Яблочные дни. Часть II. Мыши и тени

Глава 21

Блаутур

Оссори

— Эни, родной, открой. Это невежливо.

— Кидаться в меня шариками из лошадиного навоза тоже было невежливо!

— Берни ещё маленький, он играл.

— Нет, он сделал это нарочно! Ему уже пять лет, он большой и он глупый!

Тони со злостью пнул ножку кровати и схватился за ушибленную ступню. Стало больно, но не до слёз. А вот от обиды, нанесённой маленьким олухом Оссори, Тони разрыдался и заперся в отведенной ему комнате замка Оссори. Конечно, мама сразу узнала об этом. Но где ей понять, каково это — терпеть глупые игры Берни и не иметь возможности даже ударить в ответ! Сейчас дверь надёжно защищала Тони от маленького чудовища. Чудовище очень огорчилось, когда Энтони назвал его рыжим уродцем, и теперь билось в рыданиях, молотя по полу ногами и руками. Оно требовало Тони, оно хотело играть. Но Тони не дурак, он не откроет дверь, никогда!

— Энтони, ты должен отпереть! Или ты не слушаешься свою маму?

— Да! Я никого не буду слушать, сами с ним играйте!

— Энтони Аддерли! Открой немедля!

— Нет! Я просижу тут, пока не вырасту!

— Энтони Джулиус Аддерли, если ты сейчас же не откроешь, я заберу у тебя книги, отменю уроки фехтования, уеду в Дерли одна, а ты просидишь в этой комнате целое лето!

— Пусть будет так! Я напишу свою книгу! И все узнают о моих страданиях!

Тони, всхлипнув, упал на кровать. Послышались удаляющиеся шаги, мама сдалась. Так-то! Энтони вытер слёзы и накрыл лицо подушкой. Визг Берни оглашал весь замок. И как это маленькое существо могло так громко и долго орать?

Перо и чернила нашлись сразу. Тони взял лист бумаги, погрыз кончик пера и начал неуверенно выводить первые строки. С кляксами он давно научился бороться, слова получались большие и красивые. Улыбнувшись, он старательно писал историю о том, как его встретил Берни Оссори, как начал кидаться навозом, утверждая, что это он так осаждает, и как разрыдался, когда «осаждаемый» не согласился это терпеть. Рассказ вышел длинным — на целых две страницы. Тони провозился с ним до вечера. Подумав, он поставил подпись «Энтони Джулиус Аддерли, 6 июня 1505 года». Чтобы историю никто не нашёл, Тони, вооружившись ножом для бумаги, приподнял скрипящую половицу под окном. Теперь это его тайник, и там будет храниться дневник его горестей и печалей.

От внезапного стука Энтони подскочил на кровати. Барабанили в дверь, и как яростно! Он протёр глаза и взглянул на часы. Близилась полночь, он и не заметил, как уснул.

— Тихоня, ты там живой?

Хьюго… Энтони окончательно проснулся. Восьмилетнего Эни Эмилия Аддерли бы так не звала. Но история повторялась, он снова заперся в комнате. С новыми горестями и печалями, только куда большими, чем у малыша Тони.

— Живёхонек! — огрызнулся Энтони и не думая покидать кровати, куда улегся, скинув отстоянный колет и положив в изголовье пистолет и шпагу. — Это не я затеваю измену, плаха грозит не мне.

— Никакой плахи, Тихоня! Только победоносное шествие, корона и поклонение!

— Кому, уж не тебе ли? — Хьюго Аргойл был другом Аддерли больше десяти лет, по незнанию скрывая, что по жизни его ведёт не одна лишь задиристость, но и амбиции. Дезире Оссори разбудила в душах сыновних друзей глубоко затаенные пороки…

— Нашему новому королю, глупыш.

— И ты сможешь убить Лоутеана? Не верю, Хьюго.

— Зачем же убивать? Уверен, у герцогини Оссори заготовлен более изящный способ!

— Ты восхищён ею, Аргойл? Будешь держать ее знамя, когда эта женщина ворвется в Элисийский дворец на боевом коне и взмахнет шпагой?

— Бог с тобою. — Аргойл, сомнений нет, осенил дверь святым знаком. — Мессира Оссори — само изящество. И к нашему времени женщины научились побеждать своих врагов, не беря пример с нас, созданий грубых и даже кровавых.

— Ты не царедворец, Хьюго, ты военный, — с раздражением напомнил сыну маршала сын дипломата. — Интриги тебе не по плечу. Там, где Дезире Англюр-Оссори сломает каблук, а её брат обронит пуговицу с сутаны, вы с Джоном потеряете головы!

