Железный лев. Том 4. Путь силы

Часть 3 Глава 9

1853, август, 17. Стамбул

Раннее утро.

Первые лучи солнца только-только стали освещать древний город, а его жители в массе своей ещё… спали бы, если бы не паника, которая охватила Стамбул трое суток назад. Сразу, как пришли сведения о падения укреплений Босфора и высадке русского десанта.

О! Город буквально вскипел!

Ближайшие сильные армии находились у Дуная, поэтому никак не успевали подойти. А местные войска оказались размазаны тонким слоем по многочисленным мелким гарнизонам. Столичные же войска… никто в них не верил, даже они сами.

Посему люди разбегались.

Просто и бесхитростно.

Кто мог.

Ибо ещё с падения Синопа весь город накручивали собственные страхи самыми изысканными способами. В том числе рассказывая небыли о зверствах русских. Оттого третьего дня с той новости о падении крепостей Босфора северные районы Стамбула стояли пусты и безжизненные. Те, что за заливом.

Люди ушли почти всё.

Кто-то на южный берег Золотого рога, кто-то вообще постарался «раствориться в закате» от греха подальше. Защитники же сюда не совались, предпочитая окапываться там — за водной преградой и хоть какими-то стенами. Да-да. Стенами. Ибо Стамбул пока ещё так и не оправился от катастроф былых лет и всё ещё умещался внутри стен Феодосия[1], воздвигнутых аж в V веке.

Но, чу!

Из-за поворота осторожно вышла группа трёх бойцов. И вид они имели довольно контрастный для местного… исторического ландшафта.

Зелёный однобортный мундир, обычного для русских покроя. Белые штаны, заправленные в невысокие кожаные сапоги. Крепкие такие. Добротно подбитые. На груди у каждого нагрудник, на голове — шлем, тоже стальной. Но они не блестели, покрытые тканевыми чехлами того же цвета, что и мундир.

Цвет для южного города, прямо скажем, неудачный. Всё вокруг другой цветовой гаммы. Одно спасало — пыль. Было видно, что эти люди довольно прилично отмотали по местным дорогам. Из-за чего сочный зелёный превратился во что-то серовато-зелёное.

В руках у них были винтовки.

За спиной ранцы с котелком и сухарной сумкой, а также скрученной и уложенной поверх ранца шинелью и плащ-палаткой. Лето. Жара. Но всё одно — могло пригодиться ночью или в непогоду. На поясе висел обвес из двух подсумков для патронов[2], металлической фляжки, аптечки и двух ножен. По правую руку располагался штык-нож, сильно напоминавший аналогичное изделие от ещё не рождённого Mauserk98, а по левую — большой бебут, выполненный в размерах тесака, универсального назначения, каковым он, в общем-то, и являлся.

Шла эта троица очень необычно.

Оружие держалось так, чтобы как можно скорее можно было приложиться и выстрелить. При необходимости, не закрывая при этом обзор при движении и не сильно утомляя руки. Один боец «водил жалом» по курсу. Остальные два — по сторонам, выглядывая неприятеля.

Прошли шагов пятнадцать-двадцать и следом, из-за угла вынырнула ещё троица. Потом ещё и, наконец, последнее звено отделения. Они все добрались осторожно до ближайшего перекрёстка и заняли оборону.

Сразу после этого из-за того же угла вышло второе отделение и перекрыло уже тот перекрёсток. А потом и третье отделение взвода, которая занялось зачисткой. То есть, прочёсыванием зданий на участке между этими двумя пикетами.

Сделали?

Перешли дальше.

Всё так же осторожно, чередуясь в ролях. Специально для того, чтобы в рамках этой ротации получалось не сильно утомиться.

В эти годы никто ничего подобного не делал.

Вообще.

Лев же гонял морскую пехоту отчаянно. И на полосе препятствий, и обыгрывая сценарии штурмы, и вот такие продвижения. Поначалу корректируя, и порой сильно, но чем дальше, тем больше просто нарабатывая у них устойчивый навык.

Гулко ударил пушечный выстрел.

— Совсем недалеко, — сыграл в «капитана очевидность» командир взвода. — В квартале от нас или чуть дальше.

Сказал, и открыв планшет, стал изучать карту округи. А Дубельт и тут отличился, добыв самые лучшие и точные карты с подробным указанием расположения всяких объектов.

— Что там? — спросил старший унтер, командовавший первым отделением.

— Особняк богатый.

— А пушка где стреляет? У наших же нет их.

