Жертва

14. Арман. Ритуал

В эту ночь Миранис глаз не сомкнул. Еще не рассвело, а он уже был готов к выходу. Будто почуяв это, Элизар явился перед самым рассветом, необычный в неброской кассийской одежде.

Только глаза его, проклятие и украшение их рода, временами чуть поблескивающие магией, не походили на кассийские. Слишком горд. Слишком заметен. Впрочем, вряд ли им это всерьез помешает.

– Мои телохранители недовольны, – сказал Миранис. – Я чувствую это. Один твой племянник спит непробудным сном.

– Мой племянник сейчас со своим братом.

– Так я и думал. Это ты его туда затащил.

– Арман всегда был для него близок. Но ты знаешь, что это ненадолго. Братьям стоит проститься.

– Ты ведь знаешь, – усмехнулся в тон ему Миранис, накидывая простой плащ, – что это ненадолго. Знаешь, что твоего племянника нельзя ни к чему принудить, и все равно делаешь вид…

– Я лишь стараюсь сделать это как можно менее болезненно для всех нас, – ответил Элизар. – Не усложняй.

Миранис лишь пожал плечами: все же Элизар не знает собственного наследника. Или не хочет знать. Впрочем, это ли сейчас важно. Он кивнул в ответ на поклон появившихся в покоях, так же просто одетых, трех высших магов и спокойно вошел в приготовленный для них переход. А солнце только-только пустило над деревьями первый луч.

***

Балдахин не пропускал ни лучика света, спускаясь до самого пола тяжелыми складками, легкими отблесками отражался от него свет магического кокона, расплылся по кровати мягкой завесью туман. Арман медленно повернул голову, посмотрел на спящего брата и улыбнулся. Теперь, без повязки, свернувшийся клубком, он так напоминал того мальчика, каким Арман помнил его с детства. Каким бережно хранил в памяти, прежде чем заменить его образ другим… уже взрослым.

Темные волосы брата рассыпались по подушке, пухлые губы чуть приоткрылись, показывая полоску ровных зубов, татуировки на запястьях жили своей жизнью, плели по коже узор магии. И витал над ними пряный аромат силы, для людей почти неощутимый, но очевидный для оборотня с обостренным чутьем… Обычно Рэми день и ночь был укутан щитами, но здесь, рядом с братом, сбросил ненужную магическую завесу, почувствовал себя в безопасности. И хотя бы смог заснуть.

Арману вот спать не хотелось: он и без того слишком много проспал в последние дни. Но вставать ему еще не разрешали. Лил в вены чужую силу кокон. Окутывал мягким туманом и ореолом сонливости, мерцал и переливался зеленым светом с вкраплениями белоснежных искр. Магическое создание самого вождя Виссавии… за любимым братом наследника ухаживали, пожалуй, лучше, чем за Миранисом и его телохранителями. И все ради того, чтобы Рэми не принялся его исцелять собственноручно. Себя бы хоть раз исцелил!

Арман сжал зубы. О слепоте брата он узнал только сегодня вечером. Нечаянно, Рина проговорилась. Просила не беспокоиться, объяснила, что брат будет видеть, но Арман слышал только одно: «Еще немного и…» Он преодолел на миг упругость кокона, ударил кулаком по кровати, и Рина умолкла. Посмотрела вопросительно, прошептала:

– Почему гневаешься?

Он не гневался. Он старался улыбнуться мягче и спросить спокойно:

– Где мой брат?

Но получалось, наверное, плохо. Он видел в широко распахнутых глазах Рины отголосок того страха, какой часто улавливал во взглядах допрашиваемых дозором рожан. Именно потому он редко лично проводил допросы. Именно потому он вообще редко принимал лично посетителей, предпочитая все решать через секретаря. Люди его боялись. И, наверное, у них были для этого основания.

– С Миранисом и Лией, – ответила Рина, как-то вмиг расслабившись. Будто вспомнив, с кем она сейчас. И поверив, что Арман ее не обидит. Правильно поверила, девочка. – На прогулке.

Арман с облегчением выдохнул:

– Значит, Миранис и телохранители уже знают?

– Да. Только… сегодня узнали…

Рэми, что б его! Арман сжал ладонь в кулак, всеми силами стараясь успокоиться. Только сегодня, значит, узнали. А до этого Рэми оставался во власти виссавийцев и отвергал чью-то помощь. Боги! Идиот упрямый! Надо потом высших допросить. Если и те за ним не присматривали, Арман им лично голову оторвет!

– И что Миранис? – ровно спросил он.

