Князь Московский

Pov 3

10 мая 1891 года

Гатчина. Гатчинский дворец.

Император и Самодержец Всероссийский и прочая, и прочая. Александр Третий сидел за столом и держался за голову обеими руками.

Нет, голова не болела, да и всё остальное теперь тоже не болело.

Ни спина, что тянула постоянно от длительного сидения, ни почки. Даже в зубе не чувствовалась дырка, которая его до этого всё время раздражала. Более того он чувствовал, что и поясной ремень, что раньше давил на самодержавное пузо, и тот ослаб!

— Давай помогу, — сказал брат. — Я же вижу, что у тебя с почками не порядок, да и работаешь ты очень много. Давай руку, это будет не больно и недолго.

И Александр протянул руку Сергею. На один миг сознание словно помутилось, и Император почувствовал, будто множество игл наслаждения пробили его кожу и впились в его сердце. А в это время брат смотрел ему в глаза, и те будто светились неведомым Небесным светом.

Когда он очнулся, Сергея не было.

«Господи, что это?! Что с моим братом? Это вообще он? Нет, это он, точно он. Но что он сделал со мной? Вылечил?! А почему ушел?» — размышлял Александр и чуть судорожно ощупывал себя.

И тут его взгляд упал на часы. Стрелки показывали без пяти четыре, то есть прошло почти три часа…

В семье у Саши было очень нелицеприятное прозвище: «Бульдожка». Ему это, конечно, не нравилось, он множество раз указывал братьям на это, иногда даже силой, но им было весело и нестрашно. Тем более и Папа, и Мама на это смотрели спокойно и потворствовали становлению иерархии среди своих детей.

Александр рано понял своё предназначение в жизни. Он решил стать «тенью» старшего брата. А «тени» разве надо быть точной копией? Конечно, нет. Ей достаточно стать гротескной, не уродливой — нет, а просто подобной оригиналу, чёрно-белым отпечатком пожеланий брата. Тем более оригинал был красив, умён и успешен.

Всех первенцев Романовского рода тогда называли Николаями, в честь их Великого деда Николая Первого. И, конечно же, наследник должен был стать подобен деду!

И он был таков: умён, образован, прекрасен телом и душой. Легко обучался наукам и легко обучился строевой подготовке. Ему всё давалось легко!

Окружающие его легко отдавали свою любовь. Даже младший брат, огромный как медведь, вставший на задние лапы. Имевший такую же не дюжую силу, отдал ему всего себя. Он буквально боготворил своего, как он думал, будущего Императора.

И тут случается страшное: старший брат-наследник умирает, и ему, увальню и свободолюбцу, приходится брать на себя ярмо наследства! А когда ему объявили, что он станет в будущем Императором этого «Ноева ковчега» под названием Российская Империя, он пытался бунтовать и сбросить ответственность за Страну на своих братьев, апеллируя к тому, что, дескать, глуп, и не сможет править, и вообще, он на Марии Мещерской женится.

И тут же был опущен на землю Царственным отцом.

Тогда у них состоялся тяжёлый разговор, где убитого горем отца сменил Император самой огромной Державы в мире. И он ему объяснил, что у Романовых нет прав быть свободными, у них есть только обязанность быть лучшими для своей Империи. И он, Саша, рождён быть для неё лучшим.

А эти свои глупости, он может другим рассказывать.

И этот огромный и неповоротливый медведь в человеческом обличии, как только получил настоящую власть в свои руки, тут же начал наводить железные порядки в своей вотчине.

А так как ему очень не нравились «амурные» похождения своего отца, то он перенёс свою обиду на начинания своего предшественника на Престоле Всероссийском.

То есть вся та либеральная политика, начинавшая развеваться его отцом, казалась ему тем же блудом, только не от семейных ценностей, а от патриархально евангельских.

И все начинания Александра Второго стали последовательно затаптываться славянофильством и православной идеологией.

Вся жизнь Александра Александровича шла кувырком, он смирился и полюбил Дагмар, бывшую возлюбленную старшего брата, а теперь свою жену. У них родились прекрасные дети.

Решил, что лёгкое юродство не помешает новому властителю, и стал носить свою одежду до полной непрезентабельности и выпивать втихаря со своим генералом охраны.

Но главное, он почувствовал вкус к Власти.

А теперь его родной брат, тихий Серёжка, которого меж братьями звали «херувимчиком», последний ребёнок в семье, от которого не ждали ни чего доброго — тот стал творить чудеса!

И как это понимать он не знал…

Но сейчас он решил отложить эти мысли и пока плыть по течению, а там увидим, что впереди…

— Котов, едрить твою налево! — заорал Александр, злясь на всю эту ситуацию с излечением и родственничком-целителем.

— Я здесь, Александр Александрович! — послышался крик из-за двери. Буквально через секунду дверь распахнулась, и в кабинет ввалился бессменный императорский лакей.

— Что изволите… — и тут же был перебит приказом своего хозяина.

— Быстро ко мне портного Марии Фёдоровны, не помню, как его величать. Петра Александровича зови. И коньяка штоф! Бегом давай! И фельдъегеря дежурного сюда. Всё! Давай бегом!

И как только лакей стал поворачиваться к двери, услышал рык в спину.

— Но вперед всех позови мне Сергея Александровича!

Александр Александрович встал и вышел из-за своего письменного стола. Ему приходилось одной рукой поддерживать свои штопаные-перештопанные брюки, и ему это чувство очень нравилось.

Он никому и никогда не признавался, что больше всего его всегда воодушевляли эти новые и совсем не изученные задачи.

Даже на войне с турками было интересней, чем рядом с этими придворными лизоблюдами, которые всегда норовили постелить перед ним «мягкую» дорожку из красивых рапортов и докладов.

А теперь он понял, что у него и его вотчины появились проблески новой надежды. Александр ещё не мог даже себе чётко сформулировать, что его воодушевило так, но ему это было и не надо. Главное он знал, у него появился свой «святой», а это открывает много интересных перспектив…