Эта затея с портретом — такой вздор, что и не высказать. Не знаю, зачем нужен мой портрет в полный рост, а-ля европейские монархи, но Оскар пригласил художника, и работа по запечатлению моего облика началась.
Художника звали Рене. Он был так сражён свалившейся на него ответственностью, что при первой встрече находился на грани обморока, и я всерьёз опасалась, сможет ли он держать кисть. Когда он попросил меня чуть отвести взгляд в сторону, я еле сдержала улыбку. Неужели мой взгляд производил такое сильное впечатление?
Сеанс был в самом разгаре, когда доложили, что некий Сандро Эстелла просит меня принять его. Обычно обо всех просителях-посетителях сообщал мне Оскар, но на этот раз посетитель явился ко мне напрямую. Видимо, его вопрос был важен для него…
Я сделала Рене знак, что мы прерываемся, и направилась в кабинет, велев проводить посетителя туда. Под кабинет я переделала одну из спален, оформив его в простом и сдержанном стиле, без излишней роскоши. Раз уж этот замок стал моей резиденцией, то я сочла возможным сделать некоторые его комнаты и залы немного уютнее, чтобы хоть как-то разбавить гнетущее впечатление, будто я попала в дремучее средневековье.
Сандро Эстелла был темноглазым брюнетом слегка чахоточного вида. Его причёсанные на косой пробор волосы лоснились, как напомаженные; одет он был хорошо, со вкусом, золотой перстень на пальце и фирменные дорогие часы говорили о его достатке. Но видно было, что он пребывал не в самом лучшем настроении — и по выражению его глаз, и по окружавшей его ауре. Создавалось впечатление, что он пришёл на собственную казнь.
— Госпожа… Ваше Превосхо… Высокопревосходительство… — с запинкой начал он и замялся.
— Не ломайте язык титулами, можно просто Аврора, — сказала я. — И присаживайтесь, прошу вас.
Гость сел на краешек кресла.
— Аврора… Простите, что явился напрямую, но это важно… я… не могу так дальше.
Опустив голову, гость закрыл глаза. Ему было трудно говорить, молчание затянулось, и я решила немного заглянуть в «сердце его тени»… И вздрогнула, увидев там мрачную тень Кэльдбеорга. Чёрные остроконечные колпаки, череп и кубок, нижние челюсти… Тринадцать присяжных, приговор, заснеженный замок и удушающая хватка взгляда начальника тюрьмы. Моя макушка даже ощутила призрачное прикосновение бритвы.
Гость поднял взгляд и прочёл это в моих глазах. И сразу посерел и сник.
— Ну вот, вы уже и знаете…
Он был одним из тринадцати присяжных в чёрных колпаках. Выбор стоял — жизнь или смерть, и он проголосовал за мою смерть.
— И чего вы хотите? — Мой голос был холоден.
На лицо посетителя легла мертвенная тень. Казалось, ещё немного — и он упадёт. Кресло, в котором он сидел, было его эшафотом.
Его губы еле шевелились, когда он глухо лепетал:
— Я… Я видел вашу… Я был на коронации. Я… единственный, кто остался жив… Все остальные, кто судил вас, мертвы… Погибли на войне.
— Зачем вы пришли? — перебила я его. — Зачем ВАМ это нужно?
Посетитель обессиленно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он мысленно умирал. Он был готов. Он сжёг все мосты. Его веки подрагивали.
Я встала, и он открыл глаза — мутные, почти невидящие. Чего он ожидал? Что я убью его на месте?
— Вы хотите, чтобы я прекратила ваши моральные страдания? Как я должна это сделать, скажите на милость?
— Я… не знаю…
Я взглянула ему в глаза, и он, как-то обмякнув, начал валиться набок. Я была вынуждена поддержать его за плечо, иначе он упал бы на пол. Хлопая гостя по щекам, я приводила его в чувство.
— Ну что вы, в самом деле, как барышня!..
Его лицо скрывала чёрная маска-колпак, и он положил свою кость у черепа, тем самым подтвердив, что я, по его мнению, должна умереть. Я спросила:
— Вы воевали?
Сандро Эстелла несколько раз моргнул, шевельнул беззвучно губами, и только спустя пару секунд с них слетел шелест:
— Нет… Я… моё дело… сеть цветочных магазинов…
Я фыркнула. Не уверена, что в этом объективно есть что-либо забавное, но мне отчего-то стало смешно.
— Ступай, цветочник. Если ты пришёл, чтобы отведать моего карающего меча, то вынуждена тебя разочаровать: ради такой мелочёвки он не двинется с места. Иди и живи.
Держась за сердце и пошатываясь, он выполз из кабинета.