Тайга

Глава 17

Во время полета мы с Марком не разговаривали. Он сидел за штурвалом в наушниках пилота и не обращал на меня внимания. Я вытирала слезы и беспрестанно корила себя за звонок Белову. Глядя на темное небо за иллюминатором, я мысленно рассказывала Васе о встрече с Эскери, Кирой, Землей. Правда, утаила эпизод о Поляне жизни. Не то чтобы я не доверяла ему, просто мне казалось, что такую информацию насекомому, пусть даже очень умному, знать не стоит.

— Да, ты не скучала, — подытожил Василий. — Ззначит, вы с подругой враги. Ты не стала Хранителем, но уверена, что хочешь этого. Научилась очаровывать, не помнишь Алекса, превратилась в блондинку-дракона, разз так мастерски разжигаешь огни… Подобных перемен с зземным существом зза столь короткое время не видывал. «Пути Господни неисповедимы…» Боюсь даже представить, что произойдет с тобой дальше.

— Для начала надо найти медальоны. Если верить в искренность Марка и его готовность помочь, нам удастся сделать это. В любом случае я благодарна оборотню, и, возможно, он согласится научить меня чему-нибудь.

— Чему же?

— Да хоть умению постоять за себя. Ты бы видел, с какой легкостью он расправился с бандитами возле моего дома.

— Это сила оборотня. Ты никогда не сможешь обладать ей.

— Но приемы самообороны он же сможет показать? Их полезно знать каждому, тем более Хранителю. К тому же учиться примочкам из другого мира мне больше не у кого.

Я обернулась и окинула взглядом двух телохранителей Марка. Оба здоровенные, с черными волосами и беспристрастным взглядом, как близнецы похожие друг на друга. Они сидели молча с каменными лицами и смотрели в одном направлении. Не хотелось бы повстречать их на узкой дороге. Такие убьют и не поморщатся.

— Милана, — громко позвал Марк. Он снял наушники и протянул мне. — Сидела когда-нибудь в кресле пилота?

Я покачала головой.

— Хочешь попробовать?

Я снова покачала головой и отвернулась в другую сторону. За иллюминатором показалась земля. Раньше я не летала в вертолете и не знала, что прямо к трапу можно подогнать машину.

— У тебя слабость ко всему, что дорого стоит? — спросила я, когда села рядом с Марком на заднее сиденье роскошного черного лимузина.

— Ты о чем?

— Дорогие машины, вертолет… Даже спальня, в которой я провела эти недели, захламлена дорогой мебелью.

— Я не живу в этой комнате, она создана в память о Лике. Хотя ты права, только элитные вещи имеют право находиться рядом со мной. Тебя это тоже касается… — поддел Марк и легко толкнул локтем. — Знаешь поэта Федора Сологуба? «Благословенно все и во всем, в неизмеримости пространств и в беспредельности времен, и в иных обитаниях, здесь и далече, — и жизнь, и смерть, и расцветание, и увядание, благословенны радость, и печаль, и всякое дыхание, — ибо все и во всем — Я, и только Я, и нет иного, и не было, и не будет…»

«Это ж надо быть настолько самовлюбленным!» — подумала я и отодвинулась от Марка. Сейчас мои мысли принадлежали Кате и Андрею. Глядя на заснеженные улицы и кварталы, я молчала и рисовала ногтем хвойные ветки на запотевшем тонированном стекле.

— Милана, — окликнул Марк, едва водитель открыл дверь автомобиля с моей стороны, — твоя сестра не знает обо мне и все еще верит в заботу государства о здоровье и благополучии граждан. Не стоит пугать Катю рассказом об ужасном оборотне и коварной подруге.

Не удостоив его ответом, я вышла на улицу. Больница, двухместная сервисная палата… Изможденные лица Кати и Андрея, бинты и гипс производили пугающее впечатление.

