Жертва

23. Рэми. Отчаяние.

Темнота и тишина... покой, мягкие волны чужой силы. Рэми не до конца понимал, зачем он здесь, не понимал, откуда доносятся едва слышные слова заклинаний. Не понимал, почему меж пальцев его струится белоснежный, а не синий туман. Не хотел понимать.

— Кто ты? — спросил он, услышав в тишине едва заметный слуху шорох. — Тебя тут быть не должно.

— Ты опоздал, — скрипучий голос полоснул по венам, тревога пустила по душе темный туман. — Тебе не победить...

— Зачем мне побеждать? — пожал плечами Рэми. — Разве мы сражались? Кто ты?

— Мы не сражаемся. Мы терпеливы, мы осторожны. Вы замечаете нас, только когда становится слишком поздно. Потому мы непобедимы.

— Почему ты не говоришь, кто ты? — продолжал настаивать Рэми, не особо надеясь на ответ.

— У меня нет имени. Ни у кого из нас нет имени. Мы берем имя того, чье тело занимаем...

— Вернее, его крадете.

— Слова не важны, пусть будет так. Сюда я попал по ошибке. Я хотел украсть твое имя, твою судьбу, но не получилось... он забрал меня первым. Но и тебя заберут рано или поздно.

— Зачем?

— Ты знаешь ответ. Ты его боишься. Я один из. Нас много. Мы можем быть везде, мы можем быть в каждом из вас, каждым из вас. Мы выживем любой ценой, нам нужна власть, чтобы выжить. Ваша власть. Любой твой друг, даже ты...

— Вы похожи на болезнь.

— Мы смертельная болезнь. Неизлечимая. Даже твоя магия тут не поможет. Слова не важны... важно сколько нас. Важно в ком мы. Важно что ты сделаешь с теми, кого мы «заразили». А... целитель судеб?

***

Ритуал затягивался. За пеленой переливающимся синим щита, за кругом из высших, Рэми все так же сосредоточенно сидел у Мираниса. Все так же его белоснежная сила проходила через тело наследника, вымывала невесть откуда взявшиеся темные всполохи. Все так сидел прямо на белоснежном мраморном полу, молился, что-то шептал Лерин, а Тисмен отчаянно зевал, подпирая спиной тонкую колонну.

Они все устали, но и уходить никто не хотел.

И лишь Кадм не находил места. Сказать по правде, он очень хотел бы разнести этот щит к теням смерти, попробовать хотя бы объясниться с мальчишкой, пока тот не узнал обо всем сам... только как объясниться? И что сделает Рэми, когда поймет, что Кадм чуть было не убил его любимого братца? Рэми даже Мираниса за меньшее недавно не пощадил. Как бы до срыва не дошло...

— Что это? — нетерпеливо спросил Кадм застывшего рядом Арама.

— Вам объяснять я не обязан, — спокойно ответил советник.

— Так должно быть? — нетерпеливо перебил его телохранитель силы. — Боги, да скажите же! Почему вы молчите! Мы должны вмешаться?

— Если вмешаетесь сейчас, подвергните их опасности. Их тела переживут, разум, скорее всего, нет.

— Зачем это?

— Кто виноват, что вы довели принца до такого состояния?

— В морду захотел? — не выдержал Кадм. — Так за мной не застоится! Я не расположен к светским беседам! Ты объяснишь что происходит, или из тебя это выбить?

— Не надо грозить. Сила моего архана уже почти белоснежная, ритуал скоро закончится. Просто ждите... Виссавия не позволит ни ему, ни Миранису зайти за черту.

Кадм в этом не был уверен: он не доверял ни Виссавии, ни виссавийцам. Но тут Рэми вздохнул глубоко, открыл глаза, посмотрел невидяще куда-то перед собой, на огромную статую сидящей на троне Виссавии. Сила богини аккуратно опустила его на пол, Рэми поднял и повязал на глазах забытую, казалось, повязку, медленно, несколько неловко, поднялся и прошептал:

— Опустите щит!

