Яблочные дни. Часть II. Мыши и тени

Глава 42

Блицард

Фёрнфрэк

Запах шоколада и тихий треск угольков в камине напоминали о чём-то далёком и мирном. Альда накинула поверх сорочки покрывало, подбитое куньим мехом и расшитое гербом Скогбрюнов, взяла с туалетного столика шкатулку и, забравшись с ногами в кресло, начала вынимать из волос шпильки. Упали на плечи распущенные косы, звонко щёлкнул уголёк.

Графиня Оссори постепенно отпустила обиду за невольное предательство мужа. Ей не стоило ожидать, что он легко простится с любимым покойником.

Уложив в шкатулку шпильки и расплетя косы, она извлекла гребень. На нём была вырезана сцена из северного предания: бог войны Изорг сошёлся со своей сестрой Ингвильдой в смертельном бою. Подарок принца Рекенья названной сестре не только прогневил бы Рональда, но и был бы сочтён неблагопристойным. Ведь по законам куртуазности в дарение гребней вкладывали любовный намёк. Тонкие зубцы прошлись по волосам, мысли обратились к камеристкам, сопровождавшим графиню Оссори в эти тревожные месяцы. Бедняжка Дженни так и осталась в лапах разбойников, Тэмзин увезли к родителям в Меккенхюгль, её ранение оказалось нешуточным, о Катрии же графиня знала лишь то, что девушка отдала храброе сердечко Рыцарю Затворнику. Баронесса форн Скогбрюн любезно одолжила графине Оссори одну из своих служанок. И всё же по возможности Альда старалась не прибегать к её помощи.

Рука дрогнула, зубцы гребня дёрнули прядь. Отставив шкатулку на пол, Альда свернулась в кресле клубочком, как вдруг дверь в комнату распахнулась и ударилась о стену. Едва переступив порог, граф Оссори втолкнул в комнату ребёнка. Мальчик чуть не упал, вскинул на Альду заплаканные глазки.

— Рональд! Что ты… Кто это? Что происходит? — Она поспешно выбралась из кресла, рукой придерживая под подбородком края покрывала.

— Ты же хотела эскарлотца? Вот, получи, он хоть и маленький и снова не чистокровный, а похож больше! Осторожно, кусается… хорёк… — Муж едва сдерживал бешенство, Альда побоялась приблизиться.

Даже не взглянув на неё, граф Оссори бросил в угол комнаты чужую шпагу в ножнах и вышел. От хлопка дверью по флакончикам на туалетном столике прошла дрожь.

— Я должен закончить обход, не жди! — крикнул Рыжий Дьявол из коридора. Тяжёлые быстрые шаги и снова хлопок дверью, цокот копыт за окном.

Альда в нерешительности подошла к ребёнку. Он по-прежнему стоял посреди комнаты, кулачки сжаты, голова смело приподнята. Светлые голубые глазки смотрели неправильно, чуть друг на друга. Как же глупо, но она растерялась, засомневавшись, глядит ли малыш на неё.

— Кье устет нессерсидес? Се кье, иль принсеп … — он запнулся, с сомнением, но всё же посмотрев на Альду. Она не понимала ни слова.

— Ты не знаешь блицард? — Подумав, она перешла на блаутурский. — Блаутурский? Нет?

— Знаю… — тренькнуло на блицард. Мальчик огляделся, опустил взгляд, сжал бледные губы.

Альда осторожно тронула за плечо маленького гостя. От малыша дохнуло холодом, он дрожал!

— Не бойся, пойдём.

Мальчик послушно сел в кресло, пряча лицо в парчовое одеяло. Что с ним случилось? Альда не могла предположить, откуда Рональд взял этого ребёнка, эскарлотца, в наряде, достойном принца, почему был так груб с ним…

— Не плачь, всё будет хорошо. Как твоё имя?

— Гарсиласо… Гарсиэль, — послышалось из глубин одеяла.

Альда видела лишь чёрные встрёпанные кудряшки. Решившись, она пригладила их. Гарсиэль судорожно вздохнул, убрал одеяло от лица. От севера на этом личике были только глаза.

— А я Альда, графиня Оссори, — она улыбнулась ему, но добилась лишь удивлённого моргания. Да, малыш, даже у Дьявола может быть жена. — Какое твоё имя тебе нравится больше, на эскарлот или блицард?

