, когда увидел жертву.

Молодая еще, невинная на вид девушка, в одной тонкой тунике, добровольно опустилась на колени и склонила голову. Золотистые волосы ее рассыпались по плечам, сквозняк тронул тонкие пряди, и Арман стало холодно даже в зимнем плаще. А ей? Она будто ничего и не замечала. Стояла на коленях, босоногая, на каменном полу главной залы храма смерти, в центре нарисованной магией пентаграммы и молча шевелила губами, повторяя за жрецами связывающее заклинание.

«Арман! — позвал Киар. — Если тебе тяжело, дай мне власть над своим телом. Я закончу ритуал сам».

Тяжело? Это было смешно! Он, воин, старшой дозора, должен признаться в слабости? Да еще и кому!

«Твоя гордыня тут не к месту».

Песнь жрецов взлетала к небу, струился по каменному полу черный туман, плели за спиной заклинания виссавийцы. Финальный момент ритуала приближался неумолимо, беспощадно, давило на плечи сомнение...

Он никогда не сомневался.

Арман сжал пальцы на ритуальном кинжале.

Никогда не боялся.

Слегка вздрогнул, когда магическое оружие запело в его ладони.

Он не может остановиться!

Арман зашел за спину девушки, почувствовал, как рванули ввысь черные крылья, как заструился по жилам огонь чужой магии... Девушка подняла голову, обнажила изящную шею. Дрожала под ее тонкой кожей жилка, стекала по ключице капелька пота, и Арман улавливал слухом оборотня и ее тихое дыхание, и частое биение крови в ее жилах.

«Ну же!» — прошипел Киар, и стоявший перед девушкой жрец поднял на Армана удивленный взгляд. Будто ждал... понятно чего ждал. Лезвие ритуального кинжала коснулось изящной шеи, потекла за воротник туники кровавая дорожка. Арман судорожно сглотнул, вспоминая скольких убила эта красавица. Виссавиец-целитель перед ритуалом перечислил. Холодно, безжалостно, глядя прямо ей в глаза, чтобы она знала, что должна искупить. Она убила многих. Она заслужила, но заслужил ли Арман?

«Ну же, все ждут!»

Арман огляделся и понял, что Киар прав: ждут. Песни жрецов оборвались на тонкой ноте, зашипел недовольно магический туман, ярче вспыхнули руны на пентаграмме. Ждут... но...

Арман никогда не убивал. Его учили серьезно ранить, отдавать под суд, не... виссавийцы и их дутое милосердие!

— Ну и ну, — засмеялся кто-то прямо над ухом. Раньше, чем Арман успел и слово сказать, крепкие пальцы сжали запястье и резким движением потянули кинжал вверх. Брызнула кровь, девушка, уже мертвая, упала в центр пентаграммы, а Кадм, перехватив ритуальный кинжал, спокойно кинул:

— Продолжайте.

Жрецы продолжили, будто ничего не случилось. Виссавийцы продолжили, хотя Арман и стоял еще неподвижно, не в силах пошевелиться. Магия Киара, струящуяся через кожу, скрепила заклинание, и над замком метнулся щит... новый дух замка медленно поднялся из безжизненного тела, поклонился Арману, Кадму, и взмыл в высокий, залитый лунным светом купол.

Все.

— А мне понравилось, — сказал Кадм. — Куда теперь идем?

— Идем? — вынырнул из ступора Арман.

Да что здесь делает телохранитель? Как вышел из Виссавии? Да еще и виссавийцев с собой притащил!

— Ну ты же как твой братик, марать ручки не любишь, придется все делать за вас. Мне, презренному палачу.

И кто тут был презренный... Арман видел ответ в глазах хранителя смерти.

***

Это невыносимо! Рэми послушно повторял за учителем слова заклинания, но сосредоточиться не удавалось. Выедал душу яд неясной тревоги, хотя причины, казалось, и не было.