Образовавшие круг высшие маги с облегчением повиновались, щит с легким шуршанием осел на пол, и Рэми на миг остановился, будто прислушиваясь. Поднялся на ноги, направился к Миранису Лерин, и, наверное, дошел, если бы Рэми тихо не прошептал:

— Остановись!

Сказал дивно так, равнодушно, устало и холодно. Так непохоже на себя, что по спине пробежал холодок тревоги. Проклятое магическое оружие едва слышно заверещало в ножнах, просясь на выход, и Кадм вдруг понял: объясниться не получится. Рэми уже все знал. И опять все неправильно понял.

***

Тихий, вкрадчивый шепот давно затих, но Рэми все еще не знал, как ему дышать. Боги, пусть это будет всего лишь бредом... скажите, что это всего лишь бред! И ему привиделось!

Мы можем быть везде, мы можем быть в каждом из вас, каждым из вас.

Как бороться с тем, чего не видишь? Чего не замечаешь? Что проникает в твою душу, тело, жизнь незаметно, пока не будет совсем поздно. Как помочь себе, а, важнее, как помочь...

Беспомощность захлестнула волной, даже собственная сила показалась сейчас опасной. Завтра она может принадлежать кому-то другому. Кому-то, кто использует ее как оружие против невинных людей, ранит, а то и убьет. Завтра его тело может оказаться для Аши темницей, а его поступки повергнуть белые страны в хаос.

Он не может этого допустить. Но не может и сдаться, не может даже не попытаться бороться, только делать что?

Шаг за шагом, хотя двигаться не хочется. Хочется поддаться предательской слабости и забыться тяжелым сном. Но пока он будет спать, эти, другие, будут действовать. Да и Арману сейчас нужна помощь. Арман! Рэми остановился и мыслью нашел брата. Темнота со всполохами чужих аур вдруг покачнулась, будто отдалилась, вдалеке забилось спокойно родное сердце, и Рэми понял, что да, Арман слаб, но жив, и теперь спит, укутанный силой дяди.

Но тут пришло осознание, а вместе с ним и панический, до дрожи в коленях страх. Беда, что недавно казалась лихорадочным бредом, обрела реальные формы. Рэми магическим зрением отыскал в зале знакомую до боли, чистую ауру Кадма и ужаснулся. Друг, побратим, старший брат, был такой, как прежде. Совсем такой же, знакомый и родной до боли, но...

Любой твой друг, даже ты...

— Остановись! — прошептал Рэми, когда аура Лерина покачнулась, и заклинатель направился к принцу.

— Ты не пускаешь меня к Миранису? — холодно поинтересовался телохранитель. — Я не знаю, что это за ритуал и что здесь происходит, но я забираю наследника в его покои. Тебя, впрочем, тоже. Достаточно, даже дискутировать на эту тему не будем!

— Достаточно? — переспросил Рэми. — Достаточно чего? Вы оставили меня одного с Миранисом. Вы ушли в Кассию без нас, вы ранили моего брата, а ты мне говоришь, достаточно!

И вновь забилась в окна буря, вновь взлетели над храмом, закричали отчаянно птицы, вновь заволновалась, вспыхнула Виссавия, хотя Рэми не чувствовал гнева. Он и сам не знал, что чувствовал. Разочарование? Беспомощность? Ужас?

— Мы? — переспросил Тисмен. — Рэми, не сходи с ума.

— Я схожу?

— Рэми... — прошептал Кадм. — Я виноват, видят боги, виноват... но выслушай меня... Не вини в этом братьев!

— Ты всадил кинжал в спину моему брату.

— Это был не я...

— Я знаю, — взмолился Рэми, вдруг слабея. — Я знаю, это был не ты. Знаю, но вижу тебя... прежнего. Вижу, что они пустили тебя к принцу, зная, что это уже не ты... Боги... Кому из вас я могу теперь верить, скажи? Себе могу ли верить?

— Рэми! — выдохнул Лерин. — Ты что несешь!

Никого сейчас нельзя слушать! Рэми помнил, сколь убедительными были желающие его убить виссавийцы, помнил о раненном Армане, помнил о том, что сказал ему тот дух. Он должен разобраться во всем, но пока...

