Жертва

9. Рэми. Боль друга

– Не мытьем, так катанием, – засмеялся Радон, и в глазах его сверкнули знакомые смешинки. Таким он был, когда они появились в этих землях, вечно молодые, вечно беспечные. Таким перестал быть, став верховным богом Кассии.

Почему она не с умела ему покориться? Она и сама не знала… просто не смогла подчиняться кому-то, пусть даже и родному и горячо любимому брату. И теперь вот у него Кассия, у нее Виссавия, а он как и раньше: рядом. Озорной, безумно родной и так же скорый помочь… Он здесь, потому что беспокоится. Он здесь, потому что соскучился. Он здесь, чтобы слегка отдохнуть от бремени власти. Он, как и в детстве, сел у ее ног, положил руки на ее колени, заглянул просительно в глаза:

– Ви, моя глупая Ви, – прошептал он. – Ты же знаешь, он не любит, когда с ним играют.

– Знаю.

– Так почему позволяешь?

– Рад, мой глупый Рад, – в тон ему ответилаВиссавия, поцеловав брата в лоб. – Ты и сам знаешь.Свободная воля… дар Единого людям. Единственное, над чем мы не властны.

– Они его погубят.

– Я им не позволю.

***

Опять темнота, а ведь он так надеялся, что он проснется и все закончится. Только на этот раз на глазах повязка, а слабости больше нет. Да и спокойнее как-то… виссавийцы не умеют обманывать: если Арам сказал, что он будет видеть, он будет видеть.

– Вы проснулись, мой архан, – появился рядом Илераз.

Синее сияние вокруг его фигуры. Высший… и сила знакомая, успокаивает. Чуть бередит душу пряным ароматом, клубится тонкими, частыми всполохами. Рядом – темнота в темноте. Густая, мрачная и странно притягательная. Аура хранителя смерти… не рассеивает мрак, а сгущает, отталкивает и притягивает, манит тайной, как и его госпожа – смерть.

Нои видРэна сейчасуспокаивал. Было в нет что-то знакомое, наверное. Аши, целителя судеб, ведь тоже опасались, тоже боялись видеть рядом, тоже считали проклятым. И тогда, после похоронной церемонии, Рэми вдруг понял, как они с Рэном похожи, хоть и сильно отличаются… и как легко им друг друга понять.

А вот с Дераном, пожалуй, понять друг друга не так просто. Целитель, чья фигура переливалась зеленым, как и всегда явился незваным. С виду тихий и спокойный, он был в разы упрямее своего брата. И всегда делал лишь то, что считал правильным. Вот и сейчас явился то ли, чтобы поддержать брата, то ли к наследнику, кто ж его поймет. Но и гнать его Рэми не спешил: пока рядом был Илераз, он мог потерпеть и пару виссавийцев. Тем более – этих виссавийцев.

Не желая вставать, Рэми некоторое время лежал неподвижно. Окна были, скорее всего, широко распахнуты. Шелестели ветви, горчила влажная листва, кисловато пахло эльзиром. И сразу же заныло требовательно в желудке, пересохло в горле и озеро магии внутри встрепенулось, требуя магической подпитки. К хорошему быстро привыкаешь, к заботе богини, к ее чудесному напитку, увы, тоже.

Только слепоте эльзир не помеха. Все более раздражаясь отсобственной беспомощности, Рэми попытался сесть и чуть было не упал с узкого ложа. И сразу Илераз оказался рядом, помог усесться на подушках, поправил слегка одеяло:

– Хорошая из тебя получилась сиделка, друг мой, – криво усмехнулся Рэми. – Ты был рядом все это время?

– Да, мой архан. Мне не в тягость.

– Мужчине, воину, высшему магу, не в тягость помогать немощному больному?

– Вы никогда не будете немощным, мой архан. Прекратите жалеть себя, это не в вашем характере. Лучше поешьте и выйдем с вами на тренировочный бой. Вы боевой маг, телохранитель наследного принца, вашему телу необходимы постоянные нагрузки.

– Я слеп, – холодно напомнил ему Рэми.

– Бой с закрытыми глазами — отличный тренинг, – невозмутимо ответил Илераз, и Рэми не нашелся, что возразить.

Что один брат, что другой, – прокомментировал Аши, и Рэми вдруг стало легче дышать.

