Идите к черту: снова

Глава 17 Картонный бог

Религия всегда была неотъемлемой частью моей жизни. Даже когда я перестал строго соблюдать обряды и перешел в ряды условных атеистов, ощущение присутствия чего-то, находящегося за гранью нашего понимания, не покидало. Скорее, я сам до конца не мог отпустить эту связующую нить с первопричиной всего. Сейчас же картина преклонения мне, как богу, смотрелась совершенно карикатурно, высмеивая мой опыт воцерковления.

Туманная сладость священных проповедей всплывала в памяти, пока я наблюдал за глупым поведением ополченцев. Как же легко разбивались о суровую реальность религиозные догматы! Чего стоила одна моя тетка. Для нее я всегда был «проклятым коммунякой», независимо от того, сколько раз переступал порог храма. Богатеющая святоша… Церковь ей была дороже собственной веры. Как, глядя на такое, не плюнуть на весь этот пир предвзятости?

Признаться, прослушивание хоровых пений прихожанок сильно успокаивало разгулявшиеся после работы нервы. А стоило поближе познакомиться с этими людьми, и все очарование благозвучных мелодий сыпалось прахом. Воистину, сирены. И поди разбери, насколько эти наивные дикари отличаются от тех, кто внушал страх перед небесной карой. Мученики слепой веры… Что-то подперло к горлу, заставив сжать пальцы.

— Собрание окончено! — многие желали бы оказаться на моем месте, но меня переполняли совсем другие чувства. — Олаф… прекрати это, — стараясь держать себя в руках, я с шипением выдавил последние слова. Можно было и самому пошвырять их за шкирку куда-нибудь подальше. Но, подозреваю, до места назначения долетят лишь одни головешки. Не так-то просто отучить идиотов от идолопоклонничества, прививаемого каждой религией. Тем более, когда их образ почитания находится живьем перед ними.

— Всем встать и разойтись по своим местам! — заметив вспыхнувшее в моих кулаках пламя, граф засуетился, поднимая на ноги и распихивая упрямцев. — Еще повторить⁈ — те, в свою очередь, удивленно оборонялись, получая толчки от своего начальника. В конце концов, небольшая паства рассосалась, словно дворовая пьянь после спячки. А вместе с ними, глянув в мою сторону на прощание, ушел и вожак.

В который раз мне хотелось бежать ко всем чертям! Бросить этих благоверных на растерзание таких же фанатиков! Остаться — значило согласиться со всей этой ересью. А какие еще варианты? Играть в бога, потакая их заблуждениям? Так я бы превратился в еще одного ненавистного самому себе лицемера. Компромиссы с совестью заводили совсем не туда. И все эти исповеди чаще потакали произволу, чем помогали с внутренними проблемами.

Пусть я и сам иногда полагался на высшие силы. Мне хотелось выбить эти заблуждения, сорвать покров иллюзий, даже если это расколет хрупкое, одурманенное общество. Возможно, ради этого стоило подумать о вмешательстве. Вырезать эту опухоль веры с болью, оставив только готовых смотреть правде в глаза. Тех, кто построит свое будущее, не опираясь на костыли суеверий.

— Ну что, головешка! Не знаешь, куда деваться? Думаешь, как избавиться от этих дураков? Ха-ха-ха, — железный смех в ночной тишине оборвал мое негодование. — Не ты первый так смотрел, получив в наследство толпу идиотов. Поверь тому, кто прожил больше, чем смогла выдержать цивилизация. У всех нас два пути: смотреть, чем закончится это безумие, или участвовать в нем, отыгрывая навязанный сценарий. И лишь глупцы посчитают, что все так и должно быть.

— Генерал? — слишком много мудрости вылезло за одну реплику из железного чурбана с сознанием шаблонной карикатуры на военного. Я даже помотал головой, приняв за наваждение такое откровение.

— А кого ты ждал? Кретин! — знакомая строгая бесцеремонность пробивалась сквозь искаженный динамик. — Может, мы и выглядим безумцами. С бессмертием не остается ничего, кроме наших функций. По-твоему, профессор, зацикленный на науке, не понимает, что вокруг происходит? Не переживай. Скоро сам все узнаешь, — и он снова начал ржать, а затем оборвался. Я попытался его окликнуть и потрясти для уверенности, но безрезультатно. Черт! Заряд!

