Яблочные дни. Часть II. Мыши и тени

Глава 17

Блицард

Фёрнфрэк

— С кем я дрался? С кем?! С прошлым, с мороком, с нечеловеком! Мечи, щиты и стрелы! Да откуда они такие взялись?! — Рональд ударил кулаками по столешнице. Звякнули и попадали пустые кубки, развернулась карта, начерченная главнокомандующим накануне вечером.

Альда не знала, чем провинилась карта. Тем не менее Рональд смял её, запустил в угол шатра и рухнул на скамейку. Свитские вознамерились было совлечь с главнокомандующего окровавленный доспех, но Рональд рыкнул медведем «Вон!». В шатре остались только зимняя стынь и супруги Оссори.

Альда обругала себя плаксой, сморгнула слёзы и приблизилась к мужу. Он сидел, закрыв лицо руками, забыв о ней. Должно быть, игра в осаду перестала быть игрой.

— Выжила четверть, может, чуть меньше… Из почти двух тысяч, Альда. Кажется, на мне рок, или мне просто нельзя доверить ни полк, ни армию. Под моим началом гибнут.

— Те триста несчастных…

— Те триста идиотов? Ослушались приказа, бросились в рощу, дали загнать себя в ловушку!

— Ты сражался честно, Рональд, — пролепетала Альда, осторожно кладя руку на напряжённое плечо мужа. — И ни твоя и ничья вина, что Андрия вела бой столь гнусным, варварским способом. Мятежникам было мало человеческой крови, пролили они и ослиную… — Какая же она глупая, что графу Оссори ослы, когда повторился Лавеснор? Нос предательски хлюпнул.

— Жалеешь лошадей и ослов? — Рональд отнял от лица руки и поднял на Альду взгляд — не весёлый, но и не мёртвый. — И правильно. Бедняги меньше всего виноваты в играх на поле боя. Но я лишился чуть ли не всей кавалерии… Боюсь, моей прекрасной даме придётся задержаться здесь дольше, чем я предполагал.

Ободряюще улыбнувшись, прекрасная дама опустилась на колени и сжала руку Рональда. В крови и пороховой гари, жёсткая, на безымянном пальце свежей порез. Альда бережно коснулась его. Рональд перехватил её руку, поцеловал и поднял расчувствовавшуюся жену на ноги.

— Да, до победы будет чуть дольше, — решила графиня Оссори, — но тем слаще победа окажется. Ведь так? И мне ещё нужно вышить платок победителю…

— Слова, достойные жены командующего. Истинно так, моя милая. А кровь солдат и лошадей будет отомщена, не сомневайся. Андрия играет по своим правилам, ну так что ж, выучимся и мы.

Альда помогала Рональду совлечь панцирь, ещё только решаясь на утешающий поцелуй, как граф Оссори сам сорвал его у неё с губ. Даже той ночью в поместье Яноре, заполучив жену впервые, Рональд не выказывал такой алчности, отчаяния. Его руки прорвались ей под плащ и заскользили по спине. Альда дрогнула всем телом. Оно помнило, к

ак сначала немного больно, а потом хорошо было той ночью, и сейчас жаждало повторения. Но война не терпит измены на полях иных битв. Призвав на помощь крохи льда в себе, Альда выскользнула из объятий Рональда:

— Одержишь в осаде победу — и я твоя.

— Рагнар и Андрия! За графа Агне! — орал над ухом капитан расколоченной конной тесинды Беньямен Нок, и сослуживцы подхватывали восторженным воем.