Будто рядом былКадм. Жесткий, ироничный, и всегда уверенный… побратим.

– Дай мне чашу, – прошептал Рэми, жестом останавливая загоревшегося гневом Рэна.

Виссавийцы не понимали. Виссавийцы относились к нему как к дорогой статуэтке, Кадм же и его брат не давали поблажек. Потому что… считали его сильным. И это радовало.

И в то же время Илераз оказался терпеливой нянькой. Он не только подал чашу, но и проследил, чтобы Рэми аккуратно обхватил ее ладонями. Помог поднести чашу к губам и слегка наклонить ее, не пролив драгоценный эльзир на ночную сорочку. И больше не иронизировал, за что Рэми был ему благодарен.

Каждое движение убивало неловкостью. Даже самое простое давалось с трудом. Выпить эльзир. Сесть на ложе, свесив ноги… но перед этим нащупать ступнями край, чтобы не упасть. Все медленно, осторожно. Но все равно тело ломило от многочисленныхсиняков…у мебели оказалось столько острых краев…а замке было так много лестниц… вчера он с одной скатился. Чудом шею не сломал. Чудом никто не видел его… позора.

Беспомощность ранила. Гордость истекала кровью. Рэми раздражался и, в свою очередь, ранил других. Его так и норовило наброситься на кого-нибудь подобно озверевшей от голода собаке… но… нельзя. Остатки здравого смысла, да и совести, заставляли запихивать раздражение глубоко в душу, откуда оно все равно находило выход.

Он говорил другим слишком много ненужных, острых слов. Тому же Араму. Потом мучился, понимая, что все это было… зря, наверное. Так хотел остаться один и так страшился одиночества. В темноте. И в тишине.

– Разбуди моего хариба, – попросил он, когда Илераз подал руку, помогая подняться.

Запахи усилились, как и ощущения прикосновений. Он будто открывал мир, начинал учить его заново. Слышал то, что раньше не слышал, чувствовал то, чего раньше не чувствовал. Наслаждался запахом влетающего через окна ветерка, его прикосновениям к коже. Приятной прохладой пола под ногами. Мягкости сорочки и щекотке отросших за весну волос.

Прохладно.Лишенная тепла одеяла кожа покрылась мурашками, иДеран, не спрашивая, приказал окну закрыться. Жаль… приглушились звуки, сгустилась тишина. Рэми шагнул вперед, и сразу же Рэн, несмотря на едва слышный протест оказался рядом. Обхватив за пояс, помог сесть в кресло, опустился на колени, обувая босые ноги в домашние сапожки.

Рэми и не думал ранее, что ткань бывает столь мягкой и столь теплой, не думал, что одно мимолетное касание чужих пальцевможет пронзить молнией, заставив в очередной раз вздрогнуть от прикосновения к черным туманом клубящейся боли. Ноэто и к лучшему:пока успокаиваешь чужую боль, на время забываешь о своей.

– Рэн… – сказал Рэми после нескольких попыток достучаться до Лиина самостоятельно. – Позови хариба.

– Позволь Лиину отдохнуть еще немного, – тихо возразил хранитель смерти.

– Заботливый, – не удержался-таки от колкости Рэми. – Я знаю, что Лиин устал, но не заставляй напоминать: сегодня я не могу одеться сам. А в таком виде не могу выйти из покоев. Или ты хочешьсделать изменя узника?

– Я помогу…

– Мне показалось, я ясно дал понять, что не нуждаюсь в слуге.

– Ты так же ясно дал понять, что хариб это не слуга. Тем не менее, ему ты разрешаешь помогать тебе облачиться.

– Облачиться в одеянияархана, заметь, – ответил Рэми.

– Теперь тебе не нужно одеяние архана.

– Ты дерзишь, Рэн. И забываешь, что я все еще телохранитель наследного принца Кассии. Что мой статус обязывает носить церемониальные одежды. И что наряд архана…

– Обязывает перед кем? – тихо прервал его Рэн.

– Я прикажу прийти моему харибу, мой архан, – оборвал их спор Илераз. – Могутак жепослать за харибом твоего брата или кого-то из телохранителей. Не думаю, что они откажут.

– Твоего будет достаточно, – ответил Рэми, жестом приказывая Рэну отойти.

