Яблочные дни. Часть II. Мыши и тени

Глава 26

Блицард

Фёрнфрэк

И в самом деле, эта ночь предрекала удачу. То ли оплошность недруга, то ли нежданный помощник за стеной облегчили дело главнокомандующему, который и так готовился к штурму.

В частности, «черепашки» — подвижные дощатые навесы, Оссори подглядел их у морока — подползли к главным воротам, прикрывая три сотни солдат-подрывников и бочки с порохом, после чего солдаты спрыгнули в ров, перерубили колья и принялись копать. Сам Оссори вместе с генералом пехотного корпуса выстраивал те части, что ворвутся в город после удачного взрыва и организуют оборону, если мятежники вытеснят армию и нападут сами. И вот в самый разгар приготовлений над рощей поднялся столп дыма. Не иначе, мимо пролетел дракон и подсобил двуногим собратьям. Кэдоган благословил! Оссори тогда ещё не знал наверняка, что делается, но чуял: ни его летучий отряд, ни «черепашка» для моста через реку лишними не будут. Как, разумеется, и Грегеш Раппольтейн. Он пожелал лично проследить, что пылает. И оценить, правильно ли оно это делает. Действительность превзошла самые дерзкие ожидания Рыжего Дьявола. Это впрямь походило на благословение: горели Университетские ворота.

На радостях Оссори посулил тем, кто первыми переберется через реку, чин на ступень выше, и подтянул к роще, вдобавок к своему отряду, два пехотных полка. Раппольтейн тоже привёл своих «рысят» на «жарком дельце». Гвидо Порох прикатил свои пушки, и круглобокие красотки разинули рты прямо на Университетские ворота, чудесно уместившись на дороге в рядок. Главнокомандующий с войском расположился за батареей и по обочинам, позволяя лесу поглотить себя. Дорога через лес была достаточно широкой, но тот обступал её так плотно, что становилось ясно — штурма этих ворот просто не ждут, места для армии здесь не найти, да и река доставила бы осаждающим сплошные неудобства. Ну-ну.

В порыве щедрости Гвидо предложил желающим взять себе по ручной пушке из целого выводка, и желающие нашлись. Оссори и сам бы не отказался, но Раппольтейн и так нехорошо на него поглядывал. Выставлять себя дрожащим от нетерпения мальчишкой не хотелось, но что поделать, если в груди ревёт пламя? Оссори хорошо его помнил, оно вылетало из глотки неистовым кличем и толкало в самую гущу сражения. С трудом смиряя возбуждение, Берни крикнул сияющему, как начищенное ядро, Гвидо:

— Не хотите пожелать мятежникам доброй ночи?

— Такая ночь! Как откажешься! — Пушкарь тут же кинулся к Большой Труди, своей любимице. Берни поклясться мог, будь возможность, Гвидо взял бы эту пушку в законные жёны.

Большая Труди выстрелила и откатилась, будто смущаясь. Восхитительно взвыли и застонали ворота.

— Музыка сфер, — обратился Берни к трясущему ухо Грегешу.

— И только такая музыка доступна уху артиллериста… Ну что, проснулись?

Оссори задрал голову. Дым от залпа схватился с пожаром над воротами, застил звёзды. И правильно, незачем красавицам смотреть на такое, да и Белоокой лучше прикрыть глазки этой ночью. На стене оживились. Проснулись, жаворонки!

— Поднять щиты!

Если жаворонки не оглохли с перепуга, то закидают осаждающих своими грозными прутиками. Так и случилось, по щитам забарабанили стрелы. Одна, три… Пять! После лесной засады Берни с подначальными даже устроили соревнование, чей щит вберёт больше андрийского гнева.

— Залп! — рявкнул Порох.

Грохот пушек, уже нескольких, и внезапно посторонний шум, лязг, слишком близко… Пробили! Сквозь дым отчётливо проглянули догорающие доски ворот и мощёная улица. Оссори потянул повод на себя и вверх, гнедой вскинулся на дыбы, красавец! В висках заколотило, губы сами скривились в ухмылке, наверное, уже знаменитой… Туда, в огонь, в битву, и враг как всегда не прав, за Рыжим Дьяволом верные драконята, над Рыжим Дьяволом — дух победы.

