Жертва

13. Миранис. Полет

– Он все более успокаивается, – докладывал Арам. – Учителя им довольны: он послушен и вежлив. Мой вождь, может…

– Не обольщайся, – тихо ответил Элизар. – Мой племянник не смирился, он просто успокоился на время. Пока Миранис не очнется и пока они вновь не вернутся в Кассию.

– Ты их не задержишь?

– Силой? Целителя судеб? Это нас погубит, Арам.

– Но то, что задумал ты и Миранис может быть опасным… если ребенок умрет…

– Это уже не наша забота, – усмехнулся Элизар, проходя мимо Арама. И вдруг показалось, что вождя уже не столь и беспокоит судьба Виссавии, будто мыслями он частично уже был… за гранью.

***

Лия была даже счастлива. Наконец-то Миранис проснулся, наконец-то брат успокоился, согретый заботой виссавийцев, наконец-то помирился с дядей. Они теперь в Виссавии, в безопасности. Тут так хорошо, и солнышко вон какое, аж слепит, разливает золото по высоким коридорам.

Тихонько напевая себе под нос, Лия вошла в спальню Мираниса и чуть не выронила поднос с едой: муж, полностью одетый, сидел за столом, погруженный в чтение какой-то книги.

– Мир! – протянула она. – Еще утром...

Еще утром муж был бледен и в глазах его клубился туман усталости. А теперь солнце не успело докатиться до зенита, а Миранис выглядел так, будто ничего и не случилось. Будто и не было той проклятой битвы, не валялся он несколько дней в жестокой горячке, и Лия не сидела рядом, с ума сходя от страха и беспомощности.

– Забываешь, дорогая женушка, что мы в клане целителей, и теперь поправляться я буду быстро, как и твой старший брат, – Мир захлопнул книгу, медленно поднялся и посмотрел улыбкой голодного зверя. – Но ты права, мне пора вернуться в кровать. Оставь свой суп, я из без того сыт, и иди ко мне.

– Опять? – пробормотала Лия, чувствуя, как щеки залило жаром.

– Опять? – мурлыкающе переспросил принц. – Это, родная, не опять. Это будет всегда... пока я жив.

– Ну, ну... в старости и у тебя пройдет, – Лия послушно поставила поднос на стол, и Мир тотчас обнял ее за талию, властным жестом притянув к себе.

Горячее дыхание обожгло шею, пальцы мужа мягко провели по вороту платья, принимаясь за многочисленные застежки. И Лия сразу же ослабела в уверенных руках Мира, и поняла: она уже не может, да и не хочет сопротивляться.

– До старости еще дожить надо, – недовольно сказал принц, отпуская Лию: в дверь постучали.

Перехватило дыхание, сразу стало почему-то холодно, и Лия оперлась о край стола, чувствуя… разочарование?

***

Мир вздохнул, с трудом оторвавшись от молодой жены. Боги, им осталось так мало времени, а кто-то все равно осмеливается мешать... Будто не понимают.

Погасив всплеск гнева, он показал Лие на кресло, и притихшая жена послушно села, сложив руки на коленях. Щеки ее горели алым пламенем, в глазах медленно рассеивался туман, и Мир еще раз мысленно проклял стоявшего за дверью, который, решив, что его не слышали, повторил стук.

– Войдите.

На пороге появился молодой виссавиец в синем одеянии. Он тихонько прикрыл за собой дверь и низко склонился перед Миранисом, начав длинное кассийское приветствие.

Миранису внезапно захотелось, чтобы виссавиец споткнулся на его полном имени, на перечислении его земель, на его многочисленных титулах, но тихий голос гостя все так же правильно и с почтением один за другим выдавал слова, которые и Миранис-то помнил с трудом…

В этой Виссавии каждый на своем месте. Людей здесь раскладывают по полочкам, как вещи. На одной полочке целители в зеленом, на другой – хранители дара в желтом. На третьей – такие, как этот… в синем. Послы. Люди, которых с самого детства учат дипломатии подобно искусству, которые к каждому способны найти верную дорожку, каждого способны обвести вокруг пальца. Потому-то Миранис их не любил: после разговора с такими можно почувствовать облегчение и радость, и лишь позднее, гораздо позднее понять, что тебя нагло обманули. Сколько раз так было… и каждый раз раздражал как первый.

– И вам доброго дня, хранитель, – холодно ответил Миранис, взяв с подноса Лии чашу с вином. Пригубив ярко-красной, терпкой жидкости, он спросил:

– Что вас привело ко мне?

– Приказ наследника.

Приказ наследника, значит? Сам не пришел, гонца послал. То отказывается быть наследным принцем Виссавии, то гоняет виссавийских послов с поручениями… Рэми, Рэми. Как можно быть таким идиотом?

– И чего же хочет мой телохранитель? – Миранис залпом выпил вино и поставил чашу на стол.

