Биомеханический барон

Глава 16

— Опомнитесь, глупцы! — вокруг левого предплечья Белаго вспыхнул выпуклый щит, поглощающий лучи с такой легкостью, словно в него светили обычными фонариками. — Вы впали в ересь!

— Это ты еретик! — рявкнули снаружи. — Покрываешь посланника Тьмы! Смерть вам обоим!

Экзарх исторг из ладони столь мощное сияние, что налетчики отпрянули от входа и спрятались за барьерами. В этот миг четверо уцелевших конвоиров захлопнули двери и задвинули прочный железный засов. Лев Николаевич очертил перед собой круги двумя сложенными пальцами, и по углам створки вспыхнули вписанные в окружности треугольники дымчато-золотистого цвета.

— Это убережет нас от волшбы, — первосвященник переключился на лечение раненых, двоих из которых тактический модуль оценил как крайне тяжелых. — Но прорываться придется с боем. Если, конечно, не удастся их переубедить.

— Они в край обезумели, — фыркнул послушник с дырой в щеке, что медленно затягивалась под воздействием благой волшбы. — Когда человек отваживается напасть на главу Синода, он вряд ли надеется на милость и снисхождение. Похоже, Авраам так запудрил им мозги, что они решили принести себя в жертву ради спасения обители.

— В общем и целом, это богоугодное дело, — Белаго склонился над вторым раненым. — Но не в нынешних обстоятельствах. Ведь среди нас нет никакой…

Дверь громыхнула так, что с потолка посыпалась пыль. Фанатики вооружились длинной дубовой лавкой, как тараном, и всем скопом навалились на преграду.

— Боюсь, петли треснут быстрее, чем иссякнут печати, — хмыкнул Щека.

В подтверждение слов от второго удара раздался громкий треск, и доски не раскололись только потому, что их скрепляли стальные полосы. Но даже без имплантатов стало ясно, что запаса прочности хватит максимум на пару подач, а затем озверевшие каратели ворвутся внутрь и учинят резню.

— Сражаться можете? — экзарх сжал пальцы на «яблоке» рапиры.

— А что еще делать? — невесело бросил конвоир и встал рядом, прихрамывая и держась за опаленный бок.

— Тук-тук, — Захар постучал кандалами по решетке. — Обо мне не забыли? Я могу их раскидать в два счета. И не переживайте за братишек — насмерть никого не забью. Можете наручники не снимать — так будет даже удобнее.

— Их осталось больше дюжины, — фыркнул Щека. — Ты силен, спору нет, но всему есть пределы. Ты же не ангел Петров, в самом-то деле.

— Ну, как знаете, — киборг поднял ладони. — Когда меня потащат из клетки, я им все равно головы поотшибаю. Только вы этого уже не увидите.

— Дай слово, что никого не лишишь жизни, — внезапно сказал Лев Николаевич, и биометрический сканер четко дал понять, что светлый властелин боится за свою шкуру — совсем как обычный человек.

БА-БАХ! Верхняя петля изогнулась, и створка едва удержалась на засове, но следующего толчка точно не вынесет.

— Дай слово! — в сердцах выпалил чародей.

— Слово на хлеб не намажешь, — парень осклабился и многозначительно добавил: — Ты мне — я тебе. Уговор?

Грохнуло третий раз, но то ли фанатики попали куда-то не туда, то ли просто выдохлись, но дверь разлетелась не целиком, а посреди нее образовался аккуратный пролом, где и застряла скамья. Но вот следующий таран — двести процентов последний. И судя по тому, как вздрогнул Белаго и вжал голову в плечи, он тоже это прекрасно осознавал.

— Договорились! — мужчина обвел лицо кругом. — Клянусь Светом.

— Другое дело, — пленник подмигнул. — А теперь освободите меня.

Охранник успел лишь отпереть клетку, когда доски разлетелись в щепу, а линчеватели ломанулись внутрь с перекошенными ртами, горящими глазами и рапирами наголо. Конечно, охотник лукавил, говоря о кандалах — лучше, разумеется, без них, но выбора ему не оставили.

Как и не дали достаточно времени на сканирование обстановки и составления боевого сценария. Так что пришлось вспоминать первые тренировки и придумывать маневры на ходу.

Киборг вылетел из клетки аккурат навстречу самому рьяному бойцу. Тот замахнулся клинком с такой силой, что оставил на каменном потолке глубокую опаленную борозду. Модуль предложил оператору зажать сталь меж ладоней, но если бы Захар послушался, то остался бы с обгоревшими костяшками вместо пальцев.