— Катя! — Я бросилась к кровати и попыталась обнять сестру, но, понимая, что это может навредить, села на пол и прижалась лицом к ее ладоням. — Как хорошо, что вы живы…

Слезы долго катились по нашим щекам. Сестра иногда вздрагивала, и я видела, с какой невыносимой болью ей пришлось столкнуться. Когда мы успокоились, Катя сокрушалась по поводу моего одиночества и без остановки давала советы, как наладить быт самостоятельно. Она похвалила, что мне удалось организовать достойные похороны, о чем ей стало известно от папиной коллеги. Я рассказала Кате о своем желании прекратить учебу в школе и сдать экзамены досрочно, но сестра попросила не делать этого.

— Понимаю, тебе сложно, но, пожалуйста, потерпи немного. Остались последние месяцы, и ты поступишь в медицинский университет. Мы уедем из этого ужасного города. Обещай ради папы, он ведь так хотел этого. Ты не должна пропускать уроки, чтобы находиться здесь. У нас все есть: врачи заботливые, лекарства в наличии. Обещаешь?

Я обреченно вздохнула, скрестила пальцы и кивнула.

Перед уходом еще раз обняла Андрея и, пройдя длинные коридоры областной больницы, вышла во двор.

Черный лимузин, припаркованный у ворот больницы, мешал движению и привлекал внимание прохожих. Мне стало неудобно подходить к нему.

— Милана, — послышался голос из приоткрытого окна, — ты же не хочешь остаться ночью на улице? Стесняешься роскоши?

— Не думаю, что китайский ароматизатор разит роскошью, — оказавшись рядом с вожаком на заднем сиденье автомобиля, я подняла очки на макушку и попыталась приземлить любителя комфорта.

Марк сделал вид, что не обратил внимания на мой саркастический тон. Достал из бара бутылку виски, бокал и позолоченный поднос с тонкими кусочками лайма. Они благоухали так сильно, будто еще пару минут назад висели на дереве.

— Дамам не предлагаю, они не умеют пить, — съязвил Марк, наполняя бокал.

— Если не изменяет память, именно ты притащил спиртное в подсобку физрука. Между прочим, спаивание молодежи не красит взрослого мужчину.

— Разве я заставлял употреблять этот божественный нектар? — Марк прищурился и пригубил янтарный напиток. — Виски нужно смаковать, а не вливать в себя, как газировку. К тому же я не просто так угощал выпускников.

— Интересно, может, Кальцина попросила? Вы, кажется, подружились? — я вспомнила, как Мария прилюдно целовалась с Марком, и мне стало противно.

Не знаю, зачем это ляпнула. Мне не было дела до его личных отношений. Наверное, устала, а может, самодовольная демонстрация отвратительного напитка вывела из себя. Пусть делает что хочет. Я благодарна за Катю с Андреем, за помощь в похоронах, а в остальном его поступки меня не волнуют. Я не забыла, что именно из-за его приказа убить меня, оказалась втянутой в эту историю. Я зевнула и отвернулась к окну.

— Ревнуешь? — нагло спросил Марк. — Мне надо было ближе узнать твое окружение, и, честное слово, выходка красавицы в платье-колокольчике очень удивила и даже напугала.

— Что?! — От этого наглого предположения, касающегося моей ревности, у меня перехватило дыхание. Вместо того чтобы спокойно поставить Велозарова на место, я еле слышно прошипела: — Я ревную?! Дурак что ли? Ты меня абсолютно не интересуешь! Ты отвратительный самовлюбленный эгоист! Я не забыла твой приказ убить меня. И если бы не благодарность за помощь в похоронах и лечении Кати, даже не посмотрела бы в твою уродскую сторону!

— Как сестра? — перебил Марк, отводя взгляд к окну. Его напряженные пальцы сжались в кулак.

— Держится, — Злость все еще кипела внутри, но воспоминания о сестре заставили гордость замолчать.

Марк несколько раз глубоко вдохнул, затем разжал пальцы и повернулся ко мне.

— Так, — сказал он, — думаю, тебя придется научить, как следует разговаривать с мужчинами. Ты слишком импульсивна и самонадеянна. По видимости, даже не представляешь, насколько опасен такой неуважительный тон. Мне уже несколько раз хотелось вырвать твой поганый язык. Если не умеешь следить за речью, лучше молчи.

