Из Тьмы (Арка 5)

Глава 7 часть 2

Покончив с потоком — ну, больше полутора десятков это ведь тоже поток? — потенциальных воителей Синдиката, из которых успешно прошло процедуру аж десятеро и притом никто не погиб, я чувствовала гордость. Да-да, гордость! Сравнивая этот результат с тем, что получили уроды из разведки, устроившие «экзамен» для трёх сотен одарённых детей с условными талантами B+ и A рангов — моя наполовину работа, наполовину эксперимент являлась просто кульминацией человеколюбия и эффективности. Из такого сомнительного, в большинстве староватого для инициации материала получить больше пятидесяти процентов низкоранговых, но одарённых. При этом никого не угробить и даже не покалечить…

Это ли не сияющая высота?

На самом деле — нет. В теории можно сделать одарённым — хотя бы Неофитом — любого. Хоть пьяницу, хоть даже рассыпающуюся на ходу старушку. Ну, обладая соответствующими ресурсами, знаниями и умениями. Я (пока) имею лишь часть от требуемого. Но в будущем надеюсь исправить этот недостаток и даровать возможность оперировать духовной силой хотя бы своим родителям. Что ни говори, но будучи даже не воителем или алхимиком, а просто инициированным одарённым низшего ранга можно забыть о многих и многих проблемах и неудобствах, портящих жизнь обычным людям.

Не могу сказать, что прониклась к родственникам такими уж сильными чувствами. Просто если есть возможность сделать бытие пусть малознакомых, но давших тебе жизнь людей чуть более лёгким и приятным, да ещё и без особенных затрат со своей стороны, то... почему бы и не да?

Тем более что в потенциале — очень отдалённом, но если уж ставить далёкие цели, то по максимуму — я хочу наладить систему, которая поможет инициироваться и при желании развиваться дальше вообще всем. Ну, всем детям моей Империи, которые получат необходимое образование. Со взрослыми сложнее: они хуже учатся, закоснели ментально, да и ленивы в большинстве своём. Сомнительного качества материал.

А ещё все нынешние взрослые к тому моменту, когда задуманная образовательная система начнёт нормально работать, станут либо стариками, либо мертвецами.

Но не будем о грустном, лучше о перспективах. Всё-таки духовная сила — это не одна лишь способность очень быстро и очень сильно бить, но и значительно укрепившееся здоровье, относительное долголетие и повышенное качество жизни. А также выросшая производительность труда и немного лучше работающая голова. Нет, умнеть люди станут не из-за влияния именно духовной энергии — оно не всегда благотворно, особенно для сильных одарённых, не владеющих ментальными техниками — а вследствие улучшившегося здоровья. В здоровом теле мозги, как ни крути, работают лучше.

То есть квалифицированных кадров во всех областях станет больше.

Да и про различные способности не стоит забывать. «Примитивные» боевые навыки — кои, на деле, как и все остальные, представляют собою ограниченный контроль реальности — а также более тонкие манипуляции алхимиков, что сплетают прану, духовную энергию, плоть и даже души; ментальные навыки, вроде моей эмпатии/деэмпатии, разгона разума и гипермнезии и многое другое — всё это стоит на фундаменте духовной силы. И чем больше одарённых, тем больше энтузиастов, ищущих новое применение своим силам или развивающих уже известные направления. Соответственно, вместе с числом вовлечённых становится шире и крепче теоретическая и практическая основа местной "магии", а с нею — выше та вершина, на которую можно взойти, не слишком при этом рискуя.

Долговременное вложение не только в других, но и — косвенно — в саму себя.

А ещё свободное распространение знаний о духовных практиках неизбежно пошатнёт мощь разного рода кланов и дворянских родов. Если условный выходец из простонародья, получивший базовые знания, притом не заплатив ни деньгами, ни обязанностью служить «милостивым наставникам» всю оставшуюся жизнь, станет по своим возможностям примерно равен среднему аристократу/члену воинского клана/боевой школы, то «голубой крови» придётся либо вливаться в общий поток, делом доказывая своё превосходство, либо окукливаться и деградировать.

Силой-то принудить к повиновению обновлённую "чернь", как привыкли нынешние аристократы, уже не получится. Да и не менее привычный подкуп воителей тоже станет сложнее. Чтобы доминировать, выходцам из низов, профессионально сосредоточенным на схватках, придётся становиться сильнее; став сильнее, выходцы из низов или потребуют совсем иных сумм, или вовсе откажутся подчиняться благородным слабакам, или вообще сковырнут зажиревшую старую элиту.