Хранитель вести даже виду не подал, что заметил иронию в голосе принца. Взгляд его, прямой и бесстрашный, был все так же спокоен, зато Лия чуть покраснела, посмотрев на мужа с легким испугом. Миранис прикусил губу. Надо было попросить жену выйти. Женщины… женщины мало что понимают в таких разговорах на полутонах. Но Лия должна научиться понимать… только вот времени осталось немного…

– Наследник ждет вас во дворе замка, – продолжил виссавиец.

– Меня? – еще более удивился Мир.

До этого Рэми не осмеливался посылать за принцем, а приходил сам. Обнаглел вконец. Либо пусть становится вождем… либо пусть относится к своему принцу как положено телохранителю.

– Простите. Я прихожу лишь по личным приглашениям, – усмехнулся Миранис.

– В его положении... передвигаться по замку несколько затруднительно... – к удивлению Мираниса, в голосе виссавийца появились неподдельно сожалеющие нотки.

– В его положении? – выдохнул Миранис, сразу же забыв о своей злости.

– Мой брат… – начала говорить за спиной принца Лия, и Миранис коротким жестом оборвал жену:

– Позднее. Вы можете идти, хранитель.

– Могу ли я передать наследнику, что вы удовлетворите его просьбу?

– Да. Вы можете передать моему телохранителю, – Миранис подчеркнул слово «телохранитель», – что я явлюсь на его зов.

«И голову оторву, если это был всего лишь каприз новоиспечённого наследничка. Хочешь посылать ко мне послов, Рэми, разрывай связывающие нас узы».

Когда дверь за послом Виссавии закрылась, Лия долго говорила, сбиваясь, краснея, пытаясь объяснить. Миранис терпеливо слушал, сжимая до скрежета зубы, чтобы не выругаться. Он не знал, что драка с Алкадием далась им так дорого. Он не знал, что его телохранителя заставили остаться в Виссавии. Да как они… Мир тихо простонал. А сам полгода назад, когда упрямый мальчишка не желал становиться его телохранителем, не поступил с Рэми так же? Проклятие!

Поймав испуганный взгляд Лии, Миранис в очередной раз вздохнул. И это изящное создание с глазами девочки – мать его ребенка? Наследника?

– Значит, твой брат все время был тут, – прошептал Миранис. – И потому не отвечал на мой зов.

– Да, – тихо ответила Лия.

– Твой дядя совсем отчаялся, если попробовал его заставить стать наследником, – горько усмехнулся Миранис. – Одевайся, мы выходим.

– Мы?

– Уж не думаешь ли ты, что я один буду возиться с твоим братом…

«Не думаешь ли ты, что я тебя отпущу? Хоть на мгновение?»

– Мир… – не дала обмануться Лия. – Мир… почему твой взгляд столь печален? Что случилось?

Вот тебе и маленькая девочка… а в по-детски широко распахнутых глазах недетское понимание. Желание помочь, защитить, окутать теплом.

Не выдержав, Мир притянул ее к себе, вплетая пальцы в мягкие, распущенные волосы. Маленькая глупышка… заметила, что ему не нравятся эти сетки, и пришла к нему такая вот… простоволосая. Его дикая кошка.

«Потому что времени у нас осталось так мало… а я не хочу тебя терять, не хочу оставлять одну, – подумал Мир, целуя жену в макушку. – Потому что чувствую, что предаю. И тебя, и нашего ребенка. Боги… как же вы жестоки!»

Лия чуть отстранилась и посмотрела мужу в глаза… какой глубокий у нее взгляд… Погладив Мира по щеке, Лия поднялась на цыпочки и приникла губами к крепко сжатым губам Мираниса, не понимая… совсем не понимая, что им надо идти, а Миранису и без того так сложно сдерживаться.

***

Площадку шагов десяток в диаметре окружали полукругом изящные, казавшиеся невесомыми, арки, украшенные тонкой лепниной. Вился по поддерживающим их колоннам цветущий алым клематис, сыпал на белый мрамор площадки кровавые лепестки. За арками убегали под кусты черемухи и сирени узкие дорожки, поросшие нежной травой, где-то за кустами оглушительно громко журчала вода. Наверняка родник. Наверняка в другой день он бы проверил, но не сегодня.

Воздух звенел от жары, разливал зеленовато-желтое марево. Порхали, гонялись друг за другом синекрылые бабочки, и одна из них опустилась Миранису на плечо, прошла по нему деловито лапками, тронула тонкую ткань хоботком и бросилась догонять подружку.

Ветерок ласково погладил сирень, подхватил пару сухих листьев и вихрем метнулся к ногам неподвижно стоявшего у самого края площадки Рэми. Коснулся полы белоснежного (боги, почему белоснежного-то?) плаща, оставил сморщенный коричневый листик, и понесся дальше, к темнеющему над садом лесу.