Рагнар ещё никогда не был так счастлив. Бились боками кружки, по рукам плескало тёмное пиво, кружил головы хвойный дым от жаровен. Принц Льдов и вообразить не мог, что в честь удачной вылазки разразится такое… Такое! Фёрнфрэк просто с ума сходил, чествуя командующего обороной, будто тот отвадил осаждающих раз и навсегда. Не сказать, что будучи принцем Рекенья Рагнар был обделён почётом. Жители Валентинунья всегда радовались его появлению, но андрийцы превзошли былых подданных. Они до хрипоты кричали здравицы; ничуть не пугаясь Марсио, трепали графа Агне за стремена и край плаща; скандировали имя командующего и увлекали к харчевне на площади Наместницы, где уже раскрывал отеческие объятия господин бургомистр. Поначалу графу Агне удавалось делать строгое лицо: «Нас всё ещё держат в осаде. Рано радоваться, это не больше чем успешная вылазка. Тек, Нок, Шпонхейм, почему все кричат? Разве это такого стоит?». Стоит.

Стоя в тылу пехоты, граф Агне сказал одно слово, и пехотинцы выставили пики. Конница уверенно окружала врага, ослы исправно взрывались. Пушки загоняли конных дуралеев в рощу, где их дожидались засадные лучники. Мост точно по команде разлетелся на обломки, отрезая дуралеям пути назад. Там-то их и взяли в военный плен.

Сражение было отыграно как по писаному. Командующему даже пару раз выпало схватиться с блаутурцами, балуя меч в руке пляской. Правда, под конец вмешался сам Рыжий Ящер, и Рагнар предпочёл вернуться за ограждение перед пушками и отдавать приказы ужже оттужа. Предводитель вражьего войска искал вожака мятежников, вожак мудро избегал встречи. Янник форн Тек вовсе обратил врага в бегство. Как же после такого не взять у него уроки стрельбы из лука? Превосходное оружие, южане напрасно его отвергли. Когда враг бежал, вид с высоты стены открылся непривлекательный. Позже граф Милле назвал это свинством и был ещё очень мягок в оценке. Поле битвы побагровело от крови, изгадилось месивом из раскоряченных ослиных туш и человеческих тел. Граф Агне насвинячил, но доволен остался до неприличия. Ослы, навьюченные бочонками с порохом, не зря принесли себя в жертву. Снег прикроет это безобразие, благо небо с утра заволакивали многообещающие тучи.

Победа Рагнара Яльте искупила все былые неудачи Райнеро Рекенья. За победу над графом Новерро принц Рекенья лишился любви сестры, угодил в заточенье, разочаровал короля, приговорившего: «Эскарлота и близкие страдают от твоей жестокости!». Победу над графом ви Морено пришлось пустить Отверженному под хвост, чтоб всласть досадить бесподобной Розамунде. В армии Куэрво расправу над блаутурскими шпионами не оценили.

Словом, север оказался куда более благодарным зрителем, нежели разнеженный юг. Ледяная страна отличалась ледяным же нравом, здесь способы ведения войны Рагнара приняли на ура и славили не оглядываясь. Принц Льдов смеялся над принцем Рекенья как над дурным сном.

— Андрия и Фёрнфрэк! Хватай за горло! — подначальные заходились в восторженном пьяном угаре, тесня вожака со всех сторон. Его без устали хлопали по плечам, дружески пихали в бок.

В «графские комнаты» Четвёртой цитадели набился весь офицерский состав, было тесно и весело. Офицеры перебрались сюда из харчевни, едва кто-то крикнул, мол, надобно справлять победу в логове вожака, чтоб она приняла приглашение и осталась. Под логовом разумели Рагнарову цитадель, так облюбованную потомком, что она ныне звалась «ставкой Графа Рагнара». Андрийская армия собралась благодаря ненависти к королю, но сплотила её воинов только первая победа! Бешено гордые дворяне Андрии, ветераны Девятнадцатилетней, незаконные сыновья и помилованные преступники — что за чествователи из них вышли! Провонявшие железом и потом, не смывшие крови и грязи, с обветренными рожами и языческими косицами у висков, они были принцу Льдов куда лучшей свитой, чем сжатые одеждой и тексисом эскарлотские неженки.

— Рагнар и Андрия! — пронзительно заорал Янник форн Тек, их будущий князь в суверенном Андрийском княжестве. У него локоны почернели от сажи, опасно блестели глаза,

едва ли можно признать в нём таком миловидного ангела! Любимец графа Милле, он остался воевать не только из-за сыновнего долга. — Заступник Севера! Принц Ингъяльдских Льдов!