Хранитель смерти неохотно, но подчинился, а черная аура его то и дело вспыхивала гневными алыми искрами. Злится. Лучше так, чем тонет в боли. Да и нравится Рэми его дерзость, отвлекает от темноты.

– Помимо телохранителей, наследного принца Кассии и твоего брата здесь и нет никого… – не выдержал Рэн, – так перед кем тебе облачаться?

– Перед дядей.

– Не думаю, что вождю важно, во что ты одет.

– Ну почему же? – усмехнулся Рэми, когда в покои вошел кто-то, чья аура напоминала ауру Илераза. Хариб поклонился Рэми, своему архану, и, подчиняясь молчаливому приказу, подошел к Рэми, мягко спросил, может ли ему помочь.

– Думаю, дядя прям жаждет меня облечь в белоснежные одежды его рода, – сказал Рэми, поднимаясь.

– Одежды северного рода ведь тоже белоснежны? – продолжал упрямиться Рэн, пока хариб Илераза стянул через голову Рэми ночную сорочку, и тихо вздохнул, наверняка увидев многочисленные синяки.

– Позволь мне излечить, – выдохнул Деран.

– Само заживет, – криво усмехнулся Рэми. – Вы слишком привыкли к магии, друг мой. Излечивать такие мелочи? Тратить на них силы? Зачем?

Деран замолчал и молчал все время, пока хариб справлялся с одеянием. Явно не торжественным, домашним и простым, но и такой, пожалуй, казался виссавийцам излишне вычурным. Он причесал Рэми волосы, убрал их в тугой хвост и отошел в сторону, явно давая знать, что утренний туалет закончен.

– Где Рык? – спросил Рэми.

Ответ удивил. Тем более, что ответил не Илераз, не его хариб, а Рэн:

– Прости, Рэми… боюсь… твой барс нас с братом не любит, его пришлось запереть с Лиином.

– Пусти его…

– Как скажешь…

Рэн приоткрыл дверь и что-то шепнул стоявшему за дверью, раздражающему желтой аурой человеку. Рэми вздохнул… виссавийцы следят за каждым его шагом, окружая навязчивой заботой. Связывают золотой цепью, вздохнуть не дают спокойно. Но… это ненадолго.

Дверь вновь приоткрылась, и в комнату влетел разноцветный метеор живой, искристой ауры. Рык, не обратив внимание на Дерана и Рэна, подлетел к хозяину, приластился к его ладоням, ласково заурчал.

– Соскучился, котенок, – тихо сказал Рэми. – Подойди… Рэн.

– Ты уверен? – протянул хранитель смерти. – В последний раз он меня неплохо тяпнул…пришлось идти к Дерану за исцелением...

– Подойди, – повторил Рэми.

Рык зарычал, но вновь успокоился, укаченный силой хозяина. Рэми слепо нашел ладонью ладонь Рэна и положил ее на холку барса. Вновь раздалось глухое, грозное рычание, и аура животного заискрилась красным:

– Друг, – прошептал Рэми, овивая слова магией. – Друг, Рык. Не трогай его…

Утробное рычание вдруг стихло. Рэми чувствовал, что барс еще не доверяет Рэну, не может простить, что они с Дераном заняли когда-то место обожаемого хозяина, но теперь уже успокоился и смирился. Зато Рэми на миг замер, вновь почувствовав льющееся от Рэна беспокойство. Чуть пораздумав, онотпустил руку Рэна и сказал:

– Подойди ко мне, Деран.

Зеленое сияние на миг пошло волнамии быстро приблизилось. Рэми поднял руку, попытался коснуться лицацелителя, и вздрогнул, когда Деран опустился перед ним на колени, поймал его ладонь и осторожно приблизил к своему лицу. Холод кожи, проступившая на лбу целителяиспарина...

– Ты меня боишься?

– Нет, наследник…

– Тогда почему дрожишь от напряжения? – прошептал Рэми, убирая руку.

– Прости… я…

– Говори. Ты волнуешься… не из-за меня, так из-за чего?

– Не заставляй его, Рэми, – вмешался Рэн. – Это… нечестно.

Аура Рыка вновь вспыхнула красным. Барс уловил хорошо скрываемые нотки злости и раздражения в голосе Рэна и вступился за хозяина. И вновь рука Рэми безошибочно опустилась животному на холку, пальцы вплелись в мягкую шерсть, даря успокоение. Рык улегся у ног Рэми и, казалось, забыл об обоих виссавийцах.