— Запал — дурной советчик, — прицокнул Раппольтейн, а сам последовательно стукнул по рукояти сабли и нагруднику.

В бреши замелькали люди. Люди? Неумехи и глупыши, подпалившие собственные ворота! Ещё миг, и начнётся… Только подойдите ближе, жаворонки, не бойтесь…

— А вы думаете, почему драгуны Неистовые? — Оссори обнажил саблю. Из груди рвался рык, подгоняемый невыносимым восторгом. — К бою!!!

Посыльный Отто Йоргенсена, секретаря Фёрнфрэкийского университета, имел срочнейшее дело до командующего обороной. И когда графа Агне в собственной ставке не оказалось, и пассы бумагой с печатью не смогли его тут материализовать, посыльный гадко выругался и убрался из донжона во внутренний двор, обнесённый полукругом стены.

Караульные смирно стояли на постах и ведать не ведали, что на другую сторону Тайг прорвались захватчики, а безобидный преподаватель попал в Рагнарову цитадель по подземному переходу из Дорагнаровой. Пращуру Хенрики нравилось завоёвывать города, но изрывать их подземными ходами нравилось, видимо, ещё больше.

Квентин Кёртис мысленно поблагодарил варварского князька, но княжью праправнучку это не вернуло. В ставку графа Агне подпальщицу не приводили. Но она поймана, это точно. В мужских сапогах королеве далеко не убежать, но куда подевали арестантку? И не расправились ли с ней на месте? По университетскому городку ходили устрашающие слухи о суде Графа Рагнара. Проникся даже Квентин, бог весть когда взявший себе за правило ничему не удивляться. По душе скальпелем прошлась память о женщинах, доверившихся Квентину Кёртису и тем себя погубивших. Он не уберёг двух, Хенрика Яльте могла стать третьей…

Вскоре после того, как Зануда Теддхе отзвонил комендантский час, Квентин сказал Отто «спасибо» за возмутительно сытный ужин, прихватил немалую съестную долю «семейству» и поспешил в комнату. «Гардеробная» изрядно там опустела, а ошалелый, разбуженный Гарс выдал тётушку, расспрашивающую его об охране Университетских ворот. Квентин грязно, неистово выругался, мальчишка разинул рот, и тут снова забил Зануда Теддхе. Тревогу забил.

За считанные минуты Отто Йоргенсен, сама леность, томность и дрёма, стал собран и деловит, одел брюхо новеньким панцирем, за кушак заткнул пистолет с круглым навершием. Вившийся вокруг него выводок студиозусов походил на оруженосцев, обступивших военачальника.

— Во имя ректора и бренных мощей его, не спрашивай у меня, что произошло! — закатил глазки Йоргенсен.

— Что произошло?

— Да чтоб тебя ведьмы на метле укатали! Ну хорошо, хорошо, какой-то… злопыхатель свободной Андрии поджёг Университетские ворота, и враг пробивается в город!

— Свои ты уже закрыл?

— Всё к тому и идёт, но пока мы впускаем беженцев. Это так по-равартовски.

— Ладно, последователь святой Раварты, дай мне свой пистолет. — Время бежало быстрее Хенрики в мужских сапогах, гораздо быстрее… — Моя госпожа Кёртис где-то в городе, за университетской стеной, огорчённая затянувшейся осадой…

— А я говорил, ты распустил её, Кёртис, и кровь у ней — порченая. Да сознайся уже — тролли или народ Подхолмов? — Одной рукой Отто вынимал из-за кушака пистолет, второй подмахивал подсунутый «оруженосцем» листок. — Это приказ готовить нашу стену к обороне. Вдруг враги сочтут, что её надо брать… А твой порошок, он часом не…

— Цветы шалфейницы, Отто, пистолет! — «Скоро я сама позабочусь об Андрии», а он не внял, не заметил…

— Хорошо-хорошо…

Тяжесть пистолета непривычна для руки лекаря, но он не имеет права не справиться. По примеру Отто Квентин заткнул оружие за пояс и прикрыл плащом.

Под руку сунулся Гарс:

— Мастер Квентин, я с вами! — Хенрика бы им гордилась, воспитанник то и дело вытягивал из ножен шпагу и сверкал глазищами.