— Я не знаю… Наверное, Салисьо.

— Итак, Салисьо, что же привело тебя сюда?

Из камина донеслось призывное бульканье. Альда поспешила снять с огня шоколад из запасов бывшего бургомистра и перелить в заранее подготовленную чашку. Вот и лакомство для Салисьо, может так он разговорится быстрее…

Она протянула мальчику угощение. Он осторожно взял и отпил, отчего-то потрясенно перемещая взгляд с чашки на неё и обратно.

— Это сон? Господин Людвик? — он почти прошептал это, зажмурился, щёлкнул пальцами.

— Ты очень испугался… Пей, только осторожно, шоколад горячий.

Салисьо казался разочарованным. Он тихо поблагодарил Альду и сжал в ручках чашку, в глазах вновь засверкали слёзы.

— Меня похитил граф Оссори… То есть взял под стражу, пока моя мама не подчинится ему… Вы точно не связаны с Людвиком?

— Нет, Салисьо, — качнула головой Альда, покрепче стиснула расползающиеся в пальцах края покрывала. — Кто твоя мама?

— Вы будете смеяться, если я скажу, что не знаю? У меня две мамы… Одна та, что подарила жизнь, а вторая та, что жизнь спасала и любила… Я не знаю, госпожа Оссори…

Он старательно кусал нижнюю губу, но слёзы уже проложили на щеках дорожки. У Альды сжалось сердце, неожиданно для себя она обняла малыша, поддавшись порыву защитить, успокоить, уберечь…

— Мама — это та, что любит тебя больше жизни. Она заботится о тебе, гладит по этим кудряшкам и вытирает слёзки с этих глазок.

Альда отстранилась. Салисьо кивнул, нервно стиснул чашку.

— Моя мама Хенрика Яльте.

Альда едва сдержала вздох. У Хенрики есть сын… Что же наделал Берни… и куда теперь уехал?

— Вы можете отпустить меня? Я обещаю вернуться, мне нужно только кое-что ей сказать…

— Я уверена, мой муж вернёт тебя маме уже утром.

— Они говорили друг другу ужасные слова… Я не могу быть здесь, ей плохо, я знаю!

Снова рыдания. Альда затравлено оглянулась по сторонам, но помощи ждать было неоткуда. Она не могла отпустить малыша, хотя и всем сердцем этого желала… Но как успокоить его? Взгляд упал на корзину, в которой спал Рони. Оленёнка в ней не оказалось. Должно быть, проказник снова прибился к Райнеро, пока супруги Оссори совершали ночной объезд. Ну конечно, Райнеро! От испуга Гарсиласо заговорил с ней на эскарлот, родная речь должна его утешить, а принц не откажет в помощи названой сестре.

— Салисьо, я обещаю, вы с мамой скоро встретись. — Альда запахнулась в покрывало и побежала к дверям. — Я уговорю графа Оссори. А сейчас подожди, я приведу к тебе кое-кого.

Как только графиня прикрыла дверь, Гарсиласо вынырнул из своего укрытия. С одеялом и с чашкой он расстался быстро, затем соскочил с кресла и прицепил к поясу шпагу. Холодный эфес под рукой вселил уверенность — бежать, и скорее, пока графиня не вернулась. Могут ли пленники сбегать, не уязвив своей чести? Могут, если это нужно не только им!

Выйти через дверь не получится, остаётся окно. Гарсиласо промчался по ковру через комнату, отдёрнул тяжёлые шторы. За окном непроглядная тьма, но руки сами с силой дёрнули медную защёлку, не слушаясь трусливого сердца. Толчок, ещё, есть! В лицо дунул холодный ветер, приятно охлаждая горящие лоб и щеки. Это всё слёзы, расплакался как перепуганный сопляк, а ведь должен был держаться принцем!

Гарсиласо потянул за разбухшую за зиму раму, как вдруг в коридоре послышались шаги и голоса. Окно захлопнуть, не забыть о шторе, скорее в кресло! Сердце колотилось так же, когда они с мамой прятались от наёмников Донмигеля. Гарсиласо крепко закутался в одеяло, пристроил шпагу так, чтобы её не было видно. Подумав, спрятал лицо в складках, слёз не осталось, а вот возбуждение может его выдать.