Чтобы уберечься от колдовского пламени, он поймал лезвие на цепь между «браслетами», обвил острие звеньями и вырвал из рук. Швырнул в угол, резко шагнул к налетчику и приголубил лбом в переносицу, одновременно врезав в грудь обоими кулаками.

Зачинщик тут же отлетел в сторону и сполз по стеночке, пуская кровавые сопли из расквашенной сопатки — жив, просто в отключке, потом светом подлатают, и будет как новенький. Второй мятежник хотел уколоть парня в лицо, и наверняка бы попал в цель, если бы не сверхчеловеческие рефлексы и компьютерная точность.

Киборг принял выпад левым браслетом и столь резко толкнул меч вперед, что железное «яблоко» с хрустом врезалось в «адамово». Послушник тут же забыл о драке, схватился за горло и с выпученными глазами ринулся прочь, вправляя травму прямо на ходу.

Третий вскинул руку со вспыхнувшим у запястья золотым огнем с явным намерением испепелить «бестию» святой магией. Узник поднырнул под замах и ударом снизу вверх так рубанул по предплечью, что сломал лучевую кость в двух местах. Противник тут же взвыл и поспешил наутек вслед за товарищем, однако остальные не только не испугались, а, наоборот, воспылали праведным гневом.

— Вперед, братья! — крикнули из толпы. — Тьма сильна, но отступать нам некуда! За императора!

«Вот же дебилы», — подумал Захар, но в тот момент его беспокоил иной вопрос. Длина цепи между лодыжками — полметра, между ногами и руками — метр, между браслетами — вообще смех, двадцать сантиметров.

Проще говоря, ни помахать кулаками, ни покрутить вертушки не выйдет — кандалы пусть и не сковывали движения полностью, но значительно ограничивали радиус рукопашной схватки. Пока фанатики перли в камеру, как лемминги, теснота помогала справляться с ними и в оковах, но вот дальше станет гораздо сложнее.

Еще двоих верзила уложил бычьим толчком плеча и сложенными молотом руками по горбу. Когда же противники поняли, что лезть к медведю в берлогу — дурная идея, они сразу же отступили в коридор и переключились на дальние атаки.

Лучи летели в проем один за другим, порой перемежаясь взрывными комьями земли, железными ядрами и огненными шарами. И хоть иные стихии святоши знали на весьма посредственном уровне, вся эта шрапнель доставляла немало хлопот.

— Надо выкурить их оттуда! — заорал вожак линчевателей. — Скорее, несите ладан!

Долго ждать не пришлось — кто-то приволок целый мешок, поджог и зашвырнул в камеру. Дым поднялся невыносимый — не справлялись ни фильтры в носу, ни очистители крови.

Белые клубы сплошь заполнили и без того малый объем, и киборгу не осталось ничего, кроме как принять навязанные и весьма невыгодные условия. В противном случае он, может быть, и не умер бы от передоза благовонием, а вот его подопечные скопытились бы точно.

— Больше… не могу… — конвоир, кашляя, чихая и утирая слезы, рванул за порог прежде, чем слегка одурманенный пришелец успел отреагировать.

Стоило беглецу оказаться в коридоре, как его в упор расстреляли золотыми копьями, а затем для верности искололи рапирами. Дальше ждать было нельзя, и киборг ринулся на врагов, судорожно прикидывая наиболее эффективный сценарий.

Ему удалось разогнаться и сбить с ног стоящего по центру врага, но развить атаку на фланги не получилось из-за гребаных цепей. Пришлось напасть на левую троицу, в то время как правая принялась нещадно жалить парня в спину. Поначалу удары напоминали шлепки распаренным веником в бане, но затем боль становилась все острее, а в нос, еще не очищенный до конца от ладана, шибанула вонь горелой плоти.

Ничего не оставалось, кроме как мангустом прыгнуть к ближайшему сопернику, накинуть цепь на шею и прикрыться тушкой, как живым щитом. Подельники беднягу не пощадили и опалили магией так, что на нем вспыхнула роба.

Захар тут же схватил орущего налетчика за шиворот и с разворота метнул в высокое стрельчатое окно, полуприкрытое зачарованными ставнями. Бросок вышел столь сильным, что послушник вышиб створки и рухнул в куст кипариса — достаточно влажный от росы, чтобы потушить огонь. И хоть первый этаж дворца находился довольно высоко от земли, куст смягчил падение, и фанатик отделался испугом и парой несущественных ушибов.