Едва он проснулся, Лиин сразу же успокоил: Элизар и Миранис вернулись в Виссавию. Живые и невредимые. Миранис заперся в своих покоях, невозмутимый Элизар и вовсе был рядом, склонился над Арманом. Еще охваченный дремой, Рэми лениво наблюдал, как плавно двигается в темноте ярко-белая аура дяди, как густо переплетаются, живут своей жизнью нити в лечебном коконе, укрывают от внимательного взгляда душу брата. Вот тогда и поднялась в нем упрямая волна беспокойства.

Задуматься, откуда это беспокойство, ему не дали: дядя властным жестом положил руку Рэми на плечо, и кокон с Арманом сразу же исчез:

— Мы в твоих покоях, — удивил Элизар. — Здесь сейчас комфортнее.

— Арман?

— Арман еще немного поспит, и его можно будет будить. Твой брат вполне здоров и уже не нуждается в коконе.

— Тогда зачем...

— Пусть отдохнет, силы ему понадобятся.

На что понадобятся, дядя не объяснил: сослался на совет и оставил удивленного Рэми наедине с харибом. Рэми наскоро оделся, нашел мыслью Мираниса, телохранителей, убедился, что у принца его не ждут, и разрешил войти в покои учителю.

О чем уже сильно жалел. Заклинания! Зачем ему сейчас заклинания! Надо было выйти в лес, вслушаться в успокаивающий шум ветвей, в шепот собственной интуиции. Что не так? Почему ему так муторно? Боги, почему? И почему Аши опять заткнулся, когда он так нужен?

Вспыхнула в темноте, уложилась в ровный узор вязь руны. Повинуясь мягким указаниям учителя, Рэми задумчиво поправил рисунок: утолщил одну линию, сделал более хрупкой, изящной, другую, раскрасил центр паутины кроваво-красным, пустил алое марево по тонким нитям. А все равно выходило не то! И заклинание истощалось раньше, чем набирало силу.

— Ты сегодня чем-то озабочен, мой архан.

— Еще раз, — прошептал Рэми.

— Я не думаю...

— Еще раз!

— Прости...

Рэми вздрогнул, сдерживая невольное раздражение. Как часто он слышал это «прости»? Слишком часто. Было стыдно. Стыдно, когда взрослые мужчины, маги, унижались перед ним, мальчишкой, который и исцелить-то толком не умел.

Проклятая беспомощность! И не физическая немощь тому виной, магическая! Оказалось, что он толком ничего и не умел, хотя и воображал себя магом, да еще и высшим.

А виссавийцы? Они были как на ладони. И стоило чуть нахмуриться, как бросал их на колени вовсе не страх... раскаяние. Искреннее, оттого еще более страшное.

Как надо любить, чтобы так унижаться?

Как надо быть окутанным узами богов, чтобы быть вот такими? Даже Рэми не мог так вести себя с Миранисом. Будучи верным принцу, он сохранял ясность рассудка... виссавийцы же были ослеплены вождем и его наследником.

— Продолжим, — приказал Рэми.

И сам себе не поверил. Он приказал учителю? За одну только попытку приказать Виресу, былой учитель одарил бы вечерком в сетях боли. Учитель умнее ученика, ученик должен подчиняться беспрекословно, иначе урок может перестать быть безопасным... в Кассии это казалось столь же естественным, как и дышать. Но не в Виссавии. Но не для наследника, который может убить одним словом. Но даже смерть из рук Рэми они бы приняли со счастливой улыбкой на устах, и это раздражало еще больше.

Проклятая верность! Рэми повторил заклинание, и на этот раз вязь вышла более крепкой. Сеть легко уложилась в нужный рисунок. Рэми позволил ей сжаться в упругий комок, распрямиться подобно пружине, и раньше, чем он сообразил, что сделал, волна ударила в стены, в поставленный учителем щит, в появившуюся ниоткуда, сверкающую чистым желтым, фигуру.

— Великолепно, — похвалил учитель, но Рэми так не думал: без предупреждения появившийся в покоях Арам, а это была его аура, упал на колени, зажимая ладонью рот. Частой дробью ударили в пол капли, противно запахло железом и Рэми мысленно похолодел. Он порывался встать, но кто-то вдавил ему в плечо и заставил остаться на месте.