Да, у этой машинки села батарейка. И он, зная, что скоро отключится, решил нагнать интриги? Сволочина! Гад! Сколько мне слушать эти «Подрастешь — поймешь»? Сколько еще расти? Всем всегда было насрать на то, что я понимал. Казалось, каждый именно что играл свою роль, наплевав на все. Интересовался ли я кем-то — а ты пойди, поинтересуйся. Делал ли что-то — а ты пойди, сделай. Шаблонные дегенераты! Роботы, мать их.

Ничего удивительного, что та дамочка, в которую я втюрился, нашла себе мою копию. Одни и те же предпочтения во всем. Его личная страничка словно списана. Только мои интересы были чуть насыщенней… Шаг влево или право — попытка к бегству! Вот как это все называли. Насколько нужно быть бездушным, чтобы так выверено следовать своей программе? И теперь вся эти злоключения, апокалипсис, верующие… Все создано для того, чтобы уложить меня в рамки подходящей судьбы? Господи, какое же ты…!

Несмотря на всю эту нарастающую злость, последняя мысль уняла напряженность, как ничто другое. Будто, наорав на предмет своей ненависти, все вышло наружу, перестав вариться внутри. Я даже испугался того, что он действительно услышал мой внутренний крик. Тварь! Неужели тебе действительно все это надо? Нравится доводить людей до белого каления, чтобы они материли тебя из последних сил?… Все без толку. Я просто говорил с пустотой…

Как и любому, кому не хватало чего-то настоящего, мне не на что было опереться, не от кого услышать ответы. Но почему-то долг стать таковым для других оставался за мной. Ну что ж, говнюки, устрою-ка я вам еще один сюрприз. Никаких войн и дрязг. Будете здоровее моих соотечественников, познав жизнь в «блаженстве». И кто знает, кого из нас примут за бога.

Поднявшись из расплавленной лужи, я почувствовал волнение от своих грандиозных планов. Но сначала необходимо позаботиться о себе. От крыльев остались затянувшиеся кожей обрубки тонких костей. Они успели стать моим естественным продолжением. И теперь фантомные ощущения не переставали напоминать об отсутствии чего-то важного. Все еще пугающий внешний вид и лысина тоже не поднимали настроения. Ну, все, пора завязывать с этим самокопанием и состряпать себе соответствующий прикид.

Ночь была в самом разгаре. Первым делом в уме промелькнуло все, что помогло улучшить способности кристалла. Сейчас он создавал подобие бактерий — наноструктур, выполняющих задачи посредника. Их можно использовать как второстепенное средство или даже снабдить людей этими особенностями. А пока прямой контакт с материей был в приоритете и позволял не ждать достижения результатов.

Однако я обошелся без вскрытия черепушки. Достаточно иметь каналы, перенаправляющие электромагнитные волны, манипулирующие атомами и электронами. Сделать все мое тело проводником, наверное, невозможно. Золото, серебро, как и тугоплавкие металлы, из которых я состоял, поглощали или отражали инфракрасное излучение. А стекло или кремний не очень подходили в качестве сердечника для оптоволокна. Ничто, кроме алмазной решетки, не выдерживало моих температур.

Заняв из великанского лома немного алюминия, я вытянул из него зеркальную поверхность. Вживление проводников в глазные нервы или ладони не звучало как лучшее решение. Вместо них, по намеченным мной прорезям во лбу, проросли треугольные бриллиантовые бляшки, ведущие напрямую к кристаллам в моей голове. Попробовав эту мощь в новой обертке, зеркало моментально выгорело, оставив мелкую, осыпающуюся пыль. С этим нужно быть осторожнее.

Мгновенно вернув отражение обратно, я осмотрел себя получше. Бледная кожа нуждалась в доработке. Подаренный первоначальный облик теперь мне казался лучшим вариантом. Но требовался дизайнер. Без подручных генеративных средств я разве что мог экспериментировать, отбросив, наконец, человеческую брезгливость. Спрятать жилы, выровнять поверхность до глянца и добавить примитивный киберпанковский узор — максимум, на что хватило воображения.