И любой из исходов для Империи выгоден.

Конечно, на высших рангах всё обстоит несколько иначе, чем до ступени Адепта включительно, да и проблема ресурсов для создания всевозможных подстёгивающих развитие эликсиров никуда не денется. Но львиную долю чисто силовых возможностей по контролю масс нынешние «хозяева мира» потеряют. Лет через сто, если не пытаться форсировать процесс путём обильного кровопролития. Неторопливое, но неумолимое движение, последствия которого не вдруг поймут, а если поймут, то до конца не примут большинство его жертв.

Как с лягушкой и постепенно нагреваемой водой в её котле, ага.

Кстати о долговременности и неторопливости. До последнего момента я, пусть и не планировала умирать в обозримом будущем, но и слишком далёкие планы всё же не строила. Ибо желание — желанием, надежда — надеждой, а реального Философского Камня или хотя бы поделия второго-третьего порядка у меня нет, рассчитывать можно лишь на более-менее доступные эликсиры западников или те их бледные подобия, что создают коллеги-имперцы и мой миньон.

Конечно, в нынешней нестабильной ситуации задумываться о том, что будет на поколение-два-три вперёд — не слишком рационально, но в целом я скорее не верила, что смогу лично влиять на те события, даже если удастся выжить в надвигающейся буре и выйти из неё с победой. Но… результаты детальных обследований сказали своё веское слово.

Меня уже довольно давно удивлял тот факт, что я не расту и даже не, хм, округляюсь. И это при том, что Акаме почти на голову выше и обладает весьма достойными «подушками безопасности» — мягкими, упругими и бархатистыми, которые так и хочется помять в ладонях, а затем… кхм. В общем, обладает. Мама — при том, что жертва деревенской бескормицы и ранней трудовой деятельности — тоже повыше меня, хоть и не так заметно. И это не говоря о том, что каноничная «Куроме из манги» уступала сестре всего на полголовы и имела грудь если не второго размера, то очень к нему близкого.

Вопрос: почему я выгляжу настолько моложе своей версии из альтернативного — весьма недалекого! — будущего и когда это изменится?

Ответ: само это не изменится никогда, ведь моё тело не меняется.

То есть в некоторых аспектах, конечно, меняется. Иначе не получилось бы становиться сильнее, в мозгу не образовывались новые нейронные связи, а полученные раны перестали бы заживать, ведь полная неизменность означает отсутствие деления клеток. Тем не менее, сравнив результаты нынешних анализов одной незадачливой некроманси с теми, что проводились до отбытия на северо-восток, Пауль пришёл к выводу, что прописанная у всего живого программа взросления-старения-смерти остановлена, предел деления клеток не приближается и, соответственно, смерть от естественных причин мне не грозит. Вообще.

То есть даже возможный рак не страшен, потому как организм стремиться соответствовать непонятным образом запечатлённому идеалу.

То-то все мои попытки внести косметические изменения с помощью метаморфизма норовят откатиться почти сразу, как я перестаю их поддерживать!

Что я по этому поводу чувствовала? Трудно сказать. Ошеломление? Да. Восторг? Безусловно. Неверие? Тоже да. Ведь Пауль мог и ошибиться, всё же он пока не самый выдающийся из алхимиков; да и оборудование у нас не лучшее, пусть и достаточно хорошее. Недоверие и настороженность? И это так. Всё, что получено не собственным трудом, настораживает, особенно если источником подарка, вероятно, выступает тейгу — и, соответственно, заточённая в артефакте тварь.

Наверное, мои чувства можно сравнить с состоянием небогатого работяги из прошлого мира, на котором висит ипотека, нуждающийся в лечении близкий родственник, скажем, ребёнок-инвалид, а также семья, которая балансирует на черте бедности. И всё это в условиях проблем на предприятии, где наш семьянин трудится, которые грозят ему сначала сокращением, а потом крахом всей ранее выстроенной, местами тяжёлой, но всё-таки привычной, почти нормальной жизни. И человеку, что, пусть давно привык к ощущению находящейся рядом пропасти и даже научился о ней не думать, но всё же не забыл, вдруг сообщают, что он вообще-то миллионер и почти олигарх.

