Хранители Седых Холмов

Глава 3

«Сад» полностью оправдывал название. На мёртвой, изрытой трещинами земле, высились здоровенные, иссушенные добела кости. Всюду, куда ни кинь взгляд, валялись мослы один больше другого. Некоторые остовы всерьёз пугали размерами: Вепрь даже представить не мог, каким зверюгам могли принадлежать такие огромные рёбра и черепа. Пещерным носорогам? Мамонтам? Бегемотам? Или…

Один скелет заинтересовал особенно сильно: исполинский и, похоже, крылатый ящер с длиннющим шипастым хвостом.

Вепрь нахмурился. В исковерканной памяти вспышкой мелькнуло воспоминание…и тут же погасло.

— Дракон, — ухмыльнулся Служитель, придержав воронка. — Ты это подумал, верно?

Нет.

Он протянул флягу. Вепрь не стал отказываться: принял и сделала пару жадных глотков.

— Увы, это не дракон, — продолжил Служитель, скользя взглядом по белым костям. — Всего лишь подобие. Зовётся виверной. Настоящий дракон гораздо крупнее этой твари. И куда умнее. Драконы — соль этой земли, Северянин. Неиссякаемые источники магической энергии. Жаль, их почти не осталось.

Вепрь вернул Служителю флягу. Рассуждения волновали мало. Как, впрочем, и всё остальное. Однако, кое-кому, похоже, приспичило почесать языком.

— Говорят, когда сгинут драконы, магия исчезнет, — продолжил Служитель. — А ещё говорят, единственный уцелевший дракон спрятан далеко на севере в непроходимых чащобах. Красный змей — так его нарекли ваши предки. Слыхал о таком?

Вепрь даже головой не мотнул. Не смог. Острая боль пронзила башку от виска до виска, и он стиснул зубы, чтобы не застонать в голос. Зажмурился.

Красный змей… Красный змей… Красный змей разбудит спящих…

Слова раздирали память. Впивались иглами. Перед глазами маячили размытые образы, но сложить их воедино не выходило: всё рассыпалось. Плыло. Плавилось.

Вепрь схватился за горящую голову, не в силах терпеть, и чуть не вывалился из седла.

— Эй, чего это с тобой? Смотри, товарный вид не потеряй! — Служитель подъехал ближе и, убедившись, что Вепрь не намерен помирать, скомандовал подручным: — Шустрее, пока чёртова жара не доконала нас всех.

Они двинулись и ехали целую вечность, но жуткий костяной сад и не думал кончаться. Он раскинулся от края до края, куда хватало глаз, и казалось, будто пустые глазницы диковинных черепов внимательно наблюдают за пришельцами, посмевшими нарушить чужой покой. И тишина стояла такая, что можно было расслышать, как измотанные невольники скрежещут зубами.

Солнце скрылось за барханами, дышать стало легче, а ветер сделался промозглым и колючим. Он безжалостно кусал потрескавшуюся от жары кожу, отчего рожа горела огнём, а губы кровили. Холодало стремительно: бесплодная земля остывала так же быстро, как нагревалась.

Когда на небосклоне засияли первые звёзды, над головами, шелестя крыльями, пронеслась гигантская тень. А потом летающая тварина крикнула. Пронзительный клёкот отразился от безмолвных барханов и растворился в чернеющих небесах. Рабы побросали держатели паланкина и пали ниц, закрывая головы руками. Стражи схватились за кривые тамуктарханские сабли. Кони заплясали, топоча копытами иссохшую равнину.

И только Служитель кагана остался непоколебим, точно скала.

— Без паники! — скомандовал он. — Рух не нападёт. Люди для них, ровно для нас — черви: бесполезная добыча. Птица атакует, только если почует угрозу. Ведите себя тихо и держитесь подветренной стороны. За мной!

Вепрь поглядел на Служителя. Похоже, тип знает, о чём толкует.

— Похоже на то, — отозвался возникший из ниоткуда надоедливый призрак. — Ты тоже это знал. Но забыл. Ты много чего забыл. И теперь надо вспомнить.

Надо вспомнить. Надо… Надо… Надо…

— Давай остановим время…

Она лежит на мягкой траве и улыбается. Из одежды на ней только синий цветок в волосах. Это он подарил его ей. На коже блестят капельки пота. В лучистых глазах столько тепла, что можно согреть целый город самой студёной зимой.

Он улыбается в ответ, накрывает ладонью упругую грудь, а губами впивается в губы. Так сладко…

Вепрь зажмурился и мотнул головой, прогоняя чёртово наваждение. Вот же…

— Эй, Северянин, — Служитель подъехал ближе. — Чего косоротишься? На солнце перегрелся?

