УЗЕЛ ВЕЧНОСТИ

Глава 15. БОГАТСТВО КОРОЛЯ

— Кинан? — ошеломленно узнал я.

Послышалась невнятная команда, затем человек спрыгнул с седла и быстро пошел вперед. В тумане обрисовалась широкая фигура Кинана. Волосы, усы и плащ блестели от капель тумана, а глаза были широко раскрыты.

— Clanna na cú! — пробормотал он, и на лице появилось выражение огромного облегчения. — Ллев! Это ты, брат? — Он огляделся вокруг в поисках других воинов. — Mo anam, ты здесь один что ли?

— Привет, Кинан! — сказал я, вкладывая меч в ножны и сходя с коня. Тоже с немалым облегчением я его обнял. — Рад тебя видеть!

— Ничего себе встреча! — Он повернулся к своим спутникам. Их было около десяти человек, и они молча ждали на тропе. — Танвэн! Гвейр! Сам Серебряная Рука выехал нас встречать.

— Знал бы я, что тебя встречу, здесь уже были бы сотни людей с факелами, — сказал я.

— Думаешь, стоило затевать такие хлопоты? — спросил он. Его беспокойство сменилось замешательством. — Позволь, а что это ты тут делаешь в одиночестве, пугая мирных всадников мечом?

Я рассказал ему о незваных гостях, которых мы с Гэвин видели в долине, и спросил, не встретил он кого-нибудь.

— Да кого я мог встретить? — усмехнулся он, махнув рукой вокруг. — Я и тебя-то не видел из-за этого тумана. Думаешь, стоит их поискать?

— Да что толку! Сам видишь, какой туман. Идем. — Я направился к своей лошади. — У нас в очаге горит хороший огонь, и вас ждет приветственная чаша! Погреемся и выпьем за твой приезд. — Я вскочил в седло. Кинан все еще стоял и смотрел. — Ты что, хочешь сказать, что чаша тебя не привлекает?

— Никогда так не говори! — воскликнул он и поспешил к своему коню.

Кинан скомандовал своим спутникам, а я развернул лошадь и двинулся вперед по тропе. Но отъехали мы недалеко. Нас встретили Ската, Гэвин и отряд из тридцати воинов, все с факелами.

Мы остановились, и я объяснил, что произошло. После того как Гэвин и Ската обменялись приветствиями с Кинаном, Танвен и их сопровождающими, мы продолжили путь. По мере того, как мы поднимались на гребень хребта, туман редел, а наверху и вовсе рассеялся, хотя небо оставалось затянуто тучами. Ночь будет беззвездная. Я коротко переговорил со Скатой, и мы решили расставить вдоль хребта дозорных, чтобы не дать злоумышленникам перейти Друим Вран ночью.

Затем мы направились в кранног и в зал. Тегид ждал нас у очага.

— Привет, Кинан Два Торка! Приветствую тебя, прекрасная Танвен! — поздоровался он как только мы вошли.

Я приказал немедленно подать приветственную чашу. В зале в этот час было полно народу, и Кинана приветствовал хор голосов.

Бард тепло обнял Кинана, а затем повернулся к Танвен. Она наклонила голову и протянула руки, не пытаясь обнять Барда.

— Привет, Тегид Татал, — сказала она, как-то уж слишком холодно улыбаясь.

Я обратил на это внимание, но тут принесли чашу со свежим элем. Кинан с нетерпением принял ее у меня, сделал большой глоток и, вытирая рукавом густую пену с усов, подал чашу жене. Она выпила, а затем передала чашу Гвейру, командиру отряда Кинана.

— Спасибо, — сказала она тихим голосом.

— Я скучала по тебе, подруга, — сказала Гэвин, снимая с гостьи мокрый плащ. Она взяла Танвен за руки, и женщины обменялись поцелуями.

— И я рада тебя видеть, — ответил Танвен. — Я долго ждала этого дня. — Она протянула руки к огню, но я заметил, что она все еще мерзнет… или делает вид, что ей холодно. Впрочем, дорога в это время года и впрямь не подарок.

— Мы бы раньше пришли, — оправдывался Кинан, — но из-за тумана пришлось задержаться. А еще одна ночь в пути — это уже слишком.

— Главное, что вы уже здесь, — сказала Гэвин. — Пойдем, поищем тебе сухую одежду.

Женщины удалились, оставив нас сушиться у очага.

— До чего же хорошо, — вздохнул Кинан. — Я уж думал, мы никогда не доберемся.

— Я и забыл, что ты собирался приехать, — признался я.

Кинан расхохотался.

— Да я так и думал. Но сегодняшнее зрелище меня потрясло: Серебряная Рука с мечом, охраняющий тропу! Это надо было видеть! Неужто ты меня не узнал?

— Если бы узнал, то не поверил бы. С чего бы тебе бродить в тумане.

