Князь Московский

Pov 1

7 июня 1891 года

Гатчина. Гатчинский дворец.

Александр был в ярости.

«Покушение! Опять покушение! Значит был прав брат, что захотел низкими методами бороться с террористами! Их требуется давить как клопов, всех этих бомбистов!» — рычал про себя Александр Александрович.

«Как хорошо, что он остался жив и почти не пострадал. Да и конечно много странностей с этим взрывом…» — ярость что клокотала в сердце этого огромного русского царственного медведя, потихоньку успокаивалась в тисках воли Самодержца Всероссийского.

Он ещё раз взял доклад в руки, и теперь более внимательно его прочёл.

«...Не обнаружены остатки взрывного устройства, не обнаружены свидетельства термических реакций...»

— Хм. Это как? — пробормотал Император вслух. — Чем же его взорвали?

Он опустил бумаги на стол и встал с кресла.

После такого чудного омоложения ему ещё тяжелее давалось долгое нахождение за письменным столом. Хотелось всё бросить и бежать от государственных дел.

Кинув взгляд на свое, множество раз им проклятое, рабочее место, отвернулся с отвращением и подошёл к окну.

На его столе выселись горы бумаг. Доклады, справки, указы и ещё доклады. У него было ощущение будто его захлёстывает волна из справок, поправок, докладов, прошений! Будто он сейчас утонет! Но вместо страха быть погребённым под этими волнами, к нему опять возвращалась ярость и гнев на самого себя и свою слабость... И все эти чувства стихали, как только он замечал своё отражение в зеркале.

Конечно после того, что сотворил Сергей с ним, стало гораздо легче. На него перестал так давить груз возраста и отвратного здоровья. Опять же с Минни в кровати стало...к-хм...

Но бумаги! Ему срочно нужен помощник, при том такой перед кем будет не стыдно за своё тугодумство.

Да, именно тугодумство.

Он, Император Всероссийский, был медлительный в мыслях и словах, ему приходилось долго подбирать выражения своим мыслям, и это качество злило его самого. А если он находился на людях, то он замыкался в себе и ни чего кроме площадных ругательств на ум не приходило.

И ему было стыдно это признавать, но он чувствовал, что недостоин императорского престола. Но приняв один раз твёрдое решение он не отступал от него никогда. И именно это его качество помогало ему держать в узде, этих велеречивых и самовлюблённых придворных. Они чувствовали своими душонками, что слово Александра — слово Императора.

Хотя постоянно и пытались интриговать и многословием с многомудрием запутать простецкого «бульдожку».

Но в своей неспешности ума, подчас он видел гораздо больше чем все эти высокородные выскочки с быстрыми речами на губах.

Ему казалось будто они любовались сами собой, когда начинали плести изысканные кружева словес и умствований.

Вот и сейчас, с этим докладом о происшедшем с его братом. Всё очень удивительно и не понятно. Конечно если не знать, что предваряло появление нового камердинера, и кем был по сути этот человек.

Иванов Семён Семеныч, был тайным агентом третьего отделения уже много лет. Он служил верой и правдой императорской семье и был у него только один грех, который охранка тоже использовала на благо Державе.

Содомия, что в последнее время стала пускать свои многочисленные и гнилостные корни в русскую аристократию, была главным увлечением Семёна. Об этой «слабости» знало очень мало посвящённых, и Император входил в то малое число.

Но Сергей не был мужеложцем, а если бы был, то Александр никогда бы не поставил бы своего Наследника под его руку в гвардию.

А вот слухи были. И они порочили имя династии. И хоть сам Саша не верил им, но после всего что произошло за последнее время с его младшим братом, требовалось разобраться досконально с пристрастиями «херувимчика».

Слухи требовали опровержение либо подтверждения.

А тут такой конфуз.

Тело Иванова буквально собирали по частям, его будто размазало чем-то. Если бы здание Николаевского дворца не было столь укреплённым, то ударная волна пробила бы стену напротив кабинета.

И как показывает полицейское расследование, эпицентр «взрыва» находился прямо там, где стоял Сергей, но направлен был от него в сторону выхода из помещения. В его кабинете даже стёкла остались целы, да и сам братец ничуть не пострадал. Хоть и находится сейчас в странной летаргии. Получается это был даже не взрыв, а очень сильный толчок. Очень-очень сильный…

Александр гнал от себя эту мысль, но она всё чаше и чаще влезала в его голову.

Сверхъестественные силы…

Он со страхом и трепетом взирал на эти свои выводы как-бы со стороны. Да, он видел себя в зеркало и понимал, что обычному человеку невозможно подобное.

Но исцеления хоть как-то вписывались в общую картину мира. Даже его изменение размера талии и общее омоложение здоровья, с большим трудом, но помещались в церковную концепцию мироустройства.

Но взрывы!

Человек, который буквально размазан по обломкам дверей, что выдраны из проёма!? И трещины на штукатурке на противоположной стене от кабинета?!

Это было страшно…