Железный лев. Том 4. Путь силы

Часть 2 Глава 7

1852, июль, 19. Синоп

— Идут, — произнёс, пыхнув трубкой, уже немолодой солдатик.

— Отколь видишь? — спросил Бакланов.

— Да вон, у самого горизонта точки. Вон, правее чайки на три пальца.

— Ну и глаза… — покачал головой командир 17-ого Донского казачьего полка. — Я бы в жизнь не разглядел. Да я и сейчас ничего там не вижу.

— А суслика ты, командир, видишь?

— Какого суслика? Где? Нет, не вижу.

— Я вот тоже его не вижу, а он есть. Где-то совершенно точно есть. — расплылся в улыбке солдатик. — Каждому своё. Острый глаз он ведь как проклятье. Их вижу ясно, а ты весь как в тумане стоишь. — произнёс он и тяжело вздохнул. — Старость не радость.

Бакланов молча похлопал его по плечу и отправился обходить позиции. Синопа. Как тогда Лазарев высадил сюда десант, так русские отсюда и не уходили.

Ну а что?

Город-то пустым. Те несколько тысяч населения, что здесь проживало, как началась высадка русских солдат, подалось в бега. От греха подальше. Живи — не хочу. Да и бросать такую удачную позицию казалось расточительным. Ведь её удержание совершенно обрезало всякое морское снабжение Кавказского фланга османской армии.

Так и поступили.

Перебросили сюда ближайший свободный полк для обороны, каковым оказался 17-ый Донской Якова Петровича Бакланова. Тот самый, который обеспечивал защиту Новороссийска и Анапы от черкесов благодаря договорённостям с Толстым. И разместили небольшую эскадру фрегатов да пароходофрегатов, которая начала вести плотное крейсерство южного побережья Чёрного моря и перехватывать конвои, идущие на восток.

Совершенно беззащитные.

Почему?

Так, после страшного разгрома у Синопа турки из проливов носа не показывали, готовясь держать там тяжёлую оборону. Лишь отдельные корабли пускали на прорыв, в надежде, что они проскочат мимо русских. Да и в основном мелкие и гражданские. Мало ли? Может, русские поленятся гоняться за рыбаками. Но хватка у Лазарева была такой, что мимо Синопа на восток даже рыба ходила, отмечаясь на контрольно-пропускном пункте…

Бакланов отлично понимал, почему именно его ребят сюда направили. Да ещё по личному распоряжению императора, присланного телеграммой.

Умел он наладить жизнь в полку. Из-за чего «упакованность» его ребят была изумительной. Начиная с обуви и заканчивая оружием. Как со Львом Николаевич начал дружбу дружить, так и воспользовался его помощью. Сначала добыл своим ребятам неуставное нарезное оружие. А по спецзаказу изготовил качественные стальные клинки шашек и кинжалов.

Ну и репутацию он имел.

Серьёзную.

Из-за чего турки местные даже дёргаться не стали. Бакланова они знали, ценили и уважали. Поэтому даже не пытались отбить город собственными силами. Тем более что поблизости никаких значимых контингентов у них попросту не имелось. А переброска по морю купировалась крейсерской русской эскадрой.

Но не сегодня.

Отряд фрегатов ушёл к Батуми, где по слухам активизировалось каботажное плавание и явно что-то готовились. Поэтому гарнизон Синопа остался в гордом одиночестве. Полка да артиллеристы.

Старые батареи восстанавливать не стали. Решили сделать две большие береговые позиции, но хорошо укреплённые. На флангах бухты. Поставив туда по дюжине бомбовых пушек. Тяжёлых. Трёхпудовых. Крепостных. Которых притащили из Севастополя.

Рискованно.

Однако вряд ли неприятель туда полезет прежде, нежели сюда. Да и там их восполнить будет попроще.

Кроме того, для обороны города подготовлено семь малых артиллерийских позиций. В основном люнетов с четвёрками пушек. Тоже бомбовыми, только лёгкими — 16-сантиметровыми. Их даже частью с кораблей сняли для этих целей.

