Жертва

18. Рэми. Гнев

Когда они вернулись в Виссавию, была уже глубокая ночь. После перехода Арман сразу же потерял сознание, и Элизар перенес его на кровать и вновь укутал целительным коконом. Только на этот раз это слабо помогло.

— Наши целители никогда не сталкивались с таким, — покачал головой старший целитель. — К сожалению, я сомневаюсь, что мы сможем ему помочь. Надо звать телохранителя повелителя.

— Я знаю, что Деммид сделал с предыдущим носителем Киара. Опасаюсь, что они не станут спасать Армана, а его просто добьют.

— Но вождь... мы сами...

— Прикажи хранителям знаний найти как ему помочь. Попроси хранительниц ускорить пробуждение Нериана.

— Но наследник не должен знать...

— Наследнику не обязательно знать. Я попрошу его вызвать Аши. Целитель судеб сам решит, что с этим всем делать. Ему единственному из двенадцати мы можем сейчас доверять. Прикажи собраться совету. Немедленно.

— Да, мой вождь.

Элизар бросил последний взгляд на кровать, укрепил целительный кокон и вышел.

***

Как же глупы виссавийцы. Самоуверенны. Вождь думает, что привез Армана в клан и только этим огородил его от опасности. Глупец.

И в то же время обидно. Отец, значит, для Армана опасен, а Миранис нет? Пока послы отца всеми силами стараются вернуть Армана в Кассию, про Мираниса все забыли. Никто не отменил приказа впустить его в Виссавию, никто не вспомнил, что по прибытии в Виссавию они оба окажутся в замке Арама. Никто даже охраны не поставил под покоями Армана. Ничего, чтобы запретить Миранису сюда приходить.

Может, вождь это специально? Зная, что Миранис придет. Зная, зачем он сюда придет... А потом «не подумал», «не знал, что так выйдет»... Что же, Миранис готов побыть плохим в этой истории. Арман не оставил ему выхода.

В покоях, выделенных главе северного рода, было темно, тихо и безлюдно. Белоснежное сияние лилось с кровати, окутывало спящего плотным коконом. Через тугие витки света с трудом угадывалось знакомое до боли худое лицо, бледная кожа, спутанные теперь, рассыпавшиеся по подушке светлые волосы. Его лучший друг. Единственный друг, кроме телохранителей. И тот, кто сделал огромную ошибку, обманув. Предав.

Как же такое забыть? И делать теперь с этим что?

— Зачем ты пришел? — спросил Арман.

Не спит. Может, оно и к лучшему. Только вопросы задает сложные:

— Ты пришел чтобы помочь или чтобы убить?

Миранис вздохнул, присел на край кровати и спросил, избегая смотреть другу в глаза:

— Зачем ты это сделал, Арман? Отец дал тебе огромную власть, а ты... ты решил все это спихнуть в руки безумного полубога?

— Аши тоже считали безумным.

— Аши был безумным. Лишь сила Рэми его исцелила. Ты помнишь, каким он стал, когда забыл о твоем брате? Думаешь, Киар будет лучше? Арман, я думал, ты мудрее!

— Мудрее? — вяло усмехнулся Арман. — Вы с отцом оставили на меня Кассию и высших магов. Потребовали от меня чуда. Я дал вам это чудо, а теперь я виноват?

Чудо? Это проклятие, а не чудо.

Арман на миг вздохнул тяжело, будто задыхаясь, и продолжил:

— Хочешь убить меня? Убей. Мне сейчас все равно...

— Как же ты слаб.

— Я слаб? — тихо спросил Арман. — Или ты, друг мой? Я не боюсь. Ты — трясешься от страха.

Наверное, это правда. Миранис не хотел сейчас об этом думать. Не хотел признаваться в собственной слабости. Он медленно поднялся и обнажил фамильный меч. Клинок обрадовался неожиданной свободе, зазвенел едва слышно, предвкушая сладостный вкус крови. Принц судорожно сжал зубы, обхватил рукоять обеими руками и занес меч над грудью Армана. Боги, тяжело-то как! Миранис и не думал, что это будет так тяжело! Арман криво улыбнулся, чуть прикрыл глаза и отвернулся. Даже не сопротивляется. И кокон этот проклятый его лечит, а не защищает. Будто в Виссавии ничего и никто не нуждается в защите.