– Миранис… Миранису не до боли его телохранителя, Арман.

– Значит, – Арман вздрогнул. – Это вы тоже знаете?

– Всегда знали.

– И помочь даже не думали? – так же ровно спросил Арман, все более поражаясь. И после этого кассийцы жестоки? Они знали, что принц и его телохранители умрут, а все равно отпустили их в Кассию? Вместе с целителем судеб, который исцелил их вождя? Твари неблагодарные! Таким помогать только себя не уважать. И дайте боги не показать о чем он сейчас думает Рине. Только…

Рина ведь видела. Глаза ее стали печальны, голос слегка задрожал, и Арману сделалось ее жаль. Бедная девочка, она же ничего не решает в этом суровом мире мужчин. Как и никто из виссавийцев. Лишь вождь и его совет… улыбчивый и вежливый Арам. Лицемеры!

– Ар, – тихо ответила Рина. – Я все понимаю… мы все понимаем… но… ни я, ни мой брат, не можем отвечать за всех. На плечах моего брата Виссавия. Кассия… у Кассии есть повелитель. Есть двенадцать душ полубогов. Есть кому побеспокоиться.

– Не совсем, – выдохнул Арман. – Если Кассия падет, думаешь, сможете отсидеться в Виссавии? Напоминаю, вы заключали договор с повелителем и его магами. Напоминаю, если власть повелителя и двенадцати падет, то падет и власть магии… вы тоже станете там нежеланными!

– Так ли, Арман?

– Так! Они готовы отказаться от вашей, магов, помощи и защиты, потому что вас не понимают! Никогда не поймут! И боятся. Простой люд отлично манипулируется. Сегодня вы спасители, завтра вы станете теми, кто специально нагоняет на них болезни, чтобы потом их вылечить! И добиться благосклонности для своей богини!

– Это бред!

– Бред? – переспросил Арман. – Рина, дорогая моя, очнись! Вы слишком долго сидели под крылышком своей богини и забыли, что такое жить среди обычных людей! А вот мой брат…

–… наш будущий вождь…

–… это понимает!

– Ненадолго!

Арман дернулся, но кокон вновь швырнул его на кровать, наградив приступом боли. И когда он очнулся, Рина смотрела куда-то в сторону, прикусывая губу. И явно с трудом сдерживала слезы. Арман вздохнул, осторожно вытянул из-за кокона руку, сжал пальцы на запястье Рины и сказал:

– Прости.

– Ты прости, – прошептала она.

– Что вы собрались делать с моим братом? Рина! Ты не понимаешь, – он замолк, подбирая слова. – Моего брата нельзя ни к чему принуждать. Категорически. Он целитель судеб. Каждый раз, когда его пытались заставить что-то сделать, выходил боком. Он в итоге все равно поступит по-своему, а вы – умоетесь кровавыми слезами.

– Он наследник Виссавии! – выдохнула она. – Аши… Аши это ваше, не наше, как ты не понимаешь? Как не понимаешь, этого не должно было случиться…

Она встала, подошла к окну и застыла возле него, сжав руками плечи:

– Ну почему? Почему вот так? Мы были большой и дружной, любящей семьей! Почему мы должны были заплатить эту цену? Мой брат, мои родители, все они погибли, ради чего!

– Все имеет свою цену, Рина, – покачал головой Арман. – Власть, мир в магических землях, смерть Шерена – все.

– Но почему платить должны мы?

– Потому что мы… вы правящая династия. У вас в руках все, о чем другие только мечтают: власть, сила, равной которой нет. И вы все равно умудряетесь мучить себя и других. Зачем?

– А ты? Сколько лет Рэми был кровавой раной в твоем сердце?

– Ритуал…

– Ритуал тебя сделал холодным уродцем, Арман! – вскрикнула Рина. – Теперь я это понимаю! Понимаю, что даже столь сильную боль нельзя убирать магией! Мы должны исцелится от нее сами! Может, твои простые люди правы? Может, мы на самом деле не должны существовать и без нас будет лучше? Скольких мы убили? Ни одна болезнь, ни одно ненастье…

– Любое оружие может убить, Рина, – спокойно ответил кто-то, в ком Арман с нарастающим беспокойством узнал Элизара. – Не мучай Армана своими сомнениями, ему нельзя сейчас сомневаться. И он, увы, прав. Нам больше дано, с нас больше спросится.

– Но, брат, – выдохнула Рина, а Арман продолжил.

– Вы, виссавийцы, просто живете иначе. Вы забыли, что такое боевая магия. А для нас это щит, защищающий Кассию.