В ответ Вепрь хмуро зыркнул и дал мерину шенкеля, посылая вперёд.

— Ничего, сейчас охланёшь, — не отстал Служитель. — И ничего не бойся. О здешних тварях я знаю всё. Моя книга — «Краткий Бестиарий земель познанных и непознанных» — жемчужина библиотеки Великого кагана. Переведена на шесть языков!

Болтун.

— А ты обучен чтению?

Вепрь стиснул зубы. Вот же репей цеплючий. И чего ему надо?

— Известно, чего, — шепнул призрак, возникая по правую руку. — Разговорить тебя. Он подозревает, что ты дуришь всех своей немотой, вот и старается. Постельным частенько урезают языки: бабу приласкать они ещё могут, а вот разболтать государственную тайну уже нет.

Погань.

— Повезло, что вместе с памятью ты лишился дара речи! — многозначительно изрёк призрак.

Да уж. Повезло…

Вепрь хмуро понурился. В висках опять жгло, и далёкие барханы казались красными, как кровь.

Он пролил много крови. Очень, очень много. Он помнил, как очнулся среди сотен изрубленных тел. Совсем ошалевший, потерянный, без памяти… Он кричал. Как животное. Как дикий зверь, попавший в капкан. Вопил до хрипоты, пока не лишился чувств, а в себя пришёл уже скованным в скрипучей телеге: песеголовцы везли его на торги. Говорить он не мог: всякий, кто отведает чужой плоти, забывает человечий язык…

Так и не дождавшись ответа, Служитель многозначительно хмыкнул и послал воронка вперёд лёгкой рысью. Стражи пришпорили коней, чтобы поспеть за своим господином, и даже обременённые паланкином рабы ускорили шаг. Никому не хотелось оставаться в Костяном саду дольше, чем требовалось. Особенно сейчас, когда ночь вступала в свои права.

Рухи продолжали кружить в темнеющем небе. Их огромные крылья шелестели, а пронзительные крики разносились далеко-далеко, до самого горизонта.

— Почему они кричат? — шёпотом вопросил один из стражей.

— Не знаю, — ответствовал другой. — Но явно не к добру.

Вепрь задрал голову и проводил очередную тень долгим взглядом. Ну и здорова же дура!

— Боец прав, — тихо проговорил Призрак. — Неспроста эти синички расчирикались. Что-то здесь не чисто.

Вепрь хмуро зыркнул на невидимого собеседника. А ведь и в самом деле… И Служитель, похоже, тоже заподозрил неладное. Весь подобрался, а притороченные к седлу ножны передвинул ближе, под самую руку.

Всё произошло быстро. Вепрь даже моргнуть не успел. Дремавшая на остывшем валуне тарханская кобра вздыбилась, зашипела и угрожающе раздула капюшон. Кони, взоржав, шарахнулись, и один из стражей обнажил ятаган — рубануть змеищу.

— Нет! Никакого оружия! — возопил Служитель, но было поздно: исполинская тень спикировала вниз, и стражник с воплями забился в острых когтях.

Рух подхватила его легко, точно котёнка, и взмыла в небеса. А спустя миг под ноги коней шмякнулась вырванная из плеча рука, по-прежнему сжимавшая клинок…

— Проклятье! — Рыкнул Служитель, осаживая перепуганного воронка. — Рассредоточиться! Укрыться!

Стражи и рабы кинулись врассыпную, а птицы с клёкотом кружили над головами. Темнокожий лысый невольник запустил в пернатую хищницу булыжником, и тут же поплатился: его растерзали даже быстрее, чем стражника. Рухи атаковали на редкость слаженно и жестоко разделывались с незваными гостями: острые клювы и когти вонзались в человечью плоть, как в мягкое тесто, и кровь лилась рекой.

Вепрь спрыгнул на землю, согнулся в три погибели и, прячась за скелетами неведомых тварей, мелкими перебежками добрался до опрокинутого паланкина. Там обнаружился ошалевший от страха раб. Завидев Вепря, бедолага шарахнулся и затараторил что-то на непонятном наречии, а потом вдруг выскочил из портшеза аккурат под когти разъярённой Рух. Она склевала невольника, словно курица майского жука, и, грозно клекотнув, вознамерилась закусить Вепрем. Но…

Он уже добрался до меча.

