Жертва

16. Арман. Передача власти

Миранис и забыл, что такое зима. Последняя зима в его жизни. Виссавия балует, приучает к нежному теплу, развращает душу. Здесь же холод. Снег, пушистый, еще нетронутый. Скрежет лопат уборщиков и парк за окном, спящий в золотистом свете фонарей.

— Ты все сделал правильно, Мир, — рука отца сжала плечо, душу пронзила стрела горечи. — Ты же сам понимаешь... иначе было нельзя.

— Понимаю.

— Так почему же грустишь?

— Потому что я человек, отец. Потому что я боюсь и не хочу умирать. А еще больше боюсь остаться один там, за гранью.

— Ты не будешь один, — ответил отец. — Я пойду с тобой, ты же знаешь?

— Зачем? — прохрипел Миранис. — Зачем, отец? Ты повелитель... я всего лишь твой сын. Ты еще не так и стар, у тебя могут быть другие сыновья, да и твой внук... он нуждается в твоей защите.

— Ты во мне нуждаешься сильнее. У твоего сына найдутся другие защитники. Я был плохим правителем, пусть же я буду хорошим отцом... хотя бы ненадолго. Помни, сын. Я больше никогда не оставлю тебя самого.

— Арман..., — прошептал вдруг Миранис. — Не хотим ли мы от него слишком многого? От обоих братьев?

— Прогуляемся, Мир, перед церемонией? — ответил вопросом на вопрос отец. — Лишь ненадолго. Не думай сейчас ни о своих телохранителях, ни об Армане, ни о своей драгоценной Лилианне. Ни даже о Кассии. Ненадолго, хорошо? Уже завтра ты вернешься с ними в Виссавию, а сегодня...

— Хорошо, отец, я пройдусь с тобой...

«Вернее, попрощаюсь».

Миранис шагнул в окно и улыбнулся хлынувшему навстречу холоду.

***

— Мой архан, — предупредил Маро, и стены гардеробной повелителя покачнулись дымкой, ушли в синеватый туман, спрятались за бесконечными рядами колонн. Арман безошибочно нашел взглядом сидящего на тронном змее повелителя, поклонился, и, когда ему разрешили встать, застыл. Неподвижный, выпрямивший плечи, всей кожей чувствующий на себе многочисленные взгляды.

Вокруг было множество высших. Около сотни, столько в одном месте Арман никогда не видел, наверное, не хотел видеть. Он бы не выдержал ауры их силы, но вспыхнул жаром амулет на груди, поднялся над Арманом невидимый щит, и дышать вмиг стало легче.

«Это пройдет, — коснулся сознания Армана Миранис. — Уже скоро это пройдет...»

«Зачем, Мир?»

«Если не ты, то кто? — ответил взглядом на взгляд Армана Миранис. — Пока не восстановиться власть двенадцати они должны выжить».

Должны ли? Арман чувствовал: маги недовольны. Смотрят с презрением, не верят простому воину, да еще и невысшему. Явно не понимают, зачем Арман явился в тронный зал, да еще и в таком виде...

Исчез вдруг пьедестал, на котором стоял трон, встал со змея повелитель, подошел к Арману и застыл за его спиной. Почувствовав на плече тяжелую ладонь Деммида, Арман постарался не вздрогнуть. Даже взглядом не выдать свою неуверенность, когда по левую руку его встал наследник.

— Простите, друзья мои, я вас подвел, — начал повелитель, оплетая слова магией. — Много лет вы были опорой моего трона и моего рода, служили верой и правдой двенадцати, были для носителей Нэскэ как братья. Но времена меняются, и теперь простой народ вас уже не знает. Боится, оттого ненавидит. Двенадцать не могут вас временно защитить, но и оставить вас без защиты мы не можем. Я нашел того, кто поможет вам выжить и дождаться тех времен, когда власть двенадцати вновь станет крепкой. Армана, главу северного рода, которого многие из вас, наверняка, знают.

— Он даже не высший! — выкрикнул один из магов, рыжеволосый и веснушчатый. Мелкий, как мальчишка, только с лицом уже тронутым морщинами. — Как он может нас защитить?

— Сказать по правде, я не рвусь вас защищать, — ответил Арман. — Я делаю это лишь потому, что верен повелителю и его наследнику.