Один удар и все закончится. Но как? Беззащитного? Больного? Друга?

Пробежала по шее капля пота, залетела за воротник. Рукоять меча казалась горячей до боли, пальцы дрожали, и Миранис никак не мог нанести удар. Молчит. Почему он молчит? Почему здесь так тихо! Лишь шуршит магический кокон и так оглушительно пахнет свежестью. Чужая магия, чужой дом. Чужой Арман.

Арман медленно повернул голову, вновь улыбнулся и сказал:

— Долго я буду ждать?

— Арман...

А взгляд Армана неуловимо изменился, улыбка стала злее, безжалостнее, а слова вонзились в самое сердце:

— Все вы в роде повелителя такие! Приговорил лучшего друга лишь за то, что он принял мою душу? А ведь Арман тебе верил. И вождь тебе верил. И кому тут было верить?

Миранис забыл как дышать, понимая, что перед ним уже не было Армана. Киар. Смерть с насмешливым взглядом, холодная улыбка на тонких губах. Что же, такого убить, наверное, легче. Миранис чуть выше поднял руки, закрыл глаза, и...

... отлетел к стенке.

Меч резанул по бедру, отскочил в сторону. Боль в плече была невыносимой. Но еще более невыносимым было осознание, что он опоздал. Даже не открывая глаз и не поднимая головы, он знал, кто осмелился отшвырнуть его к стенке. Кто стоял между ним и Арманом пылая гневом и презрением. Кто произносил холодные и убивающие слова:

— Что ты хотел сделать?

— Рэми... — выдохнул Миранис, не зная, как объяснить все телохранителю. С чего начать. Да и можно ли это было объяснить?

— Ты осмелился поднять руку на моего тяжело раненного брата? Мерзавец!

И ударил еще раз.

Больно. Не щадит, хорошо, что кости не переломал. Или переломал? Миранис уже ничего не знал. После второй волны болело все. Принц слизал с губ кровь, но глаз так и не открыл, продолжая сидеть на полу и безвольно подпирать стену. Как это объяснить, боги?

— Наследник! — вмешался подоспевший Арам. — Наследник, я прошу тебя! Достаточно! Ты же не хочешь убить принца? Твой гнев...

... всполошил Виссавию. Вновь била в окна буря, ломала ветви, сгибала деревья. Вновь выла и сотрясала замок упругими ударами. Вновь бесились проклятые звери! Орали за окном, перекрикивали ветер птицы, зашипел в углу спящий до сих пор мирно Рык, запищали откуда-то выползшие крысы. Но страшнее всего был запах его силы... пряный... кассийский... и ледяное спокойствие в его голосе:

— Миранис и остальные кассийцы не могут покидать твоего замка. Я забираю Армана.

— Ты не можешь его забрать, — попытался возразить Миранис. — Ты не понимаешь...

— Попробуй меня остановить, мой принц, — засмеялся Рэми и... все вмиг стихло.

Тишина давила на плечи страшной бедой. Исчезли крысы, вмиг заткнулись птицы, улегся ветер. Виссавия восстанавливалась на глазах, но в душе Мираниса все так же бушевала буря. Теперь-то что?

Бросился к принцу, засуетился рядом хариб. Что-то говорил, но Миранису было не до его болтовни. Не до собственной боли. Внезапная темнота в покоях Армана была невыносима. А еще более невыносимым был виссавийский целитель, опустившийся перед Миранисом на колени.

— Он тебя прислал? — спросил принц.

— Вождь.

— Вы же понимаете, что Арман сейчас для Рэми опаснее, чем я. Понимаете, так почему ничего не делаете? Киар в нем пробудился, Рэми ранен и опустошен...

— Я лишь целитель, принц. Все, что касается наследника, решает вождь и совет.

— А вы ничего не сделаете?

— Вы зря беспокоитесь о нашем наследнике, принц.

— Он мой тел

охранитель. Арман мой друг.

— Так ли?

Миранис безвольно опустил голову на ладони и вплел пальцы в волосы. Телохранитель, который его ранил. Друг, которого он должен убить. Долбанная все же жизнь у наследного принца Кассии.

— Уходи, — прохрипел он.