— Нет, — не желая портить картины, Квентин не встрепал ему волосы. — Ты останешься с мэтром Йоргенсеном.

— Что-о-о-о?! Кёртис, вот что я тебе скажу! На мне оборона нашей стены, на мне беженцы, и твой сынишка соверше… — Йоргенсен скосил глаза на пистолетное дуло у себя перед носом и смешно встряхнул щеками, — совершенно не доставит мне хлопот.

В ворота заколотились, и караульный принялся отпирать тяжеленный, сработанный на совесть засов. Во двор вошли трое, в свете факелов мелькнули цвета университета — синие с жёлтым кушаки. Студентов Квентин узнал сразу, господа Якоб и Филц до сих заканчивали курс. Молодцы кого-то вели. Хрупкая фигурка еле переставляла босые ноги, ветер трепал спутанные светлые волосы и разорванную сорочку, факелы нагло освещали белеющую грудь. Квентин с трудом сдержался, чтобы не вырвать Хенрику из мерзких лап студиозусов прямо сейчас, и спокойно двинулся им навстречу. Якоб сразу заулыбался и пригладил вихры, Филц тоже одарил Квентина улыбкой и поклонился. Дурные головы… Он знал их, учил, но как проглядел эту жестокость? Даже плаща не накинули, не прикрыли, дикари!

— Мэтр Кёртис!

Хенрика подняла голову. Белое лицо, только глаза красны от слёз и губы алеют так, что Квентин испугался, не кровь ли. По щекам побежали слёзы, но и всё на том. Не выдала, выдержала.

— Доброй ночи. Я от графа, у него для вас поручение.

— Но… у нас пленница…

— Да-да, пленницу он поручил мне, нужно отвести её в темницу и осмотреть.

— Будете её лечить? — Филц с сомнением скривил рот. Нет, курса тебе не окончить.

— Вроде того. А вам приказано немедленно вернуться на пост, Университетским сейчас нужен каждый солдат!

— Слушаемся! — Якоб ожил первым, отдал честь и утащил товарища за собой. Пойдут по стене… Может, получат пару хороших тычков и ранений.

Квентин накинул на Хенрику свой плащ, прикрыв по счастью не пригодившийся пистолет полой куртки, взял женщину за предплечье, подтолкнул к донжону. Она дрожала. От холода или пережитого страха?

— Ещё немножко, родная, нужно миновать стражу, — он шептал, но Хенрика не давала понять, слышит ли.

Стражники слышали его разговор со студиозусами и не остановили на пути в тюрьму. Спуститься, миновать последний пост, ступить в промозглый полумрак. С тяжёлым гулом закрылась дверь, по спине пробежали мурашки.

Освободив от пут запястья королевы и подхватив её, совсем ослабшую, на руки, Квентин поспешил по коридору мимо закрытых камер. По ту сторону стен как будто никого не было, грозный граф вершил суд с ходу… Госпоже Яльте предназначалась другая участь, почему? Потому что она женщина?

Наподдав сапогом по нужным камням в стене, Квентин поддел приоткрывшийся лаз, передал Хенрике факел и нащупал ногой ступеньки. Будет ли погоня? Если какой стражник вдруг решит поболтать с преподавателем… Оставалось надеяться, что и у Волчьих скоро станет жарко, и все забудут про пленницу и мэтра Кёртиса.

Свет факела огненным яблоком катился в тоннельной тьме. Шаги, крысьи шорохи, звон каплющей сверху воды. Эхо рождалось потешающееся и егозливое. Хенрика вдруг стиснула рубашку Квентина и разрыдалась.

— Тише, — шикнул он, чувствуя себя последней скотиной, — здесь слишком хорошее эхо.

— Квентин… откуда ты…

— Из Университета. Держись крепче за шею, только не души меня.

— Ворота… Я их подожгла… Их выбили, Квентин! — Она завозилась, попыталась слезть и вдруг вскрикнула. Всё ещё белое лицо искривила боль.

— Ты ранена? Что они сделали? — У мэтра Кёртиса из оружия цитра да скальпель… Цитрой хорошенько приложить головушку командующего, а скальпелем сделать его примерным монахом, или, если хотите, военным…Чтоб не изменял войне с женщинами.

