УЗЕЛ ВЕЧНОСТИ

Глава 31. ПРИЗРАК ПЕРЕВАЛА

Не успели мы отдохнуть звуковой атаки, как жуткие голоса раздались снова. Только на этот раз к голосам прилагались и сами мертвецы.

С ледяных высот опустился туман — странный, вязкий туман, струившийся волнами. Серый, как смерть, и холодный, он скользил по обломкам на обочине дороги, словно нащупывая себе путь длинными щупальцами. Часовые заметили это странное явление первыми и подняли тревогу. Правда, пока явной опасности не было.

— Ничего, все правильно, — сказал я Найлу, который начал извиняться за то, что разбудил меня. — Видно, эта ночь вообще не для сна. Что там еще случилось?

— Поднялся туман, господин, — сказал он, выжидающе глядя на меня. — Только он необычный. У меня плохое предчувствие, господин. А я этого не люблю.

Я встал и огляделся. Очень густой туман клубился за пологом света, образованным нашими кострами. Если бы это было живое существо, я бы сказал, что оно неохотно выползает на свет. Чистого пространства оставалось совсем немного, очевидно, туман сдерживало только пламя наших костров. Но то, как он извивался, то становясь тоньше, то уплотняясь, только усиливало ощущение живого существа, и существа недоброго.

— Оно за нами наблюдает, — прошептал Найл.

Не только он чувствовал подобное. Очень скоро странный туман начал порождать нечеткие фигуры. Они ненадолго выпячивались из сплошной облачной стены и тут же растворялись в ней. Люди вглядывались и вдруг начинали узнавать что-то знакомое: руки, ноги, головы, лица с пустыми глазами.

Даже лошадям этот туман не нравился. Они ржали, рвались с привязей и наконец подняли такой переполох, что я приказал завязать им глаза и подвести поближе к костру. Это им тоже не понравилось, но постепенно они успокоились.

Наши опасения оказались более стойкими. Я приказал людям взять оружие и встать щит к щиту. Привычная тяжесть щитов и копий придавала уверенности, а близость собратьев по мечу позволяла сосредоточиться на более внимательном наблюдении за продолжением призрачного представления.

Бестелесные головы произносили безмолвные слова; отрубленные руки жестикулировали, ноги пытались ходить, а другие части тела объединялись в совершенно фантастических сочетаниях. Цепкие руки тянулись вперед, манили нас, чтобы в следующий миг превратиться в беззубые рты. Я увидел огромный глаз без век, трансформировавшийся в улыбающиеся губы, а затем растворившийся без следа в туманной плотности.

— Clanna na cú! — рыкнул Кинан себе под нос.

Тегид, стоявший рядом, прошептал:

— Оно давно спало, и вот теперь просыпается. Древнее зло этой земли пробудилось, и его приспешники рыщут вокруг.

Кинан повернулся к нам, и стало видно, что, несмотря на холод, он вспотел.

— Что могло его разбудить?

— Может быть, Паладир? — предположил я. — Вдруг он сотворил какую-то мерзость и разбудил эту злую силу, чем бы она ни была?

— Это возможно, — согласился Тегид. — Но мы имеем дело с чем-то куда более мощным, чем Паладир — разве что нужно было только его появление. Не знаю. Но чувствую, как оно пытается пробраться сюда. — Он прижал руки к груди. — Это зло чистое, изначальное. Паладир не способен на такую ненависть и злобу. — Он подумал и добавил: — Это больше похоже на… — продолжать он не решился.

Призрачные формы на миг застыли, словно ждали продолжения, но потом опять принялись перетекать друг в друга. Наблюдая за этим безмолвным, изменчивым танцем жути, я вспомнил войско Демонов лорда Нудда в битве при Дун-на-Порте в Финдаргаде.

— Лорд Нудд, — сказал я вслух. — Принц Уфферна и Аннуна.

— Это ты легенду о Ладде и Нудде вспомнил? — спросил Кинан.