— Англюры, Англюры… Речь об Оссори! Стань хоть раз достойным дружбы Рональда, отомсти за него, поддержи его семью! Ты уже предал его, из-за тебя он едва не застрелился, ты забрал его чин, так где же твоя тихонистая совесть?!

— Я не предавал. И Рональд бы никогда не одобрил такой мести, Хьюго. Он верен королю и не пошел против него даже после Лавеснора…

— Неужели ты не понимаешь, что Лотти — убожество? Он или загубит Блаутур сам, или ему помогут. А Рональд страну возродит, он сделает то, что сделал бы Айрон-Кэдоган!

— Да что ты? А ты спросил Рональда? Он откажется, даже если дядя с божьего благословения закидает его коронами. Трон займёт некто похуже Лотти. Да и кто сказал, что Нейдреборн загубит страну?

— Ты слеп, Тихоня?

— Нет! Провинции процветают, никаких голодных бунтов, заразы и разорения. В королевском дворце пышные балы и приёмы. Со всеми врагами заключён мир. Чем король губит страну?

За дверью умолкли, но ненадолго. Энтони устало потёр переносицу. После незабываемой аудиенции у четы Оссори он собрался уехать тотчас, но отложил отъезд, памятуя, что утро вечера мудренее. Наутро ему прислали приглашение на завтрак в кругу семьи, очень любезное. Аддерли явился и дерзко нарушил строжайшее правило дома: не обсуждать за трапезой политику и войну. Пилигрим Арчи отрешился от его уговоров, прикрыв ладонью глаза. Дезире выслушала его, не проронив ни слова. Дождалась смены блюд и, разрезая рогалик, с холодной улыбкой обозначила положение Энтони Аддерли в замке Оссори. Вышло нечто среднее между гостем и пленником. Другое дело мессиры Далкетт и Аргойл — умницы, храбрецы, союзники. Джон примкнёт к своей семье, уже сгрудившейся под медвежьим знаменем, Хью отдаст свою шпагу и неуёмное сердце солдата. Честь, верность и тому подобные безделицы призывали Энтони вызвать друзей на дуэль. Благоразумие призывало вытерпеть завтрак и уединиться. Победу одержало благоразумие. Больше пленник, чем гость, он добровольно заперся у себя в комнате на ключ и, счастливо всеми забытый, просидел тут до вечера.

— Лоутеан губит Блаутур уже тем, что занимает трон! — загремел Аргойл. В солдате воспрянул оратор? — Это место его брата, и ты это знаешь! И если на то пошло, то это Рональд всегда был Кэдогану младшим братом, пусть и названным. Рональд, а не Лотти! Лоутеан помирился с Эскарлотой тогда, когда мы могли её победить. И это ты тоже прекрасно знаешь. Этот мир унизителен, а не благостен. Мы не успеем перевести дух, как на нас опять разинет клюв ворон и оскалится блицардский барс! На престолы сели новые короли, наступили новые времена, и мы должны приспособиться к ним, чтобы жить! Нынешний король Блицарда не был невестой Кэдогану, он воевал с «песочниками», он не будет терпеть Хильмский мир и дальше! И вот когда он нападёт, Эскарлота тоже решит, что достаточно отдохнула. И чем им ответит твой Лотти? Застоявшейся армией и дрессированными мышами? Одумайся, Энтони! Лоутеан — не мудрый король, способный не вести войн и при этом держать в повиновении подданных одним своим величием! Он всего лишь недоразумение, трус, мыший хвостик… А Берни всё изменит, ему это дано. Он преемник Кэдогана, он всё понимает. Отверженный с тобой, ты вообще меня слушаешь?!

— Нет! — шёпотом выкрикнул Энтони, переворачиваясь на живот. Взгляд упал на пистолет, пристроенный между завитков в изголовье. — Хьюго!

— Ну?

— У меня здесь пистолет. Заряженный. И знаешь, что? Ещё одно слово, и я начну защищать своего короля!

— И это меня зовут чокнутым! Ты там что, напился?

— Я трезв, Хьюго, и предупреждаю ещё раз. Или вы с Джоном вспоминаете о присяге и кончаете целовать Дезире каблуки или становитесь моими врагами.

— Мы враги не тебе, Энтони. А Лоутеану.

— Враги моего короля — мои враги.

— Да брось, ну не солдафон же ты!

— Солдафон с сердцем рыцаря, Хью! Чту присягу и помню честь. И, конечно, грудью встану за Блаутур и нашего короля!

— Кретин!

— Пистолет всё ещё заряжен!

