Железный лев. Том 4. Путь силы

Часть 2 Глава 9

1852, сентября, 3. Оренбургские степи

— Тихо-то как… — произнёс дежурный солдатик. — Хорошо.

— Хорошо им, — буркнул его напарник, кивнув вниз, на второй этаж блокгауза, туда, где располагалась казарма. — А мы кукуем. Сейчас же самый сон! Никогда так сладко не спишь, как под утро.

— Да ладно, будет тебе, — отмахнулся первый. — Посидим-подежурим, потом спать пойдём. Какая разница-то? Нам же всё равно дадут днём отоспаться.

— Вообще бы мои глаза это всё не видели, — нахохлился он. — Как ведь хорошо было в казарме. Почти не дёргали. Нет же, угодило меня сюда, в наряд по смене попасть.

— А мне тут нравится…

— Да чего тут может нравиться?

— Этот вид до горизонта. И покой. Там, в казарме, такого нет. Мы ведь тут всю смену мало чего делаем. Болтаем. Играем в эти игры новомодные. Читаем.

— Не… мне это всё не по душе.

— Неужто так нравится наряды тянуть да по плацу ногами шлёпать?

— Там на подработки можно бегать. И по бабам.

— Экий ты ходок. — хохотнул первый солдатик. — Не грусти. Три месяца быстро пролетят.

— Скорее бы.

— А я снова буду проситься. Мне там не нравится.

— А чего? Нравится тут куковать?

— Я как читать научился — книги полюбил. Сюда же когда посылают, позволяют выбрать книги из библиотеки. Вот за себя и за других и набираю. Каждый раз новые. Уже полсотни прочёл.

— Да ну, — отмахнулся второй солдатик. — Дурость это. Ну зачем они тебе? Умеешь ты читать, аль нет — толку мало. Ты кто? Солдат. Им и помрёшь.

— Нет, — покачал головой первый. — Я вот ещё два-три раза сюда схожу и письмо буду писать, испрашивать дозволения на учёбу.

— На курсы младших командиров? — хохотнул второй. — Да куда тебе? Там же глотку луженную надо иметь. Иначе никто не услышит.

— Зачем? Я хочу попробовать в ремонтный класс попасть. А может, ещё куда. Мне бегать со штыком наперевес охоты никакой. А руки и голову приложить к делу охота.

— Если только так, но как по мне: попрут тебя.

— Почему?

— А то ты их не знаешь? Нашего брата офицеры не любят.

— Брось. Вон Пётр Михайлович наш — человек ладный. Разве ж не любит и угнетает?

— Ну… — начал было говорить второй, но осёкся. — Глянь как, глянь-к.

— Что там? Куда глядеть-то?

— Вон туда. Вон.

— Ох, ты ж твою налево! — воскликнул первый солдатик и почти что кубарем скатился по лестнице на второй этаж. Начав будить остальной гарнизон блокгауза.

Приближался враг.

Много.

Минуту спустя весь крошечный гарнизон блокгауза был уже на ногах и готов к бою. С нескрываемым ужасом вглядываясь в то море всадников, которое накатывали при свете Луны. Слабой ещё — считай не Луна, а серп. Зато светилась ярко. И облаков не было. И звёзды добавляли. В общем, вроде и ночь ещё формально, а достаточно светло.

— Может, не будем стрелять? — осторожно спросил один из солдат.

— Почему? — удивился офицер. — Для чего это?

— Как? Вдруг они пройдут мимо?

— Думаешь, нас не заметили? — хмыкнул Пётр Михайлович.

— Как не заметить такую дуру посреди степи? Нет. Зачем их провоцировать? Может, они постоят и пойдут дальше?

— Нет, — излишне жёстко констатировал один из солдат.

— Что нет-то? — было завёлся этот миролюбивый желатель отсидеться, но был сразу же перебит:

— Смотри. Хворост тащат.

— Где? — оживились все.

И правда. Группа всадников сопровождала пару двуколок, загруженных вязанками чего-то. Особо не разглядеть по темноте, но, вероятно, хвороста. Учитывая тот факт, что блокгауз был построен из лиственницы, перспективы это имело самые скверные.

— По этим бойцам с хворостом — огонь по готовности. — приказал Пётр Михайлович.

— Может, поговорим? — пискнул испуганный солдат.

Офицер сплюнул ему под ноги, взял свою винтовку Шарпса. Зарядил её. Вложился. И выстрелил. Освещения вполне хватало для того, чтобы более-менее видеть силуэты. Вот один из них и упал.

— Огонь я сказал! Сожгут же живьём! Балбесы!

И те зашевелились.