– Много кто забыл… – усмехнулся Элизар, – а теперь иди, Рина. Иди… мне нужно поговорить с братом нашего наследника. С тобой мы поговорим позднее. Вижу, в тебе много ненужной боли.

Рина ушла, а вождь посмотрел в окно, на волнующиеся под порывами ветра ветви. Арман вдруг понял, что уже темнеет. Вдохнул влетающий через окно запах цветущих магнолий и холодно улыбнулся укутанному в белое вождю. Как же Рэми похож на своего дядю! Та же кажущаяся изящность, тот же внимательный, полыхающий магией взгляд, те же темные, прямые волосы. Только у дяди волосы были длиннее и скреплены в крепкий хвост, а взгляд холоднее, спокойнее. Каким, наверное, когда-нибудь будет взгляд брата.

– Когда мы виделись в последний раз, я был для вас никем, – усмехнулся Арман. – А теперь повысился до брата наследника?

– Ты всегда им был, – пожал плечами Элизар. – Если ты не помнишь, на ритуал забвения я явился лично. И именно виссавийцы завершали сеть рун. Думаешь, мы сделали бы это для каждого?

– Как же мне забыть, мой вождь?

– А чего же ты хотел, – спросил Элизар, шагнув к кровати. – Чтобы мы забрали тебя в Виссавию? Маленького мальчика оборотня, почти лишенного магической силы? Впрочем, сказать по правде, одно время мы всерьез собирались.

– Можно спросить, когда?

– Когда тебя хотели убить в день твоего совершеннолетия. Если бы Нар не явился, к повелителю пришел бы наш посол. Но я сделал правильный выбор, не так ли, мой мальчик? И в Кассии ты был счастливее?

– Вы правы, – согласился Арман. – Виссавия не для меня и теперь я в этом убедился. Только давайте не будем играть в родственные связи. Это для моего брата вы дядя, для меня…

– Ты любимый пасынок моей сестры.

– Любимый ли?

Элизар грустно улыбнулся и посмотрел на Армана:

– У тебя гордый взгляд твоего отца. И такая же гордыня. Ты знаешь, мне неприятно было видеть тебя раненным. Я рад, что ты жив. Этот кокон создавал я. Не ради Рэми, ради тебя.

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите.

– Твоему брату будет сложно этой ночью. К нам за помощью он не пойдет, к тебе, тоже. Но тебя он простит, если…

– Хорошо, – ответил Арман и позвал:

– Лиин!

И когда хариб брата появился в покоях, поклонился сперва Элизару, потом Арману, приказал:

– Когда Миранис отпустит Рэми, приведешь брата в мои покои. Я хочу его видеть.

– Но Арман, – возразил было Лиин, на что Арман ответил:

– Я еще не простил тебя за то, что ты не рассказал Нару о ранении твоего архана. Приведешь моего брата, этой ночью ему лучше не оставаться одному. Вы довольны, вождь? Теперь вы можете оставить мои покои?

– Как ты холоден, мой мальчик.

– Вы же знаете, наши интересы расходятся…

– Наши интересы никогда не разойдутся. Боги богами, политика политикой, но ты – любимый брат моего племянника, приемный сын моей сестры, и этого ничего не изменит. Помни об этом. Отдохни, пока есть возможность. Что-то мне подсказывает, что завтра тебе придется встать с кровати. Но сначала… выйди, Лиин, мне надо поговорить с Арманом наедине.

Когда Лиин молча поклонился и исчез, вождь сел на край кровати, положил руку Арману на плечо, и сразу влилась в кожу, побежала по венам чужая сила. Сожгла внутренности, наполняя их новой жизнью, окатила болью на грани выдержки.

– Слушай меня, легче будет, – сказал вождь. – Слушай Арман, и помни. Судьба Кассии и Виссавии будет в твоих руках.

– Ты слишком многого от меня хочешь, – выдохнул Арман, – не думаю, что мне позволят.

– А я думаю, что повелитель не дурак и сам тебе это предложит. А я… я лишь дам совет. Ничего более. Слушай, племянник.

И Арман уплыл на волнах боли, но запомнил каждое слово вождя. А когда очнулся, уже стемнело, и Элизара не было рядом. Блеснула синим клякса перехода, появился в покоях рассеянный брат, и повязка на его глазах полоснула сердце болью. А дальше… а дальше Арман старался говорить как можно спокойнее. Уговаривать. Вразумлять. Старался, чтобы брат успокоился, наконец, но сам успокоиться и заснуть не мог. Услышанное резало сердце болью, да и верить в это не хотелось. Повелитель выделял Армана среди своих подданных, но чтобы так?