— И где же мой собрат по несчастью? Эта северная страна не жалует эскарлотцев, как я посмотрю.

Гарсиласо затаил дыхание и уткнулся лбом в согнутые коленки. Это не он, это не может быть он! Конечно нет, просто Гарсиласо давно не слышал родной речи, вот и чудится…

— Э-эй, с тобой всё хорошо?

Этот голос, почему незнакомец говорит голосом брата… Просто похож, очень, невероятно, но Райнеро здесь нет.

— Я граф Агне. Ты понимаешь меня? Я, конечно, давно не говорил на эскарлот, но не думаю, что настолько разучился.

Граф Агне потянул за одеяло, Гарсиласо поднял голову и зажмурился. Это граф Агне, командующий андрийской армией, он знаком с мамой и хрюкает за столом. Ведь так?… Чужая рука вдруг коснулась лба, убрала упавшие на лицо волосы. Гарсиласо не выдержал и открыл глаза. Перед ним на корточках сидел старший брат. Райнеро Рекенья. Граф Агне. Его погибель.

— Невероятно… малявка? — глаза Райнеро распахнулись, такого удивления на его лице Гарсиласо ещё не видел.

Хотя нет, видел однажды, когда Райнеро нашёл его у себя в комнате и понял, что Гарсиласо стал свидетелем того, как он развлекался с фрейлиной госпожи Дианы. Но тот испуг не сравнится с ужасом, что сковал руки и ноги принца в эту минуту. Гарсиласо вжался в спинку кресла, не веря, что пришла смерть. Нет, это неправильно! Знала ли мама, что граф Агне на самом деле Райнеро? «Они не должны встретиться», кричала она графу Оссори. Так значит, знала и как могла оберегала Гарсиласо от встречи с защитником Фёрнфрэка…

— Как ты здесь… Это правда ты? Да не молчи же! Что с тобой случилось?

Не помня себя, Гарсиласо заскочил с ногами на кресло и перемахнул через спинку. Рука сжала эфес шпаги, но кого он обманывает, старшего брата ему не одолеть! Мама учила, что нельзя сдаваться, следует бороться, бороться до последнего хрипа… нет, так просто Гарсиласо свою жизнь не отдаст.

— Не подходи ко мне, — Гарсиласо не узнал себя, он не пищал, он смог говорить твёрдо. Сколько раз Райнеро смеялся, что голосок «малявки» не создан для угроз… А что же теперь? Старший брат стоял на месте!

— Ты что, боишься?

— Ещё чего… — Гарсиласо вскинул голову. — Принц Яльте не боится никого.

Райнеро хохотнул и медленно двинулся к нему. Гарсиласо невольно попятился. Он врал, врал как никогда, от страха перехватывало дыхание, и Райнеро это знал.

— Я ничего тебе не сделаю.

— Ты лжёшь. Ты поклялся… поклялся убить. Перерезать мне горло. Но я не позволю.

Шаг, ещё, далеко ли окно? Нет, по ногам дул слабый сквозняк. Ещё немножко, и появится шанс сбежать.

— Что за чушь ты несёшь? Я рад видеть тебя живым, я волновался…

— Что кто-то опередит тебя, и ты не сможешь любоваться моей кровью на своём змеистом кинжале? Я больше не принц Рекенья, Эскарлота меня забыла, я уступаю тебе трон и клянусь никогда не возвращаться домой, так что тебе ещё нужно? Неужели ты настолько меня ненавидишь?

— Райнеро, что происходит?

— Это мой младший брат, — бросил Райнеро на блицард.

Гарсиласо отвлёкся на возглас графини и едва не попал в руки брата. Райнеро подскочил к нему, схватил за куртку, но Гарсиласо рванулся в сторону. Треснула ткань, полыхнул огонь в камине. Вскрикнув от испуга, принц извернулся и с силой ударил Райнеро в грудь.

— Салисьо, малыш, не бойся, тебе не причинят вреда… — графиня Оссори подбежала к ним, Гарсиласо отпрянул и ринулся к окну.

— Альда, отойди! Гарсиласо, стой!

Рама скрипнула и растворилась, Гарсиласо вскочил на подоконник. Под ногами только темнота, не разглядеть, куда прыгать.

— Малявка, стой, сейчас же!