Их, правда, размещали в некотором удалении от берега для работы картечью. Строго по задумке французов. Всё ж с такого «ведра» её вылетало: мама дорогая.

Ну и казаки «окапывались», если это слово можно было применить к преимущественно каменному городу. В удобных домах они устраивали стрелковые позиции. Дополнительно укрепляя стены мешками с песком и кладкой. Стараясь добиться хотя бы пары аршинов толщины, чтобы ядро на излёте ничего разворотить не могло.

Подпорки дополнительные ставили для перекрытий.

Лазарет.

Казармы, в которых было можно спокойно спать под обстрелом.

В общем — жизнь кипела…

— А гляди-ка, действительно — турок, — добродушно хохотнул Бакланов, подойдя к тому старому солдату.

— Большие корабли.

— Наших не видишь?

— Нет, не вижу, — покачал головой солдат. — Да и если вернутся — куда им с этими кабанчиками бодаться?

— Из Севастополя, надеюсь, тоже придут. Пять голубей послал.

— Слыхивал я, что наши тут быстро дело решили.

— Так то наши! — излишне бравурно возразил Бакланов и завершил разговор.

На душе его стало нехорошо.

Пакостно.

Кораблей-то шло изрядно.

Прошёл час.

Корабли приблизились ещё сильнее. Всё ж таки скорость, с которой шла эта эскадра или даже флот, не превышала восемь узлов. Или где-то пятнадцать километров в час, если на новомодный в те годы французский лад.

Прошёл второй час.

Третий.

Неприятель разделился. Часть кораблей осталась в северной бухте на приличном удалении от берега. Чтобы быть наверняка вне огневого поражения. А группа линейных парусных кораблей отправилось в обход.

Бакланов мрачно наблюдал за этим действом.

Перешеек полуострова — чуть за двести метров. Такой простреливается даже ближней картечью. Если навалятся с двух сторон — станет тошно.

Очень.

Ещё два часа минул.

Нервных.

Тревожных. Настолько, что Бакланов в сердцах кинул кисет с табаком под ноги и растоптал. Очень уж нервировало это размеренное движение вражеских кораблей.

И вот, наконец, первый выстрел.

Восточная батарея ударила пристрелочным.

Потом ещё.

И ещё.

Наконец, когда удалось нащупать дистанцию медленно идущего головного мателота, вся батарея обрушилась на него беглым залпом. Прямо раскатом таким.

Р-р-р-р-ра!

И мимо.

Только фонтаны воду вокруг корабля встали.

— Обосрались? — философски спросил Бакланов, наблюдая за боем.

Никто не ответил.

Но кое-кто нервно хохотнул.

Очень уж гибельная композиция открывалась перед бойцами полка. Ежели турки возьмут верх — им конец. Конкретно им. О том, как отличился их полк в боях с повстанцами, турки знали хорошо. И едва ли плен закончится чем-то хорошим.

Пытки?

Ну а как без них?

Растерзают их очень показательно. Вдумчиво. Видимо, по этой причине сюда и поставили, чтобы договориться не смогли.

Минут через пятнадцать зазвучали орудия и с северной стороны полуострова. Турецкие фрегаты, пароходофрегаты и бриги со шлюпами, идя к берегу, поддерживали своё сближение артиллерийским огнём. К счастью, ничего тяжелее 24-фунтового ядра с них не вылетало. А в массе и того легче. Без всяких разрывных снарядов.

А потом, как подошли к берегу метров на триста-четыреста, стали и дальней картечью поливать. Просто засыпая весь перешеек густым роем крохотных ядрышек размером со сливу.

К великому счастью, артиллеристы, готовя позиции, хоть и ставили люнеты да прочие открытые с тыла формы. Но всё равно, на некотором удалении отсыпали прикрытие, которое и ловило все эти «подарки». Иначе бы эти картечные залпы совершенно выкосили бы артиллеристов.