— Он сломал вам два ребра, принц. Рана на вашем бедре глубокая, вы истечете кровью, если вам не помочь. Если вы откажетесь от моей помощи, я буду вынужден побеспокоить вождя.

Только Элизара тут и не хватало. Значит, все же сломал. Вот почему так болит. Его чуткий, эмпатичный целитель сходу сломал ему два ребра. А если бы убил? Так же ушел бы и не оглянулся?

Ты так сильно зол, Рэми? Так почему Виссавия молчит?

***

Когда Рэми очнулся, он некоторое время не мог понять ни где он, ни как тут оказался. Последним, что он помнил, было утро в покоях брата, разговор, дальше... темнота. Впрочем, темнота стала уже почти привычной. Даже с повязкой на глазах Рэми быстро сообразил, что он не в замке Арама, а, судя по всему, в храме богини, на холодном каменном алтаре, густо изрезанном рунами. Но удивляло и поражало не это: рядом с алтарем тревожным красным горела аура, в которой Рэми с нарастающим беспокойством узнал... Нара.

— Что случилось? — спросил Рэми, резко садясь на алтаре.

Голова сразу же закружилась, но отдыхать сейчас, судя по всему, было некогда.

— Мой архан... — выдохнул Нар.

— Я не хочу знать, как я тут оказался. Пока. Только скажи, почему ты перепуган и почему осмелился прервать какой-то ритуал, — что за ритуал, кстати? — Что с Арманом?

Потому что только по одной причине Нар осмелился бы сюда прийти. Если с Арманом случилась беда.

— Спаси моего архана, прошу... — взмолился Нар. — Принц... принц его убьет. Спаси, прошу! Только ты можешь его остановить, больше никто не осмелится. Спаси, мой архан!

Рэми больше ничего не спрашивал. Он с трудом поднялся с алтаря и замер на миг, переждав приступ слабости. Глаза ему были не нужны. Сила, еще не восстановившаяся до конца, очерчивала предметы неяркими контурами, а ауры людей — сияющими пятнами. Телохранители. Кадм, Тис, Лерин. Еще и Вирес. Все спят на алтарях, погруженные в глубокий магический сон. Арман... Рэми нашел его мыслью и невольно отшатнулся. Что-то не так... совсем не так. Он сам создал переход, вышел в спальне Армана и быстрее, чем мог даже подумать, отшвырнул фигуру с мечом от брата. Лишь спустя биение сердца, понял кого отшвырнул и содрогнулся.

Он еще не верил, что это Мир пытался убить Армана. Не хотел верить. Но в то же время и ошибиться не мог. Аура Мира, знакомая до боли, горела темными всполохами, будто Миранис был виноват и хорошо об этом знал. Даже слова его...

У Рэми не было сил злиться. Не было сил выяснять, что случилось с его принцем. Миранис был немного помят, но жив, а вот Арман...

Брату, несмотря на кокон дяди, стало намного хуже. Золотистая и чистая аура его погасла, сознание то и дело ускользало, и Рэми не мог понять причины...

Дядя обещал, что Арман будет жить. Человек же на кровати умирал, и не Миранис был этому виной. С Миранисом он разберется позднее.

Он перенес брата в замок дяди, в когда-то принадлежавшие ему покои. Сам устроил на кровати, не подпустил никого из подоспевших целителей, и вздрогнул от знакомого голоса с незнакомыми холодными нотками:

— Вот как. Ради брата ты готов даже пойти против своего принца?

— Почему Миранис хотел убить тебя? — спросил Рэми, кутая брата в новый, густой кокон своей силы.

— А ты как думаешь?

Рэми замер и вновь отшатнулся. Ужас, который испытал он, перерос в яростный восторг, испытанный Аши. С трудом сев на краю кровати, Рэми облизал ставшие вдруг сухими губы, вновь бросил взгляд на блеклую ауру брата, и осмелился все же спросить:

— Как?

— Он сам так решил.

Сам? Зная, что перенес Рэми, приняв в себя Аши? Зная, что и повелитель, и Миранис не пощадят еще одного проклятого телохранителя? Зная, что он сам не маг, и что изменения в его теле могут быть смертельными? Арман, мать твою ж так! И как теперь Рэми справится с этим в одиночку! На Мираниса, судя по всему, рассчитывать нельзя, на повелителя тем более. Другие телохранители пока спят, но и им Рэми сейчас не мог доверять.

