Биомеханический барон

Глава 18

Страх осушил рот, вцепился в горло, растекся колючим холодом по кишкам. Прежде Алексею никогда не доводилось драться, за исключением учебных поединков, в которых он постоянно проигрывал.

И не потому, что обладал слабым даром, а просто хотел, чтобы бой поскорее закончился. Наследник не видел ничего приятного в том, чтобы швырять друг в друга огненными шарами или струями воды. Это больно и совсем не весело. Тогда мальчик не понимал, к чему эти жестокие изнуряющие тренировки. Сейчас понял.

— Ты оглох? — длинный поддел тряпку шваброй и швырнул под ноги оцепеневшего баронета. — Вытирай давай. Живо.

— Ручками, — добавил толстый. — По-бабьи. Вставай на четвереньки — и вперед.

Юнец представил, как ползает среди нечистот, и его едва не вывернуло наизнанку. Конечно, можно стерпеть и спокойно уйти, но как потом с этим жить? Какой же из него глава рода и великий волшебник, если он по уши извозился в помоях по приказу каких-то олухов. Как бы смотрел на него отец? Что бы сказал по этому поводу Захар?

И тут на смену страху пришли новые чувства — справедливый гнев и холодная ярость. Хватит с него издевок и насмешек в классе. Это закончится здесь и сейчас.

— Вам, ребята, чутка не повезло, — с усмешкой произнес парнишка, старательно подражая самоуверенности и наглости великана. — Дело в том, что у меня пятерка по ферромантии. А вы, балбесы, только фонариками светить умеете.

— Слышишь, умник…

Длинный шагнул вперед и сжал кулаки. И в этот миг пустое ведро быстрее стрелы врезалось ему в лоб и, не сбавляя скорости, срикошетило в макушку соседа.

Оба взвыли и по привычке схватились за головы, чтобы поскорее залечить раны, но Алексей распалился не на шутку. Взмахами рук он заставил обе швабры взмыть в воздух — гвозди, которыми сколотили ручки и перекладины, отлично слушались магию Земли.

А затем обрушил импровизированное оружие на спины обидчиков. Швабры замахали, словно молоты, нещадно клюя промеж лопаток и пониже поясницы. Служки заорали не своими голосами и завертелись волчками в тщетных попытках прикрыть беззащитные тылы.

Когда же им кое-как удалось сотворить позади заслоны, швабры принялись колошматить по открывшимся животам и ногам. Толстый не выдержал бешеной пляски, споткнулся и растянулся прямо в вонючей луже. Долговязый сопротивлялся до последнего, но теперь против него сражались сразу две швабры, и против парных атак с флангов не выдержал и он и рухнул как подкошенный рядом с товарищем.

Алексей еще раз приголубил обоих ведром, чтобы не вздумали за ним погнаться, и пересек комнату по телам поверженных врагов.

— Счастливо оставаться, — у порога мальчик отвесил театральный поклон и с легким сердцем покинул уборную. Душа пела, а с плеч точно свалилась кирпичная стена. Он чуть не засвистел от распирающей радости, как закипающий чайник, но в последний миг решил не привлекать внимания. В конце концов, его задание только начиналось.

Назад вернулся без приключений и наконец-то добрался до самого конца лечебницы. И стоя у бойницы услышал глухое женское бормотание из соседнего помещения:

— Да у нас тут тихий ужас, — сокрушалась послушница. — Сумасшедший дом. Черти что творится. Нет, пока все целы. Ну так, поступают по мелочи, но ничего серьезного. У вас там как? Тоже неспокойно? Что говоришь — в порт теперь и днем лучше не заглядывать? Ох, скорее бы Петр вернулся. Без него сплошной бардак.

Алексей до предела напряг слух. Женщину он слышал, ее собеседника — нет, хотя разговор шел очень оживленный. Значит, все-таки пришел по адресу. Осталось только дождаться своей очереди — и дело в шляпе. Вот Ева удивится, когда узнает, как ловко брат все провернул.