О том, что он верен так же своему еще не родившемуся племяннику, Арман промолчал.

— Да, я не высший маг. Однако я один из тех немногих невысших, кто вас понимает и принимает. Мой брат высший маг. Я могу назвать другом наследного принца Кассии, а отцом — повелителя. Я глава северного рода, единственного, где ни одно семейство не восстало против власти двенадцати и Нэскэ. Все главы мне преданы, все со мной связаны нерушимыми клятвами, при этом клятвы они давали добровольно, чтобы после череды покушений убедить меня в своей преданности. Все пойдут за мной в огонь и воду, потому что мне верят.

Арман перевел дух и продолжил.

— Вы можете не верить. Можете попробовать пережить это время сами... но вы уже поняли, что это почти невозможно. Я могу вам дать так необходимое сейчас убежище. Я могу попробовать переменить настроение народа и отношение к вам. Я могу выступить против бунтовщиков с их же оружием, потому что я единственный в этом зале кто знает их так же хорошо, как и высших магов. И у меня есть власть и возможности все это предварить в жизнь.

«Хорошая речь, Арман, даже я проникнулся», — сыронизировал принц, а Арман продолжил:

— Вы можете мне не поверить и уйти, как только повелитель освободит вас от клятвы. Мне все равно. Я не буду стараться сохранить жизнь высшим магам, над которыми я не властен... потому что я слишком хорошо вас знаю. Как и вы знаете себя. Вы сильны и в то же время опасны. Если вдруг вы сорветесь, должен быть кто-то, кто сможет вас сдержать.

— Кто сказал, что ты нас потом отпустишь? — выкрикнул рыжеволосый. — Кто сказал, что ты вернешь власть двенадцати? Отдашь потом трон Нэскэ?

— Я могу дать любую магическую клятву, что я это сделаю. Как только двенадцать вновь вернут власть над Кассией, я отдам им трон.

— Значит мы должны ждать нового поколения? — не унимался тот же маг. — Зачем? Мы можем просто сохранить это! Почему повелитель и его наследник должны уйти?

— Я бы отдал все, чтобы они остались, — вздохнул Арман. — Чтобы не брать на себя бремя власти, а все так же, как и раньше, служить повелителю и его наследнику. Но... их уход это не мое решение и предотвратить его не в моей власти. Я лишь могу попробовать разобраться с последствиями. С вашей помощью или без.

— Значит пятнадцать лет минимум, пока не окрепнет следующее поколение двенадцати, нам придется будет подчиняться тебе?

— Думаю, нам будет достаточно года.

— Года? — воскликнул рыжеволосый. — Но как?

— Если мы все сделаем правильно, — поправился Арман. — Но над судьбой я не властен. Возможно, все пойдет не так, как мы задумали... и нам действительно понадобится больше времени.

— Не слишком ли многого ты просишь? Довериться тебе, даже не высшему магу?

— Не я прошу. Повелитель. Повелитель выбрал меня. Если у тебя есть другая кандидатура... вы, высшие, не обладаете на самом деле никакой властью, помимо власти повелителя. У вас есть свои дома и замки, но у вас нет главного — людей. Соединенных с вами узами рода. Вы за пределами любого рода и его власти. Это было вашей силой, а стало вашей слабостью. Вас некому защитить. За вас некому вступиться. У вас есть только вы... и я. Буду я, если вы осмелитесь мне поверить. Или повелителю, если вам так легче.

— Ты! — начал рыжеволосый и замолк, натолкнувшись на взгляд Мираниса.

— Мы можем закончить побыстрее? — протиснулся через толпу магов Илераз. — Мне надо вернуться к брату. У меня лично нет никаких причин не доверять Арману, так что и слушать эти баталии мне ни к чему. Арман, если я прямо сейчас дам тебе клятву, я могу уйти?

— Не можешь, — перебил его Арман. — Нам надо оговорить еще несколько важных вопросов. Твой брат сейчас под наблюдением Даара, он может подождать. Кто же не хочет быть со мной, кто мне не верит, можете идти сейчас. Дальше вы пойдете сами...

— Ты требуешь столь важного решения прямо сейчас? — не выдержал тот же рыжеволосый маг.