— Зови целителей, — приказал учителю появившийся ниоткуда Вирес.

Знакомая до боли сила былого учителя потекла ровным потоком, успокоила разбушевавшееся море внутри, и Рэми подавил просящуюся к горлу горечь: он доверял Виресу как себе и был рад, что тот еще остался в Виссавии. Видят боги, рад!

— Да кто ты такой... — начал учитель.

Рэми хотел ответить, но Вирес сжал на плече пальцы, прося не вмешиваться.

— Значит, ты хочешь, чтобы Арама лечил и без того ослабленный болезнью наследник? — язвительно заметил он. — Я отдал вам ученика, думая, что вы хоть немного его понимаете. Вижу, вы не понимаете совсем. Но не с тобой об этом нужно разговаривать. Где вождь?

Дядя? Вирес же не собирается идти к дяде? Рэми вновь порывался встать, и ему вновь не дали. Видимо, Виресу приспичило поиграться в учителя и неразумного ученика. Ради богов!

— Так где находится вождь? — ровно повторил Вирес.

— На совете, — неохотно ответил учитель, и его желтая аура засверкала тревожными оттенками.

— Вот и отлично.

— Не думаешь ли ты, чужак...

— Тебе ведь приказано относиться ко мне с уважением, не так ли? — парировал Вирес, не сильно-то ласково заставив Рэми подняться. — Вот и относись. А на совет пойду не я, ваш наследник. В моем сопровождении, надо же кому-то вести временно слепого. Не тебе же, который даже его силу сдержать не в состоянии? Ну-ка, дружок, прикажи замку открыть для тебя переход.

И поняв, что последнее предложение относилось к нему, Рэми машинально приказал.

Дышать сразу же стало сложнее, а темнота, казалось, сгустилась. Ауры упавших на колени советников искрились гневом, но поднявшийся с трона дядя казался спокоен. Он медленно прошел между советниками, встал перед Рэми и холодно спросил. Не Рэми, Виреса.

— Что происходит?

— Всегда хотел прийти на виссавийский совет, — будто не заметил вопроса Вирес, и толкнул Рэми в плечо. — Мило тут у вас. Уютненько. — Еще мягкий толчок. — Спокойно. Осторожно, ступенька. И еще пять.

Откуда только иронии в голосе-то? Шаг, еще шаг и раньше, чем Рэми понял, куда его ведут, Вирес посадил его на трон дяди. Рэми порывался встать, сказать, что это не его место, что все это неправильно, совсем неправильно, но Вирес вновь и слова ему не дал сказать.

— Ты ведь не против, вождь? — спросил он.

— Это столь же его место, как и мое, — мягко ответил Элизар. — Конечно, я не против. Тем более, что он ранен. Но могу я, наконец-то, узнать цель этого представления?

Рэми тоже хотел бы узнать, но кто и что ему объяснял? Он вновь попытался встать, но на этот раз сила не Виреса, Элизара, припечатала его к трону. Теперь дядя молча просил не вмешиваться, а советники поднялись с колен и заняли свои места на креслах вдоль стен.

— Могу я пригласить на совет еще одного гостя? — ответил вопросом на вопрос Вирес.

— Хорошо, — спокойно парировал Элизар, и Рэми понял, что эти двое друг друга стоят. Дядя явно забавлялся. Но... и не воспринимал Виреса как угрозу. Как убийцу. Или как врага. Скорее — как сердечного приятеля, заглянувшего на чашку вина. И посмел бы кто этого приятеля оскорбить.

Никто и не смел. Советники хоть до сих пор и волновались, но сидели смирно, опустился над Рэми, закрывая, щит, и перед ними появился еще один гость. Укрытая щитами душа, спокойная поступь воина. Маг, но не сильный... дозорный, понял вдруг с удивлением Рэми, один из людей брата. Откуда он появился в Виссавии? Рэми думал, что последние люди брата покинули клан со свитой Мираниса, охранять им теперь было тут некого. Оказывается, покинули не все...

Дозорный опустился перед Виресом на колени и сказал:

— Слушаю, телохранитель.