Сердце вновь облило приятным теплом, и тут на плече сомкнулись чьи-то длинные холодные пальцы. Мальчик так глубоко ушел в мечты и грезы, что перепугался не на шутку — подскочил, как ужаленный, и вскрикнул высоким девичьим фальцетом.

Но перед ним стояли не чудовища и не посланцы Тьмы, а дозорные, о которых баронет уже и думать забыл. И пес его знает, с кем столкнуться хуже — с тварью, или с этими грозными чародеями.

— Что ты тут ошиваешься? — пробасил священник. — Заняться нечем?

— Я… просто молюсь, — проблеял юнец, старательно кося под дурачка.

— Молиться в часовне положено.

— Истинно так, — он сложил ладони лодочкой и склонил голову. — Но там сейчас полно стражи. А я хочу пообщаться с императором наедине.

— Пообщаться? — мужчина хмыкнул. — И как — отвечает?

— Нет, ваша святость. Но я тешу надежду однажды услышать его мудрые наставления.

— Понятно, — второй дозорный махнул рукой — мол, пошли отсюда. — Как услышишь — спроси, когда его величество пожалует обратно.

— Всенепременно, ваши святости.

— Молись — и топай отсюда, — не унимался первый, явно что-то подозревая. — Мало ли, вдруг ты тут что-то вынюхиваешь.

— А может, это и есть посланец Бездны? — осклабился третий.

— Так он же в темнице.

— А если это помощник? Вдруг этих посланцев — целая Тьма, — второй хохотнул собственной шутке.

— Надо проверить, — согласился третий. — Тем более, я тебя тут раньше не видел. Роста малого, голосок незнакомый. Ну-ка, сними капюшон.

«Самодержец всемогущий Петр Алексеевич, спаси, заступись и отведи зло, иначе ангелу твоему совсем худо станет».

— Оглох, шельма? — рассердился стражник. — Снимай капюшон, а то подсоблю.

Дозорный протянул к парнишке руку, и тут позади внезапно раздался властный окрик:

— Господа! Чем вы там в темноте занимаетесь?

Маги разом обернулись и сей же миг отбили земные поклоны.

— Госпожа Илария, — благолепно пролепетал командир отряда. — Ничего такого мы не делаем. Просто ведем дозор.

— Дозорные не торчат часами на одном месте, — сердито осадила девушка.

— Истинно так, ваше преосвященство. Мы немедленно уйдем.

Троица смерила Алексея сердитыми взглядами и удалилась. Владыка, к счастью, тоже. Следом из комнаты вышла и послушница-болтушка — должно быть, испугалась, что стражники подслушают разговор. Баронет же остался под покровом сгустившегося мрака, и как только коридор опустел, сразу юркнул в комнату отдыха.

Там на столе блестел медью и позолотой телефонный аппарат, ради которого мальчик и отправился в столь опасное приключение. Зато теперь он у цели и уже ничто не сможет ему помешать.

Наследник осторожно сел в плетеное кресло и поднес трубку к уху.

— Станция связи, — раздался бодрый девичий щебет. — С кем вас соединить?

— С газетой «Ялтинский вестник», — пробасил юнец, пытаясь выдать себя за взрослого. Но с учетом жутких помех на линии, оператор вряд ли что-то заподозрила.

— Сию минуту.

Тишина по ту сторону затягивалась, и с каждой секундой сердце все сильнее сжималось от страха. На дворе уже ночь, что если все работники ушли спать? Парнишка возился слишком долго, слишком нерасторопно, и вот результат… Победа в последний момент ускользнула прямо из-под носа, и теперь…

— «Ялтинский вестник», — послышался пьяный и прокуренный женский говор. — Хотите сообщить о важном происшествии? Если нет, то чтоб у вас язык отсох, названивать в такое время…

— Да-да, — оживился мальчик. — Хочу сообщить! Вы даже не представляете, что творится в нашей обители! Синод решил устроить самосуд над иностранным подданным! Завтра в полдень его казнят без суда и следствия только потому, что он не понравился одному из владык. Это же настоящий… этот… — от переизбытка чувств и волнения Алеша едва не забыл заученную речь, — международный скандал, вот!