— Это синяки. Квентин, где Салисьо? Мы должны забрать его!

— Мы как раз идём к нему.

Квентин всматривался вперёд. Скоро должен быть поворот, как раз тянет сыростью от реки. Да, всё верно. Не хватало заблудиться в этих рагнаровых норах.

— Его брат, он здесь! Он… — Послышались всхлипы. Квентин поудобнее подхватил Хенрику и прижал к себе, взметнулись к потолку искры факела. Ускорил шаг. — Он и есть командующий обороной. Он найдёт и убьёт Гарсиласо! Он страшен, жесток и гадок… Он ублюдок, насильник. Он называет себя Яльте…

— Он тебя…

— Нет, не успел. Но обещал закончить начатое. — Хенрика попыталась стянуть края сорочки, прикрылась курткой и плащом. — Меня спас твой ремень.

— Не бойся, он больше тебя не тронет. Всё прошло, тебя ждёт Салисьо… Он с Отто, знаешь, даже шпагу взял.

— Нужно увезти его, спрятать… Этот Рекенья действительно будто вышел из кошмаров Гарса… Я выращу из Гарсиласо Яльте, он ещё покажет братцу, что такое настоящий принц Ингьяльдских Льдов.

— Конечно… Потерпи, мы скоро придем.

Ещё один поворот. Почти у цели, скоро вырастет лестница наверх. Университет не могли захватить, так ведь?

— Квентин?

— Что, родная?

— Прости меня. Ты можешь нас защитить.

— Вы же моя семья Кёртис, как я могу вас оставить?

Марсио перескочил сточную канаву, презрев мостик, копыта высекли из булыжников искры. По гриве прошёлся ветер, для разнообразия обдавая всадника запахом не разложения, но пожара. Университетские ворота горели, враг ломился в город, командующий в окружении кавалькады летел туда, где проломлено, но мысли ухитрялись метаться от «ящеров» к поджигательнице. Рагнар прижался к шее джериба и от злости закусил губу. Надо же было так сорваться! Большие глаза, пепельные волосы, груди белее звезды… Отверженный, это же просто женщина! Не твоя женщина, не твоя и не желавшая таковой становиться, а ты, урод, распустил руки… Да и заговор всё-таки существует… Урмод был не единственным… И Миллиан ничего не знал?! Похоже, нет ему веры. Как же не вовремя «ящеры», хотя нет, мотыльки, слетелись на огонь… Что ж, подпалят крылышки, но когда теперь выпадет случай призвать Миллиана к ответу? И что, во имя Пречистой, им всем от принца Рекенья надо?!

Ветер подбросил гари, до Университетских оставалась квартала три, и почему джерибы не летают? С гневным вскриком Рагнар саданул Марсио по бокам. Поджигательница нанесла серьезный урон, за что и поплатилась, и пусть попробуют сказать, что суд графа Агне не щадит женщин! Война велит вешать вредителей, но, честное слово, эта шейка слишком хороша для петли. Так что спросим с того, у кого права на шейку. То есть с супруга, опоясавшего хрупкий стан женушки ремнём и, надо думать, пригрозившего им отстегать, если та не отважится. Решено, подонка в петлю, послушную жену на волю, она уже расплатилась, даже почти собой.

— Граф!..

Впереди ударилась оземь тень, Марсио вскинулся на дыбы и закричал.

Рагнар насилу усмирил джериба, глянул вниз. Марсио самозабвенно молотил копытами груду досок, в прошлом, несомненно, чем-то бывшую…

— Что это было? — Командующий сместил с рукояти кинжала руку, он не пронзает неживые мишени, как не насилует девиц.

— Буфет, граф. — Офицерские спины, окружившие Рагнара защитным заслоном, какая-то суматоха спереди, мечущиеся в окнах домов огни, скрипы и стуки.

— Не время для переезда…

Офицер впереди, оказавшийся Козьей Пастью, схватил за шиворот одного из «переезжающих». Горожанин с лицом, достойным мученика, шедшего на правое дело, тут же согнулся пополам, выражая почитание плешивой макушкой и вопия хвалу Рагнару вместе с Андрией.

— К делу! — прицыкнул Рагнар.

