Яблочные дни. Часть II. Мыши и тени

Глава 13

Блицард

Фёрнфрэк

Ворота Дорагнаровой Цитадели, а ныне Фёрнфрэкийского университета закрылись за спиной Квентина Кёртис и его «семейства», и это было единственным видным признаком осады. Площадь Школяров так же пела морозным звоном под копытами их единственной лошади, галдела десятками местных и чужеземных голосов. Стар и млад со всего Полукруга приходили в Фёрнфрэкийский университет за знаниями по медицине, богословию и философии. Причём, с тех пор как университет последовательно отбился от влияния церкви, короны и наконец ратуши, философский факультет тут вполголоса звали алхимическим, а читали с его кафедр астрономию, физику, химию и землеописание. Уж поверьте на слово лицентиату философии — его грамоту подделывал искуснейший фальсификатор Блицарда и сопредельных земель.

— Студиозусы изучают благородные искусства в Григиаме, древних авторов — в Кротталье, законословие — в Никастрии, медицину — в Фёрнфрэке, чернокнижие — в Апулье, а добрые нравы — нигде, — не удержался Квентин от присказки.

Малыш Гарс восторженно хохотнул из седла, сидящая позади него Хенрика фыркнула и одарила своего проводника таким взглядом, что Квентин счёл за благо не оборачиваться на неё остаток пути. Ну, да, проморгал он начало осады… Но перед тем задержал их в Фёрнфрэке, по выражению Хенрики «с тупым упорством врачуя ничтожнейшую простуду» её племянника. Но что он мог поделать, если путешествие верхом в зиму отняло бы с таким трудом возрождённые в мальчишке силы… и если он, малодушный, всем нутром противился возвращению в Карлат.

— Тётушка, смотри! — ахал малыш Гарс. — Ну смотри же, тётушка!

Квентин улыбнулся. Тем, кто впервые здесь, находилось чему удивиться. И сам он, пусть и вернулся в место вроде дома, тоже удивлялся. Не новшествам, их бы он принял как должное. В университете не изменилось ничего. Он будто моргнул, хотя с его вынужденного отъезда прошло лет пять. Значит, вместе с университетом застыли во времени и его обитатели с их слабостями и привычками. Колокол Зануда Теддхе скоро пробьёт час после полудня, и из харчевни, ближайшей от учебного корпуса в середине площади, выбежит один давний-предавний знакомец…

— Тётушка? Нет, родной, стараниями мастера Квентина он тебе папа, а я — мама. — Хенрика шипела и плевала слова точно капли отравы. — Принц Яльте стал сыном бродяги и заложником этого… славного города.

— Не бродяги, а лицентиата естественных наук, совмещающего преподавание сих наук с преподаванием практической медицины. Специализация — анатомические работы. — Квентин подмигнул притихшему «сыну» и скорее отвернулся, избегая смотреть на «госпожу Кёртис».

Ну, да, виноват… Узнав от него об осаде, она испугалась. Испугалась так, будто осадная армия явилась сюда с одной целью — захватить Хенрику Яльте, не побороть мятеж против короны. Квентин насчитал пять признаков истерии по Аркадию, силой влил в женщину унимающий нервы отвар и, собрав скудные пожитки, повёл «семейство» в укрытие. Но Хенрика не видела Дорагнаровой Цитадели — её крепкой стены из красного кирпича, шести башен с бойницами, собственно постройку, примыкающую к Библиотечной башне. Но что тогда она видела? Осадную армию. Осадную армию, от которой её отделяет лишь какая-то людная площадь с харчевнями, винокурнями, скрипториями и книгопечатнями и лавками с рабочими принадлежностями для письма и наук. Словом, обитель презренных книжных червей, что в лучшем случае способны огреть врага заковыристой фразочкой на равюни и защекотать гусиными перьями.