— Это тянет на сенсацию, черт побери, — собеседница яростно заскрипела пером. — А вы откуда об этом знаете?

— Я — непосредственный свидетель. Звоню прямо из дворца. Здесь не все поддерживают самосуд — вот и решили обратиться к прессе. Вы — наша единственная надежда пролить свет на это темное дело.

— Новый раскол, — девушка записала заголовок. — Нет, не так: смута среди священников. Грядет новая Схизма? Во сколько там заседание?

— В полдень.

— Отлично. Я заскочу пораньше. Бьюсь об заклад, эта новость поднимет тираж вдвое — аж до двухсот копий.

Она отключилась — ни спасибо, ни до свидания. Алексей тоже сбросил звонок и тут же поднял трубку.

— Станция связи. С кем вас соединить?

— С богадельней.

— Сию минуту.

Теперь ждать пришлось еще дольше, и мальчик хотел уже перейти к следующему адресу, но ему все же ответили:

— Вы позвонили в «Милость вседержителя». Хотите внести пожертвование или отправить к нам родственника?

— Хочу сообщить вящей волею экзарха, что завтра утром во дворце Синода пройдет раздача милостыни. Еды и пития обещается немало, так что будем зело радостны, если вы сообщите сию благую весть всем страждущим и обделенным.

— Да хранит вас Свет, — восторженно произнес собеседник. — Я немедля расскажу об этом нашим подопечным.

— Премного благодарен, добрый человек. До завтра, — сброс и новый звонок: — Соедините, пожалуйста, с полицейским участком.

— Штабс-капитан Волков слушает, — раздался строгий хриплый бас. — Что у вас случилось?

— Пока ничего. Но завтра утром в обители будут раздавать милостыню, и его преосвященство опасается, как бы не случилось давки да беспорядков. Не могли бы вы прислать к нам казачий разъезд или отряд городовых?

— Хм… — судя по скрипу, мужчина почесал усы. — В городе сейчас весьма неспокойно, каждый сотрудник наперечет. Но ради безопасности экзарха я постараюсь выделить как можно больше людей. Во сколько, говорите, раздача?

— В восемь.

— Принял, ваша святость. Все исполним в лучшем виде. Передайте Льву Николаевичу мои наилучшие пожелания.

— Всенепременно, ваше благородие. Доброй службы.

Алексей дрожащими оледеневшими пальцами повесил трубку, откинулся на спинку кресла и часто задышал, обливаясь потом. У него получилось. И даже если его схватят на обратном пути, повернуть все вспять у догматиков не получится.

Слово — не воробей, но уже выпорхнуло из клетки. Завтра здесь будет чрезвычайно весело, но это — лишь первый акт грядущей пьесы. И парнишка заслуженно считал, что отыграл свою роль на высший балл.

***

Ева еще сидела у потухшего камина, когда баронет тихонько прошмыгнул в холл. Обернувшись на звук, девушка подумала, что увидела морок. Но нет, это в самом деле оказался ее несносный братец — довольный, ехидно улыбающийся и разве что не светящийся от счастья.

— Алешка! — сестра подскочила к нему, опустилась на колени и вцепилась в плечи.

— Я все сделал, — по осунувшимся щекам скользнули слезы, но сразу же иссякли. Юнец раздраженно вытер их рукавом, словно то была не соленая влага, а птичий помет, и самодовольно вскинул голову. — Как мы и договаривались. Так что…

Ева встала и отвесила ему такую затрещину, что в глазах потемнело, а во мраке заплясали звезды. Прежде баронесса никогда его не била — в доме Титовых телесные наказания считались пережитком прошлого и не применялись даже к нашкодившим холопам.