Не всё и не сразу. Слишком уж пугало количество врагов. Но включились. И минуту спустя из бойниц блокгауза началась частая пальба на пределе скорострельности. Ребята выдавали даже больше, чем пару выстрелов в минуту.

Учитывая дистанцию и действенность — прилично. Очень прилично. Но совершенно недостаточно. Двадцать пять — двадцать семь выстрелов, прилетающих каждую минуту от блокгауза, были не в состоянии остановить многотысячную толпу. Разозлить. Да. Раззадорить. Безусловно. Так что, чуть погодя всадники ринулись ближе. Чтобы стреляя по бойницам из своих «карамультуков» подавить и перестрелять защитников.

Ещё минута-другая.

И начался ад. Просто ад.

— Задвижки! Задвижки! — крикнул Пётр Михайлович.

Ребята стали опускать кованые стальные плиты в палец толщиной. С небольшим техническим отверстием под оружие. Причём, если ствол убирали, то оно закрывалось небольшой пластиной, свободно откидывающейся на петле вверх.

Целиться стало сложнее.

Сильно сложнее.

Там ведь всего небольшая щёлочка над стволом оставалась. Через неё мало что увидишь. Но даже так выходило лучше, чем вслепую. Поэтому защитники продолжали постреливать.

Меньше.

Не так яростно.

Не столь точно, но неприятно.

Впрочем, не всё.

Трое, во главе с подпоручиком, поднялись на крышу, где был оборудован наблюдательный пункт и площадка для подъёма воздушного шара. Впрочем, этого спецсредства ещё не имелось. Не завезли. Но он и не требовался.

Пётр Михайлович принимал у солдат из ящиков ручные гранаты. Подпаливал им фитили и выкидывал «за борт». Пользуясь для наводки зеркальцем на держателе. Поднял его, выставляя за бруствер. Посмотрел по сторонам, не высовываясь сам. Ну и накидываешь.

Сюда подарок.

Туда.

Вот той «группе в полосатых купальниках».

В отличие от чугунных гранат, обычных в эти дни, эти были куда как интереснее. Они представляли собой жестяную «банку» с двойным корпусом. В центральной части — пороховой заряд. А вокруг него порция готовых осколков.

Вблизи такое кидать было нельзя.

Как жахнет — метров на сто всё вокруг осколками засевает. А дура тяжёлая. И на треть дистанции не выкинуть. Но это если в поле. Здесь же — в блокгаузе — милое дело.

Кидаешь с высоты и из укрытия.

Лев Николаевич эти гранаты специально для таких нужд и разработал. Просто и со вкусом. Да, не литой чугунный корпус, ну так и что? Их ведь десятками миллионов не требовалось. А так… маленькая мастерская буквально в десяток сотрудников вполне сподручно их лепило. Из жести и чугунных фрагментов. Использую оснастку для консервных банок и простенькую вагранку с отливкой готовых поражающих элементов в разъёмные многоразовые формы…

— С факелом бежит! — крикнул подпоручик, наблюдая за округой через зеркало.

— Где?

— Северо-Восток.

Солдат с уже заряженной винтовкой. Рывком подскочил к брустверу крыши. Изготовился. Заступил на ступеньку, чуть высовываясь. И быстро выстрел, сразу же отступив.

Попал в ногу.

— Новый бежит.

Теперь уже второй солдат повторил этот трюк. Только в ответ рядом свистнуло несколько пуль. Видимо, срисовали их и начали реагировать.

— Опять бежит. Там же. Пятеро. — прохрипел подавленно Пётр Михайлович. Затравленно оглянулся, понимая, что никто из подчинённых высовываться не готов. Да и нет смысла — смерть это почти что верна. Явно же караулили их.

Несколько секунд лихорадочных размышлений. И, выхватив револьвер, он подошёл к брустверу.

— Возьмите те две скатки и поднимите их. — скомандовал он солдатам. — Чтобы торчали так, словно я высунулся. Вон там и там. Готовы? Давай!

Они подняли.

Секунда.

И в скатки войлока, что хранились на крыше на случай холодов, попало несколько десятков пуль, совершенно их размочалив. Да и вообще — всё вокруг прямо зажужжало в воздухе.

Секунда.

Вторая.

И тишина.

Кто мог стрелять — разрядился.

В этот-то момент Пётр Михайлович и высунулся. С револьвером. И быстро-быстро произвёл все шесть выстрелов в тех молодцов, что бежали с факелами к хворосту. Того, что с горем пополам всё же накидали под стены блокгауза.

Три пули попали. Дистанция-то совсем небольшая. Остальные двое, уронив факелы, бросились в стороны…

Минуту спустя из подвала подняли ещё несколько ящиков с гранатами. Прям вовремя. Потому что нападающие вновь попытались поджечь хворост. Вот им и прилетела парочка осколочных гранат. Одна упала в сами ветки, разметав их. А вторая дальше — уже накрыв степь широкой осыпью осколков.