Уклоняясь от заклинаний нырками и раскачиваниями, охотник подскочил к следующему палачу, поднял его на плечо и шваркнул спиной об пол. И пока ублюдок вспоминал, как дышать, накинулся на последнего в левом фланге, вышиб рапиру, вцепился в глотку и придушил — несильно, но достаточно, чтобы отправить послушника поспать.

С оставшейся троицей схлестнулись Белаго и Щека. Последний конвоир вытаскивал из камеры полуобморочных соратников и под яростный лязг металла приводил в чувство. Меж тем рапиры звенели, как скаженные, а от чар дерущиеся прикрывались золотистыми кулачными щитами размером чуть меньше тарелки.

И эта светская (каков каламбур) дуэль продолжалась бы битый час, если бы киборг не зашел противникам в тыл и не грохнул их головами друг об друга. Черепушки стукнулись, как пустые кокосы, а хозяева кулями шлепнулись на пол.

— Они убили Феофана, — процедил экзарх, глядя на окровавленное тело посреди коридора. — Это зашло уже слишком далеко. Авраам ответит за все!

— Успокойся, — осадил его киборг. — Расправа над старым упырем всколыхнет всю обитель и неминуемо приведет к войне. Нужно отыскать лазутчика как можно скорее и доказать вину старика на совете. Тогда с невинных снимут все обвинения, а виноватые получает по шапке и от чужих, и от своих.

— Верно, — кивнул Щека. — Не хватало еще, чтобы этого идиота посчитали мучеником.

— Что здесь происходит?! — громом грянул знакомый голос.

По коридору скорым шагом шел уже известный владыка Никон в сопровождении десятка священников рангом пониже. Все выглядели предельно воинственно и держали руки на эфесах — один неверный жест, и начнется новая схватка, в которой арестант наверняка проиграет. Чертова (точнее, божья) магия изрядно его потрепала, да и долгая голодовка стала сказываться на эффективности в бою.

— Эти братья на нас напали, — Белаго вышел вперед, и соратники (пока еще) встали друг напротив друга, разделенные узким лучом из бойницы. — Хотели свершить самосуд.

— Самосуд?! — в изумлении произнес мужчина. — Синод послал их, чтобы отправить подозреваемого под надежную охрану и не дать ему свободно перемещаться по обители перед заседанием. Это может быть опасно и для него, и для всех нас.

— С каких пор Синод решает что-то без моего ведома и участия? — Лев Николаевич нахмурился, а на тонких скулах вздулись желваки.

— С недавних, — раздался еще один голос, который Захар предпочел бы никогда больше не слышать. — С тех самых, как ты встал на сторону этой твари и лезешь из кожи вон в попытках ее обелить!

На запах крови и дрязги подоспел Авраам со своей свитой — в два раза большей, нежели отряд Никона. Задумай они устроить дворцовый (храмовый) переворот прямо сейчас, и сам император не смог бы им помешать.

— Мы договорились не бросаться голословными обвинениями, — напомнил просвещенный. — Или вы забыли?

— Смиренно прошу прощения, — старец оскалил острые зубы и с такой ненавистью посмотрел на Белаго, что никакой Бездне и не снилось.

— Договорились о чем? — у экзарха заболела переносица от часто сведенных бровей. — Что за шашни за моей спиной?

— Ваша власть трещит по швам! — в сердцах выпалил Никон. — Обитель на пороге Схизмы! А вместо того, чтобы успокоить братьев, вы якшаетесь с этим… человеком. Дабы избежать дальнейшей смуты, владыки приняли решение передать всю власть совету, а вас отстранить от обязанностей до приговора. Это — единственное условие, которое устроит обе стороны. Подумайте, ваше преосвященство, что вам важнее — должность или орден.

— Какая прелесть, — Захар осклабился. — Ничего не напоминает?

— Обе стороны? — Белаго вскинул острый подбородок. — То есть, вас — и приспешников этого фанатика?

Все ожидали, что Авраам взорвется от гнева, но вместо этого хитрый змей тихонько прошипел, чтобы не выдать свои замыслы раньше срока:

— Не стоит путать фанатизм с истовой верой. В Писании не сказано, что избыток оной — это плохо. А вот обратное упоминается не раз.