Потому что понимал, умом, что Киар опасен. Душой не хотел ранить ни Армана, ни брата Аши.

Мы постараемся, Рэми.

«Это будет нелегко».

Знаю. Но мы постараемся. Это не только твой брат... Киар и без того настрадался. Я не могу предать его еще раз... пожалуйста, Рэми.

— Киар, — выдохнул Рэми.

— Ты, вижу, не рад, — раздалось с кровати.

Рэми встал, медленно прошелся по комнате и остановился перед окном. Там шуршал по ветвям легкий дождик, сбивал лепестки с цветущих магнолий. Там Рэми когда-то бегал по запутанным тонким дорожкам, смеялся на руках деда и старшего дяди. Тогда все было таким чистым, светлым и понятным. А теперь?

— Не так... — прошептал он, — это должно было быть не так...

— А как? — холодно спросил божество. — Ты ведь всех спасаешь, не так ли, наследник Виссавии? Так почему, спасая Аши, ты забыл обо мне! Я менее достоин спасения? Целитель судеб! Вспомнил бы ты обо мне, если бы я не был вам нужен, скажи!

Рэми знал ответ на этот вопрос, но...

— Один друг мне сказал, что я не могу спасти всех, Киар. Ты не можешь меня винить за чужие ошибки. Это не я пленил тебя. Не я убил тогда Нэскэ. Не я восстановил против себя род повелителя.

— Ты их оправдываешь?

— Нет. Я и себя не оправдываю. Аши во мне рад тебе, Киар. Его сердце болело за тебя, ты это знаешь.

— И меня опять чуть было не убили?

— Я не позволю тебя убить. Если тебе суждено умереть, я умру вместе с тобой.

— И погрузишь этот мир во мрак? — засмеялся Киар.

— Зачем спасать мир, в котором убивают близких? Арман брат мне, ты брат Аши, мы оба сделаем все, чтобы ты жил. Или умрем вместе с вами.

— Ты сумасшедший, — выдохнул Киар. — Ты несешь в себе душу одного из двенадцати, ты соединен с Миранисом узами богов, и ты осмеливаешься противиться этим узам? Принц не даст тебе умереть. Он заставит тебя жить.

— Не заставит.

— А если?

— Больше ты не будешь один, Киар, хватит. Миранис может вернуть мое тело, но душа моя останется с братом. А душа Аши с тобой. Никто не сможет нас вернуть, если мы этого не захотим. Только Единый властен над нашими душами.

— Мы живем ради Нэскэ...

— Мы живем ради себя, Киар, — возразил Рэми. — Всегда так было.

— Но узы богов... я уже чувствую их в Армане! Чувствую, как они оплетают, как подавляют волю, как вновь заставляют ему служить! Как ты можешь этого не чувствовать, скажи? Ты, привязанный к нему ритуалом!

— Хочешь, я разорву твои узы? — спокойно спросил Рэми.

— Ты... — выдохнул Киар. — Ты... осмелишься? Но Единый сам...

— Не сам. Ваши узы это ваша любовь к Нэскэ. Скажи только слово, и я уберу эту любовь. Ты станешь свободным. Тебе больше не придется возвращаться в ритуальную башню. Не придется служить роду повелителя. Не придется возрождаться в слабых человеческих телах. Не придется терпеть унижение предательства. Одно только слово...

— А мои братья?

— Твои братья выбирают за себя сами. Для них еще рано.

— А для меня? Для меня не рано?

— Рано, — улыбнулся Рэми. — Но выбор за тобой.

— Зато твой брат будет свободен? — холодно спросило божество. — И мне даже не надо будет ему помогать?

— Ты никому ничего не должен. Ты отдал твой долг, когда убивали твоих носителей. Ты можешь просто уйти и забыть. И об Армане, и об его просьбе, и обо мне, и о своих братьях. Одно слово. Твое слово. И ты сможешь быть свободен.

— Теперь я понимаю, почему Аши тебе так верен, — прохрипел Киар. — Давай, целитель судеб, начинай спасать наши шкуры... иначе будет поздно.