Просто извещение о наследстве от далёкого дядюшки шло слишком долго.

Вроде это и хорошо. Даже отлично! Но в то же время непонятно и попахивает хитровыкрученным мошенничеством. С моей жизнью трудно верить в лучшее.

Если фортуна раньше не баловала особыми дарами, а вместо улыбок предпочитала дарить усмешки, то любой, даже самый ценный и красивый, действительно не имеющий подвохов (что далеко не факт) сюрприз — закономерно начинает вызывать подозрения. Толком подтвердить или опровергнуть свои опасения я не могла: для имеющегося уровня знаний и возможностей мои тело и энергетика изучены максимально полно, никаких новых угроз обнаружить не удалось. Так же, как до последнего момента не удалось заметить, что я, оказывается, стала бессмертной лоли, угу.

Тут, правда, больше не неспособность рассмотреть — если знать, на что обращать внимание, всё действительно весьма очевидно — а именно отсутствие понимания: на динамику каких процессов следовало направить своё «духовное око познания», дабы суметь их правильно интерпретировать без подсказок Пауля.

Иными словами, возможность существования ещё не выявленных «подарочков» нервировала ничуть не меньше, чем радовало то, что проверять — не затянет ли после смерти мою душу в Бездну — придётся не скоро.

Наверное, не очень. Пока не убьют.

Вот и углубилась я в эксперименты, дабы отстраниться от тревожных размышлений. Поначалу планировалось лишь прогнать всех новых синдикатовцев через «машину определения таланта» с засунутой внутрь марионеткой, что, руководствуясь приказами хозяйки, взглянувшей на очередного претендента с помощью духовного восприятия, проштамповывала на карточках цифры и буквы. Затем инициировать везунчиков с помощью специальной комнаты, духовного давления и стр-р-рашного Эйпмана. И, в общем-то, всё. Более глубокие исследования и планы на будущее усовершенствование методики — не более чем попытка отвлечься.

Да, она принесла пользу, позволив поднять процент успешных инициаций и наметив путь, благодаря которому его можно будет довести до ста процентов. Ну, по крайней мере, если говорить об обладателях условного таланта ранга C и выше, инициируемых в специальных условиях. Прямо скажем, недурное достижение. Возможность набрать в ряды относительно большое количество воителей, пусть даже слабеньких и скороспелых — дорогого стоит. Есть чему радоваться и чем гордиться. Однако если вспомнить, что сие — в большей мере попытка отвлечься, то надо заметить, что она оказалась не слишком удачной. Размышления о создании проектора духовного давления и КИ — не всегда же мне играть эту роль лично? — о подборе более дешёвых и действенных препаратов и остальном — всё так же неизбежно скатывались к думам о состоянии моей собственной энергетики и всего остального.

Поэтому (распрощавшись с Паулем, который клятвенно пообещал вскоре доделать прототип автодоков, а также аппарата по экстракции праны для ребят, и только после этого начать работать над данным проектом, очень заинтересовавшим Счетовода) я решила просто пройтись по улицам. Подышать морозным воздухом, поглазеть на витрины, проинспектировать пару-тройку заведений общепита — в общем, сделать что-то, совсем не связанное с алхимией, профессиональной деятельностью и нашей игрой в заговор.

Крутить хитрые петли и выходить на свет за пару десятков километров от лаборатории я, откровенно говоря, поленилась, так что гулять планировалось по торговой площади данного района Столицы.

Нет, это не означало, что одна ленивая (и вечная) девочка-волшебница станет внаглую переть через парадный выход больницы, под прикрытием которой работает лаборатория Пауля. Я просто прошла через один из относительно прямых и коротких подземных ходов. Да и некоторый уровень маскировки сохранялся. Вопреки вспыхнувшим после встречи с Императором и Онестом опасениям, за все дни я ни разу не ощутила внимания со стороны возможных топтунов, отчего не слишком беспокоилась по данному поводу. Но и совсем уж расслабляться и лениться — тоже не стоит.

Никогда не стоит.

Но вообще-то зима и без всякой паранойи способствует ношению вещей, скрывающих телосложение, причёску и частично лицо. А если не использовать отчётливо девчачьи тряпки и оставить дома любимую красную шапочку и шарфик, то фигурку в штанах, куртке и шапке спокойных тёмных тонов можно принять и за девушку, и за субтильного парня — хотя пуховик придаёт фигуре дополнительный размах плеч, так что не совсем задохлика — и за низкорослого взрослого. Впрочем, для последнего варианта нужно хорошенько замотать лицо в шарф или высоко поднять воротник.