С полетами особого выбора не было. Отказываться от дополнительной пары рук мне больше не хотелось. С другой стороны, я наткнулся на ворох различных материалов, изучающих антигравитационные эффекты. Точнее, проблему отталкивания галактик. Все видели, что следы на песке образуют вокруг вмятины подъем. Только никто почему-то не учитывает это равновесие, демонстрируя искривление пространства-времени на батуте. А оно действует не так.

Правда, такие устройства себе на спину не нацепишь, но план по их использованию зрел на глазах. Так что без лишних фантазий и с небольшой коррекцией пришлось отрастить свои крылья обратно. В библиотеке нашлось множество прозрачных тканей, которые вместо перепонок добавляли им хрустальной загадочности. Надеюсь, на этот раз при попадании стрел они не будут ахиллесовой пятой.

Отсутствие шевелюры, как выяснилось, придавало мужественности. Золотистое свечение исчезло, превратив кудри в белесые, искрящиеся локоны. Распустить растительность на лице? Борода мне никогда не нравилась, а сейчас она даже в виде щетины нелепо сияла. В общем, лицо по привычке демонстрировало нечто неопределенное, играя оттенками так, как ему вздумается.

Отмахнувшись от излишнего прихорашивания, я вернулся к насущным проблемам. Любая преграда — от гор до бескрайней пропасти — послужила бы отличной изоляцией от всех, кто собирался напасть. Но за одну ночь вырыть глубокий и широкий овраг нереально. Мысль, что они получат обратно тело Семипалого или соорудят его подобие пугала. Тогда мои старания не будут серьезнее прочерченной линии на песке. В любом случае, отсрочка ближайших передряг давала возможность обмозговать перспективы и заняться отложенными делами.

Облет окрестностей в сумерках не позволял разглядеть область предстоящей работы. Единственным ориентиром были слабые огни форта, едва освещающие его самого. Этим я и ограничился, распыляя не слишком далеко пласты земли и растительности на огромной скорости. Правда, результат не оправдал ожиданий. Перелопаченная в зыбучий песок материя лишь немного просела, а для ее выкапывания нужен был другой подход.

До самого рассвета я ковырялся пущенными корнями, выстраивая по кругу еще один слой стены. Далеко они не доставали, поэтому стройка разбилась на участки. Пустая километровая зона с маленьким укреплением внутри походила на заготовку для города. Дополнительная окружная траншея шириной в двести метров и мелкие пустые шарики, засыпанные на глубокое дно, должны были отвадить любого, кто попробует пересечь эту трясину.

На этом подготовка к наступлению закончилась. Думаю, ни один скалолаз не преодолеет стальную четырехэтажную скалу без углов и трещин. Использование присосок тут тоже вряд ли поможет. Но следовало пронаблюдать за процессом нападения. А сперва я хотел узнать, как дела у Алии с ее командой. Народ успел получить свежие сплетни о ночном допросе и теперь обсуждал странную горизонтальную полосу, подтягиваясь во двор.

Ворота открыли, и первым выбежал Олаф с сослуживцем в сопровождении нерешительного отряда зевак. Со вчерашнего дня по странному стечению обстоятельств ни Лориан, ни ее подручного видно не было. Ее солдаты, или скорее, мундиры и броня на них как-то изменились, потеряв привычную деталь.

— Проведите меня к беженцам, — спустившись с небес и игнорируя попытки эскорта спрятаться или кинуться на колени, я обратился к главарям. Оба испытывали разные спектры переживаний, предпочитая скрывать недовольство и опустошение беспомощностью. Пусть они и с трудом могли что-то выразить не выспавшимися физиономиями. — И… кстати, как тебя зовут?

— Я Мелар, — коротко с легкой задумчивостью отрапортовал приятель графа. Привыкать к местному обычаю знакомиться мне не приходилось. А обозначать титул отрекшегося от него государства — лишнее. Кивнув в ответ, я ожидал, что мы отправимся внутрь, но Олаф замешкался.