— Достанем? — спросил Бакланов у командира артиллеристов, то же, полковника.

— Рано. В сектор не вошли. Обождём пока.

— Они же к берегу подойдут. Людишек хлынет уйма.

— А так — спугнём.

Бакланов покачал головой и отвернулся. А потом и вообще перешёл на другой фас укреплённого наблюдательного пункта и поглядел на то, как батареи с линейными кораблями дрались.

И аж довольно крякнул.

Хорошо дело шло.

Добро.

Флагман уже горел.

Следующий за ним мателот потерял грот мачту и имел пару проломов в борту. И прямо сейчас с восточной батареи работали максимально сосредоточено.

В ответ же прилетали только ядра.

Простые ядра.

Которые вязли насыпи или даже рикошетировали от неё. А артиллеристы учли опыт недавнего боя. Оценили то, как бомбы всё разворотили. Поэтому отсыпали вал душевный, предварив его гласисом.

Не панацея, но ковырять придётся сильно дольше. Если бомбами. Для ядер же… мартышкин труд. Они там что ломик в болото ныряли, не причиняя никакого вреда.

Так Бакланов стоял и наслаждался эффектным избиением турецких кораблей. Пока из-за спины не донеслось:

— Батареям три, пять и семь открыть беглый огонь бомбами.

И тут же приказ подхватили и через рупор криком передали куда надо. Командир полка только и успел, что вернуться на северный фас. Нервно вздохнуть от множества лёгких сил, что опасно приблизились к берегу.

Несколько секунд.

И застучали 30-фунтовых бомбовые пушки. Малые, но отнюдь не безобидные. Корпуса фрегатов на такой дистанции плохо держали удары их снарядов. А бриги и шлюпы вскрывались ими как консервные банки.

Вон пару из них почти сразу вспухло от попаданий. Бомбы пробили борт и взорвались где-то внутри, выломав палубу — целым веером щепок.

Полминуты.

Ещё залп.

Ещё.

Ещё.

Артиллеристы на этих батареях старались. Рвались из всех сил, выдавая по паре выстрелов в минуту. Они были укрыты также — просто так ядром не возьмёшь. А с флангового обстрела их ещё и постройки прикрывали. Так что их огонь оказался полной неожиданностью для десанта.

Турки начали спешно спускать шлюпки. Часть же кораблей постарались выброситься на берег. Специально, чтобы солдаты смогли высадиться как можно более простым способом…

Двадцать минут.

Весь пляж северной бухты был буквально завален дымящимися и горящими лёгкими кораблями. В основном бригами и шлюпами. То там, то тут валялись шлюпки. Местами разбитые.

Мгновение.

И что-то нечленораздельное закричав, отдалённо похожее на религиозный девиз, солдаты и матросы, что прятались за избитыми деревянными корпусами, выскочили и бросились в сторону города… в сторону батарей. Благо, что оказалось недалеко.

— Картечь! Картечь! — заорал командир артиллеристов. — Батареи три, пять и семь — огонь картечью!

Приказ передали.

Но это было лишним. На местах сообразили и без приказов.

Выстрелили поспешно то, что было в них уже заряжено. И секунд через тридцать ударили тяжёлой, дальней картечью.

Жуткая вещь!

Эти чугунные «сливы» пробивали тела, словно тухлые тыквы. Задевая порою по два, а то и три бедолаги. А их в 16-сантиметровый ствол помещалось много. И имелось этих стволов изрядно.

Параллельно застучали карабины.

Это казаки отреагировали и открыли беглый огонь по готовности.

С турецких фрегатов и пароходофрегатов, что в целом не попали под ответный удар, продолжали поливать этот фас города крупной картечью. Но её эффективность получалась почти никакой.

Слишком ненадолго казаки высовывались. Остальное же время укрывались за каменными укрытиями. По которым чугунные «сливы» и колотили.

Третий залп 30-фунтовок.