— Мой брат тоже учился, в Никастрии, и я бы тоже хотел… — Малыш Гарс на ходу спрыгнул с лошади и засеменил рядом с Квентином. Шаг не пришлось уменьшать. На первый взгляд хилый и болезненный, мальчик быстро оправился от практически воспаления лёгких, оказался для южного принца очень выносливым и быстро бегал, в чём Квентин убедился, согласившись пробежаться по двору у «капустного дома» наперегонки. Вдобавок, у него был пытливый взгляд и душа, раскрывающаяся, если заслужить его доверие. Хенрика не на шутку взревновала, когда Гарс повадился болтать с Квентином допоздна, делясь опасениями и мечтами. — Мастер Квентин, а вы мне покажете университет? Какой он внутри? Мы обойдём это здание с Библиотечной башней? Посидим со студентами? Или даже послушаем лекцию? Что такое «анатомические»? А если…

— До того, как Андрия перешла во власть ваших с госпожой Яльте предков, университет был разбросан по всему городу, не имея единого облика. Здесь же была цитадель — стена, смотровая башня, двор со складами и конюшнями… — Рассказчиком страшных сказок ему больше не быть, но как преподаватель он когда-то имел тут успех. — Ваши с госпожой предки отдали цитадель университету. И с тех пор в башнях на стене устроены аудитории, большие, со скамейками, они стоят ступенчатыми рядами, и дубовой кафедрой внизу, за которой даже самый высокий лоб смотрится низким, узким и весьма уязвимым для студенческой пытливости…. В конюшнях и складах жилые комнаты для студиозусов, но это не место ни для принца, ни для сына лицентиата, ни даже преподавателя… Эти негодники так страшно ругаются на равюни, что лунные бесы порой спускаются к ним, путая ругань с заклинаниями призыва. К бывшей смотровой башне пристроен корпус — внизу оружейная, посередине комнаты преподавателей, вверху помещения прозапас. А сама башня, как ты уже понял, стала библиотекой. Но, увы, называют её не Сокровищницей, а Занозой. Студиозусы уверяют, если смотреть на корпус с ее высоты, он походит формой на сердце, а башня в самой середине пронзает его занозой, и лучше сравнения не подберёшь, согласен? На шпиле Библиотечной башни ты видишь импровизированный флаг студенчества. Студиозусы веками верят, если перед экзаменом привязать к шпилю тряпицы, исписанные текстами ответов, то Мудрый Дух им поможет… — Квентин не стал добавлять, как каждый новый ректор начинал своё «правление» с «чистки» шпиля, а нынешний что-то зажился. Флаг трепыхался на слабом ветру тысячей тканных, чёрных от плотных строк языков. — Но никто не знает, что такое этот Муд…

— Как насчёт удачи в делах? А может, легкости учения? Или любовного приворота?

Перед ними навязчиво забренчал безделушками студиозус с хитро заломленными бровями. Пальцы красные от мороза, в своё время портившие взятые на подержание учебники, теперь перебирали камешки с рунами, лапки птиц и зверьков на цепочках, пёрышки в смоле, палочки с рунной резьбой, флаконы с дрянных цветов жидкостями и прочую ерунду, якобы заговорённую здешними ведьмами. Но в пору экзаменов даже самые не суеверные украдкой покупали себе хотя бы дырявую монету. Гарс как истинный сын практика по анатомии потянулся к пальцу покойника. Квентин перехватил его руку и посмотрел на горе-торгаша сверху вниз:

— Вижу, ты так и не можешь окончить курса, Филц? А я предупреждал…

Лентяй, тупица и обманщик, Филц прижал к груди короб и попятился, таращась на Квентина с неизбывным ужасом:

— Мэтр Кёртис… Я сдам… потом… эти формулы…

Гарсиласо вздохнул и уставился на собственные пальцы в перчатке, а Филц так же незаметно, как появился, растворился среди товарищей. Успевая дерзко глазеть на всадницу на породистой лошади, студенты торопились в аудитории. С минуты на минуту, после обеда, должны были начаться необязательные чтения, обязательные лекции длились с шести до девяти утра, и до полудня студиозусы успевали обтяпать свои делишки. Для преподавателей не было секретом, что предприимчивые старшекурсники продают молодняку учебники, конспекты лекций и «знания в ухо» — излагают ответы на заданные на дом вопросы, решают задачи или пересказывают содержание подлежащих к прочтению книг. Мэтр Кёртис не запрещал. Главное, чтобы молодняк знал и понимал то, что получит и услышит, чтобы знание осталось в головах, а уж как оно попало туда — не всё ли равно? К тому же, он каждый год менял вопросы и задания, а лекции насыщал свежими примерами…

— Мы в мужском монастыре? — буркнула Хенрика, когда Квентин повёл своё семейство дальше, к харчевенке под кирпичной односкатной крышей. Запах еды мог бы раздразнить нюх самого воздержанного прохожего. — Это прыщавые юнцы будто впервые увидели женщину.

— Трудно найти женщину прекрасней госпожи Кёртис…

Хенрика промолчала, но в этом молчании чувствовалось, как неприятно ей зваться женой бродяги-лекаря. Он всё же оглянулся. Королева. Борясь с участью быть госпожой Кёртис, она нарядилась в сбережённое платье из дорогой крашеной в жёлтый шерсти, то и дело трогая на нём вышивку, покрылась шейблейном на меховой подкладке и увенчала не склонённую голову баретом с пряжкой. Конечно же, она не спускала с Квентина тяжёлого, приговаривающего к казни взгляда. Однако впавшие щёки и вздёрнутый кончик носа краснели от мороз. Едва он сказал об осаде, эти глаза распахнулись, в них проглянула детская беспомощность, наморщился лоб и на побледневшем лице выступили веснушки. Королева? Вопреки дурному нраву было в ней что-то такое, из-за чего хотелось защищать её, не давать никому в обиду. Даже если из оружия у тебя только цитра да скальпель.

Забил Зануда Теддхе. Смех, но Квентин, старая развалина, разволновался как юнец. Отпустив уздцы лошади, он бросился к крыльцу харчевни и почти схватил за шиворот выпрыгнувшего из ароматной полутьмы коротыша. Может, университет и не изменился, но знакомец отрастил такое брюшко, что секретарская мантия была бессильна спрятать его.

— Мэтр Йоргенсен…

— Квентин! Кёртис! Негодник! Мой самый учёный мэтр! Бунтарь! Вернулся взорвать стену-другую?!

Квентин подавился воздухом. Отто Йоргенсен крепко обнял его и отступил, разглядывая с видом хозяина дома, к которому вернулся блудный и весьма любимый постоялец. Квентин невольно заулыбался, рассматривая знакомца в ответ. Когда-то они — потрёпанный долговязый бродяга и раскормленный коротыш с шапкой вьющихся русых волос — по очереди спасли друг другу жизнь. Своей Квентин распорядиться с умом не сумел. Отто же осел в первом «приличном» городе (ключевым критерием пристойности были добрые отношения с Прюммеанской Церковью и мужчины у власти), наладил завидный быт и из беглого лекаря сперва выбился в помощники декана медицинского факультета, а затем в секретари ректора. Он знал, как надо жить.

Наконец Отто вполне ожидаемо покачал головой, осуждая Квентина за неважный вид, отвесил поклон «госпоже Кёртис», приобнял за плечо малыша Гарса и повлёк его к учебному корпусу.

— Так твой папа тебе не рассказывал? Он здесь птица высокого полёта! Да, Квентин? Он просто скромничает, но знай, выгоняли его ректор и бургомистр разом! Да-да, ради такого дела они даже помирились. Твой папа почти легенда в этих стенах.

— Вернись в седло, славненький.

Малыш Гарс оборвал смех и втянул голову в плечи, будто его застигли за чем-то постыдным. Квентин подсадил его на лошадь, снова избегая смотреть на всадницу.