– Глупость какая, – прошептал Арман, и Рэми что-то пробормотал во сне, повернулся на другой бок, и вновь погрузился в глубокий сон. Такая же глупость, как и то, что Элизар его, немага, и по сути чужого по крови зовет племянником.

Арман с удовольствием встал бы, да кокон не позволял. Так и не сомкнув глаз до самого рассвета, он слышал, как заволновалась, пронеслась по лесу дождем Виссавия, когда Элизар и Миранис ушли из клана. Слышал, как суетился, готовясь к пробуждению, замок, как заржала на улице лошадь, и вспомнился вдруг оставленный в Кассии и, наверняка, скучающий по хозяину Искра. И лишь когда солнце было высоко, дрему Армана прервал брат, осторожно севший на кровати. Тихонько скрипнула дверь, зашуршала ткань балдахина, хлынул на них яркий солнечный свет, и Лиин повязав на глазах брата повязку, помог ему сесть на кровати.

– Уже уходишь? – спросил Арман.

– Прости, я тебя разбудил… – ответил Рэми.

Брата явно что-то грызло, Арман это чувствовал. И этим чем-то, скорее всего, были ушедшие из клана Миранис и Элизар. Могли бы зайти и попрощаться… Мир-то нет, на то он и Мир, а вот Элизар…

– Ты же знаешь, что сплю я чутко, так на что надеялся?

– Мне надо идти…

– Надо, так иди. Только… – Арман облизнул пересохшие внезапно губы. – Не делай глупостей, брат.

Рэми дернулся, рывком встал с кровати и позволил себя обрядить в виссавийские, белоснежные тряпки. Арман выдохнул сквозь сжатые зубы. Он еще вчера хотел попросить брата быть поосторожнее в мелочах, но решил, что пока об этом говорить не стоит.

– Рэми… – мягко спросил он. – Что тебя беспокоит?

– Ты знаешь, что, – ответил брат, когда хариб усадил его за стол и дал ему чашу с эльзиром. Арман еще раз вздохнул, и сказал:

– Миранис никогда не был легким в общении. И ты, на самом деле, такой же. Вы оба любите свободу слишком сильно, чтобы ее кому-то доверить. Пусть даже этот кто-то – близкий друг или брат.

– Близкий друг? – переспросил Рэми, и Арман понял, что брат вновь ест себя живьем, вновь сомневается. Боги… кто ж ему так крылья-то подбил? И когда? Почему он во всем винит только себя!

– Ты на самом деле так думаешь? Думаешь, что Миранис так многое позволил бы слуге? Рэми… я знаю принца не первый год. И никогда, слышишь, никогда не осмеливался ему дерзить, хотя ко мне он очень благосклонен. Прекрати давать волю сомнениям, в этом нет смысла.

Тем более сейчас.

– Я знаю, – выдохнул Рэми. – Знаю, брат. Я зайду к тебе позднее, хорошо?

– Я помню о твоем обещании, – без улыбки ответил Арман, глядя, как брат неуклюже поднимается при помощи Лиина.

– Еще прохладно. Я принесу плащ, мой архан, – сказал хариб, исчезая.

– Арман, я хочу спросить… – начал Рэми и покачнулся. Загорелась на его лбу руна телохранителя, побежала из уголка рта тоненькая струйка крови. Арман хотел встать, но кокон не дал, выставил меж ним и братом щит, и в то же время Рэми захрипел, а его сила ударила в стены замка, крылья взметнулись вверх, разбивая окна, и исчезли, а Рэми…

– Лиин! – закричал Арман, вкладывая в зов все свои магические силы.

Кокон все так же жал его в кровать, горел ярким зеленым светом, брат же вновь покачнулся и свалился в беспамятстве, ударяясь головой о край стола.

– Лиин! – вновь закричал Арман, когда все будто стихло, застыло в страшной тишине. Крови-то сколько! Кровь струилась по волосам брата собиралась вокруг его головы в алую лужу, впитывалась в белоснежную ткань туники.

– Лиин!

И на этот раз его услышали. Влетел в комнату Лиин, бросился к брату, Арман, наконец-то, преодолел тяжесть кокона и уже почти встал, когда его вновь откинуло волной магии на кровать.

– Силы тебе еще понадобятся, побереги их, – сказал холодный голос.