— Мы готовимся защищать наш славный Фёрнфрэк, Граф Рагнар! Подлые королятины переломают себе шеи, сунувшись на наши улицы!

— И каков ваш план?

— Выставим заслоны, Граф! Засядем у окон, Граф! Наши стрелки — что тесинда младого Тека, а от деревянных скамей вовсе никакой шлем не спасёт. — Командующий над баррикадами усмехнулся и с волнением уставился на Рагнара. Глаза под сведёнными бровями блестят, кулаки сжаты… И это не ополчение — простые горожане, «которым достанет ума не напороться на острый конец алебарды». Нет, граф Милле. Это смельчаки, готовые смести врага под хвост Отверженного.

— Как твоё имя, храбрец?

— Лассе Скоруп, господин граф!

— Найди себе помощников, сержант Скоруп, и проделай то же на Аптекарской и Скрипторской. Оружейная Первой цитадели в вашем распоряжении.

— Рагнар и Андрия!!!

— Только так!

Лассе вскинул словно из ниоткуда взявшийся арбалет и кличем созвал подчинённых. Из домов и закоулков высыпала толпа, вооружённая чем попало. Или нет? Рагнар различил топоры и ножи, колья и палицы, луки и пращи, кое-где встопорщились алебарды. Жители Грамотейской улицы наперебой славили Графа Рагнара и рассеивались по переулкам, к горлу улицы катили телеги, гружённые мебелью.

— К Первой цитадели, — велел офицерам Рагнар. — Филин, будешь моим порученцем. Созывай, кого не хватает, на галерею Университетских. Пасть, Космач, за мной!

Марсио поскакал, но теперь граф Агне поглядывал наверх. Из окон больше ничего не летело, зато на крыши лезли и устраивались стрелки для обстрела «королятин».

Требовалось разобраться с диспозицией, и Рагнар представил карту города, спасибо пращуру. От Университетских к площади Подснежников вели три главных улицы: Грамотейская, что проходила почти вдоль крепостной стены, Аптекарская и Скрипторская. Все три нужно обезопасить. Лассе не подведёт, такого запала хватит и на толпу, но вооружённое подкрепление в форме ему не повредит. Стало быть, сюда хвалёных ополченцев. Те тоже недавние штатские, должны поладить.

Ветер расторопным гонцом донёс до командующего вонь и треск пожара, лязг металла и выкрики, смахивающие на боевые кличи до неприличия мало.

— Приехали, граф.

Из темноты выпятился полукруг стены, ворота раскрылись, и Марсио, не замедляя бега, внёсся во двор Рагнаровой Цитадели.

Большая часть гарнизона билась на эспланаде, а оставшиеся солдаты устроили из цитадели подобие улья. И улей гудел топотом сапог, командными выкриками и лязгами, гудел на удивление слаженно, никакого беспорядка, оборона почти готова. В окошках крытой галереи горели огни: стрелки устраивались у бойниц.

Рагнар не дал Марсио затоптать попавшегося конюха, резко натянув поводья. Джериб обиделся и чуть не укусил неучтивого хозяина за сапог.

— Прости, дружок, не время развлекаться, — командующий уговаривал дона Хулигана поддаться перепуганному конюху, а из донжона спешила подначальная стайка с Братцем Филином во главе. А этот библиотекарский выкормыш — исполнительный малый, привёл недостающих капитанов, Тека и Скогбрюна, раньше, чем примчало начальство. Панцири капитанов ловили огненные всполохи, лица хранили решимость, угрозу.

— Все четыре цитадели к обороне готовы, тесинды у казарм ждут вашего приказания, ополчение отправлено на Грамотейскую, Аптекарскую и Скрипторскую. — Сынишка смотрителя Библиотеки воинственно поправил сверкнувшие в оправах линзы. Кто сказал, что книжникам не поднять меча?

— Отлично. — Граф Агне поторопился на крытую галерею, капитаны расступились и сомкнули за его спиной строй. — Эта ночь создана для того, чтобы закалить клинки в драконьей крови. Должен же наконец найтись на гада смельчак с мечом…

— Вряд ли эта честь достанется вам, командующий Агне. — Наверху лестницы монументом во славу недовольства восстал комендант цитадели. Отчасти из-за прокисшей физиономии Георга Теркельсена эта цитадель не удостоилась быть ставкой графа Агне.