– Ты мой друг, Рэн, не так ли? Как и Деран. Вы приходите сюда, хотя хотите быть в другом месте. Считаешь, я не имею права знать?

– Именно этого они хотят от тебя, не понимаешь? – выдавил Рэн.

– Понимаю… но спасибо… знаю, тебе нелегко дались эти слова.

Рэн промолчал. Рэми поднял руки,коснулся кончиками пальцев висков целителя, и Деран вдруг оказался открытым, как на ладони. И беспомощным, как ребенок. Рэми чувствовал его волнение, смешанное со стыдом, восхищение с примесью странной, непонятной любви, и в то же время запрятанную глубоко внутри боль…

– Не шевелись, – одними губами прошептал Рэми, вскрывая укрывавшую боль корку. Деран вздрогнул, тихо застонал. Встрепенулся Аши, откликнулся всплеском успокаивающей магии, и Деран тихо вздохнул, на этот раз от облегчения:

– Они сказали, она никогда не станет прежней…

– Вот и проверим, – усмехнулся Рэми.

– Верю тебе больше, чем кому-то в этом мире, наследник, но не дари моему брату надежды, – тихо сказал Рэн. – Целители хрупкие создания. Ему и без того было сложно принять правду.

– Знаете ли вы эту правду? – усмехнулся Рэми, проведя по подбородку Дерана и ощутив кончиками пальцев бегущие по щекам целителя слезы. – И в самом деле хрупкий… сложно терять родного человека?

– Для любого мага сложно, – выдохнул Рэн. – Ты жесток, Рэми. Целители душ убили боль Дерана, а ты ее вновь воскресил.

– Так ли? – он вновь коснулся висков целителя, одаривая прохладой и облегчением. – Оказывается, ничего они не убивают, а загоняют далеко внутрь… а сердце все рано ноет… болит… но теперь гораздо меньше, да, Деран?

– Да… наследник… – выдохнул целитель.

– Встань.

Зеленое сияние колыхнулось, Деран послушно отошел к двери.

– Принеси мне плащ, – приказал Рэми харибу Илераза. – Мы выходим.

– Куда? – испуганно прошептал Рэн.

– Туда, где вы оба сейчас хотите быть, не так ли?

– Нам запрещено заходить в обитель.

– Мне тоже? – улыбнулся Рэми, уже зная ответ: наследнику разрешено все. И его никто не посмеет остановить, никто не посмеет и слова сказать. И впервые он собирался этим воспользоваться.

Упала на плечи легкая ткань, щелкнула у шеи застежка, и хариб слегка поправил складки, склонившись вновь в неглубоком поклоне.

– Ты можешь идти, – сказал Рэми. – Илераз, пойдешь с нами.

– Чужак в обитель? – возмутился было Рэн, но осекся, услышав:

– Он мне менее чужак, чем большая часть виссавийцев. Он брат моего побратима, он много раз прикрывал мою спину, и недоверие к нему, это недоверие ко мне, Рэн. Так что… он пойдет со мной в обитель или везде…

–… где только прикажешь, мой архан, – закончил за него Илераз.

И пойдет же, даже не сомневаясь. Только верность его не сродни верности виссавийской. Илераз и ему подобныесами выбирают, кому служить. Этот и выбрал. Почему-то.

И Рэн, едва слышно вздохнув, сдался:

– Они не посмеют вас остановить… но Рэми…

– Они не смеют, ты смеешь? Рэн… я начинаю терять терпение.

– Не смею, конечно, – спохватился хранитель смерти. – Позволишь?

– Быть моим поводырем? Сегодня я тебе позволю даже большее. Только вот захочешь ли ты?

– Что только прикажешь, наследник, – сказал хранитель смерти, но Рэми очень даже неплохо уловил в его голосе невольный страх.

Зря боится, это несмертельно, хотя Рэми никогда этого и не делал. Мягко улыбнувшись, он коснулся лица Рэна кончиками пальцев. Спустя мгновение хранитель смерти покачнулся и упал бы, если бы к нему не подоспел Илераз.

