На 127-й странице. Часть вторая

Сцена 49

Когда редакционная суета одолевала Джозефа Эпштейна вконец, он уходил пить кофе на Бродвей. Конечно, можно было бы выпить кофе в самой редакции, которая располагалась в бывшем отеле «Империя», который Джозеф выкупил и перестроил под нужды «Нью-Йорк пост». Но в этом случае никто не мог гарантировать, что через глоток кофе к нему не подбежит с верхних этажей редакции какой-нибудь сотрудник за подписью, за советом, с проблемой или того хуже внезапной новостью, из-за которой надо будет переделывать целую полосу газеты.

Бродвей был золотой серединой. Не так далеко от Чатем стрит, где находилась редакция, и достаточно далеко, чтобы на время отвлечься от редакционных дел. Правда, хватало Джозефа не больше чем на пару чашек, а затем он начинал беспокоится, расплачивался и быстрым шагом возвращался в редакцию. Причем по мере приближения к редакции его шаг убыстрялся.

Но сейчас до начала возвращения в редакцию было далеко. Джозефу только что принесли первую чашку кофе, и он сделал всего лишь один обжигающий глоток.

Колокольчик над дверью в кофейню звякнул. Внутрь ввалился Бруно Эспозито. Он посмотрел по сторонам, кое-как бочком добрался до столика Джозефа и тяжело опустился на стул. Стул жалобно скрипнул. Бруно был угрюм, на щеках отросла приличная щетина и от него разило перегаром.

- Здесь есть приличная пища? – спросил Бруно.

Под приличной пищей он обычно подразумевал пиццу с кусочками кровяной колбасы и несколькими сортами сыра.

- Можешь заказать яичницу с беконом, - ответил Джозеф. – Будет почти твоя любимая пицца.

- Сойдет, - устало махнул рукой Бруно и сделал заказ, подошедшему официанту.

- Ты где пропадал? – в ответ спросил Джозеф.

- От землетрясения спасался, - нехотя ответил Бруно.

- Что? – не поверил Джозеф и, не дождавшись ответа друга, захохотал.

- Смейся, смейся, - сказал Бруно. – Вот когда все это…, - он обвел глазами стены и потолок кофейни. – Посыплется тебе на голову, то тогда тебе будет не до смеха.

- Я же всем объяснял, - сказал Джозеф. – И в газете мы об этом писали. Город стоит вдалеке от сейсмических зон и … ну, ты сам все читал.

- Да знаю, я это все, - отмахнулся Бруно. – Гертруда испугалась. Как услышала про землетрясение в Сан-Франциско, чуть ли с ножом к горлу пристала. «Уезжаем из города, уезжаем из города». Ну, я и уехал. Есть там у меня небольшой домик.

Принесли яичницу. Бруно подцепил вилкой кусок хрустящего бекона, отправил его в рот и с удовольствием зажевал.

- Научишься тут с вами есть всякую гадость, - сказал Бруно, тщательно вычищая тарелку кусочком хлеба.

Джозеф смотрел на Бруно. Манеры друга его не пугали. Свое голодное детство еще не совсем забылось.

- А что вернулся? -спросил он.

- Да ну его, - сказал Бруно, сделав глоток кофе. – Жена, дети круглые сутки… а бухать надоело.

- Тогда принимайся за работу, - сказал Джозеф. – Всякого поднакопилось.

- С удовольствием, - не стал отказываться Бруно.

- Кстати, - вдруг хлопнул по столу ладонью Джозеф, а Бруно поперхнулся кофе. – Есть идея. Как раз по твоей части.

- Можно было бы поспокойней, - сказал Бруно вытирая кофе, попавшее на белую манишку. – Ну вот теперь придется выбрасывать хорошую вещь.

- Отстирают, - махнул рукой Джозеф. – Лучше послушай. Пишут, что в Сан-Франциско сильные разрушения, а ведь наша конкурентка оттуда!

- Что за конкурентка? – не понял Бруно.

- Совсем мозги пропил?! – сказал Джозеф. Непонятливость Бруно ему понравилась. Он то понял, а хитрец-Бруно – нет.

- Ты про ту деваху, что вокруг света едет, как и наша Ева?

- Ну, а ком же?

- Подожди, подожди, - остановил друга Бруно, когда тот хотел продолжить объяснения. – Думаешь их «Метрополитен» накрылся?

- Не знаю. Да, это и неважно. Важно, что другие так могут думать, - отмахнулся Джозеф. – Вон твоя Гертруда аж за город рванула и ты с ней.

- Перестань! - сказал Бруно. – Я же вернулся. И что нам это дает?

- Насколько я знаю Маккелана-старшего, даже если «Метрополитен» уцелел, он остановит путешествие. Деньги будут нужны на другое. Судя по всему, разрушения там существенные, - сказал Джозеф.

- Делаем еще ставки? На Еву? – спросил Бруно.

- А ты как сам считаешь?

- Не спортивно как-то.

- Давно ты стал таким щепетильным? Знаешь, как говорили, греки? Деньги не пахнут.

- Ты про каких греков говоришь? Если про тех, что на Лонг-Айленде, так они много не по делу болтают.

- Нет, я про тех, что в Аттике живут, - усмехнулся Джозеф. – Но дело не в этом. «Метрополитен» отзывает своего редактора Терезу Одли из кругосветки. Денежки тех, кто поставил на нее станут нашими. Чем больше будет сумма наших ставок, тем больший куш мы сорвем.

- Сколько поставим?

- Пару тысяч.

- Многовато.

- 1000?

- Все равно много. Придется по нескольким букмекерам разбрасывать, - сказал Бруно.

- Справишься?

- Не вопрос, - сказал Бруно. – Я …, - но продолжить он не успел.

Джозеф зачем-то сильно тряхнул стол, за которым они сидели, а потом дернулся и стул под Бруно. Его-то уж Джозеф никак не мог тряхнуть. Бруно посмотрел по сторонам. Новомодные электрические лампочки под потолком раскачивались, а с барных полок сыпались бокалы и звонко разбивались об пол. С улицы раздались истошные женские крики.

Бруно с Джозефом бросились наружу. Выбежав на середину улицы, они остановились. В доме напротив обрушились печные трубы, обломками кирпичей от них были повсюду. Крики продолжались, но больше ничего не происходило. Земля, вздрогнув один раз, снова погрузилась в вековой сон.

- Еще кофе? - попытался пошутить Джозеф.

- Нет, спасибо, - не понял шутки Бруно.

- Тогда пошли в редакцию. Посмотрим что-там творится.

- Не пострадало бы наше здание, - сказал Бруно.

- Да и хрен с ним, - выругался Джозеф. – Давно хотел новое построить.