— Замолвишь за меня словечко перед ректором? — спросил он Отто, позволяя ему увести себя вперёд. — Семейству Кёртис нужно убежище.

— Ректор так болен, так болен… — закатил старый знакомец глаза. — Даже ты не вылечишь.

Квентин негромко присвистнул.

— Конечно… Я ведь не воскрешаю мёртвых.

Отто глянул через плечо и, подхватив Квентина под локоть, зашептал:

— Это нет, но… Квент, не подумай ничего плохого, но твоя жена… У нее нечеловечья красота и страшная хватка, раз она подкараулила тебя из странствия и предъявила ребёнка. Ну ты понял. Она из этих. Не прикидывайся. Я как вспомню — мурашки по коже! — И он осенил себя знамением. — Вот поэтому я до сих пор холост…

— Госпожа Кёртис просто немного огорчена внезапно начавшейся осадой…

— В этом я её даже поддержу, для семейного путешествия по местам славы ты выбрал не самое удачное время…

Квентин остановился у подножия каменной, расчищенной от снега лестницы в корпус. Торопливо, кивая взрослым, взбирались по округлым ступеням отставшие старшекурсники. Квентин хлопнул знакомца по плечу:

— Ты, что же, мне не рад?

Отто аж подскочил, отчего вздрогнуло брюшко и подпрыгнули кудри над маленькими лукавыми глазками:

— Шутишь? У меня теперь есть лучший лекарь и лучший подрывник, что еще на осаде нужно?!

— Мэтр Кёртис… — донеслось в спину пробным, будто игривым ударом хлыста. — Ты никого не забыл, милый мой?

Друг мэтра Кёртиса лично сопроводил гостей в прогулке по университету. Гарсиласо нравилось, как тот к нему обращался. «Молодой человек», «юный студиозус»… От этого Гарсиласо старался держать спину и даже, казалось, стал повыше. Нет малявки, нет недомерка и малыша, здесь его считали взрослым!

Он вертел головой, стараясь не упустить ни одной подробности этой дивной взрослой жизни, о которой мечтал лет с шести. Высокие могучие стены, что не удавалось охватить взглядом за один раз, почтенные мужи в плащах особого покроя — мантиях, весёлые голоса, свет сквозь цветные витражи, ряды скамей и парт, залы — один за другим и такие разные! Гарсиласо понял, что значит влюбиться. Обитель знаний забрала его сердце. А Райнеро был просто глупец, что закончил обучение всего за три года, желая скорее вырваться из этого чуда и всё грезя своей войной. Кому нужны битвы и ранения, когда можно всю жизнь провести бок о бок с науками? В университете хватало счастливцев поумнее старшего брата, они были всюду, держались группами и зачастую говорили на разных языках. Гарсиласо то и дело прислушивался и наконец различил родной эскарлот. Сердце подпрыгнуло, но рука тётушки на плече напоминала об осторожности. Подойти бы, заговорить, родные слова звенели колокольцами и манили, но Гарсиласо только опустил голову и поспешил пройти мимо.

Забыть о грусти помог мэтр Кёртис. Он подмигнул и подтолкнул Гарсиласо к казавшейся непримечательной винтовой лестнице. Когда лестница кончилась, Гарсиласо забыл как дышать. Он никогда не видел океанов, но сейчас точно знал — им не сравниться с таким количеством книг. Библиотека. Огромная. Прекрасная. Не чета той, что содержал Донмигель. Библиотечная башня, сердце университета, и Гарсиласо разрешили трогать здесь всё. Книги, повсюду книги! Гарсиласо в нерешительности остановился посреди мозаичного пола и не знал, к какому стеллажу подойти.

