Мёртвые листья шуршали под ногами вперемешку с водой и грязью, окурками, фантиками, бутылками. Кстати, о бутылках: вон какой-то мужичонка бомжеватого вида собирал стеклотару, не брезгуя заглядывать даже в урны. Приставал к пьющей пиво молодёжи, клянчил:
— Вы, как допьёте, бутылочку потом… Можно вашу бутылочку?..
В мятом пакете у него звякал сегодняшний улов. К потёртому пальто пристали нитки, а стоптанным ботинком он наступил в собачье дерьмо. Из-под вязаной шапочки торчали седые пряди, нездоровая бледность покрывала одутловатое лицо с набрякшими мешками под глазами, нос…
Сальный нос с расширенными порами.
— Ну, здравствуй… папа.
Он уставился на меня, моргая заплывшими глазами и щурясь под больным осенним солнцем.
— Юля?..
Подслеповато улыбаясь, отчим смущённо теребил пакет с бутылками: неловко… в таком виде.
— Какая ты стала… Не узнать. Бизнес-леди! А ребятки… — Он с опаской глянул на Люка и Маркуса.
— Моя охрана.
— О как… Важная ты стала, с охраной ходишь… А я вот… Побила меня жизнь, да.
При этом в глубине его мутных кроличьих глаз отъявленного алконавта тлела искорка… Нет, не раскаяния — опаски. Зачем я пришла? С какой радости мне отыскивать его? Явно же не для того, чтобы поплакать в объятиях, предаваясь воспоминаниям. Особенно, если эти воспоминания… М-да.
— Ну что, трубы горят?
Отчим смущённо усмехнулся, звякнул стеклотарой в пакете.
— Да вот… Пытаюсь собрать на опохмел.
— Брось это, я куплю тебе.
Недоверчивость проступила в его взгляде: в подарки судьбы он не верил. Всё никак не решался расстаться со звякающим сокровищем, на сбор которого он потратил столько времени и за которое даже вступил в схватку с тремя конкурентами. Вышел победителем, хотя и не без потерь… Пара бутылок разбилось, да рукав пальто надорван.
— Правда купишь?..
— Правда. Идём.
Мы молча пошли по аллее парка. Люк и Маркус следовали на некотором расстоянии. Бутылки раздражающе позвякивали в пакете, и я сказала:
— Брось! Они не понадобятся.
— Ну, как это не понадобятся, — забубнил отчим. — Не сейчас, так потом… Не каждый же день ты собираешься мне благодетельствовать…
Я поморщилась и не ответила. На сколько там у него? На бутылку пива и то не хватит.
Когда мы подошли к магазину элитного алкоголя, он затоптался на пороге, с безнадёжностью махнув рукой.
— Ууу… — уныло проскулил он. — Не, доча, меня сюда даже не пустят… Рожей не вышел…
— Не беспокойся, со мной — пустят, — усмехнулась я.
Когда мы вошли, мой неприглядный спутник тут же приковал к себе тяжёлые взгляды охраны. Я сказала:
— Спокойно, это — со мной.
«Это», впрочем, не преминуло опозориться, сунув под пальто бутылку виски «Баллантайнс», пока я выбирала для него коньяк. Стоило ли так разоряться? Ему хватило бы и пузыря дешёвой водяры… Но нет, мне хотелось подчеркнуть разницу между нами, чтоб он, пьянь подзадборная, прочувствовал, кто теперь он, и кто я!..
Деньги тратить на разруливание ситуации с администрацией магазина мне не хотелось — обошлась психическим воздействием. Когда мы вышли, я окинула отчима презрительным взглядом.
— Без этого никак было нельзя?
Он виновато моргал.
— Прости, доча… Как-то само получилось… Соблазн… Впал в искушение…
— «Искушение», — хмыкнула я. — Эх, ты… Ворюга супермаркетный.