— Приказываю тебе говорить правду.

— Могу ли я? — осторожно спросил дозорный. — Я не посол, а всего лишь воин. Играть словами не совсем умею... не хотелось бы ненароком оскорбить вождя и его уважаемых советников.

Уважаемых? Врет. Рэми узнал этого дозорного. Упрямый и несдержанный на язык, он, тем не менее, был верен Арману и его роду. Зачем Вирес его сюда притащил? Знал же, этот молчать не станет... может потому и позвал? И стало вдруг муторно... закулисные игры не радовали, страшили, и Рэми боялся, что ничем хорошим противостояние Виреса и дяди не закончится.

— Вы заметили всплеск в северном крыле? — начал допрашивать Вирес.

— В покоях целителя судеб? Увы, заметили.

— Увы?

— Могу ли я... — вновь замялся дозорный. — Может, виссавийцам не стоит...

— Это я буду решать, — грубо оборвал его Вирес. — Говори!

— За миг до этого туда сунулся Арам. И, кажется, его задело. Вы же понимаете...

— Понимаю что?

— Арам ранен, целитель судеб, наверняка, чувствует себя виноватым, а нам опять влетит, что не досмотрели.

Рэми прикусил губу до боли и почувствовал, как побежала по подбородку горячая дорожка. Аура дяди вздрогнула, окреп над троном щит, а Рэми вдруг понял, зачем тут дозорные: наблюдать за братом своего старшого, пока старшой был прикован к постели. Как же это похоже на Армана, аж до боли похоже!

— А если бы это были покои Алдекадма? И ты был бы на месте Арама?

— Могу ли я...

— Я же приказывал говорить правду!

— Был бы это Алдекадм, хрен бы я туда полез, — выдохнул зло дозорный. — Огреб идиот, так ему и надо. Целитель судеб боевой маг. Раненый и потому нестабильный. Соваться к такому без предупреждения и защиты может только идиот. А идиоты долго не живут.

— Ай наглец, — засмеялся Вирес, и сразу же, когда аура дозорного дернулась страхом, добавил:

— Хорошо, дружок. А теперь скажи, что вы должны делать во время тренировочных боев высших магов?

— Не соваться, закрываться щитами и защищать щитами тех, кто слабее, — без запинки ответил дозорный. — Тем более, если дело касается целителя судеб. Это же целитель, ранит кого-то случайно, потом себя поедом съест.

— А если неслучайно?

— Так он же боевой... для того боевые и нужны, чтобы... он же не раз уже... он же у нас сильный... простите, мой архан, ну не силен я в таких разговорах. Давайте я вам старшого позову, кого из придворных, что же вы меня, вояку, мучаете? Да и к старшому мне надо, насчет Арама доложить...

— Армана разбудили? — уже мягче спросил Вирес, и Рэми напрягся, до боли сжав подлокотники трона.

— Да, телохранитель. Я видел старшого, он выглядит хорошо. Слава богам, мы очень боялись...

— Иди, докладывай, — прервал его Вирес. — Целителей к Араму привели?

— Так сразу же... что мы, глупые? А как исцелим, Арман сам его Эррэмиэлю покажет. Совсем дурные эти виссавийцы, совсем душу нашего целителя не берегут, а ведь должны понимать, своих-то целителей у них куча... ой, опять не то сказал... простите, мой архан, простите.

— Иди, вояка, — засмеялся Вирес. И, когда тот вышел, тихо спросил: — Все понял, вождь?

— Все понял, — серьезно ответил Элизар. — Прости, кто же знал... что наследник...

Разочарован? Раздосадован? Рэми хотел что-то сказать, но Вирес опять успел раньше:

— Осторожнее, он опять поймет неправильно. Твой племянник эмпатичен, но он пока еще подсознательно боится считывать своих близких, потому часто понимает их неправильно. Повтори так, чтобы он понял.

— Ты учишь нашего вождя! — не выдержал один из советников, но замолк, повинуясь короткому жесту Элизара.

— Я понял, спасибо за урок, телохранитель. Надеюсь на твою помощь и впредь. Знаю, что ты и другие носители двенадцати не желаете вреда Нериану, всегда это знал.