Это было уж слишком, и очень кстати над ухом закричал, славя пехоту, Беньямен Нок. Вспомнили, как отличились в бою люди Шпонхейма. Великана вытолкнули из толпы у стен к столу, загрохотали кружки.

— Ха! Мои ребята не знали жестокой хитрости с землёй и пиками. Мои ребята не узнали бы, кабы не Граф Рагнар! Ха! Учёный варвар!

— А знаете что, Урбод? — Граф Агне мог поклясться, что выучил треклятое имя, но язык после пива не пожелал так закручиваться.

— Урмод. Но сегодня я не в обиде, ха!

— Те шестеро пленных, что были подобраны в роще… Они ваши. Вы отличились больше всех. Ха!

Первое время казалось, капитаны не сильно-то заботятся о боевых интересах друг друга. Тек трясся над лучниками, Нок носился с конниками, Гусс требовал счесть своих ополченцев вояками, Шпонхейм ратовал за пехотинцев и не признавал конников участниками больших баталий. Но первая битва перемирила капитанов и друг с другом, и с командующим. Первенство пехоты признали слаженным рёвом.

Урмод принимал чествования с ухмылкой:

— Уж со мной-то пленные заговорят. Я искусный собеседник, ха!

Усомнившихся не нашлось. Потянуло стынью: то в «графские комнаты» ввалился бедолага караульный, имевший право ненавидеть Рагнара как никто. Торчать на посту в такую ночь!

— Налейте ему, — распорядился граф Агне. — Посиди с нами, друг.

Караульный не только отказался сесть, он не попал ртом в кружку и выпучил глаза:

— Головы летят!

…Рагнар бегом миновал полукруглый крытый переход, что концами выходил к двум надвратным башням крепостной стены, вымахнул на галерею и бросился к Волчьим воротам. Капитаны следовали за ним молча.

— Что тут у вас? — Граф Агне выхватил у стража Волчьих факел, и тут к ногам что-то упало.

Он отпрыгнул, никак ядро. Но не похоже, слишком уж лёгкое и какое-то неровное. Поднеся факел, граф Агне поморщился. На него пучила глаза мёртвая голова, висок и ухо были повреждены от удара о камни.

— Головы, господин командующий. Наших погибших головы…

Рагнар рванул к зубцам, взобрался в зазор и бешено рассёк факелом ночь. Не помогло, снег валил стеной, а на месте недавнего сражения виднелись лишь очертания какого-то сооружения и людских фигур.

— Доброй ночи, господа мятежники! Ловите! — донеслось из темноты. Грянул хохот, и ещё одно страшное ядро просвистело над головой Рагнара и приземлилось среди военных.

— Дори! Это Дори! — похоже, «снаряд» узнали.

Командующий повернулся. К лицам подчинённых примёрзли ужас и злость.

— Когда это началось? — он сам не понял, как зарычал.

— Это десятая… Осаждающие звали забрать убитых, но было приказано ворота не открывать. А теперь они начали…

— И это я варвар! — Привычный гнев прожёг до самого нутра. — Не с тем тягаются! Наточить колья, шесть штук в два человеческих роста, да поострей!

— Рагнар, что вы хотите устроить? — ещё недавно дравший глотку Нок говорил почти шёпотом.

— Суд графа. Вы, Тек и Шпф… Шпонхейм, идёмте к пленным!

— Урмода нигде нет, граф… — растерялся Тек.

— Очень жаль, пропустит всё веселье. Надо будет возместить ему его пленных, нехорошо отнимать обещанное.

— Что вы хотите сделать с пленниками? — лопотал Гусс. — Я доложу бургомистру! Что ещё за суд графа?

— Терпение, господа, — ощерился Рагнар. — Обещаю, вам понравится.

— Дьявольщина! Грегеш, да вы, оказывается, умеете веселиться!