— О… пальба…

И верно — с той же стороны начали раздаваться звуки перестрелки. Работали привычные и хорошо различимые на слух винтовки Шарпса, а также что-то ещё, разное.

Чуть помедлив, поручик не стал сломя голову бежать вперёд. Нет. Это могло быть ловушкой, поэтому он двинул взвод дальше с особой осторожностью. Даже большей, чем при зачистке. Поэтому и не успел к «шапочному разбору». Его взвод подошёл к искомому объекту, когда от него уже откатывали бойцы.

— Что у вас тут происходит? — спросил он у первого попавшегося, отходящего морского пехотинца.

— Огневую поддержку вызвали. — буркнул тот.

— Зачем? А пушки где стреляли?

— Да там. — махнул боец рукой. — Там крупный, хорошо вооружённый отряд. Кто именно — неясно, но, кажется, не турецкие солдаты.

— С чего ты взял?

— Да видел я их. Это не они.

И тут жахнуло.

Внушительно. Основательно. Находиться так близко от разрывов восьмидюймовых фугасов — удовольствия мало. Но и слишком далеко отходить резона не имелось из-за утраты контроля за сектором.

Ещё жахнуло.

Ещё.

По крепкому особняку, обнесённому мощной оградой, прилетали снаряды с броненосцев. Один за другим. Как на кораблях поняли куда стрелять? Так шашки с цветными дымами. Их несколько штук закинули на крышу особняка, а потом пустили сигнальную ракету, привлекая внимание. Вот с броненосцев, болтавшихся недалеко от берега, цель и приметили.

Это было непросто.

Очень. Из-за стен и городской застройки, перекрывающий видимость самым решительным образом. Но на борту каждого броненосца держали по малому воздушному шару, который и поднимали метров на полста вместе с наблюдателем…

Обстрел длился недолго, да и интенсивность имел небольшую. Один броненосец чуть-чуть поработал по квадрату, и всё. Потребовалось бы больше, командир батальона мог бы запустить две или даже три сигнальных ракет, которыми не только привлекалось внимание, но и регулировалась сила удара.

Просто и удобно.

Ну, почти. Во всяком случае ничего лучше просто не существовало…

Минута тишины.

И бойцы устремились к сильно повреждённому особняку. Выстрелов почти не звучало — работали преимущественно штыком и тесаком. На оглушённых защитников тратить патроны они жалели, носимый боезапас не такой уж и большой…

Пленных не брали.

Просто зачистили локацию и пошли дальше, вернувшись к своим задачам. Им ещё до вечера требовалось полностью занять северные районы Константинополя. Те самые знаменитые Галата и Пера. Формально-то они христианские. Были. Однако местное население, накрученное слухами, не стало рассчитывать на общность веры и испарилось почти полностью. Вместо него встречались мародёры и какие-то странные группы, что примечательно — все вооружённые.

Так и шли.

Чисто. Продуктивно. И почти без потерь.

Пока ближе к закатам не вышли к мостам… разрушенным уже. Но это было не так уж и важно…

Древний город постепенно окружался. По мере подхода войск, которые непрестанно перебрасывали с Большой земли десантными и подручными способами. Следом за морской пехотой и линейные части приезжали.

Готовился общий штурм.

Быть может, Николай Павлович и чрезмерно серьёзно к нему относились. Вон — на всю столицу войск всего ничего. Да и среди местного населения растущая паника. Но… решили перестраховаться, чтобы не ударить в грязь лицом. После Даргинского похода и тех совершенно глупых, дурацких ошибок, эту операцию готовили не в пример серьёзнее и адекватнее.

Галата же и Пера…

Следом за бойцами морской пехоты там двигались маленькие отряды КГБ, которые повторно проходили по домам и собирал материалы. Им бы, конечно, пленные очень пригодились, но морская пехота с ними не возилась. У них сроки горели…

Султан стоял в своём дворце и смотрел вдаль — туда — за Золотой рог. И молчаливо созерцал вечность, если так можно выразиться, погруженный в свои мрачные мысли.

Послышались быстро приближающиеся шаги.

Не оборачиваясь, он спросил:

— Что удалось выяснить?

— С моря всё перекрыто совершенно. Русские топят без разбора любой корабль или лодку, что отходит от берега. Мы пробовали девять раз. Результат один и тот же.

— А с сушей как обстоят дела?

— Там уже разъезды и пикеты сплошной завесой.

— Мимо не проскочить?

— Они вооружены скорострельным нарезным оружием. Бьют далеко, часто и метко. Попытки прорваться очень жёстко пресекаются.