— Вот и хорошо, — поклонился дяде Вирес. — Теперь позволь мне откланяться, друг мой. Повелитель ждет меня.

— Виссавия всегда открыта для учителя и друга наследника. Стоит тебе попросить и хранители вести откроют для тебя проход, — поклонился в ответ Элизар. И когда аура Виреса исчезла, тихо сказал:

— Выйдите. Мне надо поговорить с наследником.

Стало вдруг темно. Светилась ровным белым светом аура Элизара, медленно плыла в полумраке навстречу, и Рэми почему-то боялся этого разговора. Он опять был виноват. Это он был невнимателен и позволил себе ранить Арама, он...

— Прости, мой мальчик, — мягко сказал дядя. — Это наша вина. Я прикажу людям быть осторожнее и обезопасить себя во время твоих тренировок...

— Не слушай Виреса. Я буду более внимателен.

— Почему я не должен его слушать? Он прав. Ты — ошибаешься. Я раньше не замечал, насколько в тебе много боли и неуверенности. Насколько ты склонен к самобичеванию. И мне это не нравится. Люди будут жертвовать собой для тебя, потому что твоя жизнь важнее, и тебе придется с этим смириться, но ради тебя мы постараемся минимализировать эти жертвы.

— Дядя... — выдохнул Рэми. — Арам...

— Арама уже исцелили. Ты же веришь мне, правда? И мне не надо показывать тебе своего советника, как хотел это сделать тот дозорный?

Рэми вновь прикусил до крови губу и вздрогнул, когда Элизар излечил его рану.

— Верю... но...

— Я покажу тебе, мой мальчик, — сказал вождь и взял Рэми за руку. — Идем! Мне нравится видеть тебя на этом троне, но нам пора объясниться, не так ли?

— Где мы? — спросил Рэми, когда вождь перенес его в другую темноту. Пыльную и пахнущую запустением. Рэми аккуратно пустил волну силы, и магия вычертила едва заметные контуры огромного зала, стройные колонны, стрельчатые проемы окон. И магических рун по стенам. У этой залы отличная защита, вопрос от чего?

— Тайное место моего отца, построено замком по его приказу, — тихо пояснил Элизар. — Сказать по правде, будучи маленьким, я не понимал зачем ему это.

— Что «это»? — с возрастающим восторгом спросил Рэми.

— Зала ярости, так он ее называл. Говорил, что временами его распирает изнутри, и тогда ему необходима, как воздух, хорошая драка. Мой отец, твой дед, был умелым боевым магом, ты знал?

— Нет, — удивился Рэми.

— Никто в Виссавии не мог встать с ним в пару. Ни у кого не хватило бы ни смелости, ни умения. Потому каждый раз, когда он приходил в эту залу, к нему заглядывал его кассийский друг...

— Кто?

— Я! — новый голос, новая аура. Знакомая, грозная, заставляющая запеть волны силы. Достойный соперник и...

— Чему ты удивляешься, брат мой? — спросил Даар. — Когда-то лидеры стран Лиги были очень дружны. Да, вождь Виссавии был моим дорогим другом, моим побратимом, моим старшим братом, моим учителем. И стоило ему войти в эту залу, как я являлся на его зов. Всегда. И днем, и ночью, но...

— Но...? — выдохнул Рэми.

— Сегодня я приду сюда в последний раз. Не потому что считаю тебя недостойным противником, брат мой, а потому что не я тебе нужен, не так ли? Не мне помогать тебе выплеснуть твою ярость, твое раздражение, твою боль и беспомощность. Я здесь лишь чтобы сказать: ты так похож на своего деда! Будто его отражение. Не на Элизара, нет. Ты истинный сын Виссавии, не сомневайся. А исцелять боль временами надо не только магией, но и мечом.

— Ты тоже попросишь меня отказаться от Аши! — выкрикнул Рэми.