И помалкивать, да.

* * *

Надо сказать, что новая попытка расслабиться — через пешее путешествие по улицам города, рассматривание товаров и потребление уличной еды — оказалась заметно более успешной, чем предыдущие.

Цокали подкованные копыта четвероногого транспорта, шагали прохожие: кто-то молча, кто-то негромко переговариваясь, а кое-кто смущённо хихикая, подобно той парочке шушукающихся о сердечных делах юных девушек, а некоторые — и вовсе, не сдерживая эмоций, взвизгивая и хохоча гонялись друг за другом, как сопровождаемая дородной матроной стайка разнополых детей.

Жизнь — словно река: всегда течёт дальше. Ей безразлично счастье или горе, рождение или смерть отдельно взятой души. И это хорошо.

Доев вкусный пирожок с вишней, я покрутила головой, выискивая мусорную урну, куда можно выбросить бумажку. Труд уборщиков — как и любой другой созидательный либо охранительный — нужно уважать. И вообще: уподобляться свинье, разбрасывая вокруг себя грязь — такое себе занятие. Наконец, найдя урну и избавившись от бумажки, я неспешным шагом проследовала вперёд, постепенно приближаясь к одному из рынков. Раздражающе-пронзительно верещали уличные зазывалы и мелкие торговцы — в этом аспекте спокойные, несколько чопорные торговые улицы для «чистой публики», где никто не орёт прямо в ухо, мне нравились больше — громко торговались покупатели и продавцы, мельтешили небогато или даже откровенно бедно одетые дети, мутные личности с бегающими глазами высматривали состоятельных разинь. Торговая жизнь била ключом!

Кое-кого даже по голове.

— Ах вы карликовые высеры! А ну стоять! Убью! — на бегу потрясая пузом и вторым подбородком, перепачканным какой-то подозрительной грязью, басисто орал торговец выпечкой, от чьей лавки стайкой напуганных воробьёв разбегалась компания одетых в лохмотья детей неопределённого пола и возраста.

У каждого из беглецов в руках была зажата булка или две. Намётанный взгляд сразу определил, что добыча мелких воришек относится к средней или нижней ценовой планке.

«И чего этот толстобрюх так взбеленился?» — с ленивом интересом шевельнулось на краю сознания.

Пять-шесть булок сероватого низкосортного хлеба — отнюдь не та ценность, что может поставить прибыль под угрозу. А вот если, пока сей странный тип гоняется за детьми, к нему в лавку наведаются люди посерьёзнее и вынесут кассу, то это станет уже неприятно. Умом этот злой толстяк явно не блистает.

Тем временем забавное происшествие стремительно превращалось в трагедию.

Один из воришек (как позже выяснилось — одна) поскользнулся и, отчаянно вскрикнув, упал. А вот хозяин обворованной лавки, пышущий злобой и яростью не хуже какого-нибудь берсерка, прочно держался на ногах — и, тяжело топая, быстро сокращал дистанцию, сметая с пути все преграды, словно таран.

— Лили! — вскрикнул бежавший рядом со споткнувшейся.

Резко затормозив, смешно толкнувшись свободной рукой в пышный зад какой-то визгливой тётки, он бросился к подруге.

Подскочив к девочке, её друг резко дёрнул за протянутую руку и, подняв упавшую на ноги, остатком инерции рывка, придал ей первоначальный разгон. Поэтому ладонь наконец нагнавшего их торговца вместо того, чтобы попасть по неуклюжей Лили, угодила в её напарника.

Удар вышел не акцентированным, всё же толстяк целился в девчонку. Да и бил он «по-деревенски»: размашисто и бестолково. Но плюха от немаленького мужика — это плюха от немаленького мужика. У толстяка одна рука весит, наверное, как весь воришка целиком! Мелкого шкета, которому, по виду, и семи лет не исполнилось, отбросило в сторону и повалило наземь даже от такого скользящего наполовину толчка.