Но теперь дворянка не сдержалась, раздираемая страхом, гневом и такой гордостью, словно братец прежде только мычал и пускал слюни, а затем одолел в диспуте умнейшего философа. Алексей же лишь поморщился и хмыкнул, подражая своему кумиру:

— И это, по-твоему, удар? Так только кошку гладить — и то ничего не почувствует.

Случись подобное чуть раньше, и мальчишка уже ревел бы во все горло и звал отца, чтобы нажаловаться от всей страдающей души. Теперь же он молча ухмылялся, чувствуя незримое присутствие сразу двух могучих сущностей за спиной — императора и его ангела.

И оба смотрели на него с одобрением и гордостью — паренек воочию представлял, как они поджимают губы и медленно кивают. А вот прежде боевитую и дерзкую сестренку, наоборот, накрыло с головой.

— Алешка… — Ева снова упала на колени и так крепко обняла брата, что едва не придушила. — Прости, родной. Прости, пожалуйста… Я не со зла… Просто… так за тебя боялась…

— Не вой, — юнец с пониманием вздохнул и легонько похлопал ее по спине. — Я свое дело сделал. Теперь — твой выход.

***

На рассвете к главным воротам потекли серые ручейки со всего города. Причем первыми подоспели вовсе не калеки на костылях и не дряхлые старики, а ушлые молодчики, еще не протрезвевшие с ночных попоек. И когда стража на стенах сказала, что никакой раздачи не будет, пьяницы не разошлись, а сердито загудели.

И тем громче нарастал гул, чем больше собиралось жаждущих опохмелиться. И по испорченному телефону в толпе разлетелся слух, что святоши просто зажали водку. Но если как следует их попросить, то гостям непременно нальют стаканчик другой.

И мужики с горящими трубами решили вернуть жадных чародеев на путь добродетели и принялись горлопанить и шатать ворота. Особо ретивые даже попытались взобраться по кованой решетке, но слепящие лучи вмиг отбили желание штурмовать казенную собственность.

— А ну разошлись, собаки! — на помощь священникам подоспели казаки верхом на конях. — Пшли прочь! Расступись!

Нагайки засвистели одна за другой, потчуя голь по горбам. В ответ в стражей порядка полетели ветки и комья грязи, и даже оголенные шашки не сильно испугали пьянчуг. Пришлось палить из наганов в воздух — лишь тогда серая волна отхлынула от ворот, но далеко не ушла, а заняла позиции в окрестном парке с явным намерением вернуться и взять обещанное.

— Что происходит? — привлеченный шумом Авраам подошел к окну. — Откуда здесь эта нищета?

— Не могу знать, ваше преосвященство, — с поклоном молвил помощник.

— Так узнай, бестолочь! — разъярился старец. — Иначе на кой я тебя вообще держу?

Не успел колдун уйти, как к воротам, скрипя рессорами и отчаянно сигналя, подкатила старая колымага. Из салона вышла коротко стриженая брюнетка в потертом клетчатом костюме и кепке-восьмиклинке. Пока леди осматривалась и что-то черкала в засаленном блокноте, ее напарник вытаскивал из машины треноги для фотоаппарата и видеокамеры, стараясь не задеть вновь сгустившихся у входа бродяг.

— Газета «Ялтинский вестник»! — журналистка помахала разрешительной грамотой отдела цензуры. — Имею право вопрос задать! Ходят слухи, что вы хотите казнить человека без суда и следствия! Это правда? Сами все расскажете — или мне написать в статье свое мнение?

— Чертовщина какая-то, — проворчал Авраам. — Не к добру все это… Явно не к добру. Тьма решила бороться за своего приспешника до последнего. Ну, ничего. Еще посмотрим, кто кого.

***

— Дорогу! — Ева растолкала охранников плечом, точно ледокол, и быстрым шагом направилась к лестнице.

— Но вам велено… — проблеял вслед стражник, радуясь, что отделался легким тычком, когда мимо пронесся огненный смерч во плоти.

— Мне велено ходить по всему дворцу! — бросила баронесса. — Под домашний арест нас никто не отправлял!