— Неверно, Теркельсен. — Рагнар плечом оттёр Его Кислость и шагнул на галерею, настил затрясся от топота солдат.

На каждую бойницу нашлось по арбалетчику с аркебузиром, а вот амбразуры тосковали под своими заслонами. Вспыхнула и сгорела мысль.

— Это прекрасная ночь, чтоб порубить драконьи хвосты. Но пора встречать гостей, что я за хозяин… — Переход упёрся в дверцу. Пинок, шаг вперёд, и они в надвратной башне. Почти у Университетских… Подняться на ярус выше, пошутить, как бы ни нервировал усиливающийся на эспланаде шум: — Какие нетерпеливые визитёры, уже выломали двери, а я их даже не видел!

Караульные на галерее помнили свой пост. Распрямленные красно-белые спины, гребешки шлемов, луки наизготовку. Те, кто был ближе к воротам, стреляли.

— Есть успехи? — Рагнар, оттеснив стрелка, перегнулся через зазор. По дороге из самой чащи нескончаемо и резво змеилась колонна «ящеров», их щиты принимали стрелы с твёрдостью чешуи дракона.

Взгляд пустился по «телу» «ящерицы» в поисках головы и упёрся в ворота. От них осталось… Командующий сморгнул. Ворот не осталось. Ни ворот, ни решётки. В стене темнела арка, покрытая безумными чёрными мазками, словно всегда здесь была. И она беспрепятственно впускала «ящерицу» глубже и глубже. Рагнар развернулся, подскочил к зазору напротив и наконец нашёл «голову» чудища. Оно распласталось более чем до середины эспланады, оно состояло из копоти, лязга и криков, оно сворачивалось и разворачивалось, оно тряслось и не затихало ни на секунду.

Граф Агне тряхнул головой, к Отверженному метафоры! Бой разыгрался невероятно плотный, бойцы толкались и гибли скорее в давке, чем от ранений. С галереи и башен летели стрелы и пули, в дыму и неразберихе свои едва отличались от чужих. Бой ширился, подкатываясь к концу эспланады, а значит, чужие превосходили своих.

— Какие же скромники… — Этой ящерице мало отрубить хвост и голову, её уймет только… камень! — Топчутся на пороге…

— Боюсь, здесь им просто не хватит места… — Янник не мог без боли смотреть на бессилие обожаемых стрел. Эту битву можно выиграть разве что ядрами, святой лучник, сколь бы вульгарными ты их ни считал.

— Господа. — Рагнар по очереди обвёл глазами четырёх капитанов и коменданта. — Вам доводилось в детстве ронять на ящериц камешки?

На лицах господ застыло непонимание. Детство у них, похоже, было невероятно скучным.

— Нет? Тогда нужно это исправить. Ящерки так смешно дрыгают лапками… А потом их можно высушить и подкинуть в кровать младшего брата.

Тек растянул губы в улыбке и наклонился к уху графа Агне.

— Рагнар… вам нехорошо?

— Слушать мой приказ!

Только капитаны вытянулись по стойке, как в ответ грянул боевой клич блаутурцев. Недолго ящерке осталось шипеть.

— Открыть по эспланаде огонь из пушек! Прикатить сюда сколько возможно и обстреливать, пока там не захлебнутся!

— Но граф! Вы не смеете, здесь невозможно целиться, будут гибнуть и наши воины! — Теркельсен негодующе затряс ручонками.

В лоб ударила знакомая волна гнева, хлестнула, заставляя пока лишь цедить слова:

— Приказывать мне может только бургомистр Фёрнфрэка Миллиан форн Тек.

— Ненормальный! Пушкам здесь не быва… — Дослушивать не хотелось ужасно, а рука так хорошо легла на рукоять кинжала…

Рагнар схватил коменданта за плечо и толкнул к зубцам. Быстрое движение, и Его Кислость забулькал кровью, хватаясь за продырявленное горло. Толчок, и бывший комендант Первой цитадели свалился на эспланаду.