Первый удар успеха не принёс. Как, впрочем, и второй: клюв у таких птичек покрепче чугуна, а реакция быстрее, чем у горной рыси. Рух взлетела, поднимая крыльями ветродуй, и тут же кинулась на жертву. Вепрь отскочил в сторону, перекатился и ударил наотмашь, не позволяя воткнуть в себя острые когти. Рух атаковала снова, и Вепрь подкатом нырнул под пернатое брюхо, жаля тварину клинком. Птица заверещала, взмахнула крыльями и поднялась в воздух, увлекая Вепря за собой: он вцепился в когтистую лапу мёртвой хваткой.

Сад костей остался далеко внизу, а барханы раскинулись, куда хватало глаз. Рух бесновалась и дёргалась, пытаясь стряхнуть обузу. Взмывала высоко-высоко и камнем падала вниз, кружила, набирая бешеную скорость, да без толку — Вепрь держался крепко и сдаваться не планировал. По крайней мере сейчас, когда они в десяти саженях над землёй, откуда уцелевшие караванщики кажутся букашками.

Пернатая бестия зашла на очередной вираж, и Вепрь мысленно выругался: навстречу, лоб в лоб, стремилась вторая птица, размером превосходящая первую вдвое. В жёлтых глазах тварины полыхал хищный огонь, а пронзительный крик напоминал боевой клич.

Погань!

Пальцы пришлось разжать, и Вепрь полетел вниз. Туда, где маячила груда костей высотой с часовню. Он знал, что разобьётся. Не сомневался даже. Поэтому искренне удивился, когда выжил. Ухнулся на что-то мягкое, приподнялся на локтях и… обнаружил себя в гнезде. Огроменном, размером с загон, гнездище, свитом из гибких южных вётел. Дно было устлано пухом, перьями и… окровавленными обрывками чьих-то одежд. Но не это привлекло внимание Вепря. А три буро-крапчатых яйца. Таких большущих, что для каждого потребовалась бы отдельная телега.

Рухов приплод. Вот же погань! Понятно теперь, кого они так стерегут.

Отчаянный клёкот раздался над самой головой. Вепрь приготовился быть сожранным, но ничего не произошло, хотя птичий грай становился всё громче и яростней. Рухи кружили над ним, но не атаковали. Почему? Боялись ненароком навредить потомству?

Возможно. Как ни крути, птенцы — это святое. А ещё возможно, что…

Ту-дум! Додумать Вепрь не успел: земля сотряслась, будто в недрах пробудились великаны. Ту-дум. Ту-дум!

Костяная гора заходила ходуном, и Вепрь ухватился за обод гнезда, чтобы не вывалиться. Птицы заверещали так, что заложило уши. От новой встряски гнездо накренилось, и одно из яиц — самое большое — быстро покатилось к краю.

Вепрь успел в последний момент. Под истошные крики пернатых он кинулся наперерез и перехватил сбежавшее яйцо, удачно подставив плечо. Пришлось поднатужиться, чтобы водрузить невылупившуюся тварину обратно к братьям и сёстрам. Так-то лучше!

Зачем спас птенца, понять не успел, да и не до этого было: очередная встряска сбила с ног. Вепрь потерял равновесие, вывалился из гнезда и повис, отчаянно хватаясь за торчащие из плотного плетения лозы.

Твою же медь. А падать-то далеко!

Однако испугаться как следует Вепрь не успел: мощный клюв ухватил за шиворот, больно царапнув спину. Сопротивляться не имело смысла, и Вепрь не сопротивлялся. Болтался болванчиком, пока Рух несла его куда-то, постепенно снижаясь.

Птица отпустила его. Просто отпустила и всё. Прицельно сбросила в кучу мелких косточек близ опрокинутого паланкина и улетела прочь.

Ну и дела…

— Ты цел? — встревожился Призрак, когда Вепрь выполз из груды мослов.

Чёртовы кости были везде: угодили под тунику, набились в сапоги, запутались в волосах. Даже во рту обнаружился какой-то хрусткий позвонок. Тьфу ты, пропасть!

— Почему тебя не сожрали? — вопросил подоспевший Служитель. Чёрные глаза его лихорадочно блестели, а рука сжимала ятаган. Не боевой — показушный. С замысловатой вязью по клинку и крупными рубинами в оголовье. Таким только на парадах размахивать.

Почему не сожрали…

Хороший вопрос! Вепрь и сам не знал, но понимал одно: Рухи взволновались не случайно.

Он нахмурился, когда особенно сильный толчок сотряс равнину так, что все кости подпрыгнули. Ту-дум!

Новый удар расколол земную твердь, и на поверхность выпростался небывалых размеров червь: Рухи в сравнении с подземной тварью казались голубями. Круглая, полная острых зубов пасть разверзлась, и монстр, взревев, изверг ядовитое, смердящее гнилью дыхание.

Вот же… погань!