УЗЕЛ ВЕЧНОСТИ

Глава 36. ПОБЕДА В НОЧИ

Медный Человек ехал прямо на меня. В последний момент я отскочил в сторону, а он резко натянул поводья. Лошадь встала на дыбы. Человек (да полно, человек ли?) поднял руку, и я приготовился отразить удар. Однако вместо меча он держал завязанный мешок. Он повернулся ко мне. За маской я не видел его глаз, но каким-то образом ощущал силу его ненависти. Она воспринималась как удар. Серебряная рука горела ледяным огнем.

Таинственный всадник крутанул мешок над головой и бросил к моим ногам, после чего с диким криком развернул лошадь и поскакал обратно.

Подбежал Кинан с факелом.

— Кто это был? Паладир?

Я медленно покачал головой.

— Нет. Вряд ли Паладир так выглядит.

— А кто же тогда?

Я смотрел на мешок, лежащий на берегу. Самые дурные опасения роились у меня в голове. Кинан нагнулся и поднял его. В мешке было что-то круглое и не тяжелое. Я развязал узел, открыл мешок и заглянул внутрь, но не сразу понял, что там лежит.

Кинан поднес факел ближе. Я посмотрел еще раз и сразу же пожалел – лучше бы не смотрел. В мешке лежала голова профессора Нетлтона. Очки исчезли, седые волосы были спутаны от запекшейся крови. Я закрыл глаза и отступил на шаг. Кинан забрал у меня мешок. Подошла Ската с мечом в одной руке и факелом в другой. Она хотела что-то спросить, но промолчала.

— Это тот, седовласый, — сказал Кинан. — Друг Лью.

— Мне жаль, Лью, — наконец сказала Ската. Голос у нее был серьезный, но мне показалось, она почувствовала облегчение. В мешке могла бы быть голова ее дочери…

— Что с этим делать? — растерянно спросил Кинан.

— Положи пока вместе с прахом Алана, — сердце у меня болело. — Здесь я его хоронить не буду.

— Прах Алана… Он у Тегида, — напомнила мне Ската.

Я услышал, но ничего не ответил. Множество вопросов кипели у меня в сознании. Зачем это сделано? Что это — вызов? Предупреждение? Кто это сделал? Как и где его нашли? Что это значит? Я смотрел в клубящийся туман, ожидая, что оттуда придут ответы, как пришел Медный всадник. Я снова слышал голос бенфейт, произносящий ужасное пророчество.

Это именно он, Медный Человек на своем медном коне, творит здесь великое и ужасное. «Восстаньте, жители Гвира! Возьмите оружие! Ополчитесь против лжелюдей среди вас! Шум битвы долетит до звезд, и Великий Год придет к своему завершению».

— Лью? — Кинан осторожно тронул меня за руку. — Что с тобой, брат?

Я повернулся к нему.

— Буди воинов. Скорее!

Ската стояла рядом и хмурилась. В мерцающем свете костра она очень походила на Гэвин.

— К оружию, Ската, — сказал я ей. — Сегодня придется драться за свою жизнь.

Кинан будил людей, Эмир гасил костры. В одно мгновение лагерь превратился в хаос людей, разбиравших оружие, готовясь к встрече с врагом. А враг не заставил долго ждать себя. Он уже толпился на берегу. Словно призраки, они возникали из тумана — ряд за рядом, десятки вражеских воинов, облаченных в бронзовые доспехи.

Копье само прыгнуло мне в руку. Щит я не нашел, поэтому схватил головню из костра и побежал к своему месту в первом ряду наших воинов: Ската по правую руку от меня, Кинан — по левую. Мы были готовы к бою.

Они ринулись на нас, как будто хотели первым же натиском сбросить в озеро. Но наши воины видали и не такое, все они участвовали в боях с Бешеным Псом Мелдрином. Больше того, они радовались сражению. Им смертельно надоел Тир Афлан, надоели лишения, они жаждали схватиться с врагом, причинившего им столько страданий.

Как уже бывало прежде, враг, хотя и в доспехах, не очень-то умел сражаться с настоящими воинами. Но теперь их было больше, намного больше.