Он устало махнул рукой, и стены храма, белоснежные силовые линии, деформировались, образовав три просторных ниши. Каждому телохранителю Рэми отвел свою, каждого запер за силовым щитом, каждого теперь он не хотел слушать и слышать. У него не было сил разбирать, где правда, где ложь. В голове мутилось, сила струилась через кожу ровным потоком. Где-то вдалеке, будто сквозь туман, пытался до него достучаться разгневанный Кадм, но Рэми его даже не замечал. Он видел лишь стоявшего перед ним Лиина, видел пробивающееся через его ауру ярко-синее сияние, обрамляющий его синий контур крыльев.

Аши... Аши сейчас в Лиине. Это хорошо.

— Что ты твор...

Рэми не дал ему договорить: в себе он тоже не был уверен. Лиина, если что, он остановит. Одно движение, и Лиин, а вместе с ним и Аши, осели на пол, и сразу же полетели в Виссавию тугие волны силы. Рэми сейчас не знал, кто прав, кто виноват. Его магия была бессильна. Он разберется в этом позднее, видят боги, научится разбираться, а пока:

— Потерпи, — выдохнул он себе ли, телохранителям, — мне надо... мне нужно немного времени. Совсем чуть-чуть.

И Виссавия укуталась в ласковую, густую негу. Упавшие на пол виссавийцы исчезли из залы, стало вдруг тихо, встрепенулся Арам:

— Рэми, что ты...

— Вы ведь не убили их, мой архан? — озвучил повисший в воздухе вопрос Илераз. — Не то, чтобы мне жаль...

Не жаль ему...

— Они спят в своих постелях.

— Все? — осторожно протянул Илераз. — Однако, вы затейник. Усыпить всю Виссавию...

Он явно издевался, чтобы помочь Рэми прийти в себя. Но сейчас это было лишним.

— Помолчи, если не хочешь заснуть вместе с ними.

— Тихо, тихо, мой архан, — аура Илераза покачнулась, ее контуры протянули руки в примирительном жесте. — Я понимаю, зачем вы это сделали. Но давайте вы не будете и нас усыплять или запирать, как других телохранителей, ведь мы помогали вам совсем недавно...

— Через мгновение вы можете мне навредить...

— Возможно, — мягко ответил Илераз. — Но вы все еще не видите, вы вымотаны после ритуала. Вы не можете усыпить или запереть всех, вам нужно хотя бы кому-то доверять... оставить возле себя и своих людей хоть какую-то защиту.

— Я и себе не доверяю.

— Знаю, мой архан, но, может, стоило бы выслушать телохранителей? Моего брата?

— Твой брат чуть было не убил Армана, — прошептал Рэми. — Ты ведь понимаешь, что это значит? Мы проиграли. Мы проиграли гораздо больше, чем ты думаешь, чем все вы думаете. Мы проиграли там, где и не думали проиграть. Это моя вина... моя, ничья больше.

— Вы сдаетесь, даже не начав бороться?

— Я не сдался. И я пока не знаю, как с этим бороться. Но я найду способ, они не победят, видят боги! Не позволю!

— Мой архан, я не понимаю, о чем ты говоришь... я всего лишь высший маг, ты же целитель судеб.

— Я человек! Вся моя сила, все сейчас стало ничем... эта зараза выедает наши души! Твой брат чуть не убил моего, а я даже не могу увидеть в нем изменений! Зачем мне эта сила! Почему я не заметил всего этого раньше, пока не было поздно, почему допустил до такого! Я упивался своей болью и не увидел... боги...

Радон, почему! Почему ты так жесток с нами! Почему ты так жесток с ним... чем он заслужил...

Ноги не держали и дрожа, Рэми упал на колени. Он чувствовал, как бросился к нему Арам, но поставил между собой и ним щит. Он не хотел сейчас никого видеть, ни с кем разговаривать. Слезы душили, тяжесть боли прижимала к земле, давила на плечи опустившаяся над ними тишина. Рэми обернулся барсом и чуть повывая от ужаса, свернулся в тугой комок, уткнул нос в белую с темными пятнами шерсть и поднялся на внезапно ослабевшие лапы, поняв, что он уже не в храме Виссавии.

