Я набрала номер Алекса, но ответил чужой голос. Тоже мужской, но незнакомый.
— Кто это? — спросила я, чувствуя холодное веяние сквозняка на плечах и спине.
— Здрасьте… Это Дьюк. А это Карина, да?
— Да, — еле слышно пробормотала я, ощущая холод уже всем нутром. — А где Алекс?
— Эээ… Алекса сейчас нет на месте… Он… как бы это сказать… Его увели в особый отдел.
— Что случилось? — Что-то страшно сжалось внутри.
— Ну, тут вышли небольшие непонятки… Короче, ему, сейчас, наверно, задают вопросы.
— К-какие в-вопросы?.. — заикнулась я.
— Ну, откуда мне знать! — Дьюк засмеялся. — Кариночка, солнышко, да вы не переживайте. Обычные дела, начальство вызвало на ковёр. Слегка подрюч… э-э, то есть, поспрашивают и отпустят.
— А почему его телефон у вас?
— Ну… забыл он его.
— Сп-пасибо…
Этого ещё не хватало. Особый отдел… Чего им от Алекса надо? К чему они подкопались? Страшное ледяное предчувствие давило на грудь. Алекс забыл телефон? Он никогда ничего не забывал. Никогда и ничего!
От этого предчувствия я не смогла уснуть минувшей ночью. Если бы не Гермиона, которая утром зашла на часок, занеся мне пакет крови, я бы вообще сошла с ума. Рядом с ней мне становится как-то спокойнее, она обладает чем-то… Неким даром успокаивать.
Но этого хватило ненадолго. Сейчас на часах была полночь, и ледяной страх снова начал поглаживать меня по плечам.
Кому же позвонить? Я никого не знала из особого отдела, разве что только Каспар имел к нему отношение… Правда, я ещё никогда ему не звонила вот так: слишком важная он персона, по делам мы не пересекались, а потому у меня даже его номера в памяти телефона не было… Но где-то в книжке было записано, надо искать. Даже страшновато ему звонить — ощущение, будто самому Господу Богу. Но эта давящая ледяная тревога — ещё страшнее, она невыносима. Найдя номер, я стала нажимать цифры.
— Слушаю. — Сдержанный, холодный голос, довольно низкий, но чуть выше, чем у Алекса.
Отчего-то все слова застряли в горле. Чего я так перепугалась? Чего мне бояться? Но чувство такое, будто кто-то положил на меня холодную каменную плиту, из-под которой не выбраться…
— Я слушаю, говорите.
Я всё-таки нашла в себе силы заговорить.
— Э… Здравствуйте, Каспар, это Карина… Жена Алекса… Вы не знаете, что там с ним? Мне сказали, у особого отдела к нему возникли какие-то вопросы…
— Здравствуйте, милочка. Нет, вопросов к нему уже больше нет.
Вроде должно было наступить облегчение, но его не наступало.
— То есть, его уже отпустили?
— Кхм… Мне очень жаль, дорогая, но то, что сделал ваш муж, не прощается. Он оказался предателем. Ему был вынесен смертный приговор. Сколько сейчас времени?.. Да, полагаю, он уже приведён в исполнение. Мне жаль вам это сообщать. Крепитесь. Всего вам хорошего.
Телефон упал на ковёр. Приведён в исполнение… Каменная плита раздавила моё сердце. Чернота и холод.
Что-то полилось по ногам…
Звонок в дверь. Гермиона. Второй раз за день пришла.
— Карина, ну, как ты тут? Схваток ещё не было? — Взгляд вниз. — Да ты в луже стоишь! Воды отошли! Ну-ка, солнышко, пойдём.
Секунда — и я у неё на руках. Обнимая её за шею, я бормотала:
— Гермиона… Алекса… казнили. Каспар… сказал, что он предатель. Приговор… приведён в исп… исполнение…
— Что?! — Её глаза сверкнули, а потом она заговорила быстро и глухо: — Держись, держись, милая… Сейчас надо думать о малышке. Сосредоточься на ней. Всё будет хорошо, я с тобой. Всё будет… хорошо.
Мы взлетели.