Выстояв в первом натиске, воины Альбиона сами перешли в атаку. И эта атака принесла плоды. Противник попятился. Эмир протрубил в рог, и воины Альбиона ответили боевым кличем. Он эхом разнесся по каменистому берегу, толкая врагов словно кулаком в спину.

Ската в развевающемся плаще ворвалась во вражеские ряды с мечом в одной руке и головней в другой — Морриган битвы! — каждый ее удар был смертельным. Враги ошалели и разбегались от нее в разные стороны, как от пылающего вихря.

Кинан со своими каледонцами проложил в гуще врагов такую широкую просеку, что можно было проехать на колеснице.

Я сражался рядом с двумя боевыми вождями. Наконечник моего копья краснел в свете факела, а я высматривал среди нападавших наглого всадника. Но моя серебряная рука молчала, и я вскоре понял, что не найду этого ублюдка.

Двое вражеских воинов в рогатых шлемах попытались заступить мне дорогу. Они бестолково размахивали мечами над головами и выкрикивали нечто похожее на боевой клич. Не обращая внимания на их клинки, я со свистом рассек воздух перед их носами, и их прыть поубавилась. Вращая копье, я отбил сначала один меч, затем другой. Затем… два резких удара древком копья сбили оба шлема, и враги повалились, как статуи.

Шаг за шагом мы продвигались по телам убитых. Мы сражались отменно. Как герои. Мы поймали мрачный ритм боя. Битва длилась всю ночь. Иногда мы брали верх, иногда останавливались. Враг перестроился, и нам пришлось отступить. Им даже удалось загнать нас по колено в озеро, слишком уж насели бронированные твари. Но тут Ската, двигаясь сквозь хаос сражения с грацией танцора, с небольшим отрядом воинов ударила в самую середину вражеской линии. Вряд ли кто мог противостоять ей, враг отступил и наступление захлебнулось.

Среди ночи враги приуныли. Они просто устали. В своих тяжелых бронзовых доспехах они двигались все хуже. Руки тряслись, щиты и мечи дрожали; они спотыкались, шатаясь под тяжестью собственных доспехов. В отчаянии они бросились в очередную атаку. Мы выстояли и нанесли ответный удар. Тела раненых и убитых громоздились вокруг нас, как поваленный лес, но они не отступали.

— Их что-то заставляет драться, — заметил Кинан, проведя окровавленной рукой по потному лицу, — и этого «чего-то» они боятся больше нас.

Мы остановились, чтобы отдышаться, и оперлись на копья

— Они боятся своего господина, — сказал я.

— А кто это такой?

— Есть тут один наглец.

— Трус поди, — с презрением прорычал Кинан. — Что-то я его не видел ни разу с самого начала боя.

— Верно. Он пока не появлялся на поле.

— Пока?! Его воинство гибнет. Если он ждет, что мы устанем, зря ждет.

Кинан знал, что говорил; утомленный враг валился, как трава под серпом, от рук наших значительно меньших сил. Темнота играла нам на руку. Мы неуклонно выкашивали их ряды.

Мне пришло в голову, что предводитель им не нужен; план врага состоял в том, чтобы сокрушить нас первым же ударом. Мы сражались против бесхитростного врага, не обладающего ни ловкостью, ни навыками. Их единственная надежда состояла в том, чтобы одолеть нас простой грубой силой.

Медного Человека не заботило, сколько его людей падут в бою, потому что он вообще не думал о своих людях. Они стали кормом для наших жадных клинков. Он посылал их в битву волну за волной, надеясь измотать нас. А вот когда нас останется совсем мало, тут-то он и появится, присвоив победу себе.

Мне уже было жаль его людей. Многие даже не могли поднять оружие. Да и какие из них воины? Слепые, невежественные, сбитые с толку, они спотыкались в темноте, истекая кровью и умирая. И, что самое жестокое, они не знали и никогда не узнают, зачем. Марионетки, пешки в руках безжалостного хозяина. Их смерть не имела смысла. Бойню надо остановить. Я опустил копье и огляделся.