— А когда? — холодно ответил Арман. — Думаете, у нас есть время ждать, пока вы поразмыслите? Завтра с рассветом я покину замок повелителя и Кассию. До этого мне и моим людям надо многое сделать, так что не тратьте мое и свое время. У нас гражданская война, если вы не заметили! Теперь не время рассуждать и спорить, теперь время действовать! И если это я должен встать во главе Кассии, я не буду сидеть сложа руки и ждать у моря погоды!

— Ты слишком многое на себя берешь! — закричал неугомонный рыжеволосый. — Почему мы должны верить твоему слову?

— Моему слову вы тоже не верите? — спросил вдруг повелитель, окинув магов печальным взглядом. — Слову Нэскэ во мне? Арман это единственная возможность для вас выжить. Пожалуйста... я знаю, что прошу многого. Я просто не хочу, чтобы когда я уйду за грань, вы, мои братья и сестры, остались без защиты. Потому давайте забудем, что Арман всего лишь лариец. Оборотень и слабый маг. Давайте вспомним, что он сын моего лучшего друга Алана. Что он много лет тащил на своих плечах сильный род, и что этот род в него верит. Его люди за ним пойдут в огонь и в воду, потому что всегда чувствовали его защиту. А еще... Арман заинтересован, лично, в возрождении моего рода.

— Он может предать кого угодно, — продолжил Миранис, — но свою кровь он не предаст. Своего брата он защищал даже от меня и моего отца. От всего мира защитил бы, если бы это потребовалось. Если вы не верите Арману лишь потому, что он всего лишь глава северного рода, а верите моему отцу лишь потому, что в нем течет кровь повелителей Кассии, то держите!

Принц быстрым жестом выхватил кинжал из-за пояса и саданул себе по ладони. Арман и моргнуть не успел, как Миранис схватил его за запястье, разрезал кинжалом его ладонь, и смешал свою кровь с кровью Армана.

— Слабый маг? — спросил Миранис. — И? Он все эти годы был опорой нашего трона. Останется ею и позднее. Не так ли, Арман?

Он притянул к себе Армана и прошептал ему на ухо:

— Ты ведь воспитаешь моего сына как своего, Арман? Бросишь кого угодно, но не его? Не сестру и не племянника. Так клянись же, клянись, побратим, клянись своему умирающему принцу, так искренне, как только ты умеешь. И они обязательно почувствуют твою искренность.

— Миранис, принц мой, — выдохнул Арман. — Я поклянусь в чем только хочешь!

— И на этот раз ты выберешь не его, меня, не так ли?

— Да, мой принц, — сглотнул Арман. — Ты и сам знаешь.

— Помни, Арман. Он живет пока живет мой сын. Твой племянник. Не убережешь его, погубишь обожаемого братишку. И нарушишь клятву, данную побратиму. Клянись Арман!

Арман улыбнулся: он знал, что клятв сейчас будет недостаточно. Он всего лишь воин... для этих магов «всего лишь». Его статус главы клана, его репутация, его военные достижения для этих людей не значат ничего. Но Арман знал, что для них важно. Видел это в глазах Илераза, читал в сердце брата. Искренность. Маги живут эмоциями. В словах обычных рожан и простых арханов они чувствуют любую фальшь, легко считывают даже малейшую ложь. Они не верят таким, как Арман, потому что... не видят их за щитами.

Арман был слабоватым магом, но главой рода и придворным. Ставить щиты его учили с детства, да такие, что редко какой высший за них заглянет. Да и кто осмелится заглянуть за щиты самого главы северного рода? И амулет брата помогал: лил в щиты силу, заделывал даже самые мелкие щели, укреплял и защищал лучше магии любого высшего. Так что «увидеть» Армана не удавалось никому, а внешне он редко показывал свои эмоции. Двор каждого научит притворству, холодной вежливости и внешней безэмоциональности. При дворе Армана величали ледяным клинком повелителя и мало кто знал его настоящего... да почти никто. Кроме самых близких.

Но в этой зале щиты стали не его защитой, а его слабостью. Только из-за щитов ему не верили, его не понимали, ему не доверяли. Арман криво улыбнулся, скинул с плеч тяжелый, шикарный плащ и медленно опустился на колени. Вокруг было так тихо, что он слышал биение своего сердца. Чувствовал всей шкурой пристальное внимание множества глаз. Они не знали, что он будет делать. Они ждали, настороженно, внимательно, пока он аккуратно подчищал сознание, освобождая его от власти мыслей. Они синхронно выдохнули, когда Арман в один миг опустил щиты...