Миранис же смотрел на своего телохранителя и не решался окликнуть. Рэми не потерпит жалости. Да и виноват Миранис, боги, так виноват… Если бы засунул свою гордость куда подальше, поехал бы в то поместье, заметил бы подмену вовремя. Тогда не надо было бы прорываться через заслоны вождя во время битвы, призывая Рэми на помощь и теряя драгоценное время… стоившее кому-то жизни…

И тогда не было бы ни этой слепоты, ни ранения Армана, ни смерти двух телохранителей. А чего уж точно не было бы: злости на собственную глупость и непривычной неловкости, когда надо окликнуть, а не знаешь как.

Рэми все так же стоял спиной к Миранису и слушал песню соловья, заливающегося в кустах сирени. Замысловатая мелодия то взрывала жару громким щелканьем, то вдруг затихала и сменялась едва слышной, мелодичной трелью. Ускорялась раскатами и серебряной дробью осыпалась на землю, чтобы уже через миг отозваться в сердце щемящей болью. И все же Виссавия похожа на Кассию, как похожа младшая, тихая сестричка на зрелую, уверенную в себе старшую.

– Ты пришел... – не оборачиваясь сказал Рэми.

Соловей, услышав человеческий голос, смолк на мгновение и вдруг запел с удвоенной силой. То ли наследника узнал, то ли заклинателя, но пел явно только для него и старался чрезмерно, убивая старанием красоту собственной мелодии.

– Ты просил, я пришел, – ответил принц. – Боги... я надеюсь...

– Все хорошо, – прервал его Рэми, оборачиваясь и улыбаясь.

Он неловко шагнул вперед, и Миранис поспешно вышел ему навстречу, подставив плечо под протянутую ладонь. Пальцы Рэми чуть дрожали. Губы слегка скривились, а по щеке сбежала капелька пота.

– Еще пара дней и я вновь смогу видеть. Тебе не надо беспокоиться...

Мир не мог не чувствовать беспокойства. Он понимал, как тяжело дается телохранителю пусть временное, а все ж калечество, хотел помочь, но не знал как. А Рэми и не просил о помощи... Напротив, снова улыбнулся, мягко, осторожно, и сказал:

– Прости, что позвал вот так…

– Ты всегда можешь меня позвать, – ответил Миранис. – Даже если я разозлюсь, я все равно приду. И ты это, надеюсь, знаешь.

– Знаю, – еще раз улыбнулся Рэми, и Миранис вдруг понял, что голос у его телохранителя изменился. Будто стал мягче, спокойнее. – Я хотел показать тебе настоящую Виссавию, Мир.

Показать Виссавию, которую ты сам сейчас не видишь? Ох уж этот Рэми…

– Позднее покажешь. Ты еще слаб, я это чувствую. Сейчас мы вернемся в замок, и ты отдохнешь.

– Нам всем некогда отдыхать... – сказал вдруг Рэми, царапая душу словами. – За гранью отдохнем. А сейчас помолчи немного, закрой глаза и слушай...

Миранис скривился, но все же подчинился. И сразу же, будто повинуясь чьей-то воле, оборвал трель соловей, и звуки стали четче, мягче. Легкий ветерок трепал кроны деревьев, казалось, что вокруг дышало, шумело бесконечное море… а в этом море приближался, тревожил гул огромных крыльев. Миранис дернулся, и пальцы Рэми сильнее сжали плечо, будто успокаивали. Полилась знакомая сила, и принц улыбнулся телохранителю, на миг забыв, что Рэми не может видеть его улыбки. Шум бьющих воздух крыльев был все ближе, последний взмах окатил потоком горечи, показалось вдруг, что ударили в площадку копыта, и вновь стало тихо.

Принц замер. Коснулось ладони что-то мягкое, бархатистое, опалило кожу горячим дыханием. Миранис, не выдержав, открыл глаза и ошалел от пронесшейся по душе горячей волны радости и восхищения.

Он много слышал о пегасах, но никогда не видел их вблизи: грациозные, с длинными ногами, с лебедиными шеями, они были похожи на лошадей столь же, сколь выученный маг похож на обычного, не слишком далекого крестьянина.

– Боги, даже Искра Армана с ними не сравнится.

– Познакомься с Арисом, Мир, – тихо ответил Рэми, отпуская плечо принца.

Один из пегасов, белоснежный, как только выпавший снег, расправил огромные крылья, стряхнул с них несколько перьев и густое облачко серебристой пыли. Вновь долетел странный чуть горьковатый аромат, в носу запершило и захлестнуло дивным чувством покоя и… тихого счастья.

– Только когда они в Виссавии, их шкура покрывается этой пылью, – сказал Рэми, отходя от Мираниса и направляясь к пегасу. Арис шагнул навстречу, наклонился так, чтобы шея его скользнула под выставленные вперед ладони, и Рэми вновь улыбнулся, вплетая пальцы в длинную, серебристую гриву. – Ее нужно совсем немного... чуть-чуть для приготовления эликсира. Когда мы вернемся, я дам тебе попробовать... а теперь… мы полетаем...