— Признаюсь, охота на язычников бок о бок с королём нанесла на меня особый отпечаток. В срубании голов я преуспел!

— Да вы умелец! И обязаны научить меня этому движению саблей.

— А извольте. Эй, Горак, подними-ка того молодца! Да не бойся, держи крепко. — Раппольтейн занёс клинок, свистнуло. Башка откатилась капустным кочаном.

— Лихо! Теперь я! — Оссори взвесил в руке подкинутую Раппольтейном саблю. Прекрасна! Такая же, как у радушного капитана Норшейна из Хильмы, двуручная, с поперечной гардой и широ-о-оким клинком.

Горак уже удерживал на вытянутых руках новый труп. Упитанный андрицец таращил на них глазёнки, красавец пал от пули в грудь. Оссори примерился и взмахнул саблей от плеча. Свист, лезвие вонзилось в шею мертвяка, встретило отпор, наскочив на кость, и продолжило полёт. Башка с глухим стуком повалилась под ноги бывшего хозяина.

— Дьявольщина! — от восторга Берни рубанул саблей воздух. — Грегеш, приведите две дюжины своих молодцев!

— Приказать рубить головы?

— Именно. Продолжим веселиться, к утру управимся. — Берни вернул ветерану песочных воин саблю, выхватил свою. Прелестница поймала отблеск факела и кровожадно сверкнула.

Ей тоже не терпелось ответить андрийцам их же варварством. Вокруг разносились возгласы и глухие удары, головы исправно складывались в корзины около баллисты. Берни с нежностью оглядел своё детище. Всё ради помощи нерешительному врагу! В конце концов, надо же мертвецам добраться до дома, пусть и по частям. К этому весёлому, хоть и сомнительному занятию блаутурцев вынудило безразличие осаждённых. Люди графа Оссори ором зазывали андрийцев забрать своих ослов и солдат, но горожане не откликались, презирая военный тексис. Блаутурцы уже закончили хоронить павших товарищей и на поле осталось лишь мятежное безобразие.

Оссори начинал злиться, убирать за андрийцами ослиные туши он не собирался. И вот тут-то он припомнил своё прозвище и приветствовал ухмылкой вполне дьявольский замысел Следующий час он посвятил чертежу баллисты и вранью ничего не подозревающей супруге. С баллистой было проще: соорудить нечто вроде лафета и, водрузив на него палку, создать упор. С одной стороны палки прикрепили чашу, чтоб вкладывать черепушки, с другой — противовес. Столетия назад с помощью этого чудного орудия в стены городов запускали камнями. Рыжий Дьявол заменил камни головами и изменил траекторию полёта так, чтоб те перелетали через стену. Он честно собирался забрасывать тела, но достаточно тяжёлого противовеса не нашлось, да и длину палки пришлось бы сильно увеличивать. Зачем такие сложности, пожал плечами Раппольтейн и отрубил трупу голову.

С Альдой оказалось сложнее. Пришлось соврать, что это оружие для предстоящей битвы, а до утра Берни уходит, потому что рытьё братских могил затянулось, да и неожиданно найденное в роще озеро нуждается в изучении.

Невзирая на проигрыш, жизнь налаживалась. Один обман вражеского командующего Рыжий Дьявол раскрыл. Озеро замаскировали чертовски забавно, но потепление свело «маскарад» на нет. Солдаты отправились рубить лёд. Проблема с питьевой водой разрешилась, в реке-то вода была негодна, а запасы иссякали.

И наконец, Оссори недавно целовал свою жену. Она была трезва и совсем не возражала, а за победу посулила такую награду, что впору завоёвывать мир — не опускать на колени зарвавшийся городишко.

— Назрел вопрос, граф. — Грегеш вложил в чашу новый снаряд и уступил главнокомандующему место за баллистой. — Куда девать безголовых господ?

Берни оценивающе глянул на разросшуюся груду тел. Было бы по-божески схоронить бедолаг, но он по-прежнему не хотел делать что либо за ленивых, трусливых мятежников. Вода в фёрнфрэкской речке не годилась для питья, а для чего-то иного? Иначе не течь ей через весь город. Стало быть, испортим её окончательно.