— Это Мелар Ортриц, командир стрелковой дивизии, ваше… — поправил своего собрата он.

— Пошли уже, — не хотелось, чтобы он и мне назначил какое-нибудь звание. — А это никуда не денется, — предотвращая вопрос второго, протягивающего руку к закрытому горизонту, ответил я, прежде чем он открыл рот. — Но если кто перелезет, позовешь, — добавил, вздохнув.

Поход по развалинам зарытого торгового центра без оков и плотно обступившей охраны навивал некоторые воспоминания. Месяц назад я претендовал на статус диковинного зверька, хулигана и баловня. А сегодня их настороженность скрывала благоговение и страх кары. Вот уж не знаю, что из этого лучше. И так и эдак, восприятие моих слов и поступков искажалось через призмы пугающего хаоса или неоспоримого порядка. Никакого здравомыслия.

— Что это за глупости! Откройте немедленно! — в глубине тоннелей раздавался знакомый вопль с требовательным стуком, отогнав мою удрученность. Тон инквизиторши сложно перепутать с кем-то еще. Если бы ее заперли вчера, то концерт по заявкам к этому моменту давно закончился. Очевидно, высочество только сейчас вошло в курс своего положения.

— Смена власти? — подозрительно спросил я у единственного сопровождающего.

— Я узнаю, — граф, будто гость в собственных владениях, направился в сторону криков, ища кого-то в тускло освещенном зале, обставленном баррикадами. — Милли, ты здесь? — на запрос выбежала какая-то девушка, услужливо присев перед хозяином и пробежав взглядом по мне. — Найди мою жену и приведи сюда, — и оба разбежались в разных направлениях.

Проблемы Пекура не нуждались в немедленном решении в сравнении с самоуправством вольнодумцев. Все прекрасно понимали, что Лориан единственная официальная представительница мертвого божества. И ее заточение, напрашивалось для тех, кто спешил выслужиться перед новым началом. Но где ее преданные воины? Больше половины людей этого замка должны были кинуться на помощь при любом подобном случае.

За пустыми коридорами в недавно открытых помещениях широкого холла собралась толпа. Некоторые завалы еще находились в процессе расчистки и обустройства сохранившихся этажей офисной части распростертого здания. Поэтому к военным подходило несколько интересующихся рабочих, не успевших приступить к своим обязанностям. Мое появление заставило утихнуть гул бормотаний и почувствовать себя голой женщиной в мужской бане.

— Спасаете неугомонную от самой себя? — одежды на мне, конечно, не было. Естественный панцирь покрывал все, что только можно. Просто его отполированная поверхность заиграла совсем другими красками в свете ламп. — Могу я с ней увидеться? — пара привратников отодвинула подпирающие дверь балки.

— Это ты все подстроил⁈ — в проеме за открывшейся дверью стояла неопрятная бунтарка в ночном халате и панталонах. — А вы! Так легко поверили в какую-то чушь? У нас был шанс договориться с советниками!

— Да не переживай. Все, кто хотел, уже договорились. У меня предложение: не желаешь стать моей жрицей? Будешь всем врать, про то, какой я великий. Голдвина назначим твоим карающим мечом. Вместе мир завоюете или… перережете, съедите, наконец, — от каждого предложения ее личико покрывалось новой гримасой одновременного удивления и отвращения.

— Ха, — короткий выдох сбросил все метаморфозы. — И вы будете покланяться этому… шуту? — радости по поводу превознесения такого образа никто не выказывал. Выбирать-то не из чего.

— Знаешь, мне и самому эта идея не нравится, — с видом таинственности произнес я эти слова. — Так что, покажешь им, как не надо мне поклоняться. Отучишь, так сказать, от этой глупой привычки на своем примере. А над образом мы еще поработаем. С чего-то же надо начинать. Смотри-ка, у тебя новый гардероб, — помнится, ее повозка с добром сгорела, но занятых вешалок на заднем фоне не убавилось. — Может, и мне что-нибудь сошьешь? Соответствующее…