– Ты уверен? – засомневался Мир. – С твоей слепотой это, пожалуй, не очень разумно. Может подождем, пока ты вновь сможешь видеть?

– Виссавия не даст мне разбиться, – улыбнулся Рэми.

Мир сглотнул. А ведь изменился Рэми за эти дни, набрался уверенности, стал еще больше гордым… и будто выскользнул из-под власти своего принца. Все же он истинный наследник Виссавии, видит он это или нет.

– Мир? – позвал Рэми. – Твой пегас, если позволишь, Шелест...

Шелест, не белоснежный, как Арис, а цвета обжигающей самальской пряности, корицы, будто понимая, чего от него хотят, сложил крылья и шагнул к принцу. Он заглянул в глаза Миранису, дыхнув на него темно-коричневой пыльцой с чуть пряным ароматом. Сразу прояснилось в голове, и будто огромная тяжесть свалилась с плеч. Только теперь Миранис понял, как сильно он боялся смерти, и как усердно душил он в себе этот страх.

– Спасибо, Шелест, – улыбнулся принц, гладя гибкую коричневую шею.

– А мой пегас? – недовольно спросила забытая всеми на ступеньках Лия. – Вы же не оставите меня здесь?

– Поедешь со мной, – вмешался принц прежде, чем Рэми успел слово сказать. Лия теперь его жена, его ответственность, а не братьев. – Мы не можем позволить тебе рисковать.

С мужем Лия не спорила, хотя Мир отлично понимал: пока не спорила. Пока не освоилась со своим положением, не привыкла к нему... а позднее...

А до «позднее» Мир может и не дожить.

Откуда-то появился Арам, безмолвно помог Рэми сесть на пегаса и, к удивлению Мираниса, Рэми принял его помощь. Даже улыбнулся, благодаря, коснулся ладони виссавийца, заставив советника вспыхнуть маковым цветом. Глаза Арама, обычно спокойные, холодные и безразличные вдруг засветились тихой, светлой радостью, а на губах появилась мягкая улыбка.

«Мы все любим наследника, – раздался вдруг в голове Мираниса тихий голос. – Для нас услужить ему – это счастье».

Принц вздрогнул, встретившись глазами с внимательным взглядом Ариса. Пегасы еще и разговаривают? Впрочем, чему он удивляется?

«Для моих подданных – не совсем», – вздохнул Мир, но зависти к потерявшему зрение телохранителю почему-то не ощутил: Виссавия только с первого взгляда прекрасна. А приглядишься… и уже не все так радужно. И лучше было тут быть гостем, чем бесправным на самом деле, скованным безропотностью придворных, хозяином. Миранису, может, было бы легче. Рэми с его характером, милосердием и ненавистью к несправедливости – увы, нет.

«Нам пора», – присоединился к их разговору еще один голос, на этот раз Шелеста.

Принц кивнул и быстро вскочил на пегаса. Сидеть без седла было непривычно, и Мир слегка завозился, стараясь принять наиболее удобное положение. Арам, отойдя от Рэми, подсадил Лию, помогая ей устроится за спиной мужа. Тонкие руки жены крепко обхватили пояс, тихий голос игриво прошептал на ухо:

– Ты ведь не дашь мне упасть?

– Ты во мне сомневаешься? – усмехнулся принц.

Крылья ударили по бедрам всадников. Расправились, синхронно взмахнули и оттолкнулись от ставшего упругим воздуха. Мир сглотнул. Острые копыта саданули в белоснежный мрамор, выбивая из него искры, и земля вдруг стремительно удалилась, расправляя под ними огромные, пахнущие травами и жарой крылья.

Мир закрыл глаза. Здесь, на высоте, ветер был гораздо сильнее. Он бил в лицо, он норовил скинуть всадников на шумевший внизу ковер леса. Он перехватывал дыхание и невидимым гребнем гладил волосы. Он дарил восторг и свободу, подобных которым Мир никогда ранее не испытывал.

– Держись! – кричал он Лие.

– Здорово-то как!

«Осторожнее, – прошептал Шелест. – Упасть с моей спины так легко, а удержаться на ней – сложно».

«Ты плохо меня знаешь!»

«Проверим, принц!» – Пегас саданул по воздуху крыльями, ускоряясь.

Бушевало внизу разноцветное море. Заложило ватой уши. Мерзли пальцы, цеплялись в шелковистую гриву, покрываясь инеем. Било тело дрожь то ли от восторга, то ли от холода, а замок Арама сверху казался таким маленьким, воздушным, почти игрушечным.

– Вперед! – прошептал Мир замерзшими губами.

Все его тело звенело от восторга, пела каждая клеточка, светилась от радости. Боги, вот он полет! Вон она – свобода!