— Что ты делаешь? — прошипел Миранис и замолчал, когда на него шикнул отец.

Правильно. Пусть молчит. Мешает. Арман воссоздал в сознании образ брата, телохранителей повелителя, Деммида и Мираниса. Все высшие маги. Всех простой народ и даже арханы боятся до безумия. Всех теперь ненавидят, потому что не понимают... он... он понимал. С первого мига появления брата на свет, он купался в лучах его силы. Он помнил первый раз, когда ему дали подержать Эрра. Первую улыбку брата, невинный взгляд огромных, широко распахнутых глаз. Помнил первое мимолетное прикосновение пухлых пальчиков к своим волосам, помнил его первый шаг, его первое слово, первое проявление чистой, яркой силы. Его доброту, милосердие и открытость по отношению ко всем в этом мире.

Он помнил, как в первый раз увидел повелителя. Помнил, как Деммид специально для него притушил свою силу, как сам помог ему подняться и мягко сказал: «Мой мальчик, мне так жаль. Я не смог уберечь ни твоего брата, ни твоего отца».

Арман вспомнил первое письмо Мираниса, что жгло сердце неожиданной искренностью, вспомнил, как в первый раз вскочил на гибкую спину Искры... ларийский конь, драгоценный подарок Мираниса. Но еще большим подарком была спасенная жизнь...

Миранис. Вечно ироничный. Вечно язвительный. Вечно упрямый. Его телохранители, что смотрели временами холодно, но... когда надо, вставали в бою рядом с Арманом. Плечо к плечу. Ни разу не подвели. Ни разу не предали. Ни разу не отказались прийти на зов. Ни разу не проявили неуважения при посторонних. Весь двор был уверен, что Арман находится под личным покровительством Мираниса и его телохранителей. И посмел бы кто усомниться... И ни разу у Армана и мысли не промелькнуло, чтобы кого-то из них предать. Верных друзей не предают. Ни пока они живы, ни когда их не станет.

— Узнаю своего братца, — раздался рядом язвительный шепот Илераза. — Кажется еще тем врединой, но если уж кого считает своим, защищать будет до последнего.

— Мы поняли, Арман, — выдохнул рыжеволосый. — Достаточно. Мы не должны видеть большего. Даже того, что ты нам показал, не должны. Слишком много...

...доверия. Арман и сам это знал.

Щиты восстановились так же быстро, как и упали. Наверняка, Ниша поспособствовала. Встать с колен Арману не дали. Легла на плечо тонкая рука Ниши, полилась в кожу ее сила, отозвались жаром татуировки. Арман вдохнул глубоко, выдохнул собравшуюся в груди боль, и начал говорить. Слова клятвы давались легко: почему бы не поклясться в том, что он и так собирался сделать? Это всего лишь слова, хоть и скрепленные магией.

А вот дальше... Арман закрыл глаза, Ниша все так же лила в него силу, горел на груди жаром амулет брата, и маги начали один за другим давать клятву. Много, много клятв. Много слов. Много чужой силы, раздирающей душу в мелкие клочья. Больно... это выдержать. Дышать больно.

«Я рядом, Арман, — продрался через жар магии голос повелителя. — Просто выдержи. Мы проверим каждую клятву»...

Проверим? Хорошо, Арман сам уже мало что соображал от боли.

И вдруг отпустило... Арман облизнул губы и медленно поднялся. Вновь лег на плечи тяжелый плащ, стек на пол залы мягкими складками. Никто не ушел, значит, каждый из них теперь в его власти и... на его ответственности.

— Мы можем идти? — вновь спросил Илераз.

— Нет, — коротко ответил Арман. — Мы должны многое успеть до утра. Потом я вернусь в Виссавию и...

— Позволь дать тебе охрану.

Вот как. Не успели поклясться в верности, а теперь собираются охранять? Еще недавно не верили, а теперь берегут, как драгоценную статуэтку? Все же эти высшие... частенько как большие дети. Открытые, доверчивые и... временами такие слабые, что жуть берет. И это теперь его люди! Боги, дайте ему силы... и терпения.