— Головы от, должно быть, счастья находиться в нашем с вами обществе, они уже потеряли… Окажем же господам ещё одну услугу. Обучим их плавать. Телеги сюда, все, что есть!

Снаряд полетел к бывшим товарищам, раздался едва слышный здесь, внизу возглас. Стало быть, попал! На стене заметались огни факелов, осаждённые наконец проснулись. Или прервали празднование незначительной победы. Тем лучше.

— Любезный Грегеш, прошу!

— Доброй ночи, господа мятежники! Ловите!

Оссори заржал, Раппольтейн знал толк в шуточках. Они пометали головы ещё около часа и отдали забаву на растерзание подчинённым, те уже заждались. Спать не хотелось, лица Грегеша и вовсе не оставляла блуждающая улыбка, в меру пугающая. Мыслями ветеран песочных войн был явно не тут, и Берни ему не мешал. Раппольтейн и так держал обиду за то, что главнокомандующий не пустил его порезвиться этим утром.

Оссори стянул барет. Мороз стоял тот ещё, изо рта шёл пар, но игры с метанием голов разгорячили их с Раппольтейном похлеще ежевичницы.

— Грегеш, я хочу поглядеть на наших «купальщиков». Вы со мной?

Капитан кинул подоспевшему солдату очередную башку как какой-нибудь мяч и с готовностью кивнул.

Оссори вскочил в седло, потрепал коня по шее, шепнул на ухо:

— Не волнуйся, дружище. Смерть твоих собратьев хорошо-о-о отомщена.

Раппольтейн покосился, но промолчал. Он был славным малым, отменным рубакой и тем еще весельчаком, когда доходило до серьёзных мужских забав, но души ему не доставало. Берни не стал бы делиться с этим человеком тоской по Витту, разорванному пушечному ядром на камнях Лавеснора.

Пересмеиваясь, они пересекли поле утренней сечи и въехали в рощу. Ночь выдалась чудесной. Созерцанием местных созвездий было не заняться, но снежные хлопья с успехом заменяли «небесных светляков». Возвышенность мыслей позабавила. Совсем недавно он рубил головы мёртвым солдатам и запускал ими в город противника. Варварство? Пожалуй. Главное, чтобы об этом не узнала Альда. Она восхищалась «честной войной» мужа, подобная же забава повергнет её в ужас. Сейчас она кутается в два одеяла и меха у самой жаровни и всё равно мёрзнет. Сорваться в лагерь, согреть… Берни тряхнул головой, возвращаясь в тёмную рощу. Конь недовольно всхрапнул, всадник чуть не завёл его в овражек.

— Рональд! Река правее.

Раппольтейн свернул с тропы, пропуская пустую телегу. За всё время их забав десять телег наезжали в рощу не меньше пятидесяти раз… Купальщикам должно быть уже тесно.

Река оправдывала ожидания главнокомандующего. «Купальщики» впрямь обретались в тесноте, и ещё какой. Грегеш присвистнул. Безголовые тела будто стремились заменить собою воду. По обеим сторонам реки виднелись обуглившиеся остатки моста. Берни спустился к берегу, похоже, мост был один. Фёрнфрэкийцы перебили солдат, захватили офицеров, а мост взорвали. Свет от факела странно блеснул на очередном нырнувшем «купальщике».

Оссори вгляделся. С мертвецов сняли одежду, оставив разве что исподнее.

— Кто и зачем их раздел?

Блаутурский солдат, разгружающий новую телегу, охотно пояснил:

— Так вода вернее тела примет! А из одежды мы тако-о-ой костёр сделаем, из города будет видать. Ллейшон из неё чучела смастерит…

— Чучела?

— Точно так. Говорит, пригодятся.

— Верно говорит. С утра Ллейшона ко мне, светлые головы надо поощрять.

— Слушаюсь!

