Хранители Седых Холмов

Глава 48

— Я-таки категорически не понимаю, зачем нам в острог, — не унимался Бахамут.

— Дело, — коротко бросил Яр.

— Между прочим, имеются дела и поважнее! — насупился карлик.

Яромир это знал. Свой главный вопрос он задал первым делом: как Снеженика? Жива ли?

«Ни жива ни мертва», — был ему ответ. Бахамут спас тело Хозяйки от распада, но вернуть сознание не сумел.

— Бедная девочка! Исчерпала себя, защищая тебя, невежу! — горился трепясток. — А последнюю каплю сил истратила, чтобы Лютеня вернуть!

— Так он жив?

— Жив, — ответствовал Бах. — Как ты, как я, как все мы — исключительно милостью госпожи-нашей-сударыни-Хозяйки! Ежели она, сердешная, дух испустит, то и нам всем кирдык, сам знаешь. Торопиться тебе надо, к супружнице ненаглядной, а ты всё «в острог» да «в острог». Мало того, что цельный год незнамо где шароёжился, так теперь ещё и в острог!

— Брось гневаться, — примирительно сказал Яромир. — Скажи лучше, ключ-скелет ещё при тебе?

— Ключ-скелет? Погоди-ка…

Бахамут Красный сунул руку за пазуху и извлёк трубку. Зачем-то понюхал и вернул обратно. Потом достал табакерку (её понюхал тоже). Следом на свет появилась фляга, после — увесистый кошель (его карлик бережно переложил в карман), гусиное перо, закупоренная баночка чернил, огромный рубин, две какие-то малопонятные склянки, длинный вязаный шарф ядрёно-жёлтого цвета, небольшой фолиант в кожаном переплёте, мышеловка, завёрнутый в тряпицу козий сыр, вырезанная из дерева фигурка дракона…

— Хорош паясничать, — строго сказал Яр, и чудодейство мигом прекратилось.

— На, держи. — Бахамут протянул ключ-скелет. — Только смотри, не потеряй!

— Не потеряю, — заверил Яромир и сунул ключ в карман. — Как доберёмся, отвлечёшь охрану.

— С ума сбрендил⁈ — взвился трепясток. — Не ровен час, опять взрываться придётся! Ты хоть знаешь, как после этого всё чешется?

— Даже представить боюсь, — честно признался Ледорез.

— Да на кой сдалась тебе эта баба с дитятами? Она корчмаря жинка, он пусть и разбирается! У него своя забота, у тебя — своя.

— Уймись, дружище. — Яромир глянул на горизонт и подметил на холме очертания наскоро срубленного острога. — Они хорошие люди. Таких осталось немного. Надо беречь.

— Ишь, какой! С каких таких пор ты знатоком человеков заделался? — пробухтел карлик и насупился.

Яр хмыкнул, но ничего не сказал. Только цокнул, понукая заленившуюся Каурую.

Дорога вилась вдоль оврагов, берёзовых рощ и осинников, дубрав и густых перелесков, за которыми едва-едва проглядывала синева сжатых полей. Кроны сияли. Золото перемежалось багрянцем и медью, и опавшая листва шуршала под копытами. Славный выдался день. Солнечный.

Ехали шагом. Яромир нарочно придерживал кобылу, чтобы дать дозорным как следует разглядеть их издали. К тому же роль, какую предстояло сыграть, спешки не предполагала.

— Тпру! — Он натянул поводья за мостком, почти у самых ворот. Спешился. Взял кобылу под уздцы и, посвистывая, пошёл вперёд вдоль частокола.

— Э, куда прёшь? — два дюжих воротаря скрестили бердыши перед самым носом.

— Как, куда? — с незамутненностью юродивого вопросил Яр. — За наградой.

— За какой такой наградой?

— Как это за какой? — возмутился Ледорез. — Я трепястока споймал! Живого!

— Брешешь!

Яр посторонился и кивнул на Бахамута. Насупленный карлик вздёрнул нос кверху и скрестил руки на груди. Оскорблённое достоинство так и пёрло изо всех щелей.

— Он тебе потом всю плешь проест, — усмехнулся Марий.

«Сперва бы дожить до этого „потом“», — мысленно ответствовал Яромир и вернул внимание вороторям:

— Ну, теперь верите?

Мужики кивнули.

— А чего не связал-то?

Яр пожал плечами.

— Бегаю быстро, ножи метаю метко — от меня так просто не уйдёшь.

— А-а-а… — хором протянули воротари. — Ты, видать, с Олеховой стражи, что в Предгорьях, — предположил один из них.

Яр не стал разубеждать.

— Ага, оттуда, — завил, не моргнув глазом. — Олеха меня и отправил. Езжай, говорит. Вези трепястока в острог. Я и поехал.

— А чегой-то Олеха сам не сподобился? Он до золота жадный.

Яромиру не хотелось поднимать шум и убивать воротарей. Поэтому пришлось врать пуще прежнего.

— Ранен он, — сказал Яр, и воротари нахмурились. — Колдун на нас напал.

— Какой ещё колдун?

Вот же!..

Яромир бросил короткий взгляд за спины мужиков и торжественно изрёк:

— Злодей-лихолюд. Головник и убивец. Насильник. Росту высокого. В плечах сажень. Волосы смолой. Нос прямой. Глаз чёрен. На щеке ожёг.

Воротари разом обернулись и впились глазами в кривобокую личину на обрывке пергамента. Охнули.

— Ничего себе, у вас там творится!

— Есть чутка.

— Помощь спослать надобно! Сейчас кликнем ратников.