Лев Николаевич стиснул зубы и сжал кулаки, но Щека встал рядом и хмуро буркнул:

— Не надо. Сейчас мы в меньшинстве.

— Вот именно, — Никон протянул ладонь. — Сдайте оружие, ваше преос… святейшество.

— А что потом? В клетке меня запрете?

— Нет. Вы останетесь в своих покоях до итогов слушаний.

— То есть, в суде я участия принимать не буду? — удивился мужчина.

— У совета большие сомнения в вашей непредвзятости, — спокойно ответил Никон. — Вам все равно объявили бы отвод. Если хотите, чтобы решение устроило всех — не противьтесь нашей воле.

— Кажется, я уже знаю, каким будет ваше решение! — священник смерил Авраама яростным взглядом.

Его паства сей же миг схватилась за эфесы, просвещенные — тоже. На окаменевшее плечо Белаго легла ладонь раненого конвоира — то ли в знак поддержки, то ли с намеком — не бузи. И чародею не осталось ничего иного, кроме как подчиниться. Но перед тем как снять портупею, он строго произнес:

— Поклянитесь Светом — вы оба, что расследование пройдет в полном соответствии с законом. И что суд в самом деле будет судом, а не расправой над неугодными. Что будет расследование, а не подлог. Что будет дознание, а не пытки. Что у подозреваемого будет защитник, а не хулитель. Что будут честные присяжные, а не подхалимы, которые все уже для себя решили, — мужчина указал на стонущих на полу линчевателей. — Поклянитесь — и я сойду с вашего пути.

— Клянусь, — первым произнес Никон.

Старец замешкался, как черт у порога церкви, заозирался по сторонам и с наигранным поклоном прошептал:

— Клянусь.

— Свет свидетель, — Белаго протянул владыке перевязь с рапирой и кобуру с револьвером. — Коль обманете — вам этого не простят.

— Уведите их, — бросил Авраам столь нетерпеливо, словно с ночи хотел в туалет. — И да помогут нам всем боги.

***

Как вскоре выяснилось, ниже келий находился еще один этаж, где располагалась самая настоящая магическая тюрьма. Камеры в ней представляли собой тесные кубы, склепанные из листов корабельной брони.

Двери, похоже, сняли оттуда же — толстенные стальные овалы с крохотными окошками запирались поворотным колесом и вполне сгодились бы для входа в небольшой ядерный бункер.

Разумеется, все это великолепие покрыли защитными письменами — да так много и плотно, что от обилия каллиграфической резьбы рябило в глазах. Вырваться отсюда, наверное, не смог бы даже повелитель Бездны, но и предназначалась темница явно не для рядовых дворян.

Соседей у киборга не оказалось — все «каюты» пустовали. Его заперли (по сути, замуровали) в ближайшей ко входу ячейке и выставили стражу из семерых вооруженных до зубов священников.

— Вот где надо реликвии прятать, — фыркнул узник.

— Без тебя разберемся, отродье, — прозвучал ответ, и парень сразу понял, кто взялся за его охрану.

— Я требую адвоката, — с ходу заявил охотник. — И публичного освещения процесса. Хотя бы в стенах этой обители.

— Лучше помолись, — усмехнулся маг. — Глядишь, Свет тебя простит и мгновенно обратит в прах. Ибо на казни ты будешь подыхать медленно и очень мучительно.

— А еще я хочу есть. Голод — это пытка, а ваши владыки поклялись меня не пытать.

— Можно какой-нибудь заслон поставить? — спросил сосед вертухая. — Чтобы не слышать его скулежа?

— Требую еды и адвоката! — Захар застучал ногой по двери. — Вы нарушаете права заключенного!

— Закрой пасть! — третий пустил в окошко луч света, но магическая защита работала в обе стороны, и свет просто впитался в стекло, пустив по строкам золотистую волну.

— Еду и адвоката! — стук стал громче и настойчивее, эхом разносясь в подземелье. Больше всего это походило на удары молотком по кастрюле и мало кого могло оставить равнодушным.

— Может, откроем дверь и намнем ему бока? — предложил четвертый. — С переломанными ребрами не особо покричишь и ногами не помашешь.

— Еще чего удумал. А если он и впрямь посланец Тьмы? Видел, что случилось с теми служками? Так же хочешь?

— Еду и адвоката! — не унимался пленник. — Я могу так стучать хоть до самого утра!