Небо на востоке оставалось серым, но едва заметные красные полосы намекали на скорый восход солнца. Мы сражались всю ночь, но так ничего и не выиграли. Пришло время остановить это безумие. Еще раз оглядев поле боя, я увидел только бронзовых воинов, склонивших головы под тяжестью шлемов. Они уже не могли поднять руки. Я подошел к ним. Они отшатнулись.

— Ллев! — крикнул Кинан, — осторожнее.

Я протянул руку, схватил ближайшее копье и выдернул его из онемевших пальцев врага. Бросил копье на землю и схватил другое. Третий враг попытался ударить меня мечом. Я поймал клинок серебряной рукой и легко вырвал его у несчастного. Так отнимают игрушки у детей.

— Хватит! — закричал я. — Все кончено!

По всему берегу озера вражеские воины останавливались и поворачивались, чтобы поглазеть на меня. Я обезоружил еще двоих, просто вынув оружие из вялых рук. Я взмахнул копьем и повысил голос.

— Люди Тир Афлана! Бросайте оружие, и вам не причинят вреда. — Сражение и в самом деле закончилось, люди тупо смотрели на меня. Десятки врагов покачивались на ногах, не в силах поднять оружие. — Слушайте меня! Битва окончена. Вам нас не победить. Бросайте оружие и сдавайтесь. Вам нечего бояться!

Враги тупо смотрели на меня.

— По-моему, они тебя просто не понимают, — сказал Кинан, подходя ко мне.

— Возможно, так поймут, — ответил я, бросая свое копье на камни. Жестом я приказал Кинану тоже бросить оружие. Он решился не сразу. — Давай, бросай!

— Так они же смотрят!

— Вот и хорошо.

Кинан бросил свое копье поверх моего, и мы стояли вместе, безоружные, в окружении растерянных врагов. Я поднял свою серебряную руку и сказал:

— Слушайте меня! Вы сражались и страдали, многие погибли. Но вам не победить. Война окончена. Бросайте оружие, хватит смертей! — Мой голос разнесся над всем берегом.

Они только смотрели, но никто не ответил.

— Вы сражаетесь, потому что хотите жить, — продолжал я. — Люди Тир Афлана! Сдавайтесь! Бросайте оружие, а я подарю вам ваши жизни. Идите, куда хотите, только оставайтесь свободными людьми.

Наконец мои слова нашли хоть какой-то отклик. Они изумленно раскрыли глаза и начали бормотать: «Правда, что ли?». Другие переспрашивали: «Так бывает?»

Протянув руку к ближайшему воину, я приказал ему подойти.

— Иди сюда, — сказал я ему. — Дарю тебе твою жизнь.

Мужчина неловко оглянулся, поколебался, но все же сделал два шага вперед. Однако ноги подвели его, и он рухнул передо мной. Нагнувшись, я взял его под руки и поднял. Вынув меч у него из руки, я отбросил его в сторону.

— Всё. Тебе ничего не грозит, — сказал я ему. — Никто не причинит тебе вреда.

Рядом я услышал звук падения. Еще один вражеский воин выронил щит, он просто больше не мог его держать. Сразу вслед за этим он и сам упал на колени. Я подошел, поднял его и сказал:

— Ты в безопасности. Становись рядом со своим соотечественником.

Человек встал рядом с первым. Оба стояли и растерянно моргали, еще не веря в свою удачу.

Может, остальные ждали, что я убью изменников? Но видя, что я не их не трогаю, третий тоже решил рискнуть. Я приветствовал его; вышли еще двое и бросили оружие к моим ногам. Я велел им встать к остальным. Вперед вышел еще один, за ним сразу трое.

— Кинан! Ската! — Я позвал их, чтобы помогли. — Готовьтесь, у нас ожидается пополнение!

Оружие и доспехи стучали по камням берега вдоль всего озера; усталость мешала врагам даже снять свою амуницию. Если сначала они еще размышляли, то теперь сдавались быстро и с большим облегчением. Некоторые даже плакали, не в силах поверить в удачу. Для них долгий кошмар закончился; их наконец освободили.

Когда последний противник избавился от своего вооружения, я повернулся к своим воинам, молча стоящим позади меня. Я смотрел на их некогда такие красивые плащи, теперь они были грязными и изодранными; я смотрел на их некогда красивые лица, теперь такие мрачные и усталые, опустошенные нуждой и войной. Они отказались от здоровья и счастья, отказались от жен, детей, родичей и друзей ради меня.