— Мой брат не знает о том, что произошло в этом зале, как и остальные телохранители принца, Илераз. Не стоит привлекать их внимание. Если они начнут задавать вопросы, будет сложно уйти от ответа. Я все еще подчиняюсь телохранителям и их прямым приказам.

— Почему мы скрываем это от моего брата и телохранителей? — спросил рыжеволосый. — Почему их нет здесь, как и Виреса?

— На эти вопросы вам лучше не знать ответов, — вмешался Деммид. — Это все делается по моему приказу. И приказу моего сына. Телохранители не должны знать о том, что сегодня произошло. Как и о том, что в Кассии начинается гражданская война. Сейчас зима. Наши противники не маги, передвигаться зимой для них затруднительно, большая часть ваших замков отрезана от остального мира непроходимыми теперь дорогами, так что у нас есть передышка. Которой мы воспользуемся.

— И все же я бы смел настаивать на охране нашего главы, — начал рыжеволосый. — Ведь, как вы и сказали, в вас наше спасение. Теперь я в это верю. Мы подберем для вас пару людей порасторопнее и смешаем их с вашей свитой.

— Хорошо, — устал спорить Арман. — Что важнее: как сказал повелитель, мы должны воспользоваться передышкой. Пока я буду в Виссавии, вы должны закончить все дела, что требуют вашего присутствия. Вы должны максимально защитить ваших людей, чтобы они смогли выжить без вас по крайней мере год. Всех, в ком течет хоть немного магии, вы должны быть готовы забрать с собой.

— Это невозможно, Арман! — выкрикнул один из высших. — Мои книги, моя библиотека, мои артефакты, я не упакую все это за пару седмиц!

— Все, что может предоставлять опасность или нуждается в вашей защите, должно оказаться в вашем замке или в его части. Которую мы запечатаем.

— Чтобы запечатать, нужен дух замка, — усмехнулся другой маг. — Даже мы не можем сотворить подобное. Не говорите мне, что вы собираетесь...

— ... собираюсь, — перебил его Арман. — У вас есть пара дней, чтобы решить, что именно вы хотите запечатать, а что забрать с собой. Мои люди придут к вам лично. Лично запечатают ваши замки. Если вы будете не готовы, вас откинут в конец очереди. И, возможно, прийти во второй раз не успеют. Прошу вас, поторопитесь, у нас не так много времени. Сейчас не время для сомнений или сожалений. Сейчас время для действий. Я все сказал. Об остальном вы узнаете позднее. А теперь простите, мне надо еще многое успеть сделать до рассвета.

Маги молча поклонились и начали один за другим пропадать из залы. Арман чувствовал, что они очень бы хотели поспорить, возможно, еще и поспорят, через Илераза, но сейчас... сейчас у них совсем не было времени.

— Арман! — вновь вмешался Миранис. — Что ты задумал?

— Мой принц, можем об этом поговорить в Виссавии? Мне так многое надо успеть в эту ночь.

— Ты мне зубы не заговаривай! Ты так сейчас похож на своего брата, тоже пытаешься все решить в одиночку. Посмотри на меня! Я еще жив! Высшие маги живы! Их дали тебе не только в качестве подопечных, но и в помощь!

— Я это делаю не один, мой принц, — поклонился Арман. — Маро будет со мной, если повелитель позволит...

— ... конечно, позволю, — ответил мрачно Деммид. — Но будет ли достаточно одного Маро?

— Да, мой повелитель. Со мной люди моего рода, моего брата, жрецы и... виссавийцы. Мой принц, мой повелитель, поверьте мне, вы не можете пойти со мной.

— Почему мне кажется, что я должен тебя отговорить? — тихо спросил Миранис.

Может, и должен. Может, и нет. Арман низко поклонился повелителю, Миранису, и понял вдруг, что, возможно, видит повелителя живым в последний раз. Покачнулся от внезапной слабости, вновь улыбнулся и сказал:

— Мой повелитель...

— Я знаю, мой мальчик, — ответил Деммид. — Надеюсь, я хоть немного сумел заменить тебе отца, которого ты потерял так рано. Жаль, что не сумел его заменить так же твоим брату и сестре. Тем более, что твоя сестра подарит мне наследника, а ты поможешь этому наследнику встать на ноги.

— Обещаю, мой повелитель, — еще раз поклонился Арман.

— Я расскажу твоим родителям, что они могут гордиться своим сыном.