Берни проследил взглядом за течением реки. И без того бурное, оно отчаянно билось у самой стены. Он не сдержал усмешки:

— Решётка под водой забита. Скоро горожан встревожит неприятный запах речушки…

— Жаль, сейчас зима. Холод замедлит гниение трупов.

— Да вы знаток, Раппольтейн.

— Поверьте, нет ничего ужасней разлагающихся под палящим солнцем останков. А уж если вокруг одни пески и полегла почти целая армия… Нет, этого лучше не видеть.

— Охотно верю… Впрочем, в залитых кровью скалах тоже мало красоты. Разве что зловещей, но тут даже дьявол в моём лице ужаснулся.

Они переглянулись, разговор увял. Покойники один за другим плюхались в реку и уходили на дно. Отчего-то стало муторно.

— Эта последняя телега, больше их сюда не возить! Остальных скидать в ров под стенами города… Выполнять!

— Слушаюсь, господин главнокомандующий! — Всё тот же солдат отдал честь и запрыгнул в опустевшую телегу. Скрипнув, та тронулась прочь. Надо было узнать имя вояки…

— Запас слепой ярости кончается?

Оссори оглянулся. Раппольтейн усмехался, и если бы Оссори не успел его немного узнать, оскорбился бы.

— Дьявол тоже человек. А для порчи воды хватит и этих.

Берни повернул коня прочь из ставшей жутковатой рощи. Больше всего захотелось таки выпить ежевичницы. Позвать Раппольтейна в шатёр главнокомандующего? Почему нет, за бокалом хорошего напитка люди меняются…

Конь снова упёрся в какие-то лысые кусты, и Берни уже хотел повернуть назад на тропу, как слух зацепился за слабый стон. Раненый? Заплутавшая лошадь? Он спешился, вошёл в заросли, вглядываясь в темноту и освещая факелом чёрные ветки. Звук повторился, не стон — писк. Но несчастного нигде не было видно.

— Рональд! Вы опять плутаете!

— Сейчас!

Берни осветил развороченные корни старой берёзы, в темноте что-то блеснуло. Из-за веток на командующего осадной армией смотрел испуганный чёрный глаз. Зверёк сжался в комок, но убегать не собирался. Берни раздвинул ветки. Оленёнок, совсем крошка. На рыжей спине белые пятна, уши прижаты, длинные ножки подобраны. Дура-мамаша, решившая родить детёныша зимой, бросила его, и похоже, давно.

— Рональд! — Грегеш явно чувствовал себя нянькой непослушного графа.

— Иду! — Берни бережно вынул малыша из убежища. О том, чтобы оставить его здесь, он и не думал. Если мать не вернулась до сих пор, то уже и не вернётся. Малыш трясся, и скорее не от холода, а от страха. В роще случился бой, но зверёк не пострадал. Берни сунул найдёныша под плащ и, придерживая одной рукой, направился к разволновавшемуся Раппольтейну. Графиня Оссори обрадуется малышу, в этом Берни не сомневался.

Ещё первый Рагнар, князь Андрии, устроил в нижних ярусах донжона склад с продовольствием, оружейную и темницу. На взгляд потомка, узилищу не хватало пыточной, зато железные двери не поддались бы ни женщине, ни измождённым узникам-мужчинам. А вот командующего они встретили уже отворёнными. Шпонхейм сразу приступил к допросу? Похвальное рвение.

Граф Агне вошёл первым, стражники не выступили навстречу. Задействованы в допросном веселье? Рагнар факелом осветил двери в камеры. Предок не жаловал железные клети, предпочитая томить узников за толщей плесневелых стен. Двери камер оказались только прикрыты, замки отворены. Внутри у командующего мерзко чавкнуло. Подскочил к ближайшей камере, пнул дверь — пусто!

— Шпонхейм, сукин ты сын! — Рагнар бросился мимо камер, в глубинах полыхнуло красным. Так и есть! Капитан пехотной тесинды возвышался около стены в конце коридора и факелом озарял в полу дыру. — Стоять!!! Капитан Шпф…Урнод, что здесь происходит?!