— Да ну?

— Заткнись, я сказал! — Он грозно сдвинул брови и резко поднял руку, будто замахнулся. К моему счастью, оказалось, что он всего лишь хотел почесать затылок…

«Фух, — подумала я с облегчением. — Наверное, и правда лучше держать язык за зубами».

— Куда мы едем? — спросила я, пытаясь сгладить напряжение.

Марк отвернулся к окну и сдержанно ответил:

— В ресторан.

— Я не хочу есть.

Он быстро повернулся и заорал:

— А я хочу!

Какое-то время мы молчали и испепеляли друг друга взглядом. Это был настоящий поединок. Мне очень хотелось заорать в ответ, но то ли инстинкт самосохранения, то ли интуиция заставили слегка улыбнуться и сдержать порыв гнева.

— Что ты все время кричишь? В столь почтенном, престарелом возрасте надо знать, что беззащитным девушкам страшно находиться в твоем присутствии.

Я не могла объяснить себе, почему продолжала его злить.

— Стой! — гаркнул Марк и ударил по стеклу, отделявшему нас от шофера. Лицо Велозарова перекосилось от злости. Он выскочил на улицу, несколько раз пнул колесо автомобиля и застыл. — Короче, — сказал он, когда снова оказался в салоне, — еще раз услышу твое блеяние — пеняй на себя. Поняла?

Я поняла и, глядя на устрашающий взгляд хищника, поверила в реальность угрозы.

Темные переулки города менялись освещенными кварталами. Люди двигались в разных направлениях, словно насекомые. У каждого из них была своя жизнь, заботы, надежды, а у меня — огромная рана в душе…

— Милана… Прости, что напугал. Знаю, тебе нелегко. Но ты должна запомнить: оборотни… да все мужчины могут быть опасными. Не надо их провоцировать.

Я запомнила, поэтому сидела и молчала. Глядя на уличные фонари, проскальзывающие за окном, я опять вспоминала родителей.

Когда мне было семь лет, мы прилетели в Москву и решили отправиться на автобусную экскурсию по ночной столице. Мне хотелось спать. Я положила голову папе на плечо и под монотонный голос экскурсовода провалилась в дрему. Мама с Катей сидели впереди и о чем-то тихо болтали. Вдруг мама повернулась и восхищенно протянула:

— Смотрите, как красиво…

Папа улыбнулся и кивнул, а я, стряхнув сон, уставилась в окно.

— Где, где красиво?

Я смотрела на огни мегаполиса, подсвеченные высотки, неоновые вывески и никак не могла понять, что же так сильно привлекло их внимание? Разве могло это сравниться по красоте с пышной березой, которая разрешала легкому ветру расчесывать густые косы своих ветвей? Или с горной рекой, чье бурное течение разрезало каменные выступы и уносило потоки детских переживаний? Или с таежным разнотравьем…

— Папа, — шепнула я, — где красиво?

Он прижал меня к себе и тихо ответил:

— Красота многогранна, но главное, чтобы она была у тебя в сердце.

— А что еще должно быть в сердце?

Мама услышала вопрос, повернулась и сказала:

— Конечно, любовь!

Ее добрый взгляд окинул отца, меня. Обняв Катю, она поцеловала ее в висок.

У меня была отличная семья… Как жаль, что все в прошлом. Я даже не успела попрощаться с родителями…

Слезы вновь выступили на глазах.

— А кто та девушка, которая выдавала себя за меня и шла в похоронной процессии? — спросила я, не глядя на Марка, чтобы не показать свою слабость. — Катя восхищалась моей сдержанностью и стойкостью во время похорон.

— Мария, волчица. Лицо спрятала под вуалью, — пояснил он. — Ваши фигуры немного похожи. Твое отсутствие на похоронах вызвало бы ненужные вопросы. Надеюсь, не возражаешь?

Я покачала головой, незаметно вытирая слезы.