Вот кому объяснять ничего не пришлось. Он сам все понял, лишь прошептал ворчливо:

– Почему вы выбрали его, мой архан?

***

Деран был в малахитовом замке всего раз, и проведенное тут время помнил совсем плохо. Помнил, как повторял в бреду, что он грязный, как стремился отмыться любой ценой. Как его привязывали к кровати, потому что он расцарапывал в кровь кожу, пытаясь содрать с нее грязевую пленку. Как его оглушали магией, и потом ненадолго приходил долгожданный покой, и Деран лежал неподвижно, слепо уставившись в зеленый, с золотистыми прожилками потолок.

Спал он тогдаурывками, эльзиром его поили через силу. И постепенно учили жить заново, учили радоваться мелочам, учили исцелять и видеть сладость облегчения в глазах исцеленного. И очень медленно из грязно-коричневого цвет ауры Дерана сменялся на изумрудно-зеленый. Обычный.

Тогда, оглушенный болезнью, Деран не замечал ни изящности малахитового замка, ни его холодного очарования. Теперь, выйдя из перехода, застыл в немом восхищении. Тщательно отполированные, слегка наклонившиеся к ним стены отражали неясный свет светильников и уходили к высокому, теряющемуся в полумраке потолку. Вязью в холодном, темно-зеленом камне проступали черные и золотистые прожилки, складываясь в магические руны, гулким эхом возвращался к ним звук шагов.

Увлекшийся чтением рун на стенах длинного и высокого коридора, онне сразу и заметил, как дорогу им заслонили двое молодых целителей душ. Один, светловолосый, был очень даже знаком. Недавно в Ларии они исцеляли девушку, в которую вселился дух ее матери. Еще нестарая женщина, убив себя, не могла пройти за грань, пыталась вернуться к жизни, вытесняя душу из тела собственной дочери.

Деран помнил, как молодой, только получивший пояс в два пальца, Инар краснел при каждом соприкосновении с ларийкой, как старался помочь, вкладывая в исцеление все силы, и как упал на пол в изнеможении, когда душа женщины, оставила, наконец-то, тело дочери.

Второго виссавийца, заслонившего им дорогу, Деран тоже помнил. И он тогда был в Ларии при исцелении. И после того, как все закончилось, долго отчитывал своего ученика, Инара. Нельзя привязываться к больным, говорил он. Деран вот тоже знал, что нельзя. Но все они люди… а людям свойственно любить и ненавидеть. Свойственно сопереживать. Только Ларсникогда и никому не сопереживал, смотрел всегда холодно, и взглядом пронзал душу до самого дна, открывая, казалось, скрытые навсегда тайники.

Деран не любил ни этого взгляда, ни этого целителя, ни спокойной проницательности Ларса. А еще больше он не любил его ровного, лишенного чувств голоса… которым Ларспользовался так умело. Вот и сейчас, сказал пару слов, а будто кипятком ошпарило:

– Думал, ты все понял…

– Я-то понял… но…

Взгляд целителя душ прошелся ледяной волной по Дерану и устремился за спину целителя, к Рэну и Рэми. Илераза он, наверное, даже не заметил. Побледнел, как вешлый снег, упал на колени, опустив голову, и его унижение, к стыду, оказалось даже приятным. Как и задрожавший от волнения голос:

– Наследник.

***

В свои тридцать пять Ларс великолепно знал, чего он жаждет от жизни и что для него свято. Все его дни были подчинены строгому плану, все поступки тщательно выверены разумом, все окружающие люди легко поддавались манипуляции.

Одним взглядом, одним движением, едва уловимым тембром голоса он сознательно изменял чужие души, которые в руках Ларса были мягки и податливы, как глина в пальцах мастера-гончара.

А целитель душ был на редкость одаренным и терпеливым мастером. Он создавал одно произведение искусства за другим, очищая чужие души от грязи, помогая людям избавиться от боли, разочарования, горечи и страданий. Он учил других радоваться жизни, пусть даже и никчемной, он щедро лил на души собственный свет, заставляя их расцветать подобно цветам редкой красоты. Каждая душа иная, каждый цветок особенный, каждый больной – интересен. И каждый выздоровевший – скучен.

Ларс давал крылья. Учил летать. А потом отпускал за окошко и забывал, отправляясь на поиски другой бескрылой птицы.