— Надо же, — Рагнар хохотнул, — прихлопнул сразу троих королятин! И всё же я меткий стрелок, а, Янник? — Вытер кинжал о край плаща и развернулся к офицерам. Остолбеневшим, онемевшим и, надо думать, покорившимся. — Кто-нибудь ещё хочет заменить собою пушечное ядро? Нет? Тогда пушки сюда!

Ярость сменилась приятной злостью и решительностью. Ополоснувшая руки кровь мерзавца грела и насыщала, как жаль, что Гусса Рагнар всего лишь застрелил!

Больше барон, чем капитан, Скогбрюн всё равно покорился: принял командование над обстрелом эспланады, пачкая руки о «неблагородное» пороховое дело. Козьей Пасти командующий вменил держать оборону Разделительной стены. Космач, если всё сорвётся, тайком получил приказ за товарищем подтереть: взорвать мост через Тайг. Братец Филин расправил крылья в полёте за бургомистром: укрыть в Третьей цитадели вместе с личной гвардией, беречь и поить травками.

Сам граф Агне в обществе «младого Тека» спешил к Волчьим. Нет, чёрных вестников оттуда не было, но вражье коварство доводило до яростной подозрительности. Предчувствие теребило за душу, но сперва требовалось воплотить в жизнь мысль, всё же собранную из пепла.

Граф Агне вбежал на крытую галерею, перевёл дух и пинком отбросил от амбразуры заслон:

— Пушки. Сюда тоже. Немедленно!

— Но Рагнар… граф, ядра неминуемо разрушат здания, — Тек совершенно по-отцовски распахнул глаза. А по-отцовски подумать?

— И хорошо, пусть рушат. Загнать жителей за стену университета и открыть огонь. Нам нужны баррикады понадёжней.

Сменивший убиенного Теркельсена офицер отдал честь и бросился вниз. В оружейной должны быть пушки, хоть времён Рагнара, хоть Миллиана! Или андрийцы любят Андрию куда меньше, чем кричат о том.

— Ваше высочество, — прошипел Тек, оттесняя командующего в сторонку, — жители Грамотейской доверились вам, а вы в награду погребёте их под собственными домами? Вам мало тех, с эспланады?!

— Моя кровожадность слишком преувеличена. — Граф Агне обошёл капитана и почти бегом пустился по переходу вдоль стрелков, возвысив голос. Пусть все слышат и… не терзаются! — Заслоны из человеческих тел — это, конечно, тоже неплохо, но я предпочитаю беречь своих воинов. Так что огонь по домам открывать только в том случае, если баррикады будут прорваны. Пушки помогут возвести новые, заодно схороним десяток-другой противников.

Под сапогами заскользили успевшие подмёрзнуть ступени лестницы, Рагнар на ходу махнул рукой конюху у конюшни, чтоб выводил Марсио.

Добраться до Волчьих вскачь, заодно проверить, как оправдывает звание сержант Скоруп, разжился ли порохом Космач и как устроился на стене Пасть. Вот бы ребятки не дали повода их пристрелить. Менять капитанов надоело до одури, Вольпефоррский Буйвол ладил со своими лучше. Пора и его бывшему зятю кончать с расточительством…

Кто-то потянул Рагнара назад, ступень выскользнула из-под сапога. Чужая рука намертво сжала горло, не давая вздохнуть.

— Вы всего лишь наёмник, граф. И сдохнете, как наёмник!

Схватить душащую руку, пытаясь нащупать кинжал, верный, змеистый, острый… Горло до боли сдавило, рукоять ускользала. У подбородка сверкнула сталь убийцы, Рагнар дёрнулся, зря. Боль, подступающая темень, он понял, пришла смерть. И какая неправильная… Не в неравном бою, не по-яльтийски, из-за угла.

Пришла и… раздумала? Хватка ослабла, шею выпустили. Рагнар упал на ледяные плиты. Лёгкие бешено вбирали воздух. Он с трудом сел, обернулся. Рядом захлёбывался кровью капитан пехотной тесинды Снорре форн Скогбрюн, скрючившиеся пальцы стискивали кинжал.

Рагнар отполз и схватился за протянутую руку.

— Вы в порядке, принц? — Янник форн Тек вытер о ливрейную куртку нож и удивлённо вздёрнул брови при взгляде на убитого. — Караульный, убрать тело!