– Даар? – удивленно спросил Арман, узнав телохранителя повелителя. Даар глянул на Лиина, кинул ему:

– Голову ему подлечи, но в сознание не приводи. Не повезло же мальчишке так в обморок свалиться.

– Что происходит с моим братом!

– Ничего! – пожал плечами Даар. – Прости, слегка не успел. Виссавийцы ваши у предела меня задержали, пришлось объясняться. А ритуал тем временем уже начался.

Значит, они все же решились.

– Наследник! – выкрикнул Арам, врываясь в покои Армана. – Что вы тут делаете, телохранитель.

– Наблюдаю за ритуалом, конечно. Я тут, Ниша – в Кассии. Перенесите Рэми, Кадма, Тисмена, Лерина и Виреса в храм богини.

– Вы же не думаете, что вам позволят… – начал Арам.

– Я очень даже думаю и знаю. Ваш вождь, насколько я помню, приказал вам слушаться. А ты, Арман, – он махнул рукой, сметая кокон, – пойдешь в Кассию под присмотром моего хариба.

– Я пойду с братом! – выдохнул Арман.

– Ты пойдешь туда, куда приказано. Когда закончится ритуал, повелитель захочет тебя видеть. Я не разбужу телохранителей до завтрашнего утра, сегодняшний день для них не будет существовать. Твой брат даже не заметит твоего отсутствия. Или ты мне не веришь?

– Я верю! – вмешался Лиин. – Позвольте мне пойти с Арманом, телохранитель. Он еще слаб после болезни, боюсь, ему может понадобится помощь целителя. А, как понимаю, для нас важно, чтобы как можно меньше людей знало о его встрече с повелителем.

– О его встрече с повелителем будут знать очень многие, – возразил Даар. – Но ты можешь идти с ним, Лиин. И чтобы тебе и Арману было спокойнее, я оставлю возле себя Нара.

Арман сглотнул, но позвал хариба. Нар появился сразу, бросил обеспокоенный взгляд на своего архана, и, поняв все без слов, вошел в переход вслед за телохранителем и исчезнувшим с ним Рэми. Арман тихо вздохнул, сел на кровати и опустил голову на руки. Ритуал… и зов повелителя. Элизар не может быть правым… не может!

– Арман… – позвал его Лиин. – Я помогу тебе одеться к встрече с повелителем. Поднимайся, у нас нет времени.

– Ты хоть понимаешь, что происходит?

– Я всего лишь его тень, мой архан. Я вам помогаю, решаете вы.

Вам. Арман поднял взгляд на Лиина, столько лет бывшего его единственным другом, и молча поднялся. Значит, повелитель его ждет… значит, многие будут знать об этой встрече? Значит, Элизар прав и на плечи Армана взвалят эту ношу… что ж. Даже если так – он выдержит. Тем более, что и выдерживать долго, скорее всего, не придется.

– Ну-ну, Лиин, – усмехнулся Арман. – Дайте боги, чтобы мой брат нам всем это простил.

– Разве твой брат когда-то тебя в чем-то винил, Арман? Разве всегда не пытался понять? Почему же ты теперь в нем сомневаешься?

Потому что скоро Рэми будет Виссавией, а Арман Кассией. Но зачем тревожить душу хариба такими знаниями? Это все равно никому не поможет. И когда Лиин закончил разрисовывать ему лицо рунами, Арман расправил плечи и вошел в созданный для него переход. Если жизнь брата на самом деле попадет ему в руки, он ее не упустит.

***

Синие нити напряглись до предела и начали лопаться, одна за другой. С едва слышным, но бьющим по нервам щелчком. Этих нитей было так много… и так мало… и так быстро улетучивались и исчезали узы, еще вчера бывшие нерушимыми…

Миранису предлагали заснуть… но он хотел помнить. Помнить каждый щелчок, каждый удар проклятой, безумной судьбы, каждое мгновение ускользающей через пальцы связи…

– Мой архан, – тихо прошептал хариб, и Миранис тяжело вздохнул, забывшись в полудреме на холодящем спину камне алтаря. – Мой архан, этого ли ты хочешь?

Миранис не хотел. Видят боги, не хотел. Но у него не было выбора… почему боги не оставили ему выбора!

«Спасибо», – прошелестело в сознании, и Миранис усмехнулся, закрывая глаза. Арман, наглец… ты уже в Кассии. И осмеливаешься врываться в мысли своего принца без спроса.

«Я с тобой, мой принц, я до самого конца буду с тобой», – будто совсем рядом сказал Арман, прежде чем тело пронзило новой волной боли.