Деран был одной из исцеленных Ларсом птиц, хотя вряд ли сам целитель об этом помнил. Ведь это Ларс вывел его из тумана безумия, а более скучную, но легкую работу, требующую внимания и сосредоточенности, оставил ученикам. Сам заходил в спальню Дерана ночью, когда целитель был погружен в углубленный магией, похожий на транс, сон, контролировал изменения в ауре, очищал ее от грязи, заставляя сверкать чистым, изумрудно-зеленым светом.

Ларс любил свою жизнь. Душа каждого человека была для него подобна головоломке, которую рано или поздно, а удавалось разгадать. Но то, что он видел перед собой…

Аура наследника была частым переплетением синих и белых всполохов. Она слепила. Она притягивала. И в то же время она устрашала. Ларс никогда не решился бы притронуться к этой красоте, боясь ее разрушить, хотя и видел проблескивающие в свете разноцветные, молниеносные всполохи. Наследника, как и любого мага его уровня, раздирали яркие, противоречивые чувства, боль и одиночество. Все великие люди одиноки. Все не поняты до конца. Понять стоявшего перед Ларсом Нериана было сложно, можно даже сказать… невозможно. Он и сам, наверное, себя не понимал…

Укутанный в синий, поблескивающий в полумраке плащ, Нериан опустил покоившуюся до этого на левом плече Рэна руку и повернулся в сторону все так же стоявших на коленях целителей душ.

Сейчас Ларс многое бы отдал, чтобы заглянуть в спрятавшиеся под черной повязкой глаза наследника. Глаза – зеркало души. Только посмотрев в них можно узнать многое, а целитель душ уровня Ларса во взгляде мог прочитать почти все.

– Меня тоже ты не пустишь в замок? – тихо спросил наследник.

Сказал так немного, а проняло. Нериан умел подбирать слова. Все его тело было ходячим оружием. Только, увы, оружием незаостренным, но оттого еще более опасным. Нериан мог убить, сам того не сознавая, и Ларсу это совсем не нравилось. Наследник был, по слухам, сильным целителем, а целитель и приносящий смерть – вечные враги, которым лучше в одной душе не сходиться, во избежание…

– Я не могу тебя остановить, – ровно сказал он, начиная самую сложную в его жизни словесную дуэль.

– Но хотел бы… – иронично улыбнулись полные губы под повязкой. По позвоночнику Ларса пробежал холодок. Нериан неосознанно подкреплял свои слова магией, и лишь благодаря долгим тренировкам тело Ларса это почувствовало, предупредив хозяина легкой дрожью.

– Ты видишь меня насквозь, Нериан, – продолжил Ларс, сделав вид, что ничего не заметил. – Но я хотел бы остановить не тебя, а твоих спутников. Думаю, им тяжело будет войти через эти двери. А одному из них и незачем.

Кассийцу за спиной наследника. Высшему магу, убийце, чьи руки были обагрены кровью. Зачем он здесь? Зачем он в Виссавии?

– Думаю, я облегчу их ношу, – ровно ответил наследник, и виссавийца будто окутало ласковыми, темными крыльями. Вот она… сила целителя судеб, восхитился Ларс. Казалось, ничего важного не происходит, а в этом узком коридоре сейчас меняются судьбы. Вопрос только чьи? Их или целой Виссавии? Ответ только один – Ларс не может ни противиться происходящему, ни, тем более, помешать. Да и не хочет… наблюдать гораздо интереснее.

Но как бы хотелось посмотреть, как наследник управляется с судьбами. Рассказывали, что мастерски. И еще в Кассии Ларс мечтал увидеть целителя судеб, увидеть, как тот карает, спасая. Как послушно ложатся в его пальцы едва заметные нити, как искажается его взгляд презрением… кто же знал…

– Как прикажешь, наследник, – смирился он. – Дозволено ли мне будет тебя проводить?

– Почему бы и нет?

– Дозволено ли мне будет быть твоими глазами?

И холодный ответ:

– Я думаю, Рэн вполне справится.