Преодолеть восторг помогла тётушка. Гарсиласо начал было сопротивляться, но Квентин молчал, тётушкина рука неумолимо сжимала плечо. Библиотека отдалялась, его вели вниз, навстречу ненавистному металлическому лязгу. Оказалось, студиозусы не только постигают науки, но и по-дурацки скачут со шпагами, одетыми в защитные колпачки. Тётушка хотела было провести его в зал, но Гарсиласо из вредности вывернулся. Снова путь Яльте? Вот уж нет. Он уже дважды побывал в этой волчьей шкуре и оба раза ему там ужасно не понравилось. Тётушки шипела над ухом, Гарсиласо хмурился и вертел головой. Махать железными зубочистками он не станет. После очередного толчка по направлению к оружию изловчился вырваться и выбежал из зала.

За проказу пришлось отбывать наказание — заточение в комнате, впрочем, пристойной, как и обещал мэтр Йоргенсен. Тётушка уже немало знала племянника, но до сих пор не поняла, что Гарсиласо охотно сам подвергает себя этому «наказанию». Замки же не могли его задержать, лишь бы не были слишком тугими. Стащить у спящей тётки ключ, прихватить свечу и тихонько скрыться во мраке ночных коридоров, ничего сложного.

Неслышные шаги и мерцание жёлтого огонька напоминали о доме, сердце радостно трепетало. Гарсиласо кусал губы от восторга и предвкушения. Библиотека ждала и манила. Он будет очень осторожен и не потревожит ни тени у этих стен. А темнота его никогда не пугала. Это ведь он в ней прячется. Гарсиласо помнил, вход библиотеку располагался на первом этаже. Заветная винтовая лестница!

Однако ночью коридоры университета оказались совершенно другими. Их озарял свет луны и уличных огней и из-за отсутствия студиозусов они смотрелись слишком широкими. Гарсиласо спустился, перед ним простёрлась колоночная анфилада, которую днём ему не показывали. Он выглянул в высокое окно, стараясь разглядеть сквозь витраж двор и найтись, но Библиотечной башни не разглядел. Заблудился? Не беда, ночь только начинается.

Оглядевшись, пошёл вперёд наугад. По королевскому дворцу он странствовал ночами сколько себя помнил. Лучшее время, когда легче всего ускользнуть от слуг и когда происходит то, чего не допускают в свете дня. Король-отец крался к покоям донны Морено, сбегали в сад фрейлины матушки, куда-то спешили, закутавшись в плащи, Райнеро и Сезар ви Котронэ… Ничто не ускользало от внимания ночного скитальца, а видеть то, чего нельзя, всегда было слабостью младшего принца.

Но университет спал, скрывая свои тайны. Гарсиласо вглядывался в картины на стенах — портреты ректоров и благотворителей университета — и плутал между колоннами, когда огонёк свечи затрепетал, а эхо донесло, как стукнули двери и грянули шаги. Шли прямо на него!

Гарсиласо забежал за колонну и задул свечу, размётывая тоненькую ленту дыма. Люди отмеряли шаги по каменным плитам, их голоса рассеивались и отскакивали от стен. Мужчины, и не шептуны, они шли быстро, свет их факела отражался на стенах огненными всполохами, заставляя тени колонн вытягиваться по стойке смирно. Гарсиласо вжался в холодный камень и всматривался в показавшиеся из-за угла фигуры. Так и есть, идут к нему! Жар охватил лоб и кинулся куда-то вниз, заставляя сердце бешено колотиться. Расплавившийся воск от свечки попал на пальцы и жёг, засыхая белыми слезами. В ушах шумело, Гарсиласо прижал свечку к груди и не отрываясь смотрел на приближающихся мужчин.

— … Вообще-то… Смею заметить… Господин командующий… Наша оружейная, если можно так выразиться, подчинена университету и к городскому Арсеналу отношения не имеет ни малейшего! И посему… — Гарсиласо узнал высокий, суетливый голос друга мэтра Йоргенсена.

— И потому вы немедленно предоставите её в моё распоряжение, — перебил кто-то хриплый и, кажется, глубоко простуженный.