Десять минут спустя стражники поняли, что киборг не шутит, и сдались — иначе находиться рядом с ним стало попросту невыносимо. Одного послали наверх — сообщить о непристойном поведении смутьяна и запросить дальнейшие распоряжения. Хотели еще взять воску для берушей, но гул переборки пронзал насквозь с такой силой, что не спасала даже волшба.

— И побольше еды! А еще хочу повидаться с друзьями! Заключенный имеет право на свидание! Сви-да-ни-е! — бум-бум-бум-бум. — Сви-да-ни-е!

От грохота голова разболелась даже у охотника, что уж говорить про чародеев. Полчаса спустя им пришлось выполнить все без исключения требования, потому что деться из узкого коридора некуда, а владыки строго-настрого запретили оставлять арестанта одного.

Пришлось послать второго гонца в высокие кабинеты, и вскоре тот вернулся в сопровождении отряда догматиков. С собой послушники привели Еву, Алексея, Чехова и Галагана — девушка несла полное ведро вареного картофеля, а Дмитрий — объемистый кувшин с водой.

— Куда такой оравой? — прикрикнул стражник. — Что за собрание тут устроили?

— Я — его невеста! — баронесса вскинула тонкий носик. — А это — мой брат. Имеем право на свидание.

— А я — его адвокат и деловой партнер, — сказал Галаган. — Имею право на приватную беседу с клиентом.

— Даже не мечтайте, — отмахнулся главный конвоир. — Не хватало еще, чтобы вы плели свои темные заговоры у нас под носом. Все общение — только в нашем присутствии.

— Я — его лечащий врач, — важно заявил Антон Павлович. — По закону имею право осмотреть задержанного.

— Тогда смотрите через окошко, — хохотнул надзиратель. — Ибо эту дверь я не открою даже под страхом смерти.

— А как мы передадим ему еду и воду? — проворчала Ева.

— Там внизу заслонка для помойного ведра, — священник указал на овальную пластину чуть выше уровня пола, снабженную отдельным запором и окруженную множеством ржавых болтов. — Ее, так уж и быть, приотворю.

— Это садистские условия содержания! — злобно бросил Захар. — Тут из мебели только железная кровать, а из белья на ней лишь ржавчина и влага! Я протестую и требую хотя бы матраса.

— Да на кой он тебе сдался? — не выдержал один из фанатиков, что привел гостей. — Суд завтра в полдень, и ты его не переживешь. Потерпишь как-нибудь ночь, не развалишься.

— Завтра в полдень?! — вспыхнула баронесса — в прямом и переносном смыслах — и чуть не выронила ношу. — Да вы издеваетесь?! Как нам успеть подготовиться в столь короткий срок?!

— Как хотите, — усмехнулся послушник. — Так постановил совет владык. Значит, так и будет.

— Вы просто хотите его убить! — крикнул Алексей. — Больше вам ничего и не надо!

— Эй, мелкий, — кулак вонзился в стальную преграду, и та протяжно зазвенела. — Помнишь, что я говорил про слезы? Даже не думай ныть, или я вернусь с того света и оторву тебе уши.

— Как ты? — девушка поставила ведро у заслонки и прильнула носом к окошку. — Судя по крикам — вполне неплохо.

— Пока — да. Но завтра пойдет потеха, — парень вздохнул. — Иногда кажется, что мое появление здесь — просто случайная ошибка. Вот мир и пытается избавиться от чужака, как от занозы. Так что, видать, на роду написано — сгореть живьем. В пушке, или на эшафоте… какая теперь разница?

— Что такое? — Ева фыркнула. — Наш храбрый и неуязвимый богатырь закручинился в тяжкой долюшке?

— Я лишь объективно оцениваю реальность. В текущих условиях шанс моего выживания чуть меньше процента. Я не найду улики, сидя в этом гребаном ящике. И не смогу вывести посланца Тьмы на чистую воду. А значит, мне и быть козлом отпущения к вящей радости Авраама.

— А что если улики поищем мы?

Киборг запрокинул голову и рассмеялся.

— Вы? Обнищавшая колдунья, бездарный лоботряс, заштатный лекарь и трусливый ребенок. Лучшая, мать вашу, команда спасения!

— Тогда сиди и жди казни, — баронесса спокойно пожала плечами. — И наслаждайся своей последней трапезой.

Девушка развернулась и зашагала на выход. Захар ждал, что подруга в последнюю секунду передумает, но та даже не оглянулась.

— Стой! — узник прильнул к стеклу. — Подожди!

— Что-то не так? — ехидно отозвалась волшебница. — Принести еще картошки?