Рэми усмехнулся и сел на кровать, рядом с братом. Скрестив ноги, он опустил руки на колени, ладонями вверх, и позволил своей силе, силе Аши течь ровным потоком. Рванулись вверх крылья, звякнули, разбиваясь, окна, посыпалась с потолка побелка. Опалила лоб руна телохранителя, загорелись жаром татуировки на руках, и сила Виссавии вплелась в синеву кассийской магии.

— Ты один не выдержишь, — выдохнул Киар.

— У меня больше нет сил на споры, — ответил Рэми и одним всплеском силы усыпил брата.

Он сомкнул крылья над кроватью, раскрыл ладони и выпустил силу ровным потоком. Щелкнул над ними, захлопываясь, щит, кто-то выкрикнул его имя, и Рэми медленно погрузился в поток силы, насыщая тело Армана магией, укутывая и исцеляя. Аши помогал. Киар помогал. Виссавия помогала. Даже насмешливый Айдэ помогал.

Кто этому глупому полубогу сказал, что Рэми один?

Жаль лишь, что побратимы теперь стали врагами. Взбурлила и сразу успокоилась кровь, опустилась над ними тишина и мелькнули звезды. Темнота... лишь горит на груди Армана ровным светом амулет да густо переплетается синее с белым и черным. Если Арману нужен Киар, он его получит. Любой ценой.

***

Лию попросили ждать, она и ждала, хотя сердце и сжималось от дурного предчувствия. Мир обещал ей прийти перед закатом, но уже был почти рассвет, а муж так и не появился. Как и не появился никто из братьев. Она даже попыталась пойти к Арману, но стоявший за дверьми высший маг мягко попросил ее вернуться в покои. Почему, почему ее не пускают к братьям?

Она мерила комнату шагами, не слыша успокаивающих слов харибы. Пусть они и говорят, что все в порядке, но она знала — это не так. Она слышала, как взволновалась Виссавия, как бешено орали птицы. Это Рэми. Его боль. Его вспышка. Брат просто так волноваться не будет... что-то случилось, боги! И ей, увы, никто не мог сказать, что!

Она еще раз пыталась выйти, узнать, вернулся ли Миранис в Виссавию, но все так же натыкалась на стену спокойствия охранявшего ее мага:

— Вернитесь в свои покои, моя архана, — вновь повторял он, и его спокойствие убивало. — Все будет хорошо. Вы навредите ребенку, прошу вас.

— Где мои братья?

— Архан Эррэмиэль сейчас занят. Ваш старший брат вместе с принцем в Кассии.

— Но Арман болен...

— ... я прошу вас, архана. Сейчас вам нельзя выходить. Вернитесь в свои покои. Я попрошу сделать для вас успокоительное зелье, моя архана.

Успокоительное зелье? Лия зло посмотрела на охранника и хлопнула дверью. Не просто так ее тут заперли, и она выяснит, что происходит! Она распахнула окно и посмотрела вниз, туда где начинал светлеть под стенами замка густой лес. Виссавия это ее дом, так говорил дядя? Говорил, что ей тут ничего не грозит, ничего не может ей навредить, что сила богини всегда поможет. Она не совсем еще понимала, что такое «сила богини», она могла лишь надеяться...

А если нет? Если она шагнет в это проклятое окно и разобьется? Милостивые боги, нельзя сомневаться! Рэми всегда говорил, что нельзя! Можно попробовать пробраться по карнизу до соседних покоев, а там... Лия очень надеялась, что там нет охраны. Ну, а если она сорвется, то и проверит — даст ей сила богини разбиться или не совсем?

Она быстро переоделась в мужскую одежду, осторожно влезла на подоконник и посмотрела вниз, на светлеющее перед рассветом море деревьев. Голова кружится... высоко. Холодно. Накинуть бы плащ, но сейчас он будет только мешать, как и юбки. Мир, наверное, не одобрит, скажет, что нельзя так вести себя будущей повелительнице, но...

Лие надо знать, что происходит, и куда пропали ее братья.

— Такая же бесстрашная, как и ее брат, — сказал кто-то и схватил за руку, когда Лия покачнулась и чуть было не полетела вниз. — И такая же безрассудная. Куда же вы собрались одна, моя архана?

— Вы телохранитель моего мужа? — спросила Лия, оборачиваясь к мужчине.