Подпоручик то ли по ошибке, то ли намеренно передержал подожжённую запальную трубку. Из-за чего жахнуло в воздухе, сработав как шрапнель.

— Это как это? — удивлённо спросил солдат.

Взрыв-то они все почувствовали высокий, а не на земле. И вой поднялся особый — видно, зацепило неприлично много.

Пара секунд паузы.

И Пётр Михайлович полез за новой гранатой. Поджёг.

— Раз. Два. Три. Четыре. — отсчитал он.

И метнул.

— Пять. Шесть. Семь.

Бах! Жахнул новый взрыв. И снова в воздухе. Где-то метрах в пяти над землёй, поднимая очередную волну воя и ругани.

Впрочем, нападающие дальше наседать не стали. Откатились. Очень уж болезненными оказались эти высокие подрывы. За один «бах» складывая человек по тридцать или около того.

Вообще, это нападение на блокгауз и попытка его взять закончилась кошмарно. Полной деморализацией и несколькими сотнями раненых да убитых. Катастрофа! Настоящая катастрофа! Вторжение ещё не началось, а уже ТАКИЕ потери…

Так или иначе, но до самого рассвета от блокгауза отстали. То есть, где-то на час. Утром же подошла казачья бригада. На верблюдах. И всем эти степным гостям стало резко не до этого небольшого укрепления…

Телеграфные линии под землёй проложили, но аппараты ещё не поставили. Поэтому сообщить о нападении бойцы в блокгаузе ночью не могли. Однако помощь пришла. С воздушного шара, что у бригады всё же имелся, «срисовали» приближение противника и смогли своевременно выступить. Более чем за сутки.

Начиналась большая драка в степях юго-восточнее Оренбурга.

И первый блин у нападающих явно вышел комом. Да и второй, судя по всему, тоже. Так как перестрелка с бригадой казаков им тоже совсем не понравилась.

ОЧЕНЬ.

Карабины Шарпса работали на удивление продуктивно. Что наложилось на ночное поражение. Как итог — бегство. Ну, то есть, стратегическое отступление для перегруппировки. Но энергично.

Да вот незадача — всадники на верблюдах шли налегке. Без обозов. Отчего быстро в стратегическом плане. Через что не давая противнику отдохнуть. Как людям, так и лошадям. Причём животным в первую очередь. Напиться-наесться им не получалось.

Сначала из усталости произошло снижение темпов хода. Из-за чего отступающие стали чаще попадать под обстрелы. А потом начал падеж живности и отстрел отстающих «пешеходов». Как в тире…

Лишь к исходу третьих суток всадники на верблюдах отвернули, оставляя бегущих в покое. Посреди степи. С утраченными обозами. На измождённых в край лошадях, которые с трудом стояли на ногах.

Эта армия ещё оставалась. Она существовала. И была большой. Но совершенно деморализованной и расстроенной. Да ещё в отчаянно бедственном положении.

Один удар.

Один правильный манёвр.

И какой финал… Впрочем, эти бойцы, пережившие бой и бегство, винили своё командование, которое почему-то возжелало захватить блокгауз. Обошли бы его и пошли дальше. Но нет — зацепились за него. Потеряли время и попали под удар.

О том, что шансов избежать нападения бригады верблюжьей артиллерии у них не имелось, никто конечно-то же не знал. Поэтому ругались как могли, проклиная своих командиров… что спокойствия этой вооружённой толпе не добавляло…

Генерал Петровский, который лично возглавил атаку бригады, был доволен. Судя по данным разведки, им пришлось столкнуться с крупным передовым отрядом.

Авангардом.

Всего лишь авангардом.

Но из-за того, что ему удалось так наподдать, генерал рассчитывал развалил единство коалиции, желающей пощипать Россию. Все же потери выглядели крайне неприятные. Что там — у блокгауза, что во время гона.

Тысячи и тысячи трупов.

Как бы не половина всего авангарда легло. Выжившие же расскажут. Все свои страхи.

И расход сил отличный. Практически без потерь обошлось. Только в первый стычке двадцать три человек оказались выбиты. А потом — чисто. Сразу, как гнать начали. Да и в блокгаузе отделались двумя ранениями.

Отличный результат! Намного лучше ожидаемого им результата…

— А ты говоришь, скучное местечко и ничего здесь не происходит. — хохотнул солдат, глядя на своего товарища-ходока.

— Да ну тебя к чёрту!

— Чего так?

— Ни в жизнь сюда больше не пойду! Натерпелся!

— Брось. — отмахнулся книгочей. — Славно же было! Отбились!

— Я от баб лучше так отбиваться буду…