— Но владыка Авраам…

— О! — девушка резко вскинула руку. — О нем не беспокойтесь. Я как раз хочу с ним повидаться.

Как и ожидалось, владыки уже стянулись в общий зал, встревоженные начавшейся с самого утра вакханалией. Да и до самого заседания оставались считанные часы, так что священники все равно заняли бы свои места — только чуть позднее и не все сразу.

Пока же по сцене сновали только служки и младшие послушники, готовя декорации к грядущей расправе. В частности, собирали руническую клетку и окуривали прутья золотым дымом, чтобы «бестия» не вырвалась на волю в тот момент, когда ее заставят принять истинный облик.

Напротив клетки поместили алтарь с клинком Александра Невского — самого яростного и неустрашимого борца с отродьями Бездны. По легенде в присутствии меча подозреваемый не может врать, но если оружие и обладало подобной силой, то утратило ее вместе с иссякшей маной. А принесли его только для того, чтобы наиболее торжественно и канонично обезглавить Захара сразу после вынесения приговора.

— Госпожа Титова? — Авраам с удивлением посмотрел на гостью. — Что вы здесь делаете?

— Пришла напомнить, что убить моего жениха без должного расследования у вас не выйдет. Слышите шум за стеной? Угадаете с трех раз, кто созвал всех этих людей?

Владыки в недоумении переглянулись, а старец стиснул зубы от злобы:

— Как это понимать?

— Как есть — так и понимайте, — девушка вскинула подбородок. — Я не позволю вам свершить задуманное за полдня и сделать вид, что ничего страшного не случилось. Я требую переноса слушаний, потому что вы не дали нам возможности нанять адвоката. Во-вторых, вы отвели слишком мало времени на ознакомление с делом, а это уже вызывает вопросы в вашей непредвзятости. В-третьих, есть большие сомнения в правомерности отстранения экзарха — я буду обращаться в столичный Синод за разъяснениями. В-четвертых, ввиду особой важности процесса, я настаиваю на его публичном освещении, для чего и вызвала журналистов. И есть еще пара дюжин нюансов, без учета которых ваш суд нельзя назвать ничем иным, как расправой! Если думаете, что мой будущий муж ничего для меня не значит, и что я сдамся без боя — вы глубоко ошибаетесь. О вашем судилище узнает вся страна, а то и весь мир — в наш век новости разлетаются чрезвычайно быстро. И если не хотите самых серьезных последствий — перенесите заседание. Права задержанного многократно нарушены, и я требую соблюдения буквы закона!

Авраам поморщился, как от приступа изжоги. Илария же произнесла:

— Ваши доводы звучат разумно, госпожа Титова. Хотя обычно апелляции подают после приговора, а не до его вынесения. Но в таких вопросах спешка в самом деле недопустима. Процесс должен быть предельно чистым и открытым, иначе у многих возникнут резонные сомнения в справедливости принятого решения. А если уж сам Синод плевал на справедливость, то о чем вообще можно вести речь.

— Вы не понимаете! — окрысился догматик. — Тьма уже на пороге. Ее посланец — это тот самый предатель, что в решающий миг откроет ей ворота. Поэтому нельзя затягивать! Иначе будет поздно не только для нас, но и для всей страны!

— Я согласен с владыкой Иларией, — сказал Никон. — Месяцы и годы — да, перебор, но если отложим заседание на пару дней, небо точно не рухнет на землю.

— Боюсь, уступить все же придется, — проскрипел пожилой освященный. — У обвиняемого даже нет адвоката. Кто поверит в наш вердикт после такого количества ошибок?

— Он не обвиняемый! — рявкнул Авраам. — Он — порождение Бездны!

— Это еще предстоит доказать, — сказал четвертый судья со стороны просвещенных. — Иначе у нас и впрямь будет не суд, а расправа. А чтобы унять споры, предлагаю проголосовать за перенос заседания на завтра. Все как раз успеют подготовиться — одни найти адвоката, другие — собрать в кои-то веки эту треклятую клеть! — он нервно махнул на служек, что никак не могли совладать с дверными петлями.