Пегас послушно взвился под самые облака, туда, откуда было видно изумрудное море, исходившее злыми волнами, полоска пляжа с мягким, белоснежным песком, испачканным каменистыми пятнами. Видел Мир и замок вождя – более приземистый, чем хоромы Арама, похожий сверху на раскинувшую крылья свободно летящую птицу.

И все это в мягкой дымке лесов: Виссавии не нужны обработанные поля, не нужны пастбища для скота: они жили магией, дышали магией, они работали вне клана для нее, для Виссавии...

«Я счастлив, что ты понял», – сказал Шелест, стрелой падая вниз, к блестевшему зеркалу озера.

Шоколадные копыта коснулись воды, счастливо засмеялась Лия. Крылья пегаса полоснули по поверхности озера, окатив все вокруг разноцветными брызгами, в воздухе показалась радуга.

– Шелест, не заигрывайся! – закричал сверху Рэми. – Моя сестра ждет ребенка, будь внимательней!

«Перестань, Рэми! Шелест, недобрый у вас наследник».

«Переманиваешь моих пегасов?» – отозвался в голове спокойный голос телохранителя.

«Жадничаешь?»

«Идем купаться, принц».

«Идем», – согласился Миранис и пегас, сложив крылья, мягко вошел в воду. Все глубже, глубже, пока принц, не выдержав, не обхватил Лию за талию, и, проклиная Рэми, поплыл вверх, к уже далекому солнечному свету.

Метнулась под их ногами огромная тень. Лия задрожала, прижалась к принцу всем телом, но раньше, чем Миранис успел испугаться всерьез, их поймало в неожиданно нежное кольцо упругое змеиное тело. Разорвалась брызгами озерная гладь. Смеясь, принц крепче обхватил жену за талию и тряхнул головой, сметая с волос капельки воды.

Змеиный хвост подхватил их под колена, образовав удобное кресло. Лия, открыв глаза, счастливо улыбнулась, когда серебристый змей удобной лодкой повез их по нагретым солнцем водам озера. И даже огромная, плоская голоса в неподвижными серебристыми глазами ее, кажется, не пугала.

– Рэми! – позвал Миранис.

– Я здесь, – отозвался телохранитель, восседавший рядом на таком же змее. – Здесь мой принц. Не беспокойся за меня, здесь ничто не причинит мне вреда. Как и тебе…

«Потому что твоя жизнь зависит от моей», – недобро улыбнулся Миранис, и на миг прогулка утратила свое очарование. На короткий, почти незаметный миг: Рэми был прав, у них осталось слишком мало времени, чтобы терять его на пустые переживания.

***

В укутанный в шаль тьмы замок они вернулись лишь поздним вечером: мокрые, уставшие и счастливые. Осторожно опустились пегасы на освещенную фонарями вершину башни, и на этот раз Миранис не позволил подоспевшему Араму подойти к Рэми. Сам помог телохранителю спешиться с пегаса, сам поймал его ладонь, положив себе на плечо.

– Мир… уж не прислуживаешь ли ты мне? – чуть смущенно спросил Рэми, вмиг растеряв гордость наследника.

Миранис лишь усмехнулся. Это для виссавийцев Рэми наследник, с которого пылинки в пору сдувать, а для Мираниса – раненный друг. О котором теперь надо позаботиться.

– Нет, помогаю, – сказал он. – Ты ведь жизнью рисковал для меня.

И не раз. Впрочем, у них это взаимно, рисковать шкурой один для другого. Небо-то какое красивое в этой Виссавии! Здесь даже звезды светят ярче, а созвездия смотрятся слегка иначе, кажутся незнакомыми. Чужими. Как и весь этот покой вокруг, как и желание вслушаться в тишину, в тихий шелест крон на ветру, в едва слышное дыхание Шелеста.

Жаль, что они больше не увидятся. Миранис читал это в глазах пегаса, а еще не жалость, нет, сочувствие и понимание. Протянул ладонь к узкой морде, погладил шелковистый нос, собирая на кончиках пальцев магическую пыль. Надо выпросить у виссавийцев тот эликсир, наверняка он получше шэрса будет.

– Себя я спасал, – сказал, наконец-то, Рэми.

Но Миранис ему не поверил. Кто же этому блажному поверит-то? Рэми сроду о себе не думал, все о других, и это, пожалуй, никогда не изменится. Может, и хорошо: в их циничном мире пригодится немного доброты. И Виссавия не Кассия, здесь такие как Рэми не чахнут под ядом цинизма, а расцветают, подобно редким цветам. Со вздохом отвернувшись от звездного неба, Миранис властно притянул к себе немного вялую от усталости Лию и поцеловал в макушку.

– Дорогая, оставь нас с братом, иди, отдыхай. Вы ведь проводите племянницу вождя в ее покои? – Миранис вопросительно посмотрел на Арама.

– Несомненно, – ожидаемо ответил хозяин замка. Но так же ожидаемо начал: – Рэми…

– Мой телохранитель останется со мной, – прервал его Миранис. – Мы не нуждаемся в вашей помощи, поверьте. Ранее мы и без вас обходились… и до сих пор живы.