— Помилуйте, я на прошлой неделе выделил вам партию аркебуз!

— Вы о тех старушках с рассохшимся прикладом и осечками?

— Как можно!.. — захлебнулся негодованием мэтр Йоргенсен.

— Вздумали откупиться рухлядью? — с угрозой просипел тот, кого мэтр назвал «господином командующим». — Вы же смыслите в ратном деле, Отверженный! От аркебуз зависит успех пехоты, от успеха пехоты — судьба кампании, а то есть нас с вами и горожан. И кстати, до меня дошли слухи о пистолетах.

— Слухи сильно преувеличены…. Я собирался расположить аркебузиров у Университетских ворот, за их защиту отвечают мои студенты. Они уже и приноровились, они подготовились!

— Не беда. Закидаете врага фолиантами, а из пращи выпустите книжки-малютки.

— Но сударь!..

— Ваше рвение похвально, но за защиту всех ворот города отвечаю я. И где сосредоточить основные силы, решаю тоже я… — надсадив речами горло, командующий закашлялся. Совсем как Гарсиласо во время недавней болезни!

Перед ним проскользили две вытянутые тени в огненных отсветах. Он побоялся выглядывать, ещё дальше отодвинулся в сторону, скрываясь от идущих.

— Тут притаилась мышь, — сказал простуженный мужчина, и шаги прекратились.

— Мышь? — удивился мэтр Йоргенсен.

— Мышь. Со свечкой… — По стенам заметался свет факела.

Гарсиласо затаил дыхание, зажмурился. Тётушка ужасно огорчится, если он попадётся в плен командующему обороной города…

— Должно быть, студиозус, — засмеялся было секретарь, но быстро стих. — Введён комендантский час, дети опасаются гулять по ночам открыто…

Командующий хмыкнул:

— Тогда пойдёмте, пока у мыши сердце не разорвалось.

Пытаясь найти комнаты «семейства Кёртис», Гарсиласо окончательно заблудился. Шорохи ночи то и дело гнали его в тени колонн или дверного проёма, но секретарь и командующий обороной больше не показывались. Хриплый голос командующего не уходил из памяти. Гарсиласо жалел, что не смог разглядеть лица. Наверняка это был воин, сошедший со страниц преданий. Гарсиласо уже устал и без особой надежды глядел в очередной коридор, когда из темноты внезапно вынырнула высокая фигура. Пойман! Гарсиласо отшатнулся, хотел бежать, но свеча встречного осветила его лицо, являя встревоженного и строгого мастера Квентина.

— Пропажа нашлась! — крикнул он себе за плечо.

Гарсиласо заглянул в темноту. Зашуршали юбки, и его заключили в объятия. Он выронил свечу, позволил тётушке поцеловать себя в макушку.

— Не уходи больше так, сколько раз повторять? Это опасно, милый… Я так испугалась! — голос Хенрики был усталым и хриплым, она опустилась на колени и заглядывала Гарсиласо в глаза. — Я уже представила, как тебя похищают!

— Со мной всё хорошо. — Гарсиласо стало стыдно. Глаза тётушки красны от слёз, она сжимала его запястья, будто боясь отпустить. Нерадивый племянник попытался дать ей улыбку. — Вы только представьте, я видел командующего обороной, то есть скорее слышал, и он кашлял как я! — Хенрика улыбнулась в ответ. Непонятно откуда взявшаяся решимость зазвенела в голосе, Гарсиласо сжал холодную руку тётушки. — Он был очень озабочен защитой горожан, и я тоже решил выучиться защищать тех, кто мне дорог.

— О милый, это замечательно!..

Гарсиласо помог тётушке подняться и вскинул голову. Взгляд упал на мастера Квентина, он улыбнулся, едва заметно кивнул. Студиозусы не просто машут клинками, они постигают воинское искусство и учатся владеть оружием для благих целей.

— Где я могу достать шпагу?