В целом, я не планировала вступаться за детей, как и помогать их ловить. Ведь у обеих сторон имелась своя правда: мелким нужно как-то добывать еду и выживать, а булочнику, который своей продукцией зарабатывает на жизнь, они видятся приносящими убыток наглыми вредителями, вроде крыс. Пара затрещин и выкрученные уши — профессиональный риск для начинающих преступников. Быть может, именно они отвратят подросших детей от дальнейшего пути по кривой дорожке. Ну, или научат меньше наглеть, не налетая на одну лавку целым кагалом.

Но вот когда неадекватный жирдяй вместо того, чтобы устроить неудачнику наказание, соразмерное совершённому им проступку, поднял свою тяжёлую ножищу с чётким намерением с силой топнуть по не успевшему подняться ребёнку, я всё же вмешалась.

В лицо несостоявшегося детоубийцы — и ладно бы за что серьёзное, но за грошовую, блин, булку! — влетел снежок, отчего тот испуганно вскрикнул и, поскользнувшись, упал на спину. Снежок, конечно — так себе снаряд, но тут многое зависит от того, насколько крепко его слепить и с какой скоростью запустить. Думаю, таким броском я бы при желании и голову смогла оторвать. Ну, если сжать снаряд до состояния льда, чтобы не развалился в полёте — и при столкновении с целью не потратил импульс на то, чтобы разлететься в разные стороны.

Жертва данного нехорошего человека, поверженного «снежком справедливости», успешно разминулась с падающей тушей. Вдвоём с подругой они подбежали к забору и, протиснувшись через пригодную исключительно для маленьких детей щель, высунули любопытные головы уже с другой стороны преграды.

— Дядя, ты дебил? — спросила я у севшего на задницу и чисто по-собачьи тряхнувшего головой булочника (или кто он там?).

— Да ты! Да я тебя сейчас! — подскочив на ноги и грозно нависая, мужчина сделал несколько шагов мне навстречу.

— Меня сейчас… что? — с лёгкой усмешкой посмотрев ему в глаза, спросила я.

Высокий — под метр девяносто — дядька, пусть и обросший жиром, но широкоплечий и с первого взгляда понятно, что сильный, явно привык, что его оппоненты теряются перед лицом прямого столкновения с эдакой живой горой. Увидев вместо привычной реакции аномальное спокойствие, веселье и даже капельку предвкушения, лавочник сам стушевался и, наконец, выключил эмоции и включил голову. Причём без влияния духовного давления или иных способностей его собеседницы, исключительно на собственной интуиции.

Всё же не такой он и дебил. Может, просто любит раздавить ребёнка перед обедом?

Для аппетита, хе-хе.

— Имей уважение к старшим, — хмуро буркнул сбавивший обороты толстяк. — Я тяжело работал, чтобы испечь и продать свой товар! А ты вместо того, чтобы помочь поймать этих воров и пакостников, бросила мне в лицо снег. Или ты с ними заодно и мне отвести тебя в полицию?

Некоторые из собравшихся вокруг зевак начали отпускать реплики в поддержку оратора. Другие им возражали. Завязалось несколько споров, быстро перерастающих в перепалки.

Что сказать? Кому неприятности, а кому и развлечение. Люди… по одному — почти все нормальные и разумные, а как соберутся в толпу — чистое стадо.

— Ты не мой старший, — насмешливо произношу вслух. — Ни по статусу, ни по возможностям, ни по заслугам. И уважать такого дурака я тоже не могу. Или ты, дядя, такой большой патриот, что решил с сего дня тяжело и безвозмездно работать на государство? Тогда — моё, хм, почтение. Но поверь: становиться убийцей детей, пусть и воришек (и, соответственно, каторжником), для этого совсем не обязательно.

— Что за чушь! Это всего лишь бесполезные бродяжки! — под поддерживающие и осуждающие реплики толпы, воскликнул толстяк с перепачканным лицом. И… чем это от него пахнет? Конским навозом, что ли? — И я не собирался никого убивать! Просто хотел проучить, — последнюю фразу толстяк проговорил уже тише, неуверенно. Вероятно, отошедший от нахлынувшего адреналина разум подсказал, что попытка затоптать лежащего и для взрослого не пройдёт без последствий, а ребёнка он бы впрямь убил на месте.