«Чудом!» – блеснули дерзостью глаза виссавийца, но вслух принцу возражать хозяин замка не стал: Рэми вмешался.

– Иди, Арам, – ровным голосом приказал он и поклонился Миранису:

– Я пойду с тобой, мой принц.

Вздохнула Лия, побледнел Арам, и Миранис улыбнулся: хороший мальчик. Показывает, что ничего не изменилось. Что он все так же остался телохранителем Мираниса и все так же собирается вернуться в Кассию. Правда, последнее – вряд ли.

– Позвольте создать для вас переход, – смирился, наконец-то, Арам.

Зря это он: Рэми ожидаемо пожал плечами и ответил:

– Арам, я слеп, но не беспомощен.

Заискрились татуировки на его запястьях, запахло вокруг пряным, и взметнулись вверх невидимые крылья. Арам упал на колени, сломленный навалившейся на его плечи мощью, Миранис окутал Лию плотным щитом, а Рэми лишь устало улыбнулся и сжал ладони, схлопывая плотный, густой поток силы. Кассийской силы, силы Аши.

– Я же сказал, что не беспомощен, – слабо улыбнулся Рэми, и перед ним заискрился густым туманом овал перехода. – Мой принц?

Миранис кивнул Араму, схватил Рэми за запястье и потянул в переход. Мелькнула под ногами пустота, рассыпалась звездами, и стало вдруг душно, несмотря на раскрытые окна. Рэми тихо зашипел от боли, зацепив ногой острый край стола.

– Прости, – прошептал Миранис.

– Я помогу! – отозвался дремавший на подоконнике Кадм.

Миранис устало вздохнул, но мешать подоспевшему телохранителю не стал. Задернулись, повинуясь приказу, шторы, зажглись светильники, и в гостиной Мираниса, куда привел их Рэми, стало гораздо светлее. Но оставаться здесь все равно не хотелось. Не после этого прекрасного вечера. Не после сладостного ощущения полета и свободы… не после того, как он хоть ненадолго мог забыть. Обо всем, что теперь вновь тяжелой ношей навалилось на плечи.

Кадм хлопнул по плечу, не слишком ласково, и, встретив улыбкой злой взгляд Мираниса, помог Рэми подойти к креслу.

– Рад, что ты на ногах, – выдохнул целитель судеб.

– Что со мной станется, – засмеялся Кадм, – еще немного слаб, но пройдет. Да и все мы уже на ногах, виссавийцам надо спасибо сказать, постарались они неплохо, хоть… мы и убийцы, – он взял из вазы со стола яблоко поспелее и сунул его в руки Рэми. – Тисмен еще пусть отдохнет, а Лерин вон… стеночку подпирает. Злой, как оса… так что лучше ты его не трогай.

Лерин, которого Миранис только сейчас заметил, презрительно фыркнул. В глазах его не было злости, лишь легкое и непривычное беспокойство. Не хватало лишь Тисмена… но это было редкостью, чтобы телохранители собирались у принца все одновременно. И без того, почти все тут. Кому-то и сменить их позднее надо будет. Или не надо.

– Я рад, что вы здесь. Мне нужно вам что-то сказать, – начал Миранис, опускаясь в кресло напротив Рэми. – Завтрашний день я проведу в Кассии. Без вас.

– Что значит «без нас»? – прошипел Лерин.

От неожиданности Рэми выронил яблоко. Кадм поднял с пола надкушенный фрукт, выкинул его в открытое окно и подал другой, более крупный и сочный. Но то, что сказал Миранис, обсуждать вроде как и не думал.

– Ты никуда не пойдешь, – прошептал Рэми.

– Я не должен спрашивать вашего разрешения, друг мой, – холодно оборвал его Миранис. – Это решено. Я всего лишь доношу это до вашего сведения.

Видят боги, сейчас Миранис не хотел ссориться с телохранителями, но и взять их с собой не мог. Знали бы они, зачем он туда ехал, никогда бы не позволили состояться ритуалу. А ритуал этот сейчас жизненно необходим. Для них.

– А я могу не выпустить тебя из Виссавии, – холодно ответил Рэми. – Можешь злиться, мой принц… можешь даже меня наказать… но я хочу, чтобы ты жил…

Надо же! Начал приказывать... уроки виссавийцев не пошли на пользу телохранителю, зато пошли на пользу будущему вождю Виссавии. Рэми дали испробовать вкус власти... и она, судя по всему, вскружила ему голову.

– Ты ничего не можешь сделать, Рэми, – возразил Миранис, бросая на стол перчатки. – Есть в клане кто-то, кто сильнее тебя. Вождь. Завтра Элизар поедет со мной. Еще Илераз и его маги, которые восстановились достаточно, чтобы нас защитить.

– Что? – переспросил Лерин. – Ты не берешь нас, а берешь высших магов? Едешь куда-то с вождем? Что происходит, Миранис?