— Не трудитесь, братцы, — остудил Яромир их пыл. — Не нужна подмога: Олеха колдуна скрутил, а Ждана в деревню за лекарем отправил. Как малость оклемается, сам нечестивца привезёт в лучшем виде.

Воротари с пониманием кивнули. Яр улыбнулся.

— Ну, я за наградой.

— Э! Погодь! Трепястока забыл.

— Ах, да. Вы покараульте его покамест, я главного сейчас сюда приведу.

Воротари не стали выпытывать, почему Яр не прихватил ценную добычу с собой. Расчёт оправдался на сотню: едва Ледорез прошёл за ворота, поднялся крик.

— Эй, хлопцы! Скорее сюда! Тут живой трепясток! Самый настоящий!

Топот сотни ног подсказал, что сторожей в остроге толком не осталось: все рванули смотреть живого трепястока. Особо ретивые глядетели едва не зашибли Яра по дороге — неслись, как на пожар.

Экие нососуйцы!

— Они ничего ему не сделают? — вопросил Марий, с опаской обернувшись.

— Если что, он их взорвёт.

* * *

Ключ-скелет не подвёл. Сработал. Замок тихо щёлкнул, высвобождая затвор, и Яромир бесшумно юркнул в застенок.

Жена корчмаря забилась в угол, прижимая к груди младшего сына. Старший, обняв сестру, устроился под боком матери. Рядом валялась замызганная пустая плошка. Из крохотного оконца под потолком лилась, разбавляя мрак, тонкая струйка света.

Первым нежданного гостя заметил отрок. Вскочил, выпрямился, и Ледорез снова отметил, что из парня вырастет крепкий мужик. Сын корчмаря выступил вперёд, закрыв собой мать, сестрицу и малыша Яромира. Сжал кулаки. Набычился.

— Какой молодчага, — одобрил Марий.

— Ты? — трактирщица вскинула голову и уставилась на Яра заплаканными глазами. — Но… как?

— Долго объяснять. — При помощи ключа-скелета Яромир освободил её от кандалов. — Вставай. Я за вами. Идти сможешь?

Трактирщица кивнула.

— А ты? — обратился Яр к девчушке. Вместо ответа она вскочила, а потом помогла встать матери.

Трактирщица пошатнулась, ухватилась за стену.

— О-ох!

Яр мысленно ругнулся. Ясное дело: у бабы трое детей. Сама небось не доедала, чтобы им лишний кусок сохранить, вот ноги и не держат. Эх, дотянула бы до места!

— Мой… муж… — спросила баба дрогнувшим голосом. — Он…

— Жив. Цел. Невредим, — поспешил успокоить Яр. — Ждёт в овраге. Знаешь где это?

Женщина кивнула.

— Тогда пошли. Надо выбираться.

Трактирщице помогли дети. Дочь приняла малыша, а сын подставил плечо. Вместе они последовали за Яромиром через тёмные переходы острога.

Ледорезу уже доводилось бродить по темницам, кромам да узилищам не раз и не два. И пленников вызволять тоже было не впервой. Намётанным глазом Яр подмечал каждый поворот, сход и предбанник, а потому не сомневался, что с дверью не ошибся: точно знал, куда ведёт. По сеням к лестнице, с неё на внешнюю стену, потом через переход в подклет, а оттуда к малым воротам.

Поэтому поняв, что просчитался, едва не выматерился в голос.

За дверью обнаружилась горница. Небольшая, уютная, освещённая светом масляной лампы, с массивным писчим столом, парой стульев и небольшой печкой в углу.

Человек, скрупулёзно кропавший что-то на листе пергамента, вскинул голову, и Ледорез таки выматерился.

— Сука!..

— Вижу, ты рад меня видеть, — изрёк Горыня и как-то странно улыбнулся, откладывая перо. — У тебя мои пленники.

Трактирщица и дети остолбенели, вцепились друг в дружку и вжались в стену.

— Ты их не тронешь, — спокойно сказал Яромир.

— Это зависит от тебя, человек.

— Человек? — эхом повторил Марий. — Интересно!..

— Один щелчок пальцев, и мои люди вздёрнут всю семейку на ближайшем дереве, — сообщил Горыня, сверля взглядом. И от взгляда этого мурашки бежали по коже, — но не сразу. Девку и бабу сперва пустят по кругу, а пацана заставят смотреть. Малёк, возможно, сгодится на корм собакам: они знатно изголодались.

Яр сглотнул, услышав за спиной тихий всхлип. Твою же погань…

— Спокойно, — сказал, обернувшись к перепуганной трактирной чете. — Ничего он вам не сделает.

Горыня снова растянул губы в улыбке. Кажется, рот его стал заметно шире, чем был изначально. Или нет?

— Тебе нужен я, — заявил Яромир. — Дай им уйти, и я останусь.

— Слово? — лукаво уточнил бывший Пятый.

— Слово.

— Клянись!

— Клянусь.

— А ты сообразителен… для червя. — Горыня хлопнул в ладоши, и семью корчмаря окутал тёмный вихрь. Мгновение, и все четверо исчезли, будто и не было.

— Ты что творишь такое, а? — рыкнул Яр и шагнул к столу, готовый свернуть Горыне шею. — Куда ты их…

— Остынь, глупый червяк, — отмахнулся Горыня. — Кажется, ты плёл им что-то про овраг. Туда я их и забросил. Поверь, так лучше. Толстуха и версты не пройдёт, подохнет.

— И я должен поверить?

— Других вариантов нет, — осклабившись, развёл руками Горыня и тут же посуровел. Кивком указал на стул. — Сядь. Разговор имеется.