— Они люди, которые тоже хотят жить, — отвечаю, несогласно качнув головой. — И, кстати, перед законом вы ничем не отличаетесь. Ты ведь не дворянин? — мужик настороженно мотнул грязной физиономией. — Значит, пойдёшь по делу об убийстве. Не помню точно, что там считается отягчающим, а что смягчающим обстоятельством. Но если не сможешь откупиться, то светит тебе минимум пять лет каторги. Скорее всего, больше, но обычно и пять лет немногие способны протянуть. Стоит оно того? А вот я, кстати, могла бы убить тебя без последствий, — в глазах толстяка промелькнуло сомнение, но уверенность в голосе и поведении собеседницы не позволили высказать его вслух. — Ты, дядя, когда ругался, наговорил на «оскорбление словом», — продолжаю, решив раскрыть своё утверждение. — А это твоё: «Я тебя сейчас!» — можно притянуть, как попытку нападения. Но заметь: никто не пытается тебя убить или позвать стражу.

«Которой странно долго нет, — добавляю уже мысленно. Обведя взглядом округу, вижу только зевак и прохожих, прислушиваюсь, дабы вычленить в окружающих звуках тяжёлый топот полицейских сапог. Тщетно. — Вот ведь ленивые увальни! Даже не чешутся!»

— Тем не менее, с тобой разговаривают и объясняют, — заканчиваю свой спич, вновь посмотрев в глаза собеседнику, на лбу которого набухала красным шишка от моего снежка. Признаться, сейчас, с этой шишкой, немного ошеломлённый и оглушённый, с перепачканным в навозе лицом и одеждой, он в большей степени вызывал жалость, чем какие-то иные чувства. Что только усиливалось исходящими от него эмоциями.

— Да я… да они… да как это так?! Честного человека — на каторгу, а будущим бандитам — приволье?! — сокрушённо забормотал пахнущий свежим навозом толстяк.

Эмпатия подсказывала, что он не притворяется — наоборот, натурально сдерживает слёзы обиды и несправедливости. Видимо, реальность несколько отличалась от того, что вырисовывалось на первый взгляд. Собственно, испачканная говном физиономия мужика, а также слишком наглое поведение компашки беспризорников и так на это намекали.

Потратив некоторое время, чтобы разобраться и узнать позиции булочника и бесстрашных воришек, кои, даже не подумав убегать, решили перекусить прямо на заборе, нахально разглядывая происходящее, словно какое-то представление, я, наконец, определилась с позицией.

Несмотря на казалось бы очевидную ситуацию: «Жадный лавочник-мудак убивает ребёнка из-за булочки», — невинных жертв как таковых в истории не имелось.

Продавец и производитель товара в одном упитанном лице, действительно обладал скверным нравом и к тому же недолюбливал беспризорников. Я не стала уточнять — мне это не слишком интересно — но судя по тому, что считывала эмпатия, думаю, его неприязнь проистекала из детства, когда боевитые уличные детки поколачивали неуклюжего пухляша из семьи пекарей.

Для взрослого мужика срывать злость и старые обиды на совершенно посторонних детях, которых жизнь и так, в общем-то, задела — тот ещё признак тупости и собственной неполноценности. Но это оставим на совести толстяка, который, между прочим, да-алеко не сразу дошёл до попыток по-настоящему ударить одного из мелких или тем более убить. Его довели. Ведь детишки оказались довольно злопамятными и после того, как в ответ на попытку выпросить какую-нибудь работу булочник, недолюбливающий им подобных, грубо послал нагловатую компашку, затаили.

Слабо представляющие последствия своих действий дети — воровали, обзывались и проказничали. И чем дальше, тем сильнее их заносило. А и так не блещущий умом и добротой мужик, у которого помимо воришек имелись и более серьёзные проблемы — зверел и с каждым разом реагировал всё жёстче. Ведь подобие мелкой войнушки лишало его весомой части и так скромной прибыли! А кто любит удары по своему кошельку? Притом регулярные, притом всё возрастающие...

Никто не желал останавливаться, считая себя правой, несправедливо обиженной стороной.

И вот глупость, озорство и злопамятность кучки малолетних беспризорников наложились на такую же глупость, злопамятность и горе толстяка, потерявшего долго болевшую и на днях умершую родную сестру. Один пусть и погрузился в эмоции, но был вынужден работать, чтобы содержать свою семью и помочь семье сестры. Выражая это горе, он поставил рядом с прилавком портрет умершей. Ну а другие, в лице мелких воришек, додумались до «гениальной» идеи забросать лавку конскими «каштанами» — и, пока «этот злобный жиртрест будет отплёвываться от какашек и мыть свою рожу», утащить побольше хлеба.