– Так я привлеку к себе меньше внимания, – спокойно ответил принц. – Мой выезд будет коротким, Алкадий ранен Элизаром и не опасен, с остальными вполне справятся высшие маги. Вы же слабее чем обычно и будет лучше, если вы останетесь в Виссавии, чтобы быстрее восстановиться.

Кадм вздрогнул, внимательно посмотрев на принца, а Рэми? Рэми ничего не ответил. Он медленно положил на стол так и не надкушенный плод и вдруг дернулся, перевернув чашу с эльзиром. На этот раз Кадм убирать не стал: открыл дверь и позвал Лиина. Бесшумно скользнувший в покои хариб поклонился сначала принцу, потом телохранителям и начал проворно стирать со стола лужу.

– Останешься здесь, – приказал Лерин Лиину. – Присмотришь за своим арханом.

– Мне не нужна помощь, – раздраженно возразил Рэми.

– Я вижу, – зло ответил Кадм, но все в этих покоях знали, что злится он отнюдь не на Рэми. – Беспомощен как ребенок!

– Заканчивайте пререкаться! – одернул его Миранис. – Да, я принял решение. Да, я его не изменю. Да, вы ничего не можете сделать. Но это не повод грызться друг с другом. Забыли, что недавно были у грани? Забыли, что вновь можете там оказаться? И тратите время на какие-то споры? Да что с вами, в конце концов!

– Что с тобой, Мир? – прозвучавшая в словах Рэми мука ударила сильнее, чем сами слова. Впервые Рэми казался по-настоящему беспомощным и измученным.

– Я сделаю все, чтобы вернуться, Рэми, – ответил наконец-то Миранис. – Обещаю... Если ты боишься смерти...

– Я не боюсь смерти, – выдохнул Рэми, – я боюсь потерять тебя... Почему ты не понимаешь?

Миранис понимал, но и помочь ничем не мог. Ни Рэми, ни другим телохранителям. Боятся потерять своего принца? Потеряют, и очень скоро. Миранис хотел бы это изменить, но, боги, скажите – как?

– Мир, мой принц... – умоляюще прошептал Рэми.

– Прекрати... – опешил Миранис. Гордый телохранитель, наследник Виссавии, умоляет?

– Не отталкивай меня, мой принц. Позволь пойти с тобой.

– Рэми...

– Мир, ты не понимаешь....

– Я все понимаю... – прошептал Миранис. – Иногда я проклинаю нашу связь. Проклинаю богов, что придумали эту пытку. Что связали нас столь сильными узами, которые никто не в силах разорвать.

– Я ее благословляю... – улыбнулся Рэми. – Я сделаю все, чтобы ты жил. Я сам это выбрал.

– Я знаю. Я тоже сделаю все, чтобы ты жил. Чтобы вы жили.

И даже сказал правду.

– Рэми? – позвал он.

– Да, мой принц.

– Помни о наших сестрах.

– Не смей прощаться! – зло ответил Рэми. – Слышишь! Не смей! Даже там, за гранью, ты от меня не избавишься!

– Я не прощаюсь.

«Пока не прощаюсь».

– От нас всех не избавишься, – сузил глаза Кадм. – Мне не нравится ни то, что ты говоришь, ни то, что ты делаешь… но я доверяю вождю. Я знаю – Элизар не даст Рэми умереть, а, значит, ты вернешься… но будь осторожен, Мир.

Миранис лишь горько улыбнулся и ответил:

– Так оставьте меня, я хочу побыть один. Помолиться… Лиин, уведи Рэми.

– Мир!

– Уходи, Рэми... Мы в Виссавии, я в безопасности. Иди!

И когда телохранители исчезли из покоев, Мир тихо спросил:

– Долго ты тут?

– Достаточно, – ответил вождь, выходя из тени.

– Мои телохранители тебя даже не почувствовали…

– Забываешь, что я часть Виссавии, – усмехнулся вождь. – Забываешь, что не хочу причинить тебе вреда. Духам, что спят в телохранителях, незачем тревожиться…

– Ты пришел не за этим… Ты все так же не спускаешь взгляда со своего племянника?

– А ты удивлен? – вождь взял из вазы яблоко и, повертев его в руках, надкусил сочную, сладкую мякоть. – Не смотри на меня так, Миранис. Да, мы большей частью довольствуемся эльзиром, но иногда хочется разнообразия… Рэми будет сложно пережить твою смерть.

– Боишься, что он не выдержит?

– Не боюсь. Я успел познать душу своего племянника. Он только с виду хрупкий и ранимый, но выдержит. Я бы тоже выдержал... если б не этот дух внутри...

– Ты был у хранительниц?

– Да, боги нас благословляют. Завтра мы не пересечем грани… но у меня для тебя не очень хорошая весть… Миранис.

– Говори, – насторожился принц.

Вождь выбросил огрызок в открытое окно и некоторое время смотрел на усыпанное звездами небо.