— Урмод. — Великан с бесящим спокойствием поднял на командующего глаза и пакостно усмехнулся. — А происходит побег. Неужели не видите, граф?

— Шутите?

— Нисколько. — Шпонхейм попытался заслонить собой пленного блаутурского офицера, и ему почти удалось, но тот отстранил защитника.

— Благодарим вас, но мы и так запятнали честь блаутурского офицерства. Мы не побежим.

— Но это ваш шанс, — насупился предатель. — Ваш командующий как раз в роще, вы можете…

— Благодарю, — офицер сдержанно кивнул.

Подле него из-под земли выросло пятеро пленных товарищей. Два эскадронных капитана, три поручика, все без панциря и даже поддоспешников, отошедших трофеями к победителю. Удальцы кавалеристы очутились в засадной роще не то потому, что сдурили, не то потому, что пытались завернуть обратно ополоумевших солдат. За офицеров можно было бы стребовать хороший выкуп. Теперь Рыжий Ящер получит подчинённых назад задаром.

— А где же ваше «Ха», капитан… Шпрот? — Рагнар навёл на торжествующую морду факел. Жаль, не пистолет! Но обращение в принца Льдов требовало придумать другую кару.

— Там же, где и верность некоему графу Агнцу. — Остроумец кивнул пленным и сделал шаг вперёд.

— Урмод, как же?… — очнулся Нок.

— Это вы «как же»? А хотя чего ожидать от трясучего секретаря? От папенькиного сыночка? От беглого предателя? Я присягал на верность нашему королю Лауритсу Яльте, князю Яноре и Изенборг, а не зарвавшемуся старикану и уж тем более не какому-то графу-скрелингу.

— Верные королю люди сбежали из города до начала осады. Или ваша верность проснулась с большим опозданием? — Рагнар едва боролся с клокочущим внутри гневом, но время ещё не настало. Ледяная кровь, ледяная, не горячая. Вот принц Рекенья, тому гнев застилал глаза, но это в прошлом.

— Сбежавшие — струсили. Они хотели сохранить жизни, но не верность. Я не пожалею жизни, но изведу заразу изнутри и действительно помогу Его Милости Лауритсу.

— Уже не поможете. Увести капитана в башню у Волчьих и держать под стражей. Что касается вашей жизни, Шпрот… Тут я ваше желанию исполню, и как можно скорее.

Удайся предательство, Фёрнфрэк пал бы сегодня ночью. Лаз выводил в рощу, но почему его устроили в темнице? Князь Андрии так не доверял подданным, что не исключал попасть узником в своё же узилище? А пусть и так, потомку стоит поучиться у него осторожности!

Урмод вскинул коротко стриженную голову и сам завёл руки за спину.

— «Ха!» — донеслось из коридора, хлопнула железная дверь, и предателя увели.

Пленные так и стояли памятниками блаутурскому офицерству. Посмотрим, надолго ли их хватит. Кровь принца Льдов ледяная, но он варвар.

Сзади зашевелились. Гусса сдуло, наверное полетел к бургомистру. Нок и Тек переглядывались. Пехота Шпонхейма так отличилась в бою. Предавать тоже надо уметь… А ведь и лучники «папиного сыночка» сегодня не подвели. Сын графа Милле юн и пустоголов, вдруг и он вдохновился верностью королю? Проверим.

— Капитан Тек.

— Я, — лучник без колебаний шагнул к командующему.

— Не далее чем час назад вы обещали поучить меня стрельбе из лука.

— Да… Точно так.

— В оружейной этой цитадели есть луки и стрелы?

— Возможно…

— Отлично, — улыбнулся Рагнар. Похоже, улыбка оказалась оскалом, раз на неё не ответили. — Принести нам с капитаном два лука и стрелы, да побольше! Тек, я нашёл нам отменные мишени. Господа пленные, надеюсь, вы не против? Не могу обещать быструю смерть, стрелок я пока неважный. Но уверен, капитан Тек быстро это исправит.