Они поддерживали меня во всем и без колебаний отдали бы жизнь за меня. Многие были ранены, у многих шла кровь, но они стояли с оружием наготове, ожидая моих команд. Вот они-то и были истинными Gwr Gwir, настоящими сынами Альбиона.

Я приложил серебряную руку тыльной стороной ладони ко лбу в молчаливом приветствии. Воины ответили торжествующим криком, и эхо разнесло их ответ над озером и по окрестным холмам.

Я приказал людям отдыхать, и они потянулись к озеру пить и смывать кровь. Какое-то время я стоял, наблюдая, как мои оборванные воины с радостным «ух!» входят в воду.

— Только посмотрите на них, — сказал я, и гордость за своих людей рвалась из меня песней ликования. — С такими людьми любой может стать королем.

Кинан, опираясь на копье, выпятил подбородок:

— Любого они не будут поддерживать. Да и я бы не стал, — сказал он и коснулся лба тыльной стороной ладони.

Озеро стало для нас благословением. Холодная вода остудила наши ноющие руки и ноги, она буквально оживила нас, смывая кровь и пот битвы. Я вспомнил другой случай, когда после первой битвы я купался вот так и чувствовал себя заново рожденным.

Однако все хорошее когда-нибудь кончается. Бран и Вороны не появлялись, а солнце уже стояло высоко над холмами.

— Не нравится мне это, — сказал я Кинану и Скате. — Что-то с ними случилось, иначе они бы давно вернулись.

— Боюсь, ты прав, — согласилась Ската.

— Ну, здесь мы закончили, — сказал Кинан. — Можем вернуться в Кум-Гваед и посмотреть, что там с ними.

Я оглядел бывших противников, бессильно раскинувшихся на берегу.

— Сначала я хотел бы поговорить с ними. — Я кивнул на ближайшую группу. — Возможно, они что-то знают.

— Сомневаюсь, — ответил Кинан. — Но делай так, как считаешь нужным.

Я повернулся к Скате. Теперь, смыв с себя чужую кровь и пот, она перестала походить на Морриган, и больше напоминала Модрона, Утешителя. Она заплела волосы и разгладила сбившийся плащ. Судя по тому, как бывшие враги смотрели на нее, я подумал, что ей легче удастся развязать им языки.

— Поговори с ними, Pen-y-Cat, — обратился я к ней. — Уверен, что с тобой они будут разговорчивее, чем с Кинаном Два Торка.

Мы наблюдали, как она шла мимо бывших противников, время от времени останавливаясь, наклоняясь возле одного или присаживаясь рядом с другим, что-то говорила им, глядя в глаза, когда ей отвечали. Она клала руку им на плечи, как жена или мать, располагая к себе не только голосом, но и прикосновениями.

Через некоторое время Ската вернулась.

— Здесь недалеко каэр. Некоторые из них оттуда. Говорят, Медный Человек держит там пленников.

— Танвен и Гэвин тоже там? — нетерпеливо спросил Кинан.

Ската повернулась к нему с мрачным выражением.

— Этого они не знают. Но известно, что пришельцы часто ходят туда, а оттуда приносят разные вещи.

Транспортные средства и машины, подумал я. Значит, Сион Хай там, а раз он там, то и Гэвин с Танвен тоже должны быть там.

— Скорее всего, Тегид и Вороны тоже там, — решил я.

Ската кивнула.

— Подожди. Есть еще кое-что: говорят, каэр защищен мощными чарами. Их это место приводит в ужас.

После короткого совещания мы двинулись на восток. Холмы расступились. Мы не могли видеть этот проход с озера. Очень скоро перед нами открылась долина — обширное зеленое море, поросшее травой. Ветер гонял волны по этому покрывалу под пестрым серым небом. А на потрескавшейся вершине скалистого утеса стояла полуразрушенная каменная крепость. Она напоминала уже знакомую нам башню, одинокая и заброшенная на голой скале, реликвия забытой эпохи.