— Так разряди его… Себе в голову разряди!

— Я лучше выберу чужую голову! Как думаешь, твоя подойдёт?

— Я эту дверь снесу к Отверженному!

Энтони кинул взгляд на дверь. Дубовая, крепчайшая и новая… Прежняя была из светлого дерева, её поверхность испещрили вмятины от арбалетных болтов. Тони любил стрелять по ней, представляя рыжее чудище по имени Берни. Рука дотянулась до пистолета. Надёжный и прославленный в боях, он ещё не начал ржаветь от бездействия. Обновить дверь? Не стоит, дерево может не выдержать пули, а убивать Хью Энтони не думал.

Он откинулся на подушки и выставил пистолет перед собой. Под прицел попали всадники на охоте, что скакали по потолку спальни, сколько он себя помнил. Втроём они неслись в вихре летней зелени и осеннего золота, плащи украшал медведь Оссори, в лицах безошибочно узнавались черты «безголовиков»: Берни, Кэди и Тони. Тони мчался третьим, Берни их отряд, конечно, возглавлял.

— Хотя… Ты прав. К чему мне голова? — Аддерли крутанул колёсико и спустил курок.

Раздался грохот, с потолка осыпалась куски фрески. Энтони захлестнуло необъяснимое веселье, он откинул пистолет, закрыл лицо руками и расхохотался.

— Энтони!!!

В дверь забили. Молча дождаться, пока выломает? В голосе Хью неподдельный испуг, пожалуй, поступать с ним так даже жестоко. Хочешь узнать, как друзья на самом деле к тебе относятся? Застрелись.

Энтони отнял руки, жуткий хохот не давал вздохнуть. Кажется, Хьюго услышал, потому что стук в дверь сменился залпом из крепких словес. Зазвучали, удаляясь, шаги. Энтони Аддерли вновь отстоял право не открывать дверь, если он того не хочет.

Смех отпустил. Он пленный гость в комнате, где в детстве проводил всё лето, а иногда и часть осени и новогодние праздники. В то время о дружбе с Рыжим Дьяволёнком не могло быть и речи. Всё изменилось, когда Берни исполнилось двенадцать. То ли тот повзрослел, то ли Энтони наконец удостоился звания безголовика, но стало легче. Тогда Берни и доверил Тихоне свою первую тайну. Они сидели на дереве, Берни глотал слёзы и рассказывал, как он скучает по отцу и как боится, что однажды тот уплывёт и не вернётся. Удастся ли вернуть то доверие теперь, после Лавеснора?

Энтони запустил подушку через комнату и выпутался из обвившего ноги покрывала. Это его комната, но всё здесь напоминало о Берни и прошлом. Полог широкой кровати когда-то захватил Энтони в плен. Берни распустил занавеси и связал края, так что Тони не сразу смог выпутаться. Всё так же стоял в изножье сундук, в котором Тони прятался с маленькой Альдой от расшалившегося Дьяволёнка.

Аддерли измерил шагами просторную комнату, зажёг свечи, сделал пару кругов и остановился. Стол, стулья, кресла, не подвластные времени, они не рассохлись и не сдвинулись с мест. На витражах окон прекрасная дама по-прежнему возлагала на голову рыцаря кедровый венок. Кэди и Берни не раз брали их штурмом, мастеря осадные башни и выбивая стёкла камнями.

Подойдя к окну, Энтони прижался к холодному стеклу лбом. Полегчало, горячее дыхание оставляло на цветных вставках следы. Энтони вывел на запотевшем пятнышке «Э.А.», усмехнулся. И что ты теперь будешь делать, Э.А.? Примкнёшь к заговору? Об этом не может быть и речи. Но лучше бы он сделал вид, что согласен, выведал планы Дезире и предал.

Спасать Лотти… Самому противно.

Не Лотти, короля.

За жизнь какого-то Лотти Энтони бы и гроша не дал, но король должен жить.

В цветных стёклах отражались огни свечей и его донельзя смешное лицо — высокий выпуклый лоб, широкие, низкие брови. Какое-то растерянное выражение, если не сказать испуганное. Лавеснорский герой, что ты можешь противопоставить Оссорийской Звезде? Друзьям?