Гарсиласо успел спрыгнуть, почувствовав, как рука брата дотронулась до его спины. Миг падения, невероятно долгий, удар, такой, что клацнули челюсти. Всплеск воды, ноги подогнулись, Гарсиласо опёрся на руки, холодная влага попала под манжеты. Не оглядываясь он понёсся через сад, под ногами плескались лужи, шпага бешено стучала по бедру. Впереди выросла высокая стена, поросшая каким-то сухим растением. Принц бешено завертел головой, ища выход, когда сзади послышался глухой удар и… бег. Райнеро! Руки сами вцепились в хрупкие ветви, нога нащупала выступ, подтянуться, ещё, камень под рукой, найти новый выступ, опереться, ну же! Куртка стесняла движения, шпага то и дело задевала ветки, но вот он, верх стены!

— Салисьо!

Гарсиласо опёрся обеими руками о холодный камень, запрыгнул, сбалансировал на краю. Внизу улица, слабо мерцают огни. Прыжок, на этот раз Гарсиласо догадался присесть, чтобы удар не отдался в ноги. Принц обернулся на стену и побежал, не дожидаясь, пока там покажется старший брат.

Улица, ещё одна, Гарсиласо её знал, особняк мамы не так далеко, надо только выйти на улицу Рагнара и Раварты. Вновь шаги позади, всё ближе, Гарсиласо свернул в переулок. О нет, домой нельзя, там Райнеро быстро его поймает и убьёт и его, и маму! Нужно увести его подальше, запутать, тогда можно спрятаться в очередном переулке и переждать. Улица сужалась, поднимаясь вверх, впереди огни и блеск… Река! Гарсиласо вылетел на площадь Наместницы и понёсся по блестящему от дождя булыжнику к мосту через Тайг. Как хорошо, что он временный, и на нём запретили строиться! Разделительная стена приближалась, но ноги уже начали уставать, дыхание предательски сбивалось. Сквозь собственный топот Гарсиласо услышал бег Райнеро.

Не выдержав, принц оглянулся: брат по площади гнался за ним, придерживая шпагу. Поскальзываясь на мокрых досках, Гарсиласо перебежал мост и в нерешительности остановился. Добежать до Университета? Но ворота ночью закрыты, а Райнеро слишком близко…

— Стой же! Я не причиню тебе вреда, слышишь?!

Гарсиласо рванул наугад через площадь Подснежников, позволив предчувствию вести его неизвестными улочками. Он угодил в жилой квартал, одинаковые дома с заколоченными окнами и дверями, многие разрушены. Ноги уже ныли от усталости, Гарсиласо не слышал ничего, кроме стука собственного сердца. Дальше нельзя, мастер Квентин говорил, в восточной части бродит тиф. Гарсиласо затравлено взглянул на ещё одну неизвестную улицу, как вдруг его с силой дёрнули назад.

— Какой же ты шустрый, поганец…

Гарсиласо слабо рванулся, но сил уже не осталось. Сердце билось, будто собираясь пробить в груди дырку, во рту пересохло. Райнеро развернул его к себе лицом, стиснул плечи. Брат почти не устал, только на лбу блеснули капельки пота. Он нахмурился и вдруг усмехнулся, хищно, как всегда. Лицо Райнеро расплылось, Гарсиласо быстро сморгнул слёзы.

— Прошу, отпусти.

Казалось, Райнеро засомневался, но хватка ослабла. Гарсиласо шагнул назад, рука нащупала эфес шпаги. Холод на ладони, в лужах сверкнул и растаял месяц, мама говорила, на юную луну нужно загадывать заветное желание, и тогда в полнолуние оно может исполниться. Гарсиласо судорожно схватился на прюммеанский кружок на шее, благодаря маме он уже давно заменил солнышко Пречистой, но сейчас этот холодный диск мог внять желанию, единственному «Я хочу жить… пожалуйста… просто жить». Гарсиласо отпустил знак веры и выхватил шпагу. Если Пречистая или Луноокая его услышали, этой ночью он впервые одержит верх в поединке.

— Если ты хочешь меня убить, то позволь хотя бы защищаться. Я не хочу, чтобы меня зарезали как беспомощного младенца.

— Гарсиласо…

— Ну же! У тебя есть шпага, так давай, или я недостойный противник? Тогда это моя последняя просьба, ты должен её исполнить!