— А подкупить?

— Они не вступают в переговоры.

Султан покосился на послов Великобритании и Франции, которые стояли чуть в сторонке с видом обосравшихся мальчишек. Таких, которые уже понимали всю постыдность сего дела, но ничего с собой поделать не могли.

— Этих — арестовать. — тихо произнёс он.

— Может казнить? — мрачно переспросил великий визирь.

— Нет. Менять будем. Они знают много. Очень много. С такими можно будет поторговаться за свою жизнь.

— Эти русские никого из города не выпустят! — сдавленно выкрикнул англичанин, которого уже вязали.

— И что? По дворцу они стрелять из пушек не будут.

— Вы уверены? — оскалился посол.

— Ну хорошо — по Софии.

— А вы не думаете, что вас всех в той Софии не перебьют штыками, чтобы фрески не портить? — оскалился англичанин. — Неужели настолько боитесь взять ситуацию в свои руки?

— Это как же? — равнодушно спросил султан.

— Нужно поджечь город и вынудить людей густой толпой уходить.

— Вы хотите, чтобы я сжёг свой город? — выгнув бровь, переспросил Абдул-Меджид.

— Я хочу, чтобы вы спаслись. Ну и мы тоже.

— Вы на это ещё надеетесь? — усмехнулся султан. — Я бы на вашем месте молился.

— Вы сами видели налёт артиллерии с их кораблей. Там, куда они стреляли, находилась очень добро укреплённая усадьба. Несколько пушек и две сотни защитников. Сколько минут они их перемалывали?

— Девять. — ответил великий визирь, который всё ещё потирал в пальцах карманные часы, что извлекал специально, засекая этот штурм.

— Девять минут. И самый укреплённый узел обороны на том берегу Золотого рога оказался обращён в пыль. А ведь им была дана инструкция — при возможности вступить в переговоры и тянуть время.

— Переговоров не было. — тихо произнёс султан.

— Да. Вы полагаете, что ЭТИ люди будут разговаривать с вами?

— Я султан!

— Вы султан, который сделал очень много зла христианам. А этим солдатам, без всякого сомнения, это сообщили.

— Это ваши домыслы. — хмуро констатировал султан.

— К сожалению, нет. — ответил вместо англичанина француз. — У русских с осени каждое воскресенье на проповеди говорили про вас ужасные вещи. Просто пересказывая в красках детали погромов и резни.

— Из-за чего пострадали наши друзья на Кавказе, — добавил английский посол. — Ермолов и Засс там лютуют.

— Ермолов и Засс… хм… вот же мерзавцы кровожадные. — покачал головой султан.

— Конечно, не так, как раньше. Но русские начали запускать туда проповедников, направляя провинившихся священников отрабатывать грехи. Местные же на них резко реагируют. Иногда колотят и грабят, а порой даже убивают.

— Им только повод дай для наказания или мести. — добавил английский посол. — Тот же Шамиль вообще к каждому такому проповеднику приставляет своих людей, чтобы защищать. От греха подальше. Ну и особенно следит за тем, чтобы христиан не обижали.

— Как только он жив до сих пор…

— Этот Лев предложил ему и его людям отличный способ достойного заработка. Женщины ткут ковры на продажу, а мужчины куют холодное оружие и ножи. Много. Во многие разы больше, чем нужно им самим. И всё это выкупает у них граф Толстой, который и реализует их дальше. Отказываться от этого никто не хочет.

Султан скривился.

Он прекрасно знал, о чём послы говорили. И ему давно хотелось выжечь эти проклятые места, которые так сильно стали влиять на политику Кавказа. Кроме того, эти русские давали достойную награду за тех, кто агитировал как-то против власти императора. И местные жители время от времени их сдавали. Не всё и не всегда, но таких хватало. И самих агитаторов, и тех, кто их укрывал. Ермолов же и особенно Засс не пренебрегали своими обязанностями, тщательно отрабатывая любые ростки сепаратизма.

Хуже того, этот мерзкий Толстой вёл активную вербовку «горячих голов» на Северном Кавказе. Набирая бойцов для дальних торговых станций, кораблей, сопровождения груза и прочих операций, например, в научные экспедиции. Разумеется, старательно размывая и смешивая их с другими людьми, через что происходило естественное братание. Да и вообще велась вдумчивая работа по встраиванию местного населения.

Комплексно.

Например, этот Толстой, продавил через императора указ об отмене на пять лет всяких налогов и сборов для тех, кто переходил в православие. С удвоенным их начислением в случае возврата к старой вере. Не джизья, конечно, но аргумент…

Так что теперь Кавказ был буквально парализован в политическом плане, и горцы не имели возможности открыть второй фронт в тылу русской армии.