Энтони отвернулся от окна, скрипнула половица. Она всегда скрипела, всегда… Сон вспыхнул в памяти ярким пятном. Половица, тайник, дневник горестей и печалей малыша Тони! Он огляделся в поисках чего-нибудь острого, взгляд упал на шпагу. Половицу долой, в руках оказалась стопка пожелтевших листов. Страницы его дневника, а он и забыл. Последняя запись датировалась 1513 годом, ему шестнадцать, это его последнее лето у Оссори, не считая кратковременного визита весной в 1514. Дальше армия, война, несостоявшиеся помолвки, свадьба Берни, смерть Кэди, опять война, Лавеснор…

Присев за стол, Аддерли осторожно перебирал страницы. Начал с первой, той самой, «Энтони Джулиус Аддерли, 6 июня 1505 года». От листа к листу подпись сокращалась, почерк выравнивался и мельчал, записи становились всё короче. Он разложил листы перед собой. Энтони Джулиус Аддерли, Энтони Аддерли, Тони Аддерли, Энтони, Тони, Э.А. Время заставило его не только сократить гордую подпись восьмилетнего мальчика до двух букв. Оно жестоко пошутило, превратив его в Тихоню, доверяющего свои беды и тайны только бумаге. Берни всегда делился своими волнениями и снами, он не мог иначе…

Энтони попытался лишь раз сказать другу о любви к Альде Уайлс, но не сумел. Берни сиял, он стал женихом. Как бы Тони осмелился признаться, что и сам собирался свататься, но не успел, стремясь прославить своё имя на войне? Тихоня лишь скомкал слова и поздравил друга с помолвкой. Альда несчастлива с ним четвёртый год, Берни рвётся на войну, убегая от холодящего сердце брака, а Энтони увиливает от помолвок, встречает нежную фею Изольду и в конце концов теряет её, не справившись с этим счастьем.

Энтони отмахнулся от напрасных мыслей, сложил страницы в аккуратную стопку и поискал письменные принадлежности. Вместо них обнаружился кабинет. Раньше дверцу в него всегда держали запертой. Кэди любил пугать Тони: мол, там находится склеп.

Усмехаясь, Энтони прихватил подсвечник, снял ключ с крючка рядом с дверью и отпер. Огоньки свеч рассеяли мрак, никаких мертвецов, зато нашлись наточенные перья, чернила и бумага. Его охватило неясное волнение, как тогда, во сне. Подарим дневнику горестей малыша Тони ещё одну запись. Почему нет?

Рассвет лип к окнам, давая достаточно белесого света, чтобы не зажигать свечей и при этом не поставить подпись мимо страницы. Поморгав, Энтони выбрался из кресла, где провел между сном и явью остаток ночи. Раскатав на письменном столе лист с сегодняшней записью, подкормил перо чернилами, занёс его и застыл. Так, вероятно, чувствует себя дипломат, от росчерка которого зависит, воевать или примирять, умирать или жить. Перо ткнулось в низ страницы, и из-под него вылетело уверенное: «Энтони Джулиус Аддерли, полковник Неистовых драгун, 29 января 1527 года».

Порадовав восьмилетнего малыша Тони, Энтони Аддерли ещё немного посмаковал своё полное имя вместо «Э.А.» и вернул дневник обратно под половицу. Листок с последней записью он туда не прятал. Пускай бывшие друзья и герцоги Оссори прочтут это дерзкое, но правдивое послание, и задумаются.

Он оглянулся на часы: четверть шестого. Пора решить, что делать дальше. Энтони ещё раз осмотрел комнату и задержал взгляд на окне. Небывалая дерзость и заветная мечта маленького Тони — сбежать от Берни, унестись домой. Раз уж он сегодня только и делает, что радует мальчишку, так почему бы не исполнить мечту? Раннее утро, ворота должны открыть, задерживать его не будут — Оссори не ожидают такой прыти от Тони-Тихони, ведь так? Гость-пленник бежит? Пожалуй! Королей нужно защищать, не обижаясь из-за отобранных чинов.

Совладав с крючками и защелками, Аддерли распахнул окно. Комната сразу наполнилась морозным воздухом, по телу пробежала приятная дрожь. Запахнуться в плащ, не забыть шпагу и пистолет. Энтони забрался на подоконник с ногами, развернулся, ухватился руками за карниз и легко спрыгнул наземь. Второй этаж оказался безделицей, а ведь годы назад для его штурма строились осадные башенки!

Аддерли огляделся: двор пустовал. Прокрасться до конюшен, вывести коня. Аршамбо, всегда гораздо веселее хозяина, был вовсе не прочь лететь навстречу рассвету. В седло и вперёд! Только преодолев мост, Энтони позволил себе обернуться. Замок Оссори спал, не подозревая о побеге пленника. Хьюго выломает дверь, когда не докричится Тихони к завтраку.

Энтони разобрало небывалое веселье, мечта сбывалась! Он отсалютовал замку и, переведя Аршамбо в галоп, понёсся прочь.