Не дожидаясь, пока брат вынет оружие, Гарсиласо выставил вперёд своё и встал в позицию. Клинок Райнеро отразил лунный свет. Невыносимость ожидания подбила Гарсиласо атаковать первым.

Рука согнута в локте, в последние дни он фехтовал только так. Выпрямить, выпад, согнуть, отскочить. Ещё раз, атака, никакого отступления! Райнеро отбивал каждое его движение, но Гарсиласо не сбавлял темпа, с удивлением замечая, что брат не просто отмахивается, он именно отбивает. Выпад, поддеть, ну же, шпага Райнеро мелькала как змея, раз за разом уводя клинок Гарсиласо в сторону. Райнеро был сильнее, намного, Гарсиласо просто не успевал отразить его удар, так сильно брат отвадил его руку. Сильнее, ну конечно! Урок офицера форн Непперга в Эскарлоте!

Гарсиласо прыгнул вперёд, нанося атакующий удар, и Райнеро сделал то, что должен был: с силой отвёл шпагу Гарсиласо влево! Не теряя драгоценного мига, принц поддел шпагу Райнеро снизу и помог ей уйти дальше, под напором своей же силы. Шпагу перед собой, Райнеро открыт, рука в струну, удар!

Острие шпаги Гарсиласо ткнуло между ключицами Райнеро и застыло. Удивление, внезапная волна восторга, такого ещё не было никогда! Так надавить?… удар будет смертельным, страшного брата не станет… Гарсиласо чуть налёг на шпагу, ощутил сопротивление. На белом воротничке Райнеро показались капли крови. Мама говорила, кровь врага недостойна жалости…

Принц выпустил шпагу и отпрянул. Он просто не может этого сделать. Внутри всё похолодело, Гарсиласо поймал взгляд брата. Тот смотрел как тогда, у часовни.

— Ты был прав… Пока я решусь на удар, убьют меня… — голос дрогнул. Гарсиласо прикрыл глаза, слёзы намочили ресницы. Руки сжались в кулаки, страх не давал вздохнуть. Поднять голову, так, чтобы оголилась шея. Принц должен принять смерть с достоинством.

— Давай. Только пусть это будет быстро.

Луна исполнило желание Гарсиласо: жизнь была почти у него в руках, только он не смог взять.

— Ты не понимаешь, они оказались братьями…

— Какие братья, Альда! Просто скажи, зачем ты это сделала?!

Муж в который раз подскочил к распахнутому окну и вгляделся в ночь. Райнеро убежал за братом часы назад, но они не возвращались, и с каждой минутой Рональд всё больше свирепел.

— Я не хотела, я не знала… — спор выбил из сил, Альда с усилием сдерживала в голосе дрожь. Она верила принцу, но почему он так долго не возвращается? Быть может, что-то случилось, но предложить Рональду вновь отправиться на поиски братьев просто немыслимо. Он не меньше часа назад изъездил весь город, вернулся, не найдя ни следа и ужасно разозлившись.

— Не знала, что мальчишка сбежит к матери при первой же возможности?! — Рональд ударил кулаком по оконной раме, она хрустнула.

Альда вздрогнула и плотнее запахнулась в покрывало, о протопленной комнате напоминали только угольки в печке.

— Берни…

— И этот туда же! Говорю тебе, мой пленник наконец воспользовался правом побега, и как подло!

— Он не сбежал, он обещал вернуть мальчика… — всё повторялось, муж Берни кричал и считал её дурой. Альда сделала вздох, судорога подступивших рыданий прихватила горло.

— И ты поверила? Альда! Да?! Они не вернутся, и сейчас Хенрика уже обнимает сыночка и готовит бунт! — пугающе посмеявшись, Рональд продолжил бдеть у отрытого окна.

Альда попыталась унять дрожь в руках, сжав одной другую, сдержать свирепым морганием слёзы, но муж устремил на неё взгляд, требуя правды. Как донести до него, что она не лжёт, и сын Хенрики на самом деле оказался ещё одним племянником, почему-то ужасно испугавшимся родного брата?

— Почему ты не веришь…

Рональд исказил рот в жутком оскале, надвинулся и навис над Альдой, несмотря на снятый панцирь дыша запахами железа, кожи и конской шерсти. То, что казалось таким уютным и надёжным во время ночного объезда, внушало страх теперь.