— Да, моя архана, — поклонился крупный, широкоплечий мужчина.

Столь огромный и столь грациозный. Лия много раз слышала, что при дворе его боялись. Но сама Лия даже не думала бояться. Она знала, что Кадм много раз помогал ее брату и много раз спасал жизнь Миранису. Так зачем его опасаться?

— Вы мне не верите, моя архана, — вкрадчиво спросил телохранитель.

— Верю. Мой брат вам верит, мне этого достаточно. Вы тоже будете меня останавливать?

— Смотря что вы хотите сделать.

— Я хочу увидеть брата.

— Какого из? — продолжал насмешничать Кадм.

— Арман ведь не в Виссавии...

— В Виссавии. Позволите сопроводить вас к нему?

— Если вы будете так добры, — выдохнула Лия и ахнула, когда Кадм завернул ее в плащ, поднял на руки и прыгнул в окно. Лия вскрикнула испуганно, вжалась в телохранителя и крепко зажмурилась. Но падения не последовало, а когда она открыла глаза, телохранитель уже плавно опустился на дорожку утопающую в тумане перед замком, и дорогу им немедленно показались две едва различимых в полумраке фигуры виссавийцев:

— Пожалуйста, вернитесь в замок, архан, — сказал один из них. — Наследник приказал...

— Наследник приказал не выпускать из замка кассийцев, — неожиданно холодно ответил Кадм, — я же сопровождаю к брату племянницу вождя. Ей вы тоже запретите выходить из замка? Или я должен отпустить беременную жену кассийского наследника одну, ночью?

Лия хотела возразить, что уже не ночь, что она и сама бы справилась, но главным было ведь не это...

— Рэми приказал? — спросила она одного из виссавийцев. — Почему? Он телохранитель наследного принца Кассии, как он мог приказать... что происходит, Кадм?

— Моя архана, — поклонился один из виссавийцев, — думаю, вам не следует об этом беспокоиться. Мы пришлем к вам целителей, вам надо отдохнуть и позаботиться о ребенке.

— Ты мне зубы не заговаривай! — вскричала Лия. — Я беременна, а не глупа — почему мой брат приказал всем кассийцам сидеть в замке? А ты отпусти меня уже! Думаешь, я ничего не понимаю! Ты не мне помочь хотел, а хотел обойти запрет моего брата!

— Вы слишком умны, моя архана, — усмехнулся Кадм, но Лию отпустил. Осторожно поставил на дорожку, поклонился и продолжил:

— Но будет лучше, если я увижу сейчас Рэми. Вы правы, я не могу до него добраться. Щит над замком не пускает, а мне сейчас нельзя тратить силы и пробивать щит вождя. Но вас он пропустит. И вы тоже можете приказывать виссавийцам.

— Почему вы обратились ко мне, а не к дяде? — продолжала допрашивать Лия.

— Дядя ваш в ярости. Боюсь, он больше нам не доверяет.

— А я? — вскинула подбородок Лия. — Я могу вам доверять? Рэми может вам доверять?

— А вы как думаете, моя архана?

Лия не думала, она знала.

— Что случилось? Почему вы поссорились с братом?

— Я с ним не ссорился, — без улыбки ответил Кадм. — Я никогда не ссорился с вашим братом.

— Тогда кто?

Спросила и отвернулась, прочитав в темных глазах телохранителя страшный ответ. Только один человек мог так разочаровать Рэми. Только один мог заставить брата отгородиться от кассийцев щитом. Миранис...

— Дайте мне слово...

— ... даю, моя архана. Я хочу помочь вашим братьям, а не им навредить. И, верьте мне, им нужна моя помощь.

— Хорошо, — сказала Лия. — Я устала. Мне нужно увидеть брата-целителя, вы меня к нему пропустите. А ты меня к нему отнесешь.

— Лилианна, — выдохнул один из виссавийцев.

Кадм же не слушал возражений: вновь подхватил Лию на руки и сказал:

— Вы слышали приказ племянницы вождя: пропустите ее к брату.