Вновь рука наследника, укутанная в синюю перчатку, легла на плечо хранителя смерти. Рэн почему-то вздрогнул, а в душе Ларса вновь поднялось восхищение. Яркая, сияющая аура рядом с поглощающим свет облаком смерти… Ларс улыбнулся. Какая ирония, какой прекрасный контраст. И какая в то же время… совершенная законченность… И в этой белой ауре то и дело проскакивает синее, а за спиной наследника стоит кто-то… кого видеть Ларс был не готов. Сын младшего бога, бессмертный Аши…

Рэн впервые поднял глаза, пронзил Ларса внимательным, изучающим взглядом, чуть не заставив отвернулся. Аура Рэна, клубящаяся в его взоре смерть – душа, черный цветок, на который даже смотреть не хотелось.

Хранитель смерти, наверное, все понял. Его губы растянулись в улыбке, и в другое время Ларс бы почувствовал себя задетым. Но сегодня его донимали более важные мысли.

– Прошу проследовать за мной, – низко поклонился он наследнику.

Пальцы в синей перчатке сжали плечо Рэна. Проводник осторожно повел Нериана вперед, к открывшимся им навстречу массивным дверям. Серебристые руны на дубовых створках вспыхнули при приближении наследника, узнавая, по знаку Ларса отошли в тень было кинувшиеся к ним целители душ, и они медленно пошли по округлому залу, разбитой тонкими, удерживающими округлый свод малахитовыми колонами.

Наследник и его спутники ступали по темно-зеленым каменным плитам бесшумно, и идущему впереди Ларсу чудилось, что он бредет по пустынному залу в одиночестве. Никогда еще знакомая, целительная тишина обители не казалось столь тягостной. Никогда еще ведущая вверх широкая лестница с высокими, массивными перилами не была столь неподъемной. А мягкий, того же зеленного оттенка ковер под ногами – столь лишним.

А дальше – тускло освященные, узкие коридоры, шелест подола хитона, скрепленного на талии широким, в ладонь, поясом. Стук крови в висках, невесть откуда появившаяся резь в желудке и неожиданная тошнота от витающего в воздухе горьковатого запаха целительной магии.

Рука Ларса нащупала позолоченную ручку нужной двери, и за спиной раздался тихий голос:

– Ты ведь ждал меня, не так ли? Тебя предупреждали о моем приходе? Так почему ты столь взволнован…

– Я не знаю, – выдохнул Ларс, и тотчас понял, что совершил ошибку. Не опроверг, не ушел от ответа, а выдал себя и Арама всего несколькими словами.

– Я знаю, – ответил наследник. – Открывай дверь, Ларс. Покажи мне то, что вы хотели мне показать. Постарайся объяснить… ведь за этим мы здесь?

Дверь почему-то не хотела открываться. Раздался сзади тихий смешок, рука в синей перчатке уверенно легла на ручку рядом с ладонью Ларса, почти касаясь ее пальцами, нажала, легко потянула створку на себя. И дверь, повинуясь, отворилась.

Ларса почему-то пробила дрожь. Наследник точно слеп? Тогда почему так уверен? Почему в его движениях ничего лишнего, а слова все так же остры и правильны? И Ларс уже не знал, радоваться этому или все же опасаться… сильные духом и срываются так, что небесам тошно.

За дверью – знакомая клетка-комната. Плотно задернутые шторы, мерцающий неровно огонек в зеленом светильнике, стол у окна и узкая кровать у противоположной от двери стены. На кровати – неподвижное, тщательно зафиксированное широкими ремнями тело.

– Я предупреждал, что зрелище не будет приятным, – сказал Ларс.

– Для меня сейчас любое зрелище одинаково неприятно, – ответил Нериан. – Потому что я его не вижу.

– Прости, наследник, не хотел тебя обидеть.

– Думаешь, меня способна обидеть подобная мелочь?

Голос был холодным, но таящим в себе бурлящую силу, как вода в горной речке. И Ларс вновь сглотнул, понимая, что впервые не знает, ни что сказать, ни что сделать. Он не понимал наследника. И это был первый человек, которого он хотел всей душой понять, а не мог.

Лежавшая на кровати женщина рванулась в ремнях. На ее высохшей шее проступили жилы, тонкие губы растянулись в безумной улыбке. Она засмеялась, страшно, бесшумно, запрокинув голову и одарила стоявших за спиной Ларса сыновей отчаянным, полным мольбы взглядом:

– Дай мне умереть… прошу…

Деран судорожно вздохнул. Выразительные глаза Рэна вдруг потеплели сочувствием. Наверное, хранитель смерти хочет «помочь» матери, наверное, с радостью проводил бы ее за грань, а не мучил… но только боги решают, когда человеку уйти. И целители будут бороться за Ериану до последнего.