— Потому что так и будет! Воссоединение семейки и бунт…Ты слишком доверчива!

— Мальчик плакал, я только хотела его успокоить…

— Ну и как, успокоила? Распахнула окно, лети, птичка! Мальчишка был единственным способом сдержать Хенрику и поставить её на место, а теперь она только больше разозлится. Мне придётся усмирять бунт и держать её под арестом до приезда Лауритса! — Рональд отстранился, потёр лицо ладонями, после чего резко их отнял. — И всё из-за того, что ты пожалела ревущего мальчишку!

— Даже если мальчик и вернётся к Хенрике, было очень жестоко отнимать его у неё! — Вот и всё. Глаза мужа посветлели от гнева. — Она несчастна, п-пойми. Она полюбила племянника как родного сына. Нет ничего страшнее потери ребёнка…

— Тебе-то откуда знать! Прекрати его защищать! Дьявольщина, Альда, ну почему, зачем?!

Бестолковые руки обхватили живот. Не смотреть на мужа. Отнять руки. Он не должен догадаться, не сейчас…

— Райнеро его вернёт…

Резкий смешок. Рональд прошёлся по комнате, гремя, как десяток солдат на плацу.

— Да что тебе сдался этот Райнеро? Почему ты так в нём уверена? — Он повернулся к ней и сощурился. Руки скрещены на груди, в голосе тихая угроза… Только не ревность, нет!

Альда вскочила, откинув покрывало, лишившись сил прятаться.

— Он защитил меня от Рейнольта, я доверяю ему! — Мир слегка колебнулся. Альда прикрыла глаза и повернулась к мужу спиной.

— Да что ты! И, похоже, не просто доверяешь, а? Лопочешь с ним каждый день, просишь рассказать сказки, а недавно вообще уснула в его кресле!

— Рональд!

— Истосковалась по мессиру Чь, своей бешеной псине? Решила найти ему замену, раз муж опять наскучил?!

— Это не так!

— А вот мне так не кажется! Назови хотя бы одну причину, по которой я должен разувериться!

Руки снова накрыли живот, этот жест появился сам. Альда с надеждой оглянулась на окно, но там ничего не изменилось. Лишь чернота ночи и слабый плеск огней улицы.

В повисшей тишине Альда отчётливо слышала сопение Рональда и стук собственного сердца.

— Райнеро благородный человек, он спас меня, я очень ему признательна. И что дурного в беседах?

— Просто признай, тебя влечёт к нему, ну!

Взявшаяся из неоткуда решимость застучала в висках, завертелась на языке тревожной тайной.

— Нет же! Рональд, мне не нужен никто, кроме тебя…

— Разве? Мессир Чь подтвердит обратное!

— Я же ношу твоего ребёнка! Зачем мне принц Рекенья или мессир Чь?

Последние слова запутались, забились в паутине тишины. Невероятная слабость охватила ноги и потянула вниз. Только не обморок! Альда глубоко вздохнула, опёрлась рукой об угловой комод. Решимости повернуться к Рональду у неё не осталось. Почему он молчит, от ярости? Зачем она призналась, не нужно было! Глупо полагать, что он обрадуется, сейчас не время для графят… Время для дороги в Блаутур и встречи с Дезире Оссори…

Альда всхлипнула и закрыла лицо руками. Как может радость от зарождения новой жизни стать страхом и сожалением? Она была счастлива и она боялась предложить разделить своё счастье даже мужу. Это неправильно, так не должно быть!

— Альда… То, что ты сейчас сказала, это правда? — Он подошёл совершенно неслышно, мягко положил ей на плечи руки. Альда попыталась ответить, но ком в горле не давал вздохнуть. Она лишь кивнула, после чего скорее догадалась, чем ощутила, что Берни развернул её и теперь прижимает к себе. — Милая моя… Я дурак, я полнейший кретин! Я не знал, не заметил…

Альда уткнулась мужу в рубашку, глуша рыдания. Сердце Берни колотилось, как и её.

— Я не хотела, чтобы ты узнал, — почему-то она шептала, как если бы поверяла тайну. Впрочем, в последние дни это и была её самая большая тайна.

— Почему? — Берни поцеловал её в макушку, Альда покрепче прижалась к мужу, чувствуя, как мир пускается по кругу.