— Скажите моему отцу, что это все благодаря его друзьям. Вы, Эдлай, Захарий... вас так много, что всех не упомнить.

— Я рад, что часть из них будут поддерживать тебя и дальше. Ты спешил, мой мальчик. Приходи временами в нашу усыпальницу, мы всегда будем рады тебя видеть. С Миранисом, думаю, ты еще успеешь проститься. Иди.

— Да, мой повелитель, — прошептал Арман и вошел в созданный Маро переход. Там, уже в своих покоях, он скинул ненавистный плащ на пол, тяжело сел на стул и сказал:

— Подготовь мне простую одежду.

— Куда мы пойдем, Арман? — принял игру Маро. — Должен ли я опасаться за вашу жизнь?

— Нет, — усмехнулся Арман.

— Должен ли я сказать повелителю, куда мы идем?

— Боюсь, повелитель захочет меня остановить... как бы он не любил Кассию, но мною жертвовать он не захочет.

— Вы пугаете меня, Арман.

— Я и сам себя пугаю, — выдохнул Арман поднимаясь и стягивая с себя дорогие тряпки.

Сейчас они были без надобности, а драгоценности казались слишком тяжелыми и громоздкими. Арман устал. Дико устал... впрочем, сейчас он отдохнет... если это можно назвать отдыхом.

Оделся он быстро, уже ненавидя невольное промедление. Приказал передать Лиину, чтобы тот вместе с наемниками терпеливо ждал его возвращения, и вошел с возданный Маро переход. Если бы не ранение Лиина, он взял бы хариба брата с собой. Теперь придется обойтись без него. Лиин, Лиин, почему ты не мог быть осторожнее?

В храме Айдэ было темно и пусто. Светильники лишь слегка разгоняли мрак, текла по углублениям в камне вдоль стен, ветвилась золотыми венами лава. Арман уже тут был раз. И никогда бы не решился на второй... если бы у него был другой выход. Единственный их шанс избежать этой войны был вот тут, за массивными дверями, увитыми глубокими ранами рун.

Арман сглотнул комок в горле, нагрелся до жара амулет на груди, почувствовав опасность, медленно отворились двери. Там, за дверьми, главный зал храма. Статуя Айдэ, огромная, так похожая на оригинал, усмешка в каменных, но казавшихся живыми глазах, и раскинутые над залом крылья. Арман подошел к алтарю у ног статуи, кивнул в ответ на поклон жреца в черном балахоне и чуть скривился, когда за спиной спросили:

— Ты уверен?

— Ты подготовил ритуал? — ответил вопросом на вопрос Арман.

— Я-то подготовил. Но ты ведь знаешь Айдэ. С ним трудно договориться. Может, лучше попросишь покровительства у Радона? Почему ты выбрал бога смерти?

— Потому что мне нужен бог смерти, — холодно ответил Арман, и лег на алтарь.

Боги, он знал, что будет дальше. Едкий, столь малознакомый до этого страх выедал внутренности... в тот раз ему помог Аши. Но теперь Аши занят братом и последствиями ритуала, помочь, если что, будет некому. Ну а Айдэ, как бы не хотелось Арману думать иначе, был крайне непредсказуем. Или же предсказуем...

Тьма окутала его как-то сразу, без плавного, как в прошлый раз, перехода. Умолкли где-то вдалеке, будто оборвались, песнопения жрецов, и Арману показалось на миг, что в этой тьме и тишине он навсегда останется один... на долгий, страшный миг.

— Ты совсем себя не щадишь? — спросил знакомый, пробирающий до костей голос. — Мне казалось, что тебе первого раза надолго хватит. Но вы с братом наглые... все стремитесь и стремитесь в мое царство, думая, что я опять пощажу... А я ведь предупреждал...

— Как скажешь, Айдэ. Все в твоей воле. Ты — бог, я всего лишь человек. Когда-нибудь я все равно буду твоим.

— Похвальное смирение, — засмеялся Айдэ. — В твоих устах — настораживает. Ты ведь всегда был непокорным. Так зачем пришел?

— Чтобы предложить сделку, — как можно спокойнее, стараясь не раздражать капризное божество, ответил Арман.

— Что ты, человек, можешь мне предложить?

— Себя?

— Себя ты переоцениваешь, — насмешливый ответ.