Он не знал, как тут оказался. Не знал и не хотел знать собравшихся вокруг, отпрянувших от него людей. Он не слышал гневного оклика Даара, когда бросились к нему охранявшие повелителя дозорные. Он шел, повинуясь мягкому голосу Деммида, улегся у его ног и вновь ослабел, почувствовав на холке тонкую ладонь.

— Что случилось, брат? — спросила Ниша.

Рэми не хотел отвечать. Не ей.

— Мой повелитель... — мысленно взмолился он. — Я не досмотрел Мираниса... я не знал, что... кто еще, мой повелитель? Кого еще я упустил? Кадма? Других телохранителей, себя, брата? Кого?

— Ты слишком много на себя взял, мой мальчик, — спокойно ответил Деммид. — Я ведь говорил тебе раньше — твоя ответственность это Виссавия. Кассию оставь другим.

— Но твой сын...

— Я люблю Мираниса больше, чем кого-то в этом мире. Он единственный, кто у меня остался. Но даже я не могу винить тебя в наших бедах. Скорее, ты просто отсрочил неизбежное.

— Ты знал?

— Догадывался. Боги ничего не делают просто так. Если Миранис приговорен, должна быть веская причина.

— Я не сдамся.

— Сдашься! — прошелестел над залом едва слышный голос. — Ты слишком много знаешь, это стало опасным.

Рэми взлетел в воздух, на лету вновь став человеком. Вновь его тело окутали одежды, и откуда-то Рэми знал, что синие. Радон предъявлял на него права. Радон держал его в воздухе и шептал на ухо, что если Рэми еще раз осмелится отказаться от Аши...

— Я не отказывался, — выдохнул он. — Я боюсь, что я тоже...

— Не бойся. Никто не позволит тебе принять в себя духа. Откройся, будет легче!

И сила Радона долбанула в грудь. Рэми закричал, когда белоснежное море внутри стремительно опустошилось, когда наполнила его кассийская сила. Радон был груб. Знал, что причинял боль, но будто за что-то наказывал, и когда Рэми забыл, как дышать, рванули ввысь черные крылья, упала с глаз повязка, а вместе с ней — пелена. Рэми вновь видел. Вновь чувствовал в себе Аши. Вновь ослабел вдруг и полетел вниз, прямо в руки оказавшегося здесь Мираниса.

— Мой принц, — прошептал он, поняв вдруг, что что-то забыл. Что-то очень важное. Что забывать было нельзя. Он даже не знал, как тут оказался. Ведь еще недавно он был в храме, готовился к ритуалу, а Миранис...

— Твой брат, — усмехнулся все так же остававшийся в зале Радон, и Рэми, забыв все на свете, рванул в вдруг отворившийся для него переход.

***

Миранис медленно поднялся с жесткого камня, не понимая, как он тут оказался. Совсем недавно его мучили кошмары, жгло в огне страха и чужой боли, потом алый огонь потушило белое холодное пламя, ледяные волны вымыли из души остатки сомнений, и теперь все стало таким... простым. Понятным. И кристально чистым.

Я тебя разбудил не для того, чтобы ты наслаждался душевным покоем.

Голос был каким-то смутно знакомым, но тревоги и желания действовать не вызвал. Миранис с легким удивлением осмотрел высокие стены храма, безлюдный почему-то неф, статую богини и прислушался к легкому шелесту голосов:

— Говорил же, Кадму нельзя тут появляться, — начал Лерин. — А вы «он не узнает, он не узнает».

— Надо убираться отсюда! — выкрикнул Кадм.

— Ты же пробовал. Тис пробовал. Ну и как, выбрался?

— Так ты попробуй!

— А зачем? Запер он нас знатно, надо ему отдать должное. Самое обидное, что мы сами его тому научили. Может, не стоило так сильно вкладываться в магические навыки чужого наследника?

— Назови еще раз Рэми чужим...