— Потому что ты отправишь меня в Блаутур… Берни, пожалуйста, не надо! — она сдавила его сорочку и замотала головой. — Пообещай мне, что не сделаешь этого! Тогда, в том поместье, мы не должны были… — Альда подняла на него взгляд.

Берни улыбнулся и покачал головой, в глазах нет и тени злости, только тот блеск, от которого по её сердцу всегда разливалось тепло.

— Нет, конечно нет, глупенькая моя… Я никуда тебя не отпущу. Прости, прости за всё это…

Альда обняла Берни. Он обхватил её за талию и чуть приподнял, так, чтобы их лица оказались напротив друг друга.

— Берни?

— Да?

— Я люблю тебя. И я, конечно, дам тебе сына.

— И я вас тоже очень люблю.

Квентин торопливо шёл по безлюдному коридору, впереди семенила несмолкающая служанка. Чудится ли ему кисловатый запах болезни, вонь жжёных волос? Приглушённый свет, затхлый воздух от горевших всю ночь свечей и тишина… Почему малыш Гарсиласо не несётся навстречу, как раньше? Квентин взглянул на лекарскую сумку. Сбывались его кошмары, неужели и в этом доме придётся раскрыть её не просто для того, чтобы показать Салисьо инструменты и склянки?

— …а она отказывается! Уж мы её и уговорами, и по-всякому, нет, и всё тут! Дала до спальни довести и лежит, рыдает… А какая бледная, господин лекарь, аки смерть! Мы госпожу так и нашли, в обмороке, беленькую, только щёчки так и горят! Плохая, господин лекарь, совсем плохая!

Квентин на ходу закатал рукава, смотреть на виляющую впереди служанку сил не было. Наверняка заразу принёс кто-то из приходящей прислуги!

— Никто из слуг не болен?

— Нет, господин лекарь, все здоровёхоньки, только Марта с кухни хворая, так у неё каждую весну пальцы и ломит, уж я ей говорила мази раздобыть, а она…

— Хватит, я понял. — Квентин сунул служанке ворох тряпок и бутыль мыльной воды. — Раздай всем слугам, натритесь, и проследи, чтобы все ополоснулись водой, поняла?

Женщина, кивая, приняла бутыль с таким важным видом, будто ей поручили очистить от заразы весь город.

— Пусть все уйдут, пока я не позову.

Квентин положил руку на сверкающую в свете свечей дверную ручку, секунду промедлил и толкнул створку. На постели, прижав ноги к груди, лежала Хенрика. Кто позволил ей так улечься, в платье, с тяжёлой причёской?! Квентин подошёл к кровати под мрачным балдахином, пытаясь разглядеть, спит ли бедняжка или мучается от горячки. Тоненькое запястье оказалось ледяным, пульс трепетал, на кистях алели тревожные пятна… Неужели…

Квентин осторожно взял Хенрику на руки, стараясь не будить, уложил на подушки. Горячее дыхание, лихорадочный румянец на щеках, пятна на белой шее. Веки дрогнули, Хенрика посмотрела на него невидящими глазами и тяжело вздохнула.

— Ш-ш-ш, спи, — он старался говорить спокойно.

— Квентин? — Она порывисто села и сжала его руку. Возбуждённость, нервозность, жар, горячечные пятна, это только начало болезни.

Квентин мягко высвободил руку из хватки дрожащих пальчиков.

— Да. Снимем платье, хорошо?

Хенрика рассеяно кивнула, оглядывая комнату, будто кого-то искала. Кёртис быстро справился с крючками и шнуровками. Хенрика ему не мешала, лишь заглядывала в лицо.

— Квентин, где же он? Ты привёл Гарсиэля?

— Гарс? Он не здесь?

Уголки губ дрогнули, Квентин только успел поймать упавшую ему на грудь королеву. Квентина обдало запахом цветов и нюхательной соли.

— Родная, что случилось? Где Гарсиэль?

Квентин обнял рыдающую Хенрику за плечи, взгляд упал на оголившуюся шейку. Нет, это не тифозные пятна, это от истерики и нервов. Хенрика жалась к нему, силясь что-то сказать, но всхлипы не позволяли. Изловчившись, он дотянулся до шнура над кроватью, на звук колокольчика мигом прибежала уже знакомая служанка.

— Принеси воды. Где сын госпожи Яльте?