— Всего лишь сутки?! — Ева всплеснула руками. — На подготовку уйдет минимум неделя! И то, если я буду надиктовывать все жалобы и обращения через телеграммы!

— А вы меньше жалуйтесь, — фыркнул владыка. — Это все, что мы можем вам предложить. И то, если их преосвященства вообще проголосуют за перенос.

— Я — за, — сказала Илария.

— Взаимно, — кивнул Никон.

— Да вы с ума сошли! — не унимался фанатик. — Какое еще голосование, на кону судьба империи!

— Вы сами предложили отстранить экзарха, — проскрипел древний чародей. — А раз власть теперь у совета, то и все решения за большинством. Я поддерживаю госпожу Иларию.

Следом поднялась четвертая рука, и смутьяны остались в меньшинстве. Авраам надул желваки, пылал глазами и разве что бороду себе не драл, но в итоге пришлось смириться с тем, что придуманное им же новшество обратилось против него самого.

— Вы просто издеваетесь, — баронесса стиснула кулаки и смерила судей уничтожающим взглядом, особенно долго задержавшись на старце. — Думали, бросили псу кость — и он с радостью заткнется?

— Суке, — с усмешкой поправил догматик. — В данном случае речь о самке.

— Так вот — не надейтесь, — с холодным гневом продолжила девушка. — Я не позволю замести сор под ковер и обязательно вынесу его из избы. Чего бы мне это не стоило.

Ева с грацией балерины развернулась на каблучках и быстрым шагом покинула зал, до самого порога опасаясь, что владыки в последний миг передумают, или Авраам учудит какую-нибудь гадость.

Но все обошлось, и согласно сценарию дворянка побродила немного по двору, посмотрела на бушующую толпу и отправилась завтракать. С аппетитом съела хлеб с сыром и вареными яйцами, выпила чаю и хотела пойти прогуляться по саду, как вдруг на выходе из трапезной к ней подошел незнакомый священник и бестактно взял под локоть.

Мало того, что лицо его словно застилало марево, искажая очертания до неузнаваемости, так еще и тело укрывала просторная белая мантия, скрывая очертания фигуры. И как баронесса не всматривалась, так и не смогла даже понять, женщина перед ней или мужчина.

Да и сама она чувствовала себя так, словно пахала в поле сутки кряду, а потом выпила лишку. Ноги не слушались, голова гудела, вокруг все плыло, а взгляд не мог задержаться на чем-то дольше секунды — предметы сразу же пускались в медленный тошнотворный вальс.

— Ева Сергеевна, — странный, будто бы обезличенный голос звучал прямо в мозгу, лишая воли и вынуждая подчиняться каждому слову. — Прошу за мной. Нам надо поговорить наедине.

***

— Куда они делись? — Галаган в недоумении огляделся. — Ты видел, кто ее увел?

— Никак нет, ваше благородие, — Чехов поправил пенсне и поглубже натянул капюшон белой робы, найденной в одной из гостевых спален — Никто бы не увидел. Он мастерски отводит глаза.

— И что теперь делать? — Дмитрий едва не бросился в холл из коридора, где прятались замаскированные под служек наблюдатели. — Мы же их упустили! Весь план пошел коту под хвост!

— Успокойтесь, — с таинственной улыбкой произнес лекарь. — Я позаботился о том, чтобы зрение нам и вовсе не понадобилось. По крайней мере, сейчас.

Барон нахмурился:

— И в чем же фокус?

— О, никакого фокуса нет. Только ловкость рук, научный подход и капелька магии. В основе моего метода — обычная химия. Как оказалось, ее весьма полезно изучать, даже если обладаешь даром.

— Не припоминаю, чтобы вы что-то ваяли в лаборатории. Ни реторт, ни перегонных кубов в вашем саквояже я не заметил тоже.

— Инструменты мне без надобности, — Антон Павлович снова самодовольно ухмыльнулся. — Все уже сделали за меня.