– Боги, и мои, и твои, Миранис, высказали свою волю. Она тебе не понравится.

И тут стала по-настоящему страшно. Когда боги вмешиваются в дела смертных…

***

Тьма никогда не казалась такой пугающей. Задыхаясь от нахлынувшего беспокойства, Рэми раздраженно сбросил с плеча руку хариба. Надо было остаться в покоях принца! Надо было настоять и выспросить у Мираниса, куда он собрался и зачем, но… что это даст? Миранис не просто так решил ничего не говорить, на это была веская причина. И Рэми узнал бы эту причину, видят боги, но дядя… дядя и шагу ему не позволит сделать из Виссавии. Да и Аши почему-то помогать не спешил, а лишь едва слышно нашептывал: «Смирись!» Что они знают такого, чего не знает Рэми? Почему вновь его держат за дурака!

«От тебя не ожидал», – подумал он.

«Я прошу тебя, так надо»…

Где-то Рэми это слышал. Много раз слышал! И не всегда это оказывалось правдой!

«Беспокойство тебе не поможет, ты же и сам понимаешь».

Рэми понимал, но и смиряться…

– Здравствуй, брат, – услышал он и вздрогнул, только сейчас поняв: Лиин ослушался приказа и привел архана не в его покои, а к Арману.

И сразу же нахлынул стыд: в покоях брата Рэми не был с тех пор, как убежал отсюда в страхе перед своей беспомощностью. А потом как-то и боялся показываться Арману на глаза. Таким вот…

– Подойди, брат.

Арману явно было лучше: брата все еще окутывал изумрудный целительный кокон, но голос его был уже гораздо сильнее.

– Сядь рядом.

Рэми облизнул пересохшие губы и молча подчинился.

– Сегодня ночью ты останешься в моих покоях, – сказал вдруг брат. – У меня достаточно места, Рэми, потому прошу тебя…

– Рина…

– Рина была тут вчера, а сегодня я хочу, чтобы ты был рядом, – ответил Арман. – Этой ночью ты будешь спать здесь, брат. Там будет спокойнее для нас обоих.

Когда Рэми вышел из купальни, Арман уже спал. Лиин подал чашу с успокаивающим зельем, Нар помог лечь, поправил одеяло. На миг коснулся повязки, будто проверяя, и сразу же раздался рядом в темноте голос брата:

– Почему ты мне не сказал, что ранен…

– Ты ведь понимаешь почему, зачем тогда спрашиваешь?

– Мы должны поддерживать друг друга, Рэми, – ответил Арман. – Но ты скрываешь свои раны, брат. В бою такие вещи недопустимы… в жизни тоже, понимаешь? Я должен знать, что тебе можно доверять мою спину… Что ты не потеряешь сознание раньше, чем закончится бой.

– Понимаю…

– Понимаешь ли? Ты мог бы остаться в моих покоях под защитой наших людей, а вместо этого пытался, как всегда, справиться со всем сам. Больше никогда так не делай… больше никогда не сиди один в темноте…

– А сам? – тихо спросил Рэми. – Ты ведь любишь Рину, тогда почему…

– Братишка… помогать надо только тем, кто нуждается в помощи, – ответил Арман. – Рина и я очень хорошо понимаем друг друга. И пока мы не можем быть вместе, но и в помощи твоей не нуждаемся. Не вмешивайся, пожалуйста.

– Пока?

– Потом посмотрим. И за кого ты беспокоишься – за меня или за свою тетку?

– За обоих, – пожал плечами Рэми.

– Спи. Завтра будет сложный день, ты же знаешь.

Завозился в их ногах, устраиваясь поудобнее барс. Едва слышно ходил по комнате Нар, наверняка, притушив на ночь светильники. Скрипнуло, открываясь окно, впуская ночной воздух, и заботливые руки Лиина укутали Рэми сползшим было одеялом.

Рэми улыбнулся, пригрозив харибу пальцем:

– Я уже не ребенок, – едва слышно прошептал он.

– Еще какой ребенок, – смеясь отозвался брат. – Помнишь, как в детстве ты ночью проскальзывал ко мне в кровать… А ранним утром возвращался в свою комнату. Думал, что сплю и ничего не знаю.

Рэми улыбнулся – он всегда знал. Арман думал, что маленькому братишке было страшно спать ночью одному… а маленький братишка и в самом деле боялся… боли. Не своей, Армана. Ведь по ночам брата душили кошмары, и на самом деле это Арман не мог заснуть, пока рядом с ним клубочком не сворачивался Рэми.

Сквозь сонную одурь Рэми слышал, как зашелестела тяжелая ткань балдахина, отрезая кровать от всего мира. Этой ночью, слыша тихое дыхание брата рядом, чувствуя тонкий аромат окутывающего брата кокона, Рэми уснул на удивление быстро. И темнота уже не была столь холодной. В этой темноте он больше не был один.