— Мы не знаем, господин лекарь… Воды, да, сейчас!

Отогнав догадки, Квентин положил руку на пепельные волосы.

— Тише, тише… он убежал? Может быть, пошёл в лазарет, я там сегодня не был.

Хенрика замотала головой, холодные руки сжали рубашку.

— Он… унёс его… Ос-сори…

Как слуги не видели, что случилось? Мучить Хенрику расспросами было скотством, но Квентин, болван, ничего не понимал.

— Граф Оссори унёс Гарсиласо? Зачем?

— Ах, Квентин… — она всхлипнула, голос срывался, сквозь рубашку Квентин ощущал исходящий от женщины жар. Она здорова, но эта истерика доведёт до болезни. — Это я… я виновата! Он забрал Гарсиэля, пока я не перестану…

— Это из-за твоих планов на Андрию? Родная, не плачь, я понял, я всё понял…

В комнату виновато поскреблись: пара служанок принесли кувшин и таз с водой. Догадались, умницы.

— Я рядом, с тобой, сейчас всё будет хорошо.

Пришлось отстранить Хенрику и приступить к лекарским обязанностям. Умывая ее заплаканное личико и охлаждая лоб примочкой, Квентин с сомнением подумал о вине. И всё ж нет, сегодня оно будет во вред.

— Выпей, давай.

Всё ещё всхлипывая, Хенрика проглотила настоянные на огненной воде пустырник и валерьяну, поморщилась, слабо кивнула. Квентин укутал её в одеяло, сел на кровать и взял заплаканное величество на руки, как ребёнка.

— Мой малыш в плену, Квентин… а я ничего не смогла сделать. Его просто унесли, а я упала в обморок, даже не попыталась спасти моего Гарсиэля…

Квентин тихонько покачивал Хенрику, она утыкалась ему в плечо, теребила уголок одеяла.

— Я уверен, с ним всё в порядке. Граф Оссори не злодей и не убийца, ты же знаешь, он не причинит Гарсиэлю вреда.

— Как я могу что-то знать… Там же Райнеро, этот ублюдок и предатель, что он сделает с моим сыном? Гарсиэль стоит между ним троном, а этому Рекенья ничего не стоит убить… — Снова слёзы, тихие и усталые.

— Гарсиэль скоро будет дома, вот увидишь. Тише, родная, тише…

— Квентин? Останься, прошу…

— Я с тобой.

— Нет, останься навсегда.

Квентин прикусил губу. Пожалуй, не стоит говорить, что он собрался уезжать завтра, не попрощавшись со своим семейством. Он никогда не любил прощания, от них только горечь, ведь он никогда не возвращался… Только карлатская ведьма скоро дождётся своего Лийгария. Лучше не злить Орнёре и продолжить свою дорогу, лишь бы он больше не приходил в сны Салисьо. Малыш Гарсиласо, только не попадись своему злодейскому брату…

— Я знаю, ты должен уехать. — Хенрика будто прочитала его мысли. Квентин не нашёл слов и прижался губами к её встрепанным волосам. — Ну почему всё должно быть так? Заберём Гарсиэля и уедем в Рюнкль… Мне не нужна Андрия, мне не нужен Блицард. Я просто хочу быть счастливой, почему же это так сложно? Возьми меня замуж, Квентин… Не хочешь? Тогда просто поехали с нами, мэтр Кёртис. Там спокойно и красиво, мы будем счастливы, мы и наш сынок… Пожалуйста, Квентин…

Как бы Квентин хотел согласиться! Лес, луга, светлый тёплый дом, родные руки обвивают шею, Анна шепчет, что скучала, в округлившемся животике уже пинается малыш… Радостно, тихо, но как далеко, как забыто, как невозможно!

Квентин обнял любимую женщину, крепко прижал к себе. Он любит и поэтому сделает больно и оставит, но зато она будет жить. Королева Хенрика быстро его забудет, а что до его сердца, то на нём уже нет места для шрамов.

— Ты будешь счастлива, родная. Ты и твой сынок. Я не оставлю тебя и буду здесь, пока не вернётся Гарсиэль, обещаю.

— Ты не уйдёшь? — Хенрика испуганно схватила его за руку. — Мне страшно…

— Нет, я буду здесь. Спи, маленькая королева, спи, а я с тобой…