— Я слишком предан трону Кассии, чтобы позволить тебе это сделать, — усмехнулся Даар. — Я слишком сильно привязался как к тебе, так и к твоей второй душе, чтобы так просто отпустить. Да, все запуталось. Не мы начинали эту игру, но нам ее заканчивать. На все воля богов и... твоя, Рэми. Еще встретимся, брат!

Он выхватил прямо из воздуха что-то ослепительно белое, швырнул это Рэми и пропал... Рэми же смотрел на светящийся меч на своих ладонях и не мог поверить...

— Меч твоего деда, — пояснил Элизар. — И наших предков. Меч вождей Виссавии, тот самый, которым я прошил недавно Алкадия. Теперь он так же и твой, явится к тебе по первому зову. Ты до сих пор не веришь, что вожди Виссавии могут быть боевыми магами? Хотя я в этом слаб... потому, прости, мне лучше уйти.

— Но... — начал было Рэми, не совсем понимая.

Зачарованный едва слышной мелодии клинка, он сжал пальцы на неожиданно холодной рукояти. Редкость даже в Кассии, где маги использовали скорее свою силу, а не силу артефактов. У Кадма вот был похожий...

— Красивая игрушка, — усмехнулся рядом Кадм. — Опробуем?

И откуда он тут только взялся? Впрочем, это неважно. И магического взгляда ведь не оторвать от мягко поблескивающего оружия.

— Не думаю, — задумчиво, не до конца понимая, что с кем и что он говорит, ответил Рэми. — Тебя возвращали из-за грани, вряд ли ты восстановился полностью. Не хотелось бы...

Клинок обиженно уколол пальцы. Он так хотел драки, крови, азарта в крови! Так хотел танца на грани, жалился, что застоялся в ножнах. И что давно, так давно, не попадал в руки воина.

— А ты самоуверен, брат, — прервал его Кадм. — Думаешь, если я временно слаб, то не смогу надрать тебе задницу? Даар сказал, что ты именно этого хочешь. И что я должен его заменить.

— Даар не понима...

— А мне кажется, что он отлично все понимает, — засмеялся Кадм и сразу же зашелестело, запело, заискрилось красным его высвобожденное из ножен оружие.

— И все же... — прошептал Рэми, чувствуя, как меняется его голос. — Я не хочу тебя ранить. Но я хочу подраться. В полную силу...

— Даже так. Как скажешь, Эррэмиэль. Лерин, поможешь намять бока зарвавшемуся побратиму?

— Почему бы и нет... — жестко ответил второй телохранитель.

— Отлично, — сдался Рэми, душа в себе нетерпение. Лерин здесь, значит уже можно не сдерживать бушующую в душе бурю.

Кадм провел ладонью над мечом Виссавии и магическое оружие, на диво, повиновалось, сияние его поплыло легкой дымкой, форма вытянулась и изменилась. Рэми слегка подбросил боевой посох на ладони, безошибочно нашел центр его тяжести и, сомкнув пальцы, тихо спросил:

— Почему посох...

— Им сложно ранить себя...

— Себя? — усмехнулся Рэми. — Ты издеваешься?

— А сейчас и посмотрим. Пощады не жди. Ты же этого хочешь, брат?

Рэми лишь усмехнулся. Хочет? О нет, он этого жаждет! И даже слепота ему совсем не мешала. Он видел ауру Кадма, видел спокойное сияние Лерина, он видел глазами магии. Посох запел в его руках, рассек воздух, и аура Кадма стала гораздо ярче. Лерин и Кадм ждали, давали Рэми привыкнуть к новым ощущениям, к текущей ровным потоком силе, и контуры залы расшились, ушли в бесконечность. В этом дивном мире они сейчас одни, никто из виссавийцев сюда не зайдет, Рэми это чувствовал. Сейчас им не нужны были ни свидетели, ни жертвы. Им нужна была лишь чистая драка, бой на грани безумия, выплеск долго сдерживаемых эмоций и азарт.

Рэми облизнул пересохшие губы. Слепота? Разве это важно? Все его чувства обострились в одно мгновение, и в этой темноте остались только он и его противники. Обезличенные, чужие. Опасные.