— Себя живого, — конкретизировал Арман.

— Зачем мне живые? Мертвые интереснее. Живые вы принадлежите всем богам, мертвые — только мне.

— Именно. Только мертвые. А я тебе нужен живым.

— Наглец. Ты испытываешь мое терпение.

— Я не смею, Айдэ. Пожалуйста, выслушай меня.

— Твое смирение настораживает, — язвительно прошептал Айдэ. — Но, хорошо, я слушаю — зачем ты мне нужен живым?

— Чтобы принять в свое тело душу проклятого телохранителя. Твоего любимца. Телохранителя смерти.

Вновь стало тихо. И в этой темноте, казавшейся бесконечной, Арман слышал шуршание собственной крови в висках. Это было иллюзией, неправдой, хоть и казалось таким настоящим: ведь его тело все так же оставалось на алтаре. В безопасности... и, может, там навсегда и останется.

И тут Айдэ заговорил. Неожиданно серьезно, без насмешки, даже с ноткой столь внезапного уважения:

— С чего ты взял, что можешь?

— Мой брат смог.

— Твой брат высший маг.

— Высшим быть все же важно? — всполошился Арман. — Тогда я найду тебе кого-нибудь другого... высшего...

Только вот кого? Кто согласится на подобное безумие! Арман вот не верил, что он и сам согласился!

— Подожди! До чего же ты самоуверенный и упрямый, оборотень. Почему ты решил, что я тебе помогу?

‑ Потому что он хранитель смерти. Твой любимый племянник. И самый несчастный сейчас.

— Наглец... ты думаешь, что понимаешь богов?

— Я думаю, что понимаю тебя... мой брат познакомился с Аши, потому что Виссавия так захотела. И пожалел... я никого жалеть не стану. Сыновья богов изначально выше и сильнее меня, но сейчас я вам нужен...

— Чем же ты так хорош?

— Может, я не высший маг, но мой брат никогда не позволит меня убить. Никто в Кассии никогда не пойдет против будущего вождя Виссавии. Отличный момент, чтобы вернуть в Кассию и второго проклятого телохранителя, не так ли?

— Аши удалось вернуть и без тебя.

— Аши доказал, что он верен Нэскэ и его носителям. Но разве кто-то вспомнил, что проклят был не только он?

— Ты вспомнил. Зачем оно тебе?

— Только телохранитель смерти может создать защитных духов.

— Зачем тебе защитные духи? — елейно и крайне терпеливо продолжал расспрашивать Айдэ.

— Если все оставить как есть, высших понемногу перебьют, по одиночке, — ответил Арман. — Как бы я не старался их защитить, сколько бы людей не положил бы на их защиту, этого будет недостаточно. Потому я хочу создать над Верлеевской долиной щит, удерживаемый защитными духами. И поместить под щит всех высших магов.

— Ты не продержишься там долго.

— А долго и не придется. Люди забыли, что магия нужна чтобы защищать. Высшие, сдерживаемые Кодексом и волей повелителя, никогда и никому не причиняли вреда, потому сложилось впечатление, что они беззащитны. Люди в очередной раз попутали нежелание бить слабейших и слабость. Но это высшие вместе с магами сдерживали нечисть у границ Кассии, они защищали жилища простых людей от порождения природной магии Кассии. Хватит убрать эту защиту лишь ненадолго, чтобы люди...

— ...захлебнулись собственной кровью. А ты хитер, Арман.

— Я постараюсь, чтобы жертв было как можно меньше. Я дам им то, чего они хотели. На время. Я не буду терять людей в бесполезной гражданской войне, я лишь уведу их в долину и спрячу от чужих глаз. Но для этого мне нужны защитные духи, телохранитель смерти... и твое покровительство, Айдэ. Я лишь надеюсь, что ты простишь в очередной раз мою дерзость. Взамен я сделаю все, чтобы телохранителю смерти не пришлось бы надолго возвращаться в ритуальную башню. Я укреплю твой новый храм в долине. Мы до самой смерти будем помнить твою доброту...

— Мою доброту? И когда же я был добрым?

— Если бы не ты, лоза Шерена осталась бы в нашем мире.