– Что ты мне хотел сказать? – тихо спросил Нериан, делая шаг к кровати.

– Ты обвинял старшего целителя в том, что мы не всем помогаем. Мы хотели объяснить… – губы выдавливали заранее подготовленные слова, но голос дрожал.

Впервые в жизни Ларс говорил, а его, казалось, и не слушали – наследник подошел к кровати и присев на корточки в ее головах, пропустил седые волосы больной через пальцы, все так же задумчиво улыбаясь. Ериана перестала смеяться, вдруг застыла, и безумные глаза ее потеплели от невесть откуда взявшегося счастья. Так легко… одно прикосновение и нет боли? Ларс смотрел и глазам не мог поверить. Рэн, судя по его лицу – тоже.

– Продолжай, – приказал наследник. – Я слушаю.

– Тебе ведь не нужны глаза, чтобы увидеть, что происходит с матерью твоих друзей? – тщательно продуманные слова, в которых нет смысла. Ларс видел, что нет, но все равно продолжал говорить. – Ты ведь способен ощутить ее страдания? Страдания целительницы, которая помогла нечистому…

– Вы не помогаете тем, кого считаете недостойными, потому что боитесь сами запачкаться? – ровным тоном спросил наследник.

Ларс опешил. Такого вопроса он не ожидал. Вернее, так поставленного вопроса.

– Это не совсем так… – выдавил он. – Потому что… мы не можем помочь…

– Или потому что не умеете помогать?

– Наследник… – почувствовал себя задетым Ларс, – мы поколениями выращивали опытных целителей. Наши хранители дара не покладая рук искали новые способы…

– А зачем?

– За каждое исцеление мы просим о молитве нашей богине, о благодарности. Виссавия живет этой благодарностью, черпает из нее силу. Наши целители – наше самое большое сокровище. Именно они позволяют нам выживать.

– И, тем не менее, вы помогаете далеко не всем? – вмешался в разговор Рэн. – Много веков ищите и не можете найти выхода? Или просто вас и так все устраивает?

– Я не думаю, тебе лучше промолчать, – ответил Ларс, не понимая, как хранитель смерти вообще посмел отозваться.

– Я думаю, что услышал достаточно. От тебя, Ларс, – поднял на Ларса насмешливый взгляд мальчишка. – А теперь я хочу послушать тебя… Аши.

– Ну тогда слушай… Рэми.

Ларс внимательно пригляделся к Рэну и разозлился сам на себя, не понимая, как можно было быть столь слепым? Как можно было сквозь темную ауру хранителя смерти не различить рвущийся наружу чистый, белоснежный свет?

– Наследник… – прошептал он, падая на колени. – Прости…

– Теперь я говорю, – ответил Аши. – Говорю со своим носителем. Вы – молчите.

И Ларс не посмел ослушаться чужого бога.

***

– Почему ты не уйдешь домой? – в очередной раз спросила Виссавия и услышала тот же ответ:

– Потому что тут весело.

Брат соорудил себе ложе, удобное, с балдахинчиком, развалился на нем прямо возле трона, и в два горла хлестал и нахваливал эльзир. Будто вкуснее ничего раньше не пробовал. Виссавия слышала, как пытаются до них достучаться другие братья и сестры, вразумить своего высшего бога, но где там. Брат отдыхал. Обжирался сначала вином, потом эльзиром, и любовался, что там вытворяют смертные. А смертные… Виссавия вздохнула: ее любимый сын привел в святую обитель сразу двух чужаков. Высшего мага и Аши.

– Ты не любишь своего племянника? – пожал плечами Радон, нагло прочитав ее мысли.

– Я люблю Аши, но…

– Ну так и верь. Ничего он твоей обители не сделает. Наверное…

– Рад, будь серьезней…

– А зачем? Это не моя страна. Не мне за нее отвечать, так что тут я могу расслабиться… да, кстати, назад я твоего Рэми не хочу… больно хлопотно. Аши тоже пока можешь себе оставить. Так уж и быть, одолжу тебе своего сына.

Ну и что ты с ним будешь делать?