В известной степени эта вся ситуация в тех краях султана немало печалила и даже вызывала чувство вины. Порой обострённое. Потому как именно он спровоцировал русских на такое поведения, активно используя каналы религиозного влияния для борьбы с ними. Вот и результат[3]…

В Польше тоже ситуацию не удавалось раскачать. Начиная с того, что добрая половина старой польской шляхты своего дворянского состояния попросту лишилась за последние годы. И имущества тоже.

Потихоньку.

Вязко.

Через суды, которые взыскивали долги, припоминали участия в мятежах, вскрывали измены и прочее, прочее, прочее. Ну и старые документы, подтверждающие имущественные права и статус тоже проверяли, выявляя довольно массовый самозахват.

Как итог оказалось совершенно выбита основная масса движущей силы польского мятежа. Крестьянам-то он даром не сдался. Это все дворяне местные воду мутили. А оставшиеся либо лишились изрядных финансовых возможностей и просто ничего не могли сделать, либо сидели тихо-тихо, как мышка под веником.

В Великом княжестве Финляндском ситуация складывалась ещё хуже. Там и сопротивления особенного покамест не имелось — не успело сформироваться. Но даже и его зародыши тщательно вычищали, размещая на руководящих постах всех уровней чиновников исключительно лояльных Санкт-Петербургу. Переводя всё и вся на русский язык и имперские стандарты. Пока — в параллель. Пока.

В Западном Туркестане тоже, очевидно, не справились. Даже несмотря на то, что англичане сумели перебросить туда множество добровольцев из исламских регионов Индии. Деталей султан не знал. Просто слышал, что у сил вторжения огромные потери, а успехов нет. И даже напротив: русские возобновили прокладку своей железной дороги на юг и сейчас строят большую крепость как мощный форпост. Из-за чего проводить набеги стало принципиально сложнее.

Иран сидел тихо и не дёргался. Так — чуть помог в Туркестане, но не более. Хуже того — продолжал торговать с русскими, увеличивая объём сделок. По всей видимости, он решил с ними не воевать, здраво оценив обстановку. И рассчитывая на большие выгоды от сотрудничества. Из-за чего султану докладывали о каких-то нехороших движениях иранских войск, словно бы стягивающихся поближе к Междуречью. Пока ещё османскому.

Курды и египтяне вдумчиво бунтовали. А дунайские княжества обживались русской администрацией как коренные территории. Тихо и уютно, без шума и пыли…

Султан закрыл глаза и потёр лицо руками. Ситуация выглядела просто ужасной.

Катастрофой! Настоящей катастрофой!

Причём развивалась и усугублялась она очень быстро. Уже сейчас было совершенно ясно, что греки, без всякого сомнения, начнут войну, а болгары с сербами — восстание. В самое ближайшее время…

Наконец, Абдул-Меджид произнёс, обращаясь к английскому послу:

— Что конкретно вы предлагаете?

— Сейчас пикеты и разъезды не очень серьёзные. Русские только накапливают войска. Поэтому я предлагаю поджечь город, вынудив толпы его жителей бежать, спасаясь. Направив их в нужном направлении, завалив проходы в других воротах. Пусть даже и взорвав их. Такая волна обывателей снесёт зыбкие заслоны и позволит нам выйти, вывозя ваших детей и казну.

Англичанин замолчал, и повисла тяжёлая пауза.

Абдул-Меджид колебался.

Лихорадочно соображал, пытаясь просчитать последствия, и колебался.

— Подготовьте всё. — прошептал султан, повернувшись к визирю. — Сколько потребуется времени?

— До ночи должен успеть.

— Действуйте. А этих… — кивнул Абдул-Меджид в сторону послов, — эти больше не нужны. Война всё спишет.

Упомянутая двоица попыталась что-то закричать, но им уже зажали рот, начиная казнь…

[1] Стамбул вышел за периметр стен Константина только в конце XIX века.

[2] Несмотря на то что патроны были бумажными, для них также применялись патронные подсумки века с XVII (с конца), то есть, почти сразу с внедрением бумажных патронов.

[3] В этой реальности Николай Павлович после вскрытия измены Меншикова стал намного жёстче и решительно реагировать на любые формы внешнего деструктивного влияния на Российскую империю. В том числе и по линии ислама, которую вдумчиво «качали» англичане и турки, начав жёсткое и решительное противодействие.