Кадм нес ее бережно, как драгоценность, и Лия спрятала лицо в его плаще, почувствовав себя слегка увереннее. От телохранителя пахло вербеной, руки его были сильными, и Лия вдруг подумала, что плохо это позволять чужому мужчине носить ее на руках. Братья, оба, наверное, не одобрили бы. Но сейчас... Она видела этот проклятый щит: поблескивающая в рассветной дымке белоснежная завеса. Щит был реальным, значит, реальным было и недоверие дяди. Что Миранис такого сделал?

Она сжала ладонь в кулак и сдержала просящиеся на глаза слезы. Кому теперь верить? Дяде, Миранису? Почему ей приходится выбирать?

— Отпусти ее! — сказал кто-то, в ком Лия, к своему удивлению, узнала дядю. — Если ты плохо себя чувствуешь, Лия, обратись ко мне. Я все же целитель и способен помочь своей племяннице. А ты... если осмелишься хотя бы пальцем тронуть Армана...

— Почему он должен вредить Арману? — не понимающе спросила Лия.

Но мужчины ее уже не слушали, будто в один миг она стала невидимой.

— Ты забываешься, вождь, — спокойно ответил Кадм. — Я никогда не пробовал убить Рэми, даже когда не знал, что он твой племянник. Так почему сейчас я должен стремиться убить его брата?

— Чего же ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты впустил в Виссавию повелителя и его телохранителей.

— Чтобы они убили Армана?

— Нет. Чтобы они помогли Рэми. Давай честно, вождь. Арман никогда не был высшим магом, его телу сложно выдержать силу Киара. Рэми, конечно, поможет, но какой ценой? Ценой полного опустошения? И без того раненный и обессиленный после недавнего ритуала? Мы надолго лишимся целителя судеб, можем ли мы сейчас себе это позволить? Мало того, мы лишимся доверия Киара.

— Будто у вас было это доверие, — усмехнулся дядя. — Киар и без того...

— Верно. Времени нет, ни у кого из нас. Пойми, вождь, мы не можем сейчас позволить потерять кого-то из них. Рэми и Арман носители душ двенадцати. Наши братья. Ты должен позволить нам самим...

— Миранис...

— Миранис идиот, ты прав. Мы ненадолго оставили его без присмотра, а он сглупил. Это правда. Но мы не собираемся глупить. Повелитель — носитель Нэскэ. Сейчас только Нэскэ может все исправить. Но для этого ему надо пробиться сначала через щит Виссавии, потом через щит Рэми. Это так необходимо? Я понимаю, мы в очередной раз вынудили Рэми защищать одного из двенадцати, это наша вина. Нам все и исправлять. Тебе же не стоит лишать племянника верных союзников. Вернее, чем мы, у него не будет.

— А ты что думаешь, девочка? — мягко спросил дядя.

Девочка, значит? Мужчины! Сначала поцапаются, а потом ей расхлебывай. Но Лия знала ответ на вопрос дяди, давно уже знала:

— Если бы мой брат не доверял им, он никогда бы не оставил меня и Лиина в замке Арама.

Кадм хмыкнул, дядя глянул на него неприязненно и все же приказал:

— Пустить в Виссавию повелителя Кассии и его телохранителей.

***

В эту ночь Деммид даже не пытался уснуть. В верховном храме он долго стоял на коленях перед статуей Радона. Думал. Вспоминал каждый свой шаг, каждое свое слово, каждый вздох. Благодарил Радона за огромную честь быть носителем Нэскэ и просил дать мудрость, чтобы нести эту ношу достойно. Он столько раз ошибался и теперь не имеет права на ошибку… он мог только ждать, пока его послы работали с хранителями вести Виссавии. Упрашивали, уговаривали.

Он должен попасть в Виссавию. Должен увидеть Армана. Должен исправить то, что еще можно исправить.

- Отец мой, скажи как? – прошептал он и медленно поднялся, почуяв за спиной чужое присутствие.

- Прости, что потревожил, повелитель, - мягко сказал укутанный в коричневое виссавиец. – Мне сказали, что это срочно. Открыть переход в Виссавию прямо сейчас?

- Только для меня?

- И для ваших телохранителей. Если вы захотите их взять.

- Вождь так легко согласился?

- Ваш сын пытался убить Армана, - повелитель вздрогнул. – Его остановил целитель судеб, вы понимаете, насколько это все усложнило?

- Возможно, - прошептал Деммид, призывая телохранителей. Теперь он знал, что делать.