И турки с той же страстью бросились обратно. Стремясь как можно скорее укрыться за корпусами кораблей. Или даже убежать куда-то подальше…

Стрельба продолжалась ещё добрый час. Потихоньку затихающая.

Дважды случалась атака тех бедолаг, которых на пляже зажало. Но с каждым разом требовалось всё меньше залпов для их отражения.

Потрёпанные линейные корабли отошли из южной гавани. И обойдя вокруг полуострова, принялись «утюжить» из пушек город.

Но он молчал.

Держались они совершенно неудобно для ответного огня им.

— Уроды, — процедил Бакланов, вышедший на передовые позиции, чтобы понаблюдать за противником.

— Беснуются, — усмехнулся старый солдат, тот самый, который с утра их приметил.

— Да они тут камня на камне скоро не оставят! Бесноваты!

— Недолго им осталось.

— Ой ли?

— А туда глянь? Али опять не видишь?

Бакланов даже стал пытаться что-то разглядеть на горизонте. Просто достал свою складную зрительную трубу, дающую аж пятикратное приближение. И присвистнул.

— Как же ты их разглядел? Впрочем, не отвечай. Это пустой вопрос.

В этот момент шарахнуло где-то совсем недалеко тяжёлым ядром, вызвав обрушение части стены дома.

— Мерзавцы! — выкрикнул командир артиллеристов.

Он тоже вышел на передовые позиции, чтобы оценить обстановку. Вот его чуть камнями и не завалило.

— Надо бы людей отвести. — буркнул он. — Эти ещё добрый час или два будут бить. Может, и того больше. Весь передок в щебёнку размолотят.

— А те, что на пляже?

— А чего с них взять? Была бы их воля — вон — сбежали. Да только на таком простреле им делать нечего. Сидеть за корпусами кораблей до темноты будут. Потом уходить.

— Или атаковать.

— Да ну, — отмахнулся артиллерист. — С таким боевым духом им только в акаку идти, а не в атаку. Я-то полагал, что до ближней картечи дойдёт. А они совсем удара не держат…

В то же самое время Лев стоял у той самой шахты, которую посещал в начале года.

Модернизированной.

Снова.

Всё же графу не давала покоя духота внутри. Понятно, люди привыкли дышать воздухом по очереди и раньше не было и этого, но всё же. Додавил он этот вопрос.

Сделали.

Магистральный тоннель шахты пришлось увеличить в размере. Высота подросла с двух аршин до полной сажени. Ширина же раздалась с тех же двух аршин до пяти[1]. Подкрепления при этом стали куда серьёзнее и чаще.

Но это ладно.

Куда важнее то, что с левой стороны шахты досками был сформирован короб во всю высоту, шириной в аршин. Обшитый изнутри жестью и выкрашенный от ржавчины. То есть, он получался достаточно гладкий и жёсткий, чтобы воздух по нему хорошо и легко проходил, не гудя и не вибрируя. А периодически устроенные дверцы и размеры облегчали его обслуживание и очистку.

Так вот — по нему из шахты выкачивали воздух.

С самых глубин.

Для чего на поверхности поставили мощный вентилятор. Благо, что там уже располагалось целое паровое хозяйство. Включая батарею котлов, десяток паровых машин с компрессорами и так далее. Его немного расширить не стало проблемой. А воздух от этого вентилятора самым бесхитростным образом нагнетался в топки котлов. Ну а чего добру пропадать?

В процессе сделали и кое-какие косметические доработки. Например, под поперечные балки подкреплений стали выкладывать доски. Из лиственницы. Через что с потолка переставало постоянно что-то сыпаться. Да и запах получался поприятнее.

На первый взгляд — косметика.

Но теперь Лев Николаевич был доволен. А уж шахтёры и подавно. И дышалось теперь сильно лучше, и вероятность взрыва метана оказалась критически снижена — при такой вентиляции-то…

[1] Аршин — 0,7112 м; 2 аршина — 1,4224 м; Сажень — 2,1336 м (3 аршина); 5 аршин — 3,556 м.