— Вернись.

— Зачем?

— Хочу рассказать кое-что о посланцах. Эти твари — чрезвычайно опасны. Особенно те, что выглядят как люди. Я столкнулся с такой гадиной в шахте и едва не склеил ласты.

— Это так, — Галаган кивнул. — Ему пришлось поглотить целую жилу манорода, чтобы уничтожить мерзость.

— И это был всего лишь лейтенант. Кто ошивается в обители я даже не представляю. Но эти существа сражаются со мной на равных — так что сама представишь, насколько они сильны.

— Благодарю за полезный урок, — тем же тоном произнесла Ева. — Пожалуй, мы запремся в комнате, возведем защиту и не выйдем до приговора.

— Погоди… — киборг влип в запотевшее окошко так, что нос свернулся набекрень. — Вы же собрались искать улики.

— А зачем? — невеста равнодушно пожала плечами. –Сам же сказал, что у нас нет шансов. Так что всего хорошего.

— Ты ведь издеваешься, да? Ерничаешь? Наслаждаешься моментом, когда я на грани смерти?

— А ты боишься умереть?

— Да, черт тебя дери! — пленник саданул кулаками в переборку. — Боюсь! Я не полностью сраная машина, я все еще человек. И хочу жить долго, млять, и счастливо!

— Мы тоже, — баронесса подошла вплотную к двери, и от ее ледяного дыхания стекло затянуло инеем. — Я, мой брат, отец, все вокруг. И если хочешь, чтобы мы спасли тебя — поклянись спасти нас.

Захар фыркнул, ухмыльнулся и после коротких раздумий все же бросил:

— Хорошо…

— Хорошо? — она поднесла ладонь к уху. — Я не ослышалась?

— Черт подери, мои яйца и так в стальных тисках, а ты давишь на них еще сильнее! Радуйся, что я загнан в тупик! Торжествуй — ты победила. Даю слово, чтоб тебя. Даю!

— Как в прошлый раз? — в карих глазах заплясали сердитые огоньки. — Когда украл манород и собрался сбежать?

— Я… — киборг не нашел, что ответить, и вместо этого свесил голову и ткнулся лбом в холодный металл. — Я просто пытаюсь выбраться из этого дерьма. И не хочу подохнуть, как собака.

— Что, уже не так весело? — Ева хищно оскалилась. — Больше не тянет паясничать? Почуял на своей шкуре, что такое смерть за спиной? Теперь я вижу, что человечьего в тебе и впрямь гораздо больше. Ты получил великую силу, но так и не понял, как потратить ее с пользой. И прожигаешь этот дар, как дурак — наследство.

— Я звал тебя не за нравоучениями, — вздохнул арестант.

— Заткнись и слушай, — девушка едва не сорвалась на рык. — Что на всем белом свете тебе дороже всего? Ну, кроме самого себя.

Захар призадумался, и тут из памяти как по приказу всплыли образы родных — веселых и радостных, несмотря на тяжкий труд и непростые условия. Ему никогда не нравилась бедная жизнь на ферме, но лишь оказавшись в казарме, он понял, сколь прекрасны и легки были те деньки.

Пусть впроголодь, пусть в лишениях, но они любили друг друга, стояли за своих горой и тешились надеждами, наплевав на все невзгоды. Потому что это и есть подлинное счастье, когда в душе тишь да благодать, несмотря на творящийся снаружи ад.

— Моя семья, — угрюмо произнес пленник. — Вот, что для меня самое дорогое.

— Тогда поклянись семьей, что ты не бросишь нас, если мы тебя спасем, — прошипела девушка. — Что будешь защищать даже с риском для жизни — так же, как и нам придется рискнуть ради твоей свободы.

— Многовато договоров в последнее время, — парень зажмурился и ткнулся затылком в холодный металл. — Но, этот, похоже, заключить придется. Я клянусь своей семьей и всем, что мне дорого, что защищу вас в час угрозы и нужды. Но учти — я не подписываюсь бегать за вами до старости. Прикончу Игнатова, подыщу вам безопасное гнездышко, раздобуду денег — и в расчете. Устроит?

— Устроит, — Ева улыбнулась. — А теперь скажи, с чего нам начать.

— А вот здесь, моя сладкая, и начинается самое интересное, — в окошке блеснули ощеренные в ехидной ухмылке зубы. — Дело в том, что я не имею ни малейшего представления, как выследить эту тварь.