Хранители Седых Холмов

Глава 20

— Меня уже тошнит от этой пустыни, — бухтел Марий. — Пески, пески, пески — никакого разнообразия!

Яр покосился на призрака, но от комментариев воздержался.

Преслава и Синегорка ехали молча. Богатырша демонстрировала чудеса стойкости и держалась молодцом — выслушав сбивчивый рассказ о пещерах и артефактах, тоном, не терпящим возражений, заявила, что одного Ледореза не отпустит, потому как обещалась рыжему карлику доставить его в Холмы в целости и сохранности, — а вот княжна, хоть и храбрилась, заметно плыла. В какой-то момент она чуть не свалилась с кобылицы. Пришлось делать привал и приводить несчастную пиявицу в чувство, из-за чего запасы воды заметно убавились, а поиски колодца заняли почти весь следующий день.

— Подозреваю, у меня песчаное отравление и солнечный удар, — не унимался Полумесяц. — Крепче даже полудница не целует. На такой жаре и помереть недолго!

— Тебе это не грозит, — бросил Яромир.

Преслава и Синегорка услыхали его и многозначительно переглянулись. Богатырша покачала головой. Княжна с пониманием кивнула и чуть натянула поводья. Обе поляницы немного поотстали.

— Точно знаешь, куда идти? — Щурясь, Марий всмотрелся в даль.

Что именно покойник хотел увидеть, осталось загадкой — пейзаж не радовал разнообразием: пески раскинулись, куда хватало глаз.

— На Запад, — ответил Яр. — Вслед за солнцем.

По крайней мере, именно так писал Енкур в своей книге. Заветный листок, вырванный из «Бестиария» памятной ночью, лежал за пазухой у самого сердца. Ледорез тщательно изучил его и запомнил наизусть всё самое основное. В первую очередь — как отыскать среди песков загадочную Пещеру Чудес, в которой, по преданию, коротал вечность могущественный Дэв, надёжно скованный льняными косами поляницы Заряславы.

Сам демон Яромиру был без надобности. Требовалось иное.

Череп шамана, кровь магоборца, сердце первородного вампира и локоны Заряславы-богатырши — четыре реликта. Четыре ключа, которыми защитники Царствия людского запечатали нечисть и нелюдь в Седых Холмах. Два из них удалось раздобыть. Про третий имелись соображения. А косы…

«Косы поляницы утеряны где-то в пустыне, их не отыскать…» — вспомнились слова Тени. Смуглая воровка поведала ему это, а потом сгорела, пытаясь выкрасть шаманский череп [1].

Да, уж. Утеряны… Как бы не так! Здесь, в каганате, всяк с малых лет знал байку о злобном Дэве, демоне пустыни, который жрал скот, похищал детей и насылал суховеи на кочевья. Великие багатуры древности бились с ним, но одолеть не смогли, а потому связали зачарованными косами.

Откуда они эти самые косы раздобыли, Яр не знал: об этом Енкур в «Бестиарии» не упоминал. Зато подробно расписывал Пещеру Чудес, сокрытую в самом сердце Великой пустыни.

И, судя по Енкуровым заметкам, ехать до этого самого сердца осталось недолго.

— Эй, Ледорез. — Синегорка поравнялась с ним. — Коням нужен роздых. Да и нам не повредит: княжна наша совсем упрела, у меня с голодухи живот к спине прилип, а ты… На тебя и глядеть-то страшно!

— Не гляди, — буркнул Яр.

Останавливаться не хотелось. Особенно сейчас, когда они почти у цели.

— Засранец, — качнув головой, изрёк Марий.

— Какой есть.

— Какой ты ни есть, мне тебя не съесть, — сказала Синегорка, расценив слова на свой лад. — Командуй привал, я споймаю суслика.

— От сусликов чума, — упёрся Ледорез.

Богатырша и бровью не повела.

— Чумой лучше переболеть в молодости: легче переносится. Ну а ежели такой разборчивый, будешь жрать навозных жуков. Сподоблю Преславу насобрать тебе горстку, чай не откажется!

Полумесяц закатился, колёс не видать, аж слёзы проступили.

Яр насупился. Вот же…

Бабы! Сколько же с ними мороки! То есть хотят, то спать, то по нужде. Ужас!

— Да не говори, — проговорил Марий, отсмеявшись. — Сплошные проблемы. С тобой-то всё иначе: ни забот, ни хлопот.

Намёк вышел жирным. Яр смерил товарища тяжёлым взглядом, натянул поводья и гаркнул:

— Привал!

Синегорка спрыгнула на песок с завидной ловкостью и, ухватив за узду белогривую кобылку, помогла спешиться Преславе.

— Вода нужна? — коротко бросила богатырша.

Яр кивнул. А как же! Вода всегда нужна, особенно в пустыне.

— Я на разведку. — Синегорка прихватила фляги, отвязала от седла меч и зашагала к высоченной дюне.

Преслава заторопилась следом, но богатырша остановила её.

— Останься, — приказала, не обернувшись. — Охраняй наймита. Он мастер влипать в неприятности.

Княжна подчинилась.

Яр стреножил лошадей и, бросив на остывающий песок попоны, устроил некое подобие лагеря.

Преслава села, поджав под себя ноги. Яр плюхнулся рядом и протянул княжне бурдюк.

— Пей.

— Спасибо.