Сироты заскочили внутрь, забросали лошадиными экскрементами товары, торговца и портрет его любимой родственницы. Глуповатый дядька, что и так уже пропитался ненавистью к хулиганистым беспризорникам, увидев такое оскорбление усопшей, окончательно взбесился и перестал себя контролировать.

Идиотизм малолетних дебилов и великовозрастного дурака слились в экстазе, обещая «фееричное» завершение вспыхнувшей на пустом месте вражды. И если бы не я, оно бы так и закончилось: одни потеряли бы своего друга, причём даже, может, и не одного; новоиспечённый убийца отправился бы под следствие, с перспективой закончить жизнь на каторге; а его родственники, которых мужик действительно любил и всеми силами поддерживал, оказались в затруднительном положении из-за потери кормильца.

В чём мораль? Для меня, как и остальных людей, не желающих закрывать глаза на неприглядные с их точки зрения вещи: «Не суди, не разобравшись». А для участников событий: «Голова нужна не только, чтобы в неё есть и изрыгать обратно всякие глупости, но и чтобы думать и просчитывать последствия собственных действий».

Постаравшись, посредством слов и деэмпатии донести данные простые истины до участников событий и зевак, уже немногочисленных — Драки и громкой ругани нет? Значит, не интересно. Расходимся! — я подкинула денег и лавочнику, которому они действительно нужны, и сиротам. Последние, пусть дурные засранцы и воришки — если бы они бросили какашками в портрет одного из моих погибших друзей, может и не приняли бы жалкую смерть, но сильно пожалели — всё же дети.

Возраст и вытекающий из этого недостаток мозгов и опыта давал «бессмертным» хулиганам некую (небольшую) скидку в моих глазах.

Пусть нынешний мир диктует свои правила, к которым гораздо лучше приспособлена я-Куроме — родившаяся и выросшая здесь, в Империи — память меня-Виктора никуда не делась. И эта память, вместе с вынесенными из прошлой жизни взглядами — не только помогала понять ранее недоступные вещи, но и там, где это допустимо, до некоторой степени смягчала характер нынешней объединённой личности.

Лучше потворствовать своей более мягкосердечной части, чем идти на поводу заключённого в тейгу архидемона, вечно жаждущего смертей, страданий и разрушения.

Если я не на службе или не действую в интересах нашего небольшого заговора. Тут идут в ход уже совсем иные критерии оценки ситуации.

— Считайте, что судьба в моём лице дала вам второй шанс, — кривовато усмехнувшись, сказала я, прожевав кусочек нового пирожка с вишней, приобретённого здесь же: у дурного, но весьма сносно знающего своё дело булочника. — Ты, дядя, расплатишься с долгами и поможешь семье. А вы, мелкие хулиганы, можете как устроиться платными учениками к какому-нибудь не злому ремесленнику… Так и тупо сдохнуть, спустив деньги на глупости или засветив не перед теми, кем надо. Это ваш выбор. Второй раз вам никто не поможет и никто не спасёт. Как говорят западники — Adieu!

Махнув им всем на прощание, двигаюсь дальше.

Примечания:

Автор и Куроме выражают признательность тем, кто поддерживает текст на Бусти или делает пожертвования на Тёмный Алтарь Печенек.

Товарищи, желающие поддержать автора и прочесть больше, но по какой-то причине этого не сделавшие, могут заглянуть в комментарии.

Что попало в цепкие лапы на этой неделе: https://ficbook.net/readfic/11222024 Фик про Наруто. Попадун в члена клана Кагуя задолго до появления деревень. Не знаю насколько канонично написано (с оригиналом знаком исключительно по фанфикам), но читать было интересно. На мой взгляд, местами маловато подробностей, да и гг мог бы сделать больше в социальном плане. Ведь он реально хотел изменить паршивое положение дел, но когда обрёл достаточно сил, чтобы влиять на целые регионы, как-то… сдулся и окуклился что ли? Однако учитывая, что сюжет сосредоточен на развитии героя и клана, а фанфик ещё не закончен, то прямо недостатком я бы сие не назвал, может данная тема будет затронута в будущем.

А.Н. — бечено.

Вроде совершенно проходная сценка, вроде её можно было бы даже безболезненно вырезать из текста... но чем-то цепляет. И сызнова раскрывает ситуацию в Империи и героиню. Респект автору!