— Медный Человек поселился здесь и сделал ее своей крепостью, — сказала Ската.

Мы остановились осмотреться, но если не считать разрушенной крепости и нескольких каменных строений, в которых размещались воины, смотреть было не на что. Сдавшиеся хорошо описали место.

Я шел первым, а Ската и Кинан вели воинов; побежденные враги шли за нами далеко позади. Мне сразу бросились в глаза следы тяжелых машин. Многие rhuodimi прошли этим путем. Где-то здесь должны были находиться ворота, о которых говорил профессор Нетлтон, но я их пока не видел. Над развалинами стонал ветер. Огромные обломки камней глубоко зарылись в мох под некогда высокими зубчатыми стенами. Мы искали хоть какие-то признаки жизни.

«Арианрод спит на мысу, опоясанном морем», — вспомнил я вслух, глядя на остатки ворот, висящие на древних петлях.

Ската тут же ответила:

— «Только целомудренный поцелуй вернет ей законное место».

Кинан проворчал:

— Ну и что? Так и будем стоять весь день?

— Нет, не будем. Но сначала надо убедиться, что здесь только один вход, — сказал я.

— Это мы мигом! — Кинан отдал короткое распоряжение. Оуин с тремя воинами бегом исчезли за ближним углом каменной стены.

Вскоре они снова появились с другой стороны.

— Нет другого входа, — доложил Оуин.

— Ты кого-нибудь видел? — спросила Ската.

— Никого, — ответил галанский воин.

— Тогда мы идем. — Я подал сигнал копьем, и отряд двинулся к воротам.

Уже под самой стеной мы услышали голос.

— Стойте! Не подходите ближе!

Я посмотрел наверх. Медный Всадник в своей бронзовой маске стоял там с копьем в руке.

— Твое войско сдалось! — крикнул я в ответ. — Брось оружие и освободи пленников. Иначе умрешь!

Медный Всадник рассмеялся. Я уже слышал этот ненавистный смех раньше.

— Здесь не твое королевство, — сердито крикнул он. — Мне плевать на твои приказы. Если ты пришел за своей женой, приди и возьми ее. Но приди один. — Он исчез со стены прежде, чем я успел ответить.

— Мне это не нравится, — проворчал Кинан.

— Только выбора у нас нет, — отметил я. — Я пойду один.

— Это глупый риск, — возразила Ската.

— Знаю. Но ради Гэвин я пойду на него.

Она кивнула, сунула руку под плащ и вытащила длинный тонкий нож. Подошла ко мне и засунула нож мне за пояс.

— Однажды я уже давала тебе оружие, сын мой. И даю снова. Спаси мою дочь.

— Я так и сделаю, Pen-y-Cat, — ответил я. Она обняла и поцеловала меня, затем отвернулась, встав во главе отряда.

Я шагнул к воротам.

— Нет уж, подожди! — Кинан подошел и встал рядом со мной. — Один ты не пойдешь, пока Кинан Два Торка дышит, — твердо сказал он. — Моя жена тоже в плену, и я иду с тобой. — Он шагнул к двери. — Ну что, будем спорить или спасать наших женщин?

Отговаривать его было бесполезно, поэтому мы вместе прошли через ворота во двор за ними.

Сухие сорняки пробивались сквозь трещины мощеного двора; они шевелились на ветру, как длинные белые бакенбарды. Двор был завален упавшими камнями. Арочные дверные проемы зияли черными пустыми пространствами. В дальнем конце двора, против ворот, стоял когда-то островерхий дом; сейчас крыша рухнула, и изогнутая черепица усеяла двор, словно чешуя дракона. Несколько каменных степеней вели к узкой деревянной двери. А вот высотой она была в два человеческого роста. По моей серебряной руке пробежал холодок.

— Он рядом, — шепнул я Кинану.

Мы поднялись по ступеням, постояли и рывком распахнули дверь. На нас обрушился запах гниющего мяса пополам с мочой и экскрементами. Дверь вела в темный грязный вестибюль. Отрубленные головы двух несчастных торчали над внутренней дверью. Дверные косяки заливала кровь.

За дверью оказался зал.

— Я тебя ждал, — раздался голос. — Мы все тебя ждали.