Они синхронно, плавно двинулись, сосредоточившись друг на друге. Прелюдия боя, оценка противника. Поиск его слабостей. Вспыхнувшая в душе красным цветком радость. Рэми чувствовал себя почти счастливым. Он предвкушал и наслаждался вкусом предстоящей битвы.

— Хорошенькое место... не испортим? — холодно поинтересовался Кадм.

— Тренировочный зал виссавийцев, — тихо ответил Рэми. — Его ничем не испортишь, слишком хороша магическая защита... правда, мои друзья его в последнее время не использовали. Они, сказать по правде, разучились драться...

— А зачем? У вас тут так спокойно... скучно?

— Ты будешь болтать или все же начнешь?

— Если настаиваешь...

И игра началась. Рэми слился с посохом в одно единое, его тело превратилось в упругую, верткую молнию, и сила, столько времени сдерживаемая, выплеснулась, пытаясь снести все живое в этом зале. Внутри что-то взорвалось. Рэми уже не помнил ни где он, ни с кем дерется. Он просто превратился в сгусток магии, стремящийся сокрушить, убить, одарить той болью, что чувствовал сам.

Рушились и вновь восстанавливались вокруг колонны. Облетала штукатурка, стонали под ударами защищенные магией стены. Вспыхнула кровь в жилах, запели мышцы, и Рэми двигался все быстрее, рассекая посохом темноту зала.

Он ненавидел в этот момент все и вся. Он хотел убить, достать, вырвать с корнем! И слабела боль, успокаивалось бушующее море силы... чтобы вновь взвиться волной, стремясь достать этих двух... что двигались слишком стремительно. Что атаковали слишком быстро. Что вздохнуть не давали свободно, ни на мгновение не позволяли расслабиться, нанося удар за ударом.

— Хватит... — перехватил кто-то занесенную руку.

Пальцы вдруг ослабели, посох с глухим стуком упал на пол. Весь гнев, все раздражение ушли, осталась лишь пустота и два слова:

— Мой принц...

— Если тебе нечего делать, идем со мной. Хватит развлекаться, — холодно сказал Миранис, толкнув Рэми в переход. Принц казался таким-то излишне обеспокоенным и раздраженным, но Рэми почему-то боялся спрашивать о причинах.

***

Рэми успокоился, но Кадму покой только снился: одним движением спрятав клинок в ножны, он вытолкнул Армана из тренировочного зала виссавийцев, грубо толкнул его в стену и прошипел:

— Ты что делаешь?

— Почему ты злишься?

— А ты не понимаешь? — прошипел Кадм. — Мальчишка весь день к тебе рвался, да мы старались его не пускать. Ты хоть соображаешь, каких усилий это нам стоило?

— Но почему? Повелитель сказал...

— Потому что он видит все магическим зрением. Для его магии твои щиты, как и заклятия повелителя не помеха. Он сразу заметит, что что-то не так, и начнет задавать вопросы. И тогда здравствуй новая ссора с принцем. Ты помнишь, чем это может закончится? Так почему все наши усилия...

— Он ведь все равно не успокоится. Да и Миранис... как ему мы объясним. Он меня звал.

— Никак не объясним. Пойдем, у нас есть чем заняться в Кассии, правда?

Внезапно побледневшее лицо Армана вовсе не обрадовало. Этот старшой идиот! Принял в себя телохранителя смерти, а сам боится убивать!

— А Рэми? — спохватился Арман.

— Что с ним в Виссавии станется?

И сам себе не поверил, вспомнив сегодняшнее утро. Но время утекало сквозь пальцы, а защитных духов было создано слишком мало. Кадм не мог себе позволить теперь заниматься Рэми, потому упрямого наследника Виссавии пришлось оставить Илеразу. Добавив при этом к приказе: "Если с его головы хоть волос упадет..."

"Не упадет, брат" - подтвердил Илезар, и даже шутить на тему "какой я тебе после этого всего брат?" расхотелось. Сейчас Кадм не мог полагаться только на других телохранителей. Кому-то надо было приглядывать за Миранисом, да и отдых им всем не помешал бы. Скоро решающая битва, к которой, увы, они все не готовы.