— Хорошо, Арман, — вздохнул Айдэ. — Твоя взяла. Я сделаю то, о чем ты просишь. Твой план безумен и пахнет кровью. Кровь я люблю, гражданская война мне дала бы больше, но Радон обещал оставить Кассию, лишить ее покровительства богов, если вы, людишки, в очередной раз перебьете носителей двенадцати и свергните Нэскэ с трона.

Арман сглотнул. Он и не знал, что цена проигрыша в этой войне так велика. Без покровительства богов они долго не выживут.

— Я дам тебе свое покровительство. Ты вернешься в Виссавию и станешь носителем одного из двенадцати. Но не знаю, обрадует ли тебя это...

— С условием, что он не будет подавлять мою волю. Как и любой из них не подавляет волю своего носителя.

— Хорошо, Арман. Сделка завершена. Возвращайся.

***

Он даже и не думал, что так соскучился по Кассии. По морозной свежести, светлеющим из-за снега ночам. По треску огня в камине и тяжести мехового плаща на плечах. Он любил зиму за ее покой и ленивую сонливость, за приглушенные звуки в снегопад и яркие звезды безоблачной ночью. Он любил хруст свежевыпавшего снега под ногами, покалывание щек в морозные дни и ослепительно яркое солнце. Любил перестук капели и перезвон сосулек на ветру, деревья в убранстве инея, темно-синие тени по сугробам.

Любил, как преображалась, очищалась на глазах столица, кутаясь в белоснежные меха подобно моднице архане, и как смеялись ребятишки, бегая вокруг с санками, гоняли по замерзшей реке на коньках или прятались от обстрела снежками за стенами снежной крепости. И запал праздника первого снега любил, куда частенько прокрадывался с друзьями в одеждах простого рожанина. Целовал девиц в теплые, податливые губы, пил горячее пиво с пряностями, танцевал до дрожи в ногах под частой сетью фонарей...

В Виссавии всего этого не было. И так хотелось бы насладиться последними мгновениями морозной ночи в одиночестве, прогуляться по частой сети дорожек в парке, полюбоваться на поблескивающий в свете фонарей снег, но...

— Как ты посмел! Почему не дал нам уйти! Почему заставил там остаться!

Айдэн. Молодой, безумный. И такой порывистый. Появился неожиданно, шипит, задыхается от бессильного гнева, трясется весь в морозном полумраке и портит очарование сонной ночи.

— Потому что я хочу, чтобы вы жили, — холодно ответил Илераз.

— Почему ты? Почему тебе повелитель дал эту власть! Почему заставил тебе подчиниться? Хотя видимая власть у Армана! Ну это же смешно... раньше над нами стоял один человек, теперь сразу трое!

— Двенадцать идиотов... — прошептал Илераз. — Я остановил двенадцать идиотов, который хотели покинуть зал и отказывались дать клятву Арману. Повелитель будет мной доволен. И не смей говорить об этом Арману. Ты же не хочешь поссориться с нашим новым главой?

— Мы могли бы стать свободными! От них всех! Ты, ты, подонок, это испортил!

— Ты молод и глуп, друг мой, — сказал Илераз. — Арман никогда и никому не мешал быть свободным. Глава в лепешку расшибается, чтобы вас, идиотов, защитить.

— Тебя тоже!

— Я-то как раз в защите не нуждаюсь. Как и в клятвах. А вот вас приструнить бы стоило. Одичали совсем в своих замках, страх позабыли, как и чувство долга. Иди, выполняй приказ нашего нового главы, подготавливайся к выезду.

Арман, глупый Арман. Ты просил, повелитель незаметно приказал. И это не Армана они послушались, повелителя. Что же будет, когда Деммида не станет?

Ничего не будет. Илераз не позволит власти Армана пошатнуться.

— Что это за глупый приказ и почему я должен его исполнять! — закричал Айдэн.

— Если не явишься по приказу Армана, за тобой явлюсь я, — холодно ответил Илераз. — И заберу одного тебя, не твою семью. Ты же не маленький, должен понимать, что с ними сделают мятежники? Передай мои слова остальным, их это тоже касается. Я возвращаюсь в Виссавию, к брату.

Он в последний раз вдохнул холодный морозный воздух и шагнул в темную кляксу перехода. Что теперь будет делать Айдэн и остальные, его уже не волновало. Арман их глава, пусть и решает.

Что Арман решит все правильно, Илераз не сомневался.