При упоминании имен я начал ощущать почти гипнотический эффект. Какая бы враждебная сила ни вдохновляла туман, она как-то влияла на нас. Меня тянуло туда, в туман, уговаривало, манило. Мой дух хотел присоединиться к этому множеству туманных форм.

Приди ко мне, — казалось, говорил туман. — Обними меня и позволь мне утешить тебя. Твоя борьба окончена; твоя цель достигнута. Конец сладок. О, твое освобождение близко!

Коварство призыва разительно подействовало на усталых измотанных воинов. Они долго шли по враждебной земле, ничего удивительного, что некоторые из них начали слабеть. Пораженный, я смотрел, как молодой воин вдруг бросил свой щит и, шатаясь, сделал несколько шагов вперед. Я приказал его товарищам вернуть одержимого. Они схватили его и потащили обратно. В это время еще один воин, я вспомнил, что его звали Каделл, закричал, бросил оружие и кинулся в туман. Теперь уже и без моей команды те, кто был ближе к нему, схватили его за руки и удержали.

Но Каделл сопротивлялся. Он уперся ногами в камень, стряхнул с себя руки, державшие его, и собрался бежать дальше, прямо в объятия тумана. Но воин, стоявший у него на дороге, ловко сбил его с ног древком копья. Сородичи набросились на него и оттащили обратно, за линию костров. Каделл не унимался. В него словно вселилась неведомая сила, позволившая ему разбросать тех, кто его держал. Он страшно вскрикнул не своим голосом, повернулся и снова побрел к туману.

Я позвал Брана и бросился за Каделлом. Он уже достиг кромки тумана, и тот, казалось, заключил его в объятья, обвивая запястья и ноги. Я положил руку на плечо воина и сам ощутил холодное дыхание, идущее из тумана — это было похоже на прикосновение к влажному камню.

Каделл, почувствовав мое прикосновение, извернулся, выбросив вперед руку. Его локоть очень неудачно попал мне в подбородок, и меня отшвырнуло назад, причем, с такой силой, что я успел подумать, не оторвалась ли у меня голова. Я упал на колени, перед глазами плавали черные звезды.

Помотав головой, мне удалось встать. Каделл снова шагнул в туман. Я не пытался развернуть его, слишком поздно. Я просто стукнул его серебряной рукой по затылку. Воин вскрикнул и упал, как срубленное дерево, ударился о землю и остался лежать неподвижно.

Опасаясь, что убил его, я наклонился над Каделлом и прижал кончики пальцев к его горлу. В тот момент, когда я коснулся тела, оно дернулось и начало дрожать — все, с головы до ног, — словно он танцевал во сне. Глаза распахнулись, а рот широко открылся; когтистые пальцы вцепились мне в горло. Пришлось еще раз ударить его серебряной рукой по голове. Он содрогнулся, и издал странный булькающий хрип. Он резко выдохнул, словно я ударил его под дых, а вместе с дыханием у него изо рта вылетела какая-то тень. Отлетая, она коснулась меня, и я почувствовал тошнотворный, скользкий холод и ноющую, пронзительную пустоту — как будто она несла в себе всё одиночество и все несчастья мира. Мимолетное прикосновение одарило меня бессмысленной мукой существа, способного чувствовать боль, но не понимающего ее причины. Если бы прикосновение длилось дольше, сердце у меня разорвалось бы от великой пустоты.

Меня схватили и вздернули на ноги. Ощущение отчаяния исчезло так же быстро, как и возникло.

— Это я, — успокоил я тех, кто бросился мне на помощь, и посмотрел на тело передо мной. К моему удивлению, Каделл открыл глаза и сел. Воины поспешили отвести нас обоих обратно внутрь круга света от костров. Однако не успел я сесть рядом с Тегидом и Кинаном, как жуткий голос зазвучал во мне снова:

Приди ко мне. О, приди, отбрось заботы. Позволь мне обнять тебя и утешить. Позволь мне освободить тебя от твоей боли. Приди ко мне... приди ко мне...

— Стоять! — закричал я людям. — Не слушайте!

— Оно становится сильнее, — сказал Тегид, оглядываясь по сторонам. — Мы сами питаем его своим страхом и теряем волю к сопротивлению. — Он встал и обратился ко мне: — Может быть, есть способ... Нужна твоя помощь!

— Кинан, Бран, следите за порядком, — приказал я, поспешно следуя за бардом. — Что бы ни случилось, держитесь.

Стволики кустарника не подошли Тегиду, зато древки наших копий изготавливались из ясеня. Я быстро срезал наконечники с трех копий и дал мне держать их, пока он натирал бесполезные шесты пеплом из своего мешочка. Это был пепел науглан, Священной Девятки, как он это называл.

— Вот, — сказал он, закончив. — Теперь посмотрим, выдержат ли они.

Деревянные древки не хотели стоять на мощеной камнем дороге.

— Зачем ты приказал срезать наконечники? — пожаловался я. — Мы бы легко вогнали их в дорогу.

— Этот обряд не терпит металла, — ответил бард. — Даже золота.

Однако в конце концов нам удалось вставить три древка копий в трещины: одно — вертикально, два — наклонно, так, что они образовывали как бы форму наконечника стрелы — gogyrven. Собрав горящие угли на щит, мы сложили по небольшой кучке углей вокруг каждого древка. Полой своего плаща Тегид быстро раздул угли в пламя; оно принялось лизать тонкие шесты.

Держа посох обеими руками над головой, бард начал быстро ходить вокруг горящих остатков копий посолонь. Я слышал, как он что-то бормотал себе под нос на Тайном Наречии.

— Скорее, Тегид!

Завершив третий круг, бард остановился, посмотрел на пылающий gogyrven и звучно произнес:

— Dуlasair! Dуdair! Bladhm dу!

Слова Тайного Языка эхом разносились по всему перевалу. Воздев посох, Тегид начал произносить слова обряда освящения.

С этими словами Главный Бард громко стукнул посохом о камни. Потом он повернулся ко мне и устало произнес:

— Ну вот, сделано. Будем надеяться, что этого хватит.

Извивающийся туман разом вздрогнул и начал втягиваться внутрь себя, словно сжимаясь под градом ударов; он напомнил мне зверя, боящегося огня, но не желающего упускать добычу. По его бурлящей пелене во все стороны разбегались волны изменений.

Вернувшись к воинам, я поднял копье и громко воззвал:

— Во имя Тайного, во имя Живого, во имя Всеведущего, во имя Единого Истинного Слова, приказываю Призраку Перевала покинуть это место!

Бран рядом со мной ясным, сильным голосом подхватил приказ. Вскоре к нам присоединились голоса других людей. Они повторяли заклинание, а туман бурлил вокруг нас, словно мерзкая пена. Мы выкрикивали слова, и в тумане рождались странные фигуры. Они появлялись и исчезали так быстро, что я не успевал понять, кем они были.

Мельтешение замедлилось. Прямо перед собой я увидел безглазое свиное рыло с козлиными ушами; видение почти сразу перетекло в пятиголового кота, а затем на его месте возникла огромная пасть. Она открывалась и закрывалась, обнажая на месте языка огромную раздутую жабу. Пара тощих бычьих ног возникла и превратилась в свернувшуюся спиралью змею, а затем распалась на кучу разбегающихся тараканов.

Напоследок, быстро сменяя друг друга, промелькнула лошадиная голова на теле младенца; вытянулась в пару тонких лап, похожих на ноги аиста, перетекших в лапы огромной крысы. Ее брюхо раздулось и треснуло, из него посыпались слепые ящерицы, они успели отложить яйца, но из них вылупились только две ведьминские головы с отвисшими челюстями…

— Громче! — призвал я, воодушевленный тем, что наше пение, похоже, имело какой-то эффект. — Освящайте землю! Громче!

Воины запели громче. Они с радостью возвысили голоса, утомленные долгим унылым молчанием Тир Афлан. Их голоса неслись по отвесным каменным стенам, достигая ледяных высот. И мне уже казалось, что сила наших голосов способна и в самом деле изгнать злого духа этих мест.

С туманной стеной мгновенно произошла ужасная метаморфоза. Причудливые формы слились воедино в фантастическом потоке стремительно меняющихся форм, мелькавших так быстро, что уловить что-то определенное было совершенно невозможно.

Сильный голос Тегида перекрывал остальные. Он пел обряд освящения. Наши голоса звучали фоном для его заклинания, и песнь взлетала вверх, сильная и громкая, и каждый звук заставлял призрак становиться меньше.

Мы пели:

Песнь барда вонзилась в гнусный дух, как удар пылающего копья, сверкающий gogyrven песни. И туман начал исчезать, он рассеивался у нас на глазах.

В самый последний момент Призрак предстал в виде огромного неповоротливого существа, зверя с огромной волосатой тушей медведицы, задними ногами как у быка, а передними — как у орла. Еще был хвост — длинный, голый, безволосый крысиный хвост, и только голова оставалась пугающе человеческой — с плоскими чертами; большегубая; с огромными висячими ушами; круглыми вытаращенными глазами и толстым высунутым языком.

Призрак становился все прозрачнее, а потом и вовсе исчез. Горный перевал огласился громкими возгласами воинов, отправивших свою песнь в небо, вдруг засиявшее яркими звездами.

— Мы сделали это! — воскликнул Кинан, радостно хлопая по спине каждого, кто подворачивался ему под руку. — Мы прогнали Призрак Перевала!

— Молодцы, парни! — крикнул Бран. — Отличная работа!

Мы все так увлеклись восхвалением друг друга, что поначалу не услышали тонкий вопль, доносившийся откуда-то с вершин. Но Тегид услышал.

— А ну, тихо! — крикнул он. — Слушайте!

— Замолчите! — поддержал его Кинан. — Слушайте Барда!

Когда ликование стихло, я услышал скорбный визг, похожий на крик огромной хищной птицы. Он пришел издалека и быстро удалялся. Нечистый дух покинул мир людей. Я посмотрел на Тегида.

— Бард?

— Да, это Bwgan Bwlch, Призрак Перевала, — с удовлетворением кивнул Тегид. — Он ищет новый дом среди этих вершин. Если не найдет до восхода солнца, умрет. — Он воздел руки и воскликнул: — В Тир Афлан приходит новый день!

Все головы повернулись единым движением. На востоке всходило солнце. Мы смотрели, как оно медленно поднимается из-за гор, тянулись к нему, как люди, слишком долго лишенные его света. Вскоре солнечный луч коснулся ущелья и затопил его, разгоняя прячущиеся по углам тени. Скалы приобрели золотистый цвет; вершины сияли, словно драгоценные камни.

— Этот злой дух больше не вернется сюда, — сказал Бард. — Теперь эта земля очищена и возвращена людям.

— То есть мы и в самом деле победили! — воскликнул Бран.

Всех радовал приход нового дня, особенно если учесть, что он сильно отличался от предыдущих. Но я чувствовал, что здешняя земля слишком долго пребывала в меланхолическом отчаянии, и оно пока никуда не делось.

Мы смогли очистить один горный перевал, но оставалось множество других. От них в образовавшуюся брешь хлынула волна горя. Простым обрядом освящения здесь не обойдешься. Для искупления Тир Афлана потребуется нечто большее, чем песнь, какой бы силой она не обладала.

Мы свернули лагерь и двинулись дальше. Вскоре темные тучи закрыли солнце. День, так ярко начинавшийся, снова погрузился во мрак — мрак, ставший еще более ощутимым после славного рассвета, свидетелями которого мы были. Я ощущал это — мы все ощущали — как рану в груди, дыру, через которую душа вытекала, как кровь.

Пять дней, две съеденных лошади и три горных перевала спустя мы стояли, кутаясь в рваные плащи, тупо разглядывая странную темную пелену облаков, нависшую над широкой чашей долины.

— Не похоже на облака, — заметил я.

— Это дым, — ответил Тегид. — Дым, пыль и страх.