И Миранис, устав слушать эту ссору, махнул рукой, разрушая их темницы.

— Ну и куда вы опять вляпались, пока я спал? — тихо спросил он. — Не отвечайте. Подойди ко мне, Тис! На колени!

Телохранитель молча повиновался. Он опустился на колени, склонил голову и послушно отворил разум, давая просмотреть воспоминания. Миранис просмотрел все, не спеша. Пожал плечами, разрешая Тисмену встать, и тихо сказал:

— Значит, Арман носитель Киара, — и даже почему-то все равно. — И я пытался его убить, потому отец стер мои воспоминания, — и, несмотря на это, все равно. — Значит, Рэми вас тут запер...

— Как тебе удалось? — спросил Кадм. — Видят боги, я пытался...

— Рэми поставил защиту против вас, но против меня даже не думал ее ставить. Я должен был мирно спать, дожидаясь его возвращения. Но...

Он осекся, когда в храме появился, рухнул перед ними на колени Илераз. И только тогда понял, что вокруг что-то не так... безжизненно как-то. Тихо. Значит, Рэми усыпил не только виссавийцев... но мысль пришла и пропала, когда Илераз выдохнул:

— Мы не можем его найти!

— Его и не надо искать, — ответил Миранис. — Все и без этого кристально понятно. Рэми мой телохранитель, носитель Аши...

— Аши сейчас в Лиине...

— ... Лиин тоже исчез, — виновато опустил голову Илераз, и Миранис жестом остановил вспыхнувшего от гнева Кадма.

— Даже если Аши в нем нет сейчас, узы остались. И узы, когда телохранитель в смятении, тянут его к...

— ... тебе, но его тут нет, — задумчиво сказал Лерин. Начал думать, это хорошо.

— Ко мне, — согласился Миранис. — Он бы пошел ко мне. Но, так как я не мог ему помочь... да еще бессознательно, в шкуре зверя, он побежит к носителю Нэскэ. Мой отец не в первый раз успокаивает телохранителей, он не даст ему сойти с ума, — Миранис улыбнулся, когда Лерин молча создал переход. — Илераз, ты останешься тут и пойдешь к Арману. Как только Рэми отпустит, он помчится к брату. На этот раз не позволь ему убежать от охраны, возможно, мы еще задержимся в Кассии.

— Да, мой принц, — с видимым облегчением поклонился Илераз.

В тронном зале, куда они вышли, было слишком тихо. Отец медленно поднимался с трона, смотрел куда-то вверх, откуда раздался, полоснул по ушам громкий крик. Раньше, чем Миранис понял, кто кричал, Рэми полетел к нему. И Миранис поймал телохранителя, быстро проверил, жив ли тот, и только тогда посмотрел вверх, на поблескивающую синим, едва заметную фигуру.

Радон? Радон лично явился в Кассию.

— Мой принц, — выдохнул полуоглушенный Рэми.

«Избавься от него!» — обжег душу приказ, и Миранис, напомнив Рэми о брате, поспешно опустился на колени перед все еще не уходившим из зала верховным богом. Он не понимал. Радон никогда ему не являлся, никогда не показывал своего присутствия. Много раз Миранису намекали, что он никто, что он всего лишь пустой сосуд, приготовленный для Нэскэ. Оскверненный сосуд, который никогда не примет двенадцатого.

«Ты слишком много думаешь», — прошелестел голос Радона.

«Прости!»

«Это мне надо просить у тебя прощение, мальчик, — неожиданно тепло выдохнул Радон. — Я вижу в тебе много боли и непонимания. Страха, что все происходит лишь потому, что ты недостоин...»

«Но ведь это так! — горько засмеялся Миранис. — Потому я должен уйти!»

«Помнишь тот день, когда ты собственными руками убил Рэми?»

«И потому... за это ты меня караешь?»

Но Радон будто не слышал вопроса, а продолжал говорить:

«Помнишь, о чем ты просил, сидя позднее у его кровати?»

Миранис похолодел. Он помнил. Он очень хорошо помнил.