Она сделала пару глотков и вернула флягу. Яромир с чистой совестью допил остатки: запасы Синегорки остались нетронутыми — он делился своими.

Они сидели и молчали, а день стремительно догорал. Солнце опускалось за алеющий горизонт, унося с собой удушливый зной. Близилась ночь.

Наконец княжна вздохнула и, глянув искоса, повесила нос. Белёсая прядь выбилась из причёски и упала на глаза. Преслава заправила её за ухо резким нервным движением и снова вздохнула.

Яр мысленно выругался.

Сейчас начнётся! Вопросы, разговоры, признания…

Не любил он этого. Вот Марий — тот умел плести словесные кружева. Да так, что бабы млели и сами падали в объятия, точно перезревшие груши с ветвей. А тут…

— Видишь, звёзды… — Преслава вскинула голову.

Ледорез кивнул.

— Тысячи глаз видят тысячи судеб. Ты веришь в это?

Он пожал плечами.

— Знаешь, иногда мне кажется — ты моя судьба, — прошептала она, созерцая бриллиантовую россыпь на чёрном небосводе.

Яромир благоразумно промолчал.

— Всю жизнь меня сватали поперёк воли. Решали за меня. Указывали, что делать… — Преслава невесело улыбнулась. — Тебе не понять, каково это.

— Куда там… — глухо буркнул Яр себе под нос.

— А потом я сбежала, и ты спас меня. Помнишь?

Он кивнул.

— Когда ты рядом, я другая. Свободная. Смелая. Безрассудная. Я берегу в памяти каждый наш день. И каждую ночь. И особенно… — она поймала его взгляд, и губы её дрогнули, — … тот наш поцелуй…

— Ты приняла силу, — осторожно напомнил Яромир.

— Да. — Преслава отстранилась и отвела глаза. — Приняла. Но… если ты вдруг передумаешь, я…

— Кто заказывал тушкана? — Синегорка возникла на гребне песчаной горы и отсалютовала связкой дохлых грызунов. Она держала их за хвосты, точно репу за ботву, и победно лыбилась. — Не волнуйся, наймит. Тебе принесла саранчу. Будешь?

Синегорка не шутила. Она действительно притащила трёх жирных кузнечиков. А ещё раздобыла высохший верблюжий помёт, охапку перекати-поля и пару-тройку корявых, иссохших ветвей саксаула. Настоящее богатство! Отыскала она и колодец. Правда, без Яромира лезть туда не решилась.

— Надобно, чтобы один наверху оставался и страховал, — со знанием дела заявила она.

— Поедим и сходим, — пообещал Яр, глядя, как сноровисто Синегорка свежует грызунов.

— Ах, какая женщина! — мечтательно вздохнул Марий, когда богатырша отточенным движением вспорола мохнатое брюшко́и очистила от кишок очередную тушку. — Мне б такую!

Преславу зрелище явно не впечатлило. Княжна слегка позеленела, и, кажется, даже проглотила подкативший к горлу ком, однако, едва Синегорка попросила помочь, безропотно взялась за кинжал.

Сам Ледорез занялся костром. Вырыл яму, грамотно разместил драгоценное топливо и высек искру, чиркнув кресалом о кремень. Действовать требовалось наверняка — так просто в пустыне розжиг не отыщешь.

Ему повезло. Трепетный огонёк заплясал на тонком длинном стебле, перекати-поле вспыхнуло, и пламя основательно занялось. Костёр разгорелся.

Тушканы оказались превосходными. Синегорка явно знала, что делала, и теперь они уплетали сочное мясо за обе щеки, облизывая пальцы.

Преслава поначалу их восторгов не разделяла, но под уговорами всё же обглодала зажаренную до хруста зверушку. И, похоже, осталась довольна.

Когда от тушканов остались одни косточки, Синегорка смеха ради подпалила саранчу. Яр сожрал и её — не пропадать же добру.

— Ты мерзкий, — сообщил Марий, созерцая сие действо.

Ледорез не ответил: говорить с набитым ртом не вежливо — так учил Бахамут.

Ужин удался на славу. Всех троих разморило и немилосердно клонило в сон. Спать, как водится, решили по очереди. Первую стражу Яр оставил за собой, а вторую отдал Синегорке и, едва задница коснулась попоны, вырубился.

Густая, сочная, напитанная весенними грозами зелень. Россыпь ярких луговых цветов. Барсик — шерстяная морда — скачет поодаль в высокой траве и гоняет бабочек. За холмами, вторя любовным русалочьим песням, протяжно воют полуволки. Солнце греет, но не обжигает, и Снеженика — полностью обнажённая, простоволосая, с пёстрым венком на голове — кружится в ласковых золотых лучах, закрыв глаза и воздев к облакам руки.

Странная пляска волнует, распаляет, и Яромир, насмотревшись вдоволь, осторожно подбирается ближе.

Схватить. Повалить. Подмять под себя. Залюбить до хриплых воскриков.

Но Снеженика чувствует его приближение и распахивает глаза. Смотрит внимательно. Цепко. На нём ничего, кроме шрамов, и вожделения не скрыть. Впрочем, он и не думал таиться: пусть видит и знает — он хочет её.

— Опять? — она лукаво улыбается. — До чего ты горяч!

Яр хмыкает. Тянет руки обнять, но Снеженика уворачивается, не даётся.

— Сперва поймай! — смеётся.

— Дразнишь? — Игра распаляет ещё сильней, будит инстинкты, и