— Не понимаю, — Галаган нервничал и топтался на месте, так и порываясь взять след, словно гончая, почуявшая куропатку. — Вы взяли кольцо Евы, два коробка спичек и заперлись в своей комнате. В чем же суть?

— Все очень просто. Я попросил вас найти спички вовсе не для того, чтобы закурить трубку или поджечь камин. Тем более, я не курю, прекрасно осознавая вред от вдыхания табачного дыма. Но в серных головках содержится белый фосфор. И путем нехитрых заклинаний извлечения и стабилизации из него получилась особая светящаяся паста. К слову, весьма ядовитая, поэтому я нанес ее на кристаллик манорода очень тонким слоем. И зачаровал кольцо стихией Ветра так, чтобы частицы пасты веером разлетались во все стороны, но не задевали саму баронессу. А благодаря предпринятым мерам, фосфор продержится на ткани достаточно долго и не воспламенится от реакции с кислородом. И как только в зале погаснут огни, мы сразу увидим нашу цель. Он хоть и посланец Тьмы, но будет сиять, подобно звездному небу.

— Это гениально, доктор! — с восхищением произнес франт. — Правда, я все равно ничего не понял.

— Скажите, вы читали «Собаку Баскервилей»?

— Это какой-то любовный роман, вроде «Коня графини Диккенсон»? Инга их просто обожает.

— Нет… — лекарь смущенно кашлянул в кулак.

— Тогда не читал.

— Поэтому я и не стал ничего объяснять заранее. Но испытал состав на себе, и как видите, все работает согласно замыслу, — Чехов окунул руку в темноту угла, и его ноготь слегка засиял бледно-зеленоватым светом.

— А звезды-то не очень яркие, — Дмитрий хмыкнул.

— Верно. Потому что при испарении состав напитывается заключенной в кристалле Стихией. Я использовал для подогрева Свет, а не Огонь, чтобы не превратить кольцо в гранату. Думаю, нашей славной баронессе еще понадобятся ее тонкие музыкальные пальчики. А вот что произойдет, если подсветить состав родственной волшбой.

Врач направил на ноготь тонкий луч, и тусклый свет вспыхнул так, что Галаган отпрянул и заслонил лицо ладонью.

— Наука, — с назиданием повторил целитель. — И почти никакой магии. Мы вычислим этого подлеца — и обязательно накажем, кем бы он ни был.

***

— Входи, — неведомый священник приоткрыл дверь и пропустил девушку вперед. — Садись.

Похититель привел баронессу в курительную комнату с двумя креслами и камином. Ева послушно, как завороженная (хотя почему как, голос в голове полностью подавил ее волю) заняла предложенное место и сложила руки на коленях. Все, о чем она могла думать — лишь человек напротив, под чьим глубоким капюшоном колыхалась чернильная мгла.

— Внемли мне, — молвил посланец. — И внемли внимательно.

Волшебница подалась вперед и широко распахнула глаза. Сей же миг из тьмы капюшона выпростались два черных щупальца и вонзились прямо в карие очи. Боли не было, но появилось четкое ощущение, что чужая сила перебирает в памяти воспоминание за воспоминанием, одни целиком заливая чернотой, а другие ретушируя до полной неузнаваемости.

— Ты не хочешь мешать казни Захара.

— Я не хочу мешать казни Захара, — монотонно отчеканила пленница.

— Ты не станешь препятствовать решению судей.

— Я не стану препятствовать решению судей.

— Ты спокойно дождешься приговора и прекратишь вмешиваться в судебный процесс.

Девушка в точности все повторила.

— Ты запретишь друзьям тебе помогать. В противном случае, мне придется их уничтожить.

Бледные губы нервно затрепетали.

— Сейчас ты вернешься в свою комнату и забудешь, что говорила со мной. Забудешь все, что видела пред собой. Но будешь навеки помнить мои указания. Поняла?

— Да, господин…

— Тогда иди, — лазутчик махнул рукой. — И не мешайся под ногами.