«Ты просил об искуплении. О том, чтобы отдать жизнь для его спасения... я знаю, вы, люди, слабы. Я виноват перед тобой, я исполнил твою просьбу. То, что в тебе... предназначалось ему. Но я не мог позволить...»

«Понимаю... — выдохнул Миранис. — Спасибо...»

«Не жалеешь? Если возненавидишь, я не стану тебя карать...»

«Ненавидеть? — Миранис не осмеливался поверить, что все это правда. — Вся моя жизнь до встречи с Рэми была сплошным недоразумением. Кем я был? Всего лишь гулякой, который не видел ничего помимо баб и выпивки. Мои телохранители подставляли раз за разом свои шеи, чтобы мне помочь, но все было тщетно. Пока я не встретил этого виссавийского придурка... прости...»

«Ты был бы отличным носителем Нэскэ. Ты ошибался, но ты любишь всех моих сыновей. Ты боролся за Аши...»

«... и чуть не убил Киара. Пожалуйста, не позволь никому из них...»

«Не позволю».

«Как скоро?»

«Он не успеет. Ни о чем не бойся, ни в чем не сомневайся. Ты сделал гораздо больше, чем от тебя ожидалось. Ты дал Кассии сильного наследника, ты спас своих братьев, всех, ты можешь теперь отдохнуть...»

И исчез. Облегчение нахлынуло волной, и Мир вдруг понял, что стоит на коленях в верховном храме Радона, и что сила верховного бога льется через него ровным потоком. Было так спокойно. Сомнения, страхи, ужас, что охватывал в последнее время, все ушло куда-то в небытье. Он больше ни о чем не жалел, он больше не был слабым, он понял вдруг, что все это время ошибался, и что никто и никогда не считал его лишним в этом мире. Вот и его телохранители. Они молчаливыми тенями застыли рядом, они ждали, пока он вынырнет из своего молчания, но Миранису нужна была эта молитва. И слезы облегчения, струившиеся по щекам.

В кое веки он все сделал правильно. Он исправил все свои ошибки. Он больше не слабый, никому не нужный принц-гуляка, он достойный наследник трона, даже сам Радон его принял. И он закончил то, что начал. Миранис медленно поднялся с колен, бросил последний взгляд на статую Радона и направился к дверям.

— Мы возвращаемся в Виссавию? — осторожно спросил Кадм.

— Нет.

— Но Рэми...

— Рэми подождет. Приготовить ритуал для моих телохранителей!

— Какой ритуал, мой принц? — осторожно спросил Лис, любимый ученик верховного жреца.

— Пробуждения их второй души. Только это убережет вас от безумия сейчас? Только я могу дать разрешение на проведение такого ритуала?

И красноречивое молчание было ему ответом.

***

Когда-то Радон думал, что Единый все же ошибся с выбором. В очередной раз. Наследник казался таким безнадёжным, таким жалким. Бабник и пьяница. Тот, кому не стоило бы садиться на трон Кассии. И, глядя на него, Радон, сказать по правде, засомневался. Как Единый мог такое допустить? Чем они так прогневали Единого, что заслужили такого правителя?

Но встреча с виссавийским мальчишкой показала, что не прав был Радон. Не сумел увидеть в принце того, что, несомненно, видел в нем Единый. Того огня, который теперь светился в его глазах.

Если бы увидел раньше, смог бы им пожертвовать? Да и жертвовал ли он кем-то? Принц решил все сам. И... успокоился.

Он нашел ответы на все свои вопросы. А Радон? Изрезали душу сомнения и вкрался в сердце липкий, гадостный страх.

На самом ли деле он все сделал правильно? Может, не в виссавийском мальчишке было спасение его мира, а в этом грубом, безмозглом... принце. Том, кто молча опустился на колени и погрузился в глубокий магический транс, поддерживая лежавших на алтарях телохранителей.

— Спасибо, — вновь выдохнул принц. — Спасибо, что дал мне возможность спасти... их всех.

И сомнения вдруг куда-то ушли, растворились в свете ярко пылающей синим человеческой души. На все воля Единого... Люди погубили сыновей Радона, людям теперь их и спасать.