— Туман! Не говори мне о нем, вспоминать не хочу! — сказал он, закатывая глаза.

— Видать, туман действительно силен, если устрашил даже прославленного Кинана Два Торка, — заметил Тегид.

— А я о чем толкую? Этот проклятый туман тащится за нами уже несколько дней. Я чуть из-за него обратно не повернул. Но потом подумал о твоем превосходном эле и спросил себя: «Кинан Мачэ, зачем тебе торчать в снежный сезон дома, в холоде и одиночестве, когда…»

— Когда вместо этого можно наливаться моим элем! — закончил я за него мысль; он обиженно посмотрел на меня.

— Да я и не думал об эле, — возмущенно воскликнул Кинан. — Это ты мне нужен, а не твой чан. Хотя теперь я вижу, что твой пивовар мастер из мастеров, — он снова как следует приложился к чаше. — Нектар! Как есть нектар!

— Я тоже скучал без тебя, — сказал я ему. Отобрал чашу у Кинана и поднял ее. — Slаinte, Кинан Два Торка! Я осушил чашу, — впрочем в ней почти ничего не осталось — и потребовал снова ее наполнить. Один из мабиноги Тегида тут же примчался с кувшином.

— Как у тебя дела с урожаем? Скажешь доброе слово? — спросил Тегид, когда чашу снова наполнили.

— Сказал бы, да нету, — ответил Кинан, качая головой. — Плохо. Из-за дождей не успели вывезти зерно с поля. Потеряли много. Если бы не прошлогодняя удача, нас бы ждал печальный удел.

— У нас то же самое, — сказал я. — Год был хороший, а кончился плохо.

Передавая друг другу чашу, мы разговорились обо всем, что произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Пришли Гэвин и Танвен; Танвен в чистой сухой одежде, и даже волосы уложены. Теперь она избавилась от той скованной напряженности, которую я отметил вначале.

Мы подошли к столу, на котором стояла еда. Поели. Наши женщины мило болтали между собой. Мне вспомнилась сестра Гэвин. У моей жены не было других подруг, кроме сестер, а теперь они обе мертвы.

В зал вошла Ската и направилась прямо ко мне.

— Наблюдатели на месте, — сообщила она. — Если кто-нибудь попытается пересечь хребет, мы скоро об этом узнаем.

Больше она ничего не сказала, да и я больше об этом не думал. В зале было тепло и уютно (особенно с приходом Кинана), народ оживленно беседовал. Я выбросил незваных гостей из головы.

Я и на следующий день не думал о плохом, когда Гэвин и Танвен отправились на верховую прогулку. Дозоры на хребте ничего не видели и не слышали. Тумана там не было. Поэтому я выбросил эту проблему из головы.

Бран и Стая Воронов вернулись в тот же день. Наблюдатели на хребте видели, как они вошли в долину, и сообщили об их возвращении. Тегид, Ската, Кинан и я выехали им навстречу; и хотя они были грязными и уставшими от путешествия, настроение у них было хорошее.

— Привет, Бран! — крикнул я еще издали. — Надеюсь, хорошо поохотились?

— Замечательно, — ответил вождь Воронов, — только добычу так и не удалось загнать.

— Прискорбно, — заметил Тегид. — И как же так вышло?

— Мы взяли след еще до выхода из долины, следы были явными, — объяснил Бран. — Мы двигались довольно быстро, но так и не увидели никого.

— Сколько их было? — спросил я.

— Трое верховых, господин, — ответил грязный Алан Трингад.

— Давайте, рассказывайте прямо здесь, чтобы потом не повторять в зале, — предложил Тегид.

— Да пожалуйста, только рассказывать-то особенно нечего, — ответил Бран. Он рассказал, как они прошли по тропе на восток до самого побережья, но вот на камнях след потеряли. Прошли вдоль берега на север, потом на юг, но так и не заметили никаких признаков чужаков, и наконец повернули назад. — Хотел бы я рассказать вам что-нибудь поинтереснее, господин, — закончил Бран.

— Главное, что вы благополучно вернулись, — сказал я. — Этого вполне довольно.

Дни таяли. Становилось всё темнее и холоднее, словно Соллен постепенно сжимал мир ледяной хваткой. Но в зале по-прежнему было тепло и уютно, звучала арфа и было много разговоров. Мы играли и слушали старые легенды; ели, пили и отдыхали, наполняя долгие холодные ночи светом и смехом.

Озеро замерзло, и дети играли на льду. В один из тех редких дней, когда выглянуло солнце, вспыхнув драгоценным камнем на бело-голубом небе, мы вышли посмотреть на детвору. Многие вырезали из кости что-то наподобие лезвий и привязывали их к сапогам. Такие коньки прекрасно показали себя на льду, и все радовались, наблюдая за ловкими фигуристами.

Кинану они особенно понравились. Он тоже решил опробовать коньки и вышел на озеро. Зрелище он представлял собой довольно комичное. За ним потянулись и другие, так что скоро катающихся стало больше, чем зрителей. Мы дурачились на льду, падали, исполняли нелепые танцы. Вокруг Гэвин столпилась стайка молодых девушек, уговаривавших королеву тоже попробовать прокатиться. Она быстро согласилась и привязала к ногам кость, затем, протянув мне руку, сказала:

— Держи меня, я хочу летать!

Я взял ее за руку и покатил по льду. Она смеялась, ее губы и щеки покраснели на ветру, золотистые волосы и плащ в синюю клетку развевались за спиной. Вообще смеха было много, он звучал над озером как гимн щедрому дню.

Мы кружились на льду, играли в догонялки и с восторгом падали в объятия друг друга. Солнце заливало озеро серебряным светом, а покрытые снегом вершины хребта сверкали, словно бриллианты. Такая красота, такая радость — сердце переполнялось восторгом, глядя на все это.

Шутки Кинана, сопровождавшие замысловатые падения, очень нравились людям. Мы смеялись до слез. Но я все же заметил, что Танвен не принимала участия в общем веселье. Она стояла на причале, скрестив руки под плащом, и на лице у нее застыло неожиданное выражение озабоченности.

— Сдается мне, не всем по нраву наши зимние виды спорта, — прошептал я Гэвин, поднимая ее после очередного падения.

Гэвин повернулась и увидела подругу, одиноко стоящую на причале.

— Нет, — медленно сказала она, — тут что-то другое.

— Ты догадываешься, что бы это могло быть?

Она взяла мою руку и сжала ее.

— Давай потом поговорим, — сказала она, потянувшись ко мне. Обняла меня за шею и притянула к себе.

Я тут же что-то заподозрил.

— Ты что-то знаешь? Я должен знать.

— Ну, скоро узнаешь. Все равно долго это не скроешь. Король станет богаче. Скоро все узнают. — Она отпустила меня и прижала руку к животу.

— Богаче? О! Ребенок! У нас будет ребенок! — Я обнял ее, но тут же отпустил, боясь повредить новой жизни внутри нее. — И давно ты знаешь?

— Уже несколько недель, — сказала она. — Все ждала подходящего момента, чтобы сказать тебе, а тут такой великолепный день, как будто специально для таких вестей.

— О, Гэвин, я люблю тебя. — Я осторожно обнял ее и поцеловал, долго и крепко. — Я очень рад, что ты не стала ждать дольше. Я всем расскажу, прямо сейчас!

— Нет, нет, подожди! — Она приложила пальцы к моим губам. — Рано. Пусть это будет нашей тайной хотя бы еще несколько дней.

— Ладно, но на солнцестояние обязательно всем расскажу, — заявил я. — Вот уж праздник будет! Не хуже свадьбы Кинана. Вот тогда и объявим. Кто-нибудь еще знает?

— Ну что ты! — заверила она меня. — Никто. Ты первый.

— Когда же это будет? Я имею в виду, когда он родится?

Гэвин улыбнулась, прижалась щекой к моей шеке.

— Эй, у тебя еще жена есть. А ребенок… думаю, в Маффар, но до Лугнасада.

— Отличное время для рождения! — решил я. — Гэвин, это чудесно! Я так тебя люблю!

— Тихо! Тут вокруг полно людей. Тебя услышат. — Она отступила назад, скользнув на костяных коньках. Протянув мне руки, она позвала: — Пойдем, любимый! Я научу тебя летать!

Мы полетели, и день полетел мимо нас. Короткий, но блестящий, он быстро угасал: искра, вспыхнувшая к жизни посреди сгущающейся тьмы. Он озарил наши сердца своим щедрым сиянием, а затем отступил перед ночью.

Солнце опустилось за край холмов, украсив небо розовыми и алыми лентами, на темном восточном небе уже зажглись несколько неярких звезд. Ночь распространялась над Альбионом. Ослепленный любовью к Гэвин, я видел тьму и не думал о ней.

В тот вечер мы рано ушли из зала. Гэвин взяла меня за руку и повела к нашей постели, заваленной мехами, спасавшими от холода. Она сняла пояс, потом мантию и встала передо мной во всем блеске своей красоты. Взяла чашу и стала пить, не отрывая от меня глаз. Ее тело, озаренное последними лучами заходящего солнца, невероятно манило меня плавной утонченностью. Она подошла ко мне, обняла и привлекла к себе. Я ощутил ее тепло, погладил по голове и поцеловал в приоткрытые губы. Страсть вспыхнула во мне, как пламя. Я не противился ей.

В ту ночь мы занимались любовью, пили медовуху и праздновали рождение будущего ребенка. На следующий день Гэвин уехала.