Жертва

11. Миранис. Правда

Элизар три раза просмотрел воспоминания Ларса, прежде чем признаться даже самому себе: он не знает своего наследника. И абсолютно не умеет на него влиять. Даже то, что они считали самим собой разумеющимся, Нериан сумел повернуть не в их пользу.

– Проклятие! – ударил кулаком по столу Элизар.

– Прости, мой вождь, я оплошал, – задрожал все еще стоящий на коленях Ларс, и Элизар вздохнул глубоко, усмехнулся и ответил:

– Ты не оплошал, друг мой. Это я оплошал. Я все еще воспринимал его тем же светлым мальчиком, которым он был когда-то, но Нериан уже давно вырос, выросла его сила целителя судеб. Аши… это Аши виноват… Но…

– Мой вождь?

– Может, в Аши не наша погибель, а наше спасение?

***

Деммид стоял на пригорке и смотрел, как высыпается на широкое поле из леса войско. Блестели на солнце доспехи, светились синим глаза магов, горячились под всадником прекрасные, выращенные с любовью кони. Все эти люди пришли сюда со своей бедой. Всем им рассказали, что виновник этой беды повелитель, его род и защищающие их двенадцать. А еще высшие… слишком опасные, если вовремя их не остановить…

Повелитель до сих пор останавливал. Может, это было его ошибкой.

А поле жаль. Рожь на нем только начала желтеть, колосилась под ветерком, ходила светло-зелеными волнами. А теперь земля эта наполнится кровью и смертью, и на много лет будут ее обходить стороной… было доброе место, станет гиблым.

– Ты же знаешь, они не последние, – сказал стоявший за спиной Даар. – Позвать Виреса?

– Нет, – спокойно ответил Деммид. – Кто-то должен защищать моего внука.

– А нас ты уже похоронил?

– Я тебе предлагал…

– А ему не предлагал.

– Он с самого начала не был моим, ты же знаешь.

И сразу же выдохнул:

– Даар! Какое наследство я оставлю моему мальчику? Землю, напоенную войной и кровью?

– Не ты это начинал. Не тебе, мой повелитель, это и заканчивать. Половина совета осталась тебе верна, другая… другой уже терять нечего. Они знают, что ты их не простишь. Знают, что не успокоишься, пока не вырежешь их роды под корень, так чего же ты ожидал, мой повелитель? Примирения? Сдачи?

– Люди позабыли мощь высших…

– Потому что ты ее сдерживал, – ответил Даар. – Знаю, тебе жаль этих людей… но они первыми пошли против тебя. Даже Единый не скажет, что это твоя вина. Ты защищаешь людей, что стоят за тобой, мой повелитель. Верных тебе, твоему сыну, твоему внуку, твоему роду. Если ты пожалеешь, сдашься, думаешь их всех пощадят? Их семьи пощадят?

– И вы готовы ради меня убивать? – спросил повелитель, посмотрев в глаза стоявшему рядом магу.

– Да, – спокойно ответил тот. – Мы убиваем не за тебя, а за нас. Они ведь нас тоже ненавидят, нас тоже предлагают убить. Самоубийцы. Можно нам начать, мой повелитель?

Начать войну? После этой битвы повернуть назад будет невозможно. Впрочем, можно ли повернуть назад уже сейчас?

Деммид посмотрел на дошедших до середины поля всадников и вздохнул. Во главе войска стоял наследник южного рода. Молодой, рослый, с золотистой гривой волос. Ему бы жить и жить… но… позволить убить высших, это оставить Кассию без защиты. И тогда жить этот золотоволосый будет не под высшими, а под соседями, которые давно зарятся на лакомый кусочек. А раз наследник южного рода глуп и этого не понимает…

Деммид поднялся с места, расправил плечи. Встал рядом, загорелся пламенем магии Даар. И плавно опустились на траву, напряглись высшие… Деммид взял пятерых. Вполне хватит. Даже дозор с собой не прихватил, зачем?

Повеяло пряным, конь под золотоволосым заржал отчаянно, встал на дыбы, и маги ударили в первый раз. Синий огонь жрал все: доспехи, усиленные магией, мясо, кости, оставляя лишь пепел. Кричали люди, отчаянно ржали, пытались вырваться кони, закрывались щитами маги, но тщетно… много тысяч погубленных жизней. Пепел под копытами нетронутых магией коней, выжженное до черной земли поле, и лишь один человек на нем был жив… лишь один корчился среди оставшегося от человеческих тел пепла и смотрел ошалело, испуганно, ловя взглядом… словил. Глянул на опустившегося перед ним на поле Деммида, скорчил полную ненависти рожу и вытянул из ножен дорогой, наверняка передаваемый по наследству клинок.

Глупый мальчишка. Деммид без улыбки взял клинок от телохранителя, одним ударом выбил меч из рук наследника южного рода, приставил острие к его шее и приказал:

– На колени!

– Ты все равно убьешь, – выдохнул тот.

– Убью, – ответил Деммид, но радости в его ответе не было. – За глупость надо платить, мой мальчик. Ты думал, войско выстоит против высших? Думал, мы тебя не остановим? Думал, что сжигая деревни моих союзников ты останешься безнаказанным?

– Война все равно будет.

– Война уже началась. Начал ее ты и твои глупые друзья, – усмехнулся Деммид. – Ты будешь держать ответ перед Айдэ за жизни своих и моих людей. За жизни всех, кто в этой войне погибнет.

– Ты все равно умрешь! Ты и твой сын! Не сегодня, завтра, послезавтра, но умрешь, и все! Ваш конченный род завянет, а Кассией будут править люди, простые нормальные люди!

– Ты и твой род не простые люди, – ответил Деммид. – То, что вы выродились и магический дар в вас завял, не значит, что вы простые.

Вздохнул, замахнулся и одним ударом срубил золотоволосую голову. Тело мальчишки он тоже сжег. Взял его меч, насадил на него голову и заставил его застыть на высоте два человеческих роста над полем. В центре сожженного поля, закрыв магическим щитом.

Много душ… много душ еще витало над этим полем. Подвывало от ужаса, искало дорогу за грань. И завис где-то над ними насмешливый Айдэ, шептал на ухо: «Не ошибся ли ты сегодня?» Деммид посмотрел в последний раз в глаза умершему, развернулся и пошел прочь. Ошибся или нет, но уже поздно. И теперь эти уроды поумнеют, будут как крысы прятаться по подвалам, отлавливая их поодиночке. Но войну начали не они. А вот закончат…

Там, где не достал магический удар, все еще покачивалась рожь и витал тот неповторимый, усиленный жарой покой. Но собирать эту рожь станут вряд ли.

– Мой повелитель, может, надо сказать твоему сыну?

– Мой сын… – устало ответил Деммид. – Мой сын обречен. Пусть проживет свои последние дни и уйдет в покое. Прикажи завтра собраться представителям всех родов для дачи магической клятвы мне и моему роду. Кто не придет… будет считаться мятежником и разделит участь южного рода. Арестовать главу южного рода и его сыновей.

– Показательная казнь?

– Будто у меня есть другой выход, – пожал плечами Деммид. – И казнить их будешь, как в старые добрые времена, ты. Я не могу вызвать из Виссавии Кадма. Найди среди высших магов кого поумнее. Южному роду нужен новый глава. Глава, который не боится ни магии, ни интриганов.

– Да, мой повелитель, – поклонился Даар. Деммид же вздохнул, возвращаясь в замок. Сбросил пропитанный пеплом плащ на пол, стянул с себя ненавистную одежду и пошел в купальню, смыть с кожи чужой ужас. С души его смыть не удастся.

С сегодняшнего дня его имя возглавит список самых жестоких повелителей Кассии. И все почему? И все потому что он не одернул этих идиотов вовремя, раньше, чем они решились восстать.

***

Утро опять погрузилось во тьму, но усталости уже не было, как и страха.

Отмокая в встроенном в пол бассейне, Рэми откинул голову, позволяя харибу смыть с волос пену. Закрытые глаза слегка пощипывало, тонкие пальцы Лиина мягко массировали плечи, успокаивая, губка намыливала кожу пахнущей мятной свежестью пеной.

– Встань, мой архан, – попросил Лиин.

Аккуратные, массирующие движения прогоняли сонливость, зажурчала льющаяся из кувшина вода, смывая пену, и Лиин легкими прикосновениями без спроса залечил синяки, зарастил царапины, наполнил тело легкой бодростью.

– Кто-то пришел, – остановил Лиина Рэми.

Укутала мягкая ткань, впитала бегущие по коже капли. Лиин помог натянуть тонкую тунику до колен, повязал ее поясом, и сразу повеяло холодом – кто-то, обладающий ярко-синей аурой, откинул полог, отделяющую нишу с купальней от спальни, и, приблизившись к Рэми, приказал Лиину:

– Оставь нас.

Сияние ауры, твердый, знакомый до боли голос, который так же резал холодом на тренировках, и легкий аромат его силы… этого человека Рэми не мог спутать ни с кем.

– Ты не мог сказать? – начал с упрека учитель, помогая выйти из купальни. Он вывел Рэми на веранду, усадил на стул и встал за его спиной.

– Ты устал, я просто думал… что подожду, – ответил Рэми, с удовольствием вдыхая наполненный влагой воздух.

– Арам сказал, что ожидание было опасно…

– Ты разговариваешь с Арамом? – нахмурился Рэми.

– Сиди смирно, – ответил Вирес, повязывая на глазах ученика повязку. – Виссавийцы зовут тебя на совет.

– Знаю. Но хочу услышать… что скажешь ты, учитель?

– Тут я не могу за тебя решать.

– Как не мог сделать из меня настоящего телохранителя? – пальцы Виреса дрогнули. – Объясни, почему я умею пользоваться своей силой, владею боевой магией, в меня почти силой впихивали дипломатию и чужие языки… но я совсем ничего не знаю о ритуале воскрешения…

– Тебе надо было изучить так много, а времени было так мало. Мы надеялись, что этого не понадобиться, – ровно ответил учитель. – Твои знания боевого искусства помогли тебе выстоять против Алкадия, защитить Мираниса, а, вместе с тем, и других телохранителей, так на что ты жалуешься? И вождю выдали тебя не мы…

– Хотя хотели бы…

– Может, и так. Наследный принц чужой страны это да, великолепный козырь в политике, но и огромная ответственность. Не дайте боги, с тобой бы что-то случилось. Ты не раз был у грани, мы не смогли тебя защитить, хотя делали для этого все.

– Но ведь, – Рэми прикусил губу, прежде чем продолжить: – Алкадий хочет моей смерти, а не принца?

– Ты забываешься, Рэми. Алкадий начал охотиться на Мираниса задолго до твоего появления. Не помнишь, как вы встретились? Не помнишь, кто был тому виной?

– Жерл, – прохрипел Рэми.

– Жерл делал лишь то, что от него хотел Алкадий.

– И, тем не менее, он виссавиец…

– Я закончил, – сказал Вирес. – Если я тебе буду нужен, только позови.

– Ты останешься в Виссавии?

– Да. Я глаза и уши моего повелителя. Но я еще если не твой учитель, то твой друг. Надеюсь, ты об этом помнишь, Рэми.

– Дружить с принцем соседнего государства выгодно для Кассии?

– Дружба это веление сердца, – ответил Вирес. – Выгодно – это союз, партнерство, о котором пока и речи быть не может. Разве кто-то от тебя требовал этого союза? – Рэми вздрогнул. – Вот именно, Рэми. Разве тебя попросили хоть раз сделать что-то для Кассии? Использовать свое влияние на вождя? Тогда почему ты бросаешься такими словами? А теперь позволь удалиться… мне надо навестить Мираниса. А тебе – отдохнуть. Когда проснется принц, покоя не будет: все, происходящее сейчас, это только затишье перед бурей.

Скрипнула балконная дверь, и Рэми прикусил губу, откинувшись на спинку кресла. Учитель был прав, никогда и никто у него ничего не просил. Не просил вмешаться в отношения с Виссавией, хотя эти отношения…

Зашелестел рядом теплый дождик, повеяло влагой, но ни одна капля не попала на укрытый крышей балкон. Снова скрипнула дверь. Рэми, уверенный, что это всего лишь Лиин, лениво повернул голову на звук и медленно поднялся с кресла. Белая, ослепляющая аура, пахнущая морозной свежестью сила и легкий аромат жасмина, будоражащий ноздри. Дядя… боги, дядя…

Он шагнул назад, и сразу белая фигура оказалась рядом, придержала за плечо и дядя тихо сказал:

– Осторожнее, упадешь.

– Виссавия все равно не даст мне разбиться.

– Не даст. Но зачем же… – вождь замолчал на миг, будто обдумывая, что сказать, потом аккуратно взял Рэми за подбородок, заставляя повернуть голову:

– Ты напугал нас, мой мальчик, – прохрипел он. – Почему ты так сильно нам не доверяешь?

– А нет причин для недоверия? – одним жестом вырвался из рук дяди Рэми. – Вы даже сейчас не можете успокоиться! К чему это представление с матерью Рэна?

– Я лишь хотел, чтобы ты нас понял. Понял, почему мы не можем исцелять всех…

– Не можете или не хотите?

– Думаешь, помогать стоит всем? – мягко спросил Элизар. – Думаешь, некоторые не заслуживают смерти? Тот человек не заслуживает… а его жертвы?

Рэми прикусил губу, задумавшись. Может, дядя прав, может и нет…

– Что вы сделали с тем ларийцем?

– Думаю, ответ тебе не понравится, – ровно заметил вождь. – Мы оставим его в клане… но лишь для того, чтобы научиться видеть цепи и лечить таких, как он… Его спасение не является нашей целью, и, прости, это не обсуждается.

Рэми умолк, вслушиваясь в шум дождя. Не обсуждается… Многое в этом мире не обсуждается. Он поднял ладонь, нашел нить судьбы ларийца, пропустил меж пальцев и вздохнул: безнадежно. Пожалуй, такого и в самом деле не спасти. Пожалуй, дядя прав, но…

Он вновь шагнул к балюстраде, на этот раз осторожно, провел пальцами по перилам, собирая на них холодные капли, подставил под дождь раскрытые ладони. Почему виссавийцы так боятся непогоды? Впрочем, непогода ли это? Грибной теплый дождь. Чье это настроение, его или…

– Ты мне все же рад.

– Конечно, я рад тебе, Рэми, – мягко ответил вождь. – Богиня свидетелем, когда я думал, что ты умер, что я тебя собственными руками…

– На твоих руках нет крови, – оборвал его Рэми. – Ничей. Даже когда ты меня убивал… это был не ты.

– Но виноват я. Те люди мертвы из-за меня!

– Немного, – Рэми прикусил губу, задумавшись, а потом ответил: – Не ты уничтожил то поместье. Не ты убил в нем прислугу. Но Виссавия позволила это совершить, чтобы меня спрятать. Такой богине ты хочешь, чтобы я доверял?

– Тогда скажи кто?

– Он сам уже не помнит об этом. Он нес эту ношу много лет, отмаливая то, что сделал. Он молчал, потому что богиня приказала ему молчать. И я… я его простил…

И понял вдруг, что сказал правду. Сказал, и сразу стало легче, спокойнее. Дождь шуршал и шуршал по листьям, приносил прохладу и запах влаги, дядя положил руку на плечо Рэми, будто поддерживая, и Рэми продолжил:

– Я предстану перед советом. Ты ведь за этим пришел?

– Я пришел тебя увидеть, – вдруг ответил вождь. – Совет подождет.

Даже так? Рэми стряхнул руку дяди с плеча, обернулся и спросил:

– Чего? Мои глаза не видят, это правда… но мой разум остался прежним. Я предстану перед советом, к чему откладывать то, что и без того должно случиться. Я не хочу больше убегать. Но ты должен понимать, что я не откажусь от Мираниса.

– Я понимаю, – голос вождя был спокойным, аура светилась мягко, ласково, и Рэми вздохнул, опустил голову и прошептал:

– Я скучал по тебе.

Аура вождя на миг пошла волнами, дождь за спиной вдруг успокоился, солнечным теплом пригрело щеку. Рэми усмехнулся и направился было к балконной двери, как вождь, очнувшись, вновь его догнал, опустил ему руку на плечо, мягко направляя и сказал:

– Я соберу для тебя совет. Но ты не пойдешь на него в этом одеянии.

– Мне казалось, для вас не важны одежды… – ответил Рэми.

– Важны. Разрешая тебе носить мои цвета, я дам понять совету и другим виссавийцам, что тебя принял. Что наша богиня тебя приняла. Позволишь мне?

– Разве я могу тебе что-то позволить или нет? – хрипло ответил Рэми. – Я всего лишь гость, кассиец…

– Ты – моя семья, – тихо ответил вождь. – Мой долгожданный наследник. Ты – моя гордость и моя боль… Ты – моя совесть. И ты это я, каким я мог бы быть, да не сумел… или не захотел… И да, ты тот, кто может мне отказать. Если захочет. Позволишь помочь тебе, Рэми?

Рэми вновь прикусил губу и тихо ответил:

– Позволю… вождь…

– Назови меня по имени, мой мальчик.

– Зачем?

– Я хочу знать, что ты мне доверяешь… что принимаешь меня… Назови меня по имени…

– …Элизар… дядя… я не могу доверять тебе. Еще нет. Слишком много времени прошло… слишком многое изменилось.

– Понимаю, – в голосе вождя зазвучали незнакомые доселе теплые нотки. – Я помогу тебе собраться на совет, Рэми. И я открою для тебя свою душу, чтобы ты меня «увидел», чтобы вновь научился мне доверять, мой мальчик.

Рэми лишь грустно улыбнулся. Он позволил усадить себя за стол. Наступив на горло гордости, позволил себя накормить с ложечки (удивляясь, что сегодня виссавийцы принесли для него кассийскую пищу и даже столь ненавидимое ими мясо), позволил провести салфеткой по подбородку, стирая капли соуса.

– Встань, Рэми, – попросил вождь.

Не смея, да и не желая отказываться, Рэми поднялся. Даже не поморщился, когда вождь стянул с него тунику, когда зашуршала по его коже ткань, окутывая тонкой, видимой даже магическому зрению, дымкой.

– И тут магия…

– Церемониальный наряд, Рэми, – ответил вождь. – Подобный надевал твой дед, когда входил в первый раз в совет… И твой прадед помогал ему облачиться так же, как я помогаю тебе.

– А ты…

– Я вошел в совет слишком рано, – Элизар повязал на талии Рэми широкий пояс. – И слишком поздно… я был напуганным мальчишкой, у которого несколько дней назад погибла вся семья. Я был полон боли и ненависти ко всему миру.

– И недавно ты был таким же…

– Возможно, – ответил вождь, пройдясь по волосам Рэми частым гребнем. – Но тебе я не позволю быть таким же… Я пройду с тобой все ритуалы, я буду рядом, пока ты не будешь готов стать вождем Виссавии, связать свою душу с богиней.

– Даже если я этого не хочу.

Элизар некоторое время молчал, и это молчание было таким тягостным… Лег на голову тяжелый венец, и голос дяди вновь потревожил душу мягкой теплотой:

– Я не буду тебя заставлять, ты сам решишь… но ты должен быть готов, понимаешь?

– Ты упрям.

– Мы оба упрямы. Другие править Виссавией не могут.

– Я не буду править Виссавией…

– Как скажешь. Идем.

Там, по другую сторону перехода, ему сразу же подставили плечо, осторожно подталкивая в нужном направлении. Там холодили камни голые ступни. Там яркими, разноцветными пятнами вспыхнули в темноте ауры коленопреклонных советников. И тишина... боги, как же он ненавидит тишину...

– Откройте окна, – тихо попросил Рэми. – Я хочу услышать ветер.

Никто не шелохнулся, но темнота вдруг наполнилась едва слышными шорохами и едва ощутимыми запахами. Стало гораздо легче, и Рэми послушно сел на ступеньках трона, на котором разгоняла тьму фигура Элизара. Вождя. Дяди.

***

– Где я?

Вопрос был глупым, но ничего умнее в голову не пришло, а молчать уже надоело. Как и лежать неподвижно, в ожидании, пока перестанет расплываться перед глазами и проплывающий вокруг мир, наконец-то, оформится в нормальную картинку.

Миранис вообще не любил болеть. Он и болел-то всерьез пару раз: первый, когда подрался в трактире, был ранен и провалялся в доме Гаарса, потом – после знакомства с лозой Шерена, в теперь... что это за «теперь»?

– Мы вернулись в Виссавию, – ответил кто-то.

Ответ дошел не сразу... больно уж раскалывалась голова. И некоторое время принц усиленно вспоминал, кто это «мы» и что такое Виссавия? И тут же коснулись ладони мягкие пальцы, упало на запястье что-то теплое, и, услышав легкий всхлип, Миранис понял, что кто-то плачет возле его кровати. Кто-то, кого не узнать было совершенно невозможно.

– Лия, – спохватился он, ошеломленный воспоминаниями.

Свадьба. Алкадий. Битва. Падающие один за другим телохранители. Боль. Какой-то виссавиец и, наконец-то, Рэми… все выхватывалось из темноты будто в вспышках молнии. Они остались живы? Они, несомненно, живы. И теперь нельзя больше быть слабым. Не перед ней. Не когда она носит их ребенка. Надо только аккуратно узнать, что стало с телохранителями…

– Очнулся, хороший мой, очнулся! – плакала Лия.

Ее лицо, столь милое и желанное, с каждым биением сердца становилось все более четким. И вот Мир уже разглядел и родинку на ее виске, и непослушный локон, что выпал из идеальной прически. Такой, причесанной, прилизанной, Лия не нравилась, и Миранис с трудом подняв руку, высвободил ее волосы из плена серебряной сетки. Черным, блестящим водопадом по хрупким плечам. Его девочка… его милая девочка. Боги, самое главное, что она жива, что их сын жив, и теперь, скорее всего – в безопасности.

Но почему опять в Виссавии?

– Не плачь, родная, незачем плакать, – как можно мягче улыбнулся он, перебирая пальцами блестящие черные пряди. Мягкие, как кошачья шерсть… его кошка. – Я еще не умер. Почему мы здесь?

– Виссавийцы тебя принесли, – сбивчиво тараторила Лия. – Рэми с Алкадием в храме, крови сколько было… он чуть было Рэми… и тут дядя…

Ничего не понятно, но самое главное Миранис, увы, уловил.

– Дядя? – переспросил он, замирая.

Значит, Элизар обо всем знает. Значит, и Рэми, и Мираниса ждет очень неприятный разговор. Как узнал-то, вопрос… насколько много знает… и почему их обратно привезли в Виссавию. Но вряд ли на все эти вопросы может ответить Лия. Надо позвать кого-то другого, и в то же время так не хотелось ее отпускать. Эту хрупкую кошку. А вдруг кто опять обидит?

– Дядя, – подтвердила она. – Элизар добрый. И Рина хорошая. Она приносит мне эликсиры по утрам. Сама делает. Говорит, от них ребеночек только здоровее будет!

– Р-е-б-е-н-о-ч-е-к, – зло протянул Мир.

Ему хотелось ответить, да резко, что это не «ребеночек» вовсе, а наследник, но Лия вновь скривила губы, готовясь в очередной раз расплакаться. И все же она сама ребенок... боги… Ребенок, который должен будет в одиночку воспитать повелителя Кассии. Что же он наделал? Зачем испоганил ей жизнь, взвалив на хрупкие плечи такую ношу?

– Лия... – протянул Мир, в очередной раз сомневаясь в своем выборе.

Он любил ее до безумия, как никогда не любил никого раньше и, наверное, уже не успеет полюбить вновь, но любовь иногда... это не совсем то, что нужно для рождения и воспитания нового повелителя Кассии. И тут Лерин, увы, очень даже прав.

И все же Мир еще жив. Это хорошо. Значит, еще есть время перед смертью набезобразничать...

– Открой окно, тут душно.

Лия вскочила на ноги, и ночная свежесть разбавила вонь лекарств и пота. Понемногу уходила боль, почти развеялся туман в голове, и Миранис начал расспрашивать.

– Где Рэми?

– Брат учится, – гордо протянула жена-девочка. – Дядя сказал, что он очень одаренный... но магии тоже надо учиться, а в Кассии… – и зарделась вдруг, спохватившись. – … для него учителя не очень…

Удивила, да, будто они этого не знали. Конечно, Рэми целитель, а целителей такого уровня в Кассии, увы, нет. Даже в Виссавии, скорее всего, нет, что бы там Элизар не говорил. Разве что вождь сам занялся обучением племянника, но это вряд ли: Рэми не позволит. Если только…

– Что дальше? Он собирается остаться здесь? Со своим дядей? – осторожно спросил Миранис.

– Нет, – опустила взгляд Лия. – Но дядя сказал, что все понимает. И если Рэми хочет быть со своим принцем…

Хочет быть с принцем? Миранис с удовольствием бы сейчас встал, схватил бы Рэми за шиворот и лично отволок к опасно понимающему дядюшке! Прошляпить единственную возможность спасения, боги, ну почему он такой идиот! Правду ему рассказать… так еще с большим упрямством захочет остаться с Миранисом… боги… кто сказал, что друзья, семья это подарок богов, это же какое-то проклятие! Сам бы ушел и не задумался, но тянуть за собой друзей? Оставить беззащитную Лию одну с сыном на руках?

– Могу я поговорить... с твоим дядей? – холодно спросил Миранис, чувствуя, как возрастает внутри гнев. Может, Рэми ничего и не понимает, но есть еще и его дядюшка. А тот должен понять: либо он заставит Рэми остаться тут, либо он его потеряет. А этот уже благородством не страдает, быстро решит что и к чему.

Лия кивнула, поправила Миранису подушку и, наткнувшись на недовольный взгляд мужа, торопливо вскочила, выходя из комнаты. В дверях она недолго с кем-то переговаривалась вполголоса, потом вернулась с чашей чего-то ароматного, пахнущего мясом и приправами, чего-то, от чего закружилась сильнее голова, и рот наполнился слюной.

– А-м-м! – шутливо сказала Лия, поднося полную густой жидкости ложку ко рту Мираниса.

Первую ложку супа принц принял, не сопротивляясь. После второй почувствовал раздражение, а уже после третьей сказал:

– Довольно, дальше я сам!

– Плохой мальчик, – нахмурилась Лия, отирая ему подбородок салфеткой. – Плохой, непослушный мальчик!

При помощи Лии Мир с трудом сел на кровати, обложившись многочисленными подушками. Устроил теплую чашу на коленях и взялся за ложку.

А ведь на этот раз исцеление проходит как-то утомительно медленно и руки дрожат от слабости, даже ложку толком удержать не в силах. Да и выпала эта ложка из пальцев, когда подняв взгляд Миранис увидел вождя. И когда успел войти? И когда разучился стучаться? Если вообще умел...

– Чему ты удивлен, Миранис? – спросил Элизар. – Ты хотел поговорить, я пришел.

– Не думал, что ты придешь так быстро…

– Почему бы мне и не прийти быстро? Ты дорогой гость, мой принц. Наследный принц дружественного для нас государства.

– Дружественного ли?

– Не цепляйся к словам, Миранис, сейчас не время для словесных дуэлей. Я рад, что ты поправляешься. Оставь нас на время, Лилиана, – мягко сказал Элизар. – Нам пора поговорить с твоим мужем.

Лия безропотно вышла, но, проходя мимо вождя, на мгновение остановилась, шаловливо поцеловав его в щеку. Элизар чуть покраснел, обнял Лию за талию и погрозил племяннице пальцем:

– Помни, с кем имеешь дело.

– С любимым дядюшкой, – вырвалась из рук вождя девушка и тут же надула губки:

– Что-то не так?

– Все так, – вождь ласково поцеловал племянницу в лоб и добавил:

– А теперь иди, солнышко. У нас с твоим Миранисом сложный мужской разговор.

Миранис вдруг подумал, что если бы Лия не была его женой, то она стала бы сейчас виссавийской принцессой. Редкой красоты цветком в цветнике богини. Как и Калинка. Как и Рэми… боги, что он натворил? Зачем привязал их к себе? Зачем лишил спокойной виссавийской идиллии?

– Она выросла столь свободолюбивой и бесстрашной. Я думал, что в Кассии женщина такой быть не может, а на тебе, – сказал Элизар, садясь на край кровати. – Ешь. Арам знает, что делает, это пойдет тебе на пользу.

– Мы до сих пор в замке твоего советника?

– Не хотел еще больше тревожить Рэми. В привычном месте он будет чувствовать себя увереннее.

– Увереннее? – переспросил Мир. – Мы говорим не о молодой девушке, мы говорим о мужчине и о будущем вожде Виссавии.

– Как мило, что ты об этом вспомнил, – спокойно ответил Элизар. – Рад, что ты тоже хочешь, чтобы Нериан стал вождем клана и занял то место, которое ему предназначено с детства. Но теперь…

Он решительно забрал у Мираниса чашу и, набрав в ложку немного супа, властным жестом поднес ее к губам Мираниса:

– Ешь! – принц послушно приоткрыл губы и проглотил суп, не чуя вкуса.

Ложка немедленно вернулась к чаше, набрала новую порцию супа, прошлась дном по ободку, смахивая лишние капли, и вновь властно застыла у губ больного.

Кормить у вождя, сказать по правде, получалось лучше, чем у Лии – ни единой капли не пролилось ни на одежду, ни на белье, да и взгляд Элизара не позволял отказаться. Властный взгляд уверенного в себе мужчины.

– А теперь скажи, Миранис, чего ты хочешь, – сказал вождь, откладывая быстро опустевшую чашу и расправляя салфетку. – Каким видишь будущее своего телохранителя?

– Я не хочу, чтобы Рэми возвращался в Кассию, – Мир раздраженно отобрал у вождя салфетку и принялся сам вытирать губы. Уж настолько он не слаб. – Но он упрям. Я бы и рад его отпустить, но он не согласится. А без его согласия я ничего сделать не могу... Элизар, – взмолился Мир. – Поговори с ним! Прошу! Если Рэми уедет со мной в Кассию... то он...

– Умрет вместе с тобой? – Миранис похолодел. Голос вождя был так же ровен, как и мгновение назад, будто они говорили о погоде, а не о смерти. – Я рад, что ты это понимаешь. Я рад, что ты не хочешь тащить мальчика за собой.

– И ты должен понимать… я мало что могу сделать.

– Это неправда. Мои телохранители смерти давно видели над тобой облако. Оно очень плотное, помочь мы тебе не можем... хотя тогда, как ты понимаешь, я и не хотел. Над Рэми и над телохранителями тоже есть облака... но они неясные. Твои друзья могут спастись.

Даже так… Миранис облизал пересохшие вмиг губы. Перед глазами вновь поплыло. И он понял вдруг, как боялся, даже не своей смерти, их. И как сильно хотел этого избежать.

– Скажи как? – прохрипел он. – Боги, если бы я мог уйти один… один! Не тянуть их за собой!

– Ты не уйдешь один, – тихо ответил вождь, и улыбка его была какой-то дивно грустной. – Я уйду с тобой. Рэми станет вождем гораздо быстрее, чем мы оба думаем, и чем даже мы оба хотели бы...

Миранис замер, не осмеливаясь поверить. Посмотрел в темные, выразительные, как и у всех виссавийцев, глаза и понял вдруг, что этот человек… этот вождь клана целителей… в этот миг был ближе, чем кто-то на этом свете. Вождь понимал. Очень хорошо понимал Мираниса.

– Но ты вождь Виссавии, – задрожал принц. – Здесь ты в безопасности...

– Я нигде не в безопасности.

И Миранис задохнулся от нахлынувшей на него боли. Чужой боли. Вождь был перед ним открыт, вождь не скрывал той бури, что сейчас бушевала в его душе…

– Элизар? – Миранис опешил.

Значит, не только он боялся. Значит, не только он стоит теперь у грани. Значит, не только его боги лишили выбора. И стало вдруг легче. Постыдно легче. Потому что теперь он не один… теперь тайну его знали не только Арман и отец, но и этот человек… столкнувшийся с тем же.

– Я долго думал, – продолжал Элизар. – Но все же решил с тобой поговорить... я думаю, ты поймешь...

– Я понимаю, – прошептал Миранис.

– Мое облако неплотное, как и у твоих телохранителей. Но и для меня нет ни спасения, ни надежды. Бывает, что лучше умереть раньше... чем обезуметь...

– Не понимаю...

– Ну тогда слушай, наследный принц Кассии. Слушай внимательно: повторить я это вряд ли смогу. Некоторые слова можно произнести лишь раз.

– Слушаю тебя, Элизар, – выдохнул Миранис, неосознанно устраиваясь на подушках поудобнее. Разговор обещал быть долгим, как и этот бесконечный день.

***

– Временами я тебе завидую, – без улыбки сказал Радон на прощание. – Когда твой народ тебя разочаровал, ты всех перебила. И никто тебе ничего не сказал. Когда мои сыновья прошлись по Кассии вихрем смерти, Единый заставил их наказать…

– Рад… – выдохнула Виссавия. – Что случилось, Рад?

– Война, – пожал плечами Радон. – Айдэ обрадуется. Столько новых душ, столько веселья.

– А ты…

– А я должен смотреть и не вмешиваться. Но если они убьют носителей моих сыновей, если лишат их власти… даже Единый не заставит меня благоволить новому повелителю и его прихвостням.

– Это твоя страна… – выдохнула Виссавия. – Ты не можешь оставить ее детей без помощи! Они далеки от твоих сыновей. Они думаю, что это всего лишь легенда…

– Ну так пусть убедятся, что нет. Пока еще не стало поздно. Я не позволю им предать моих сыновей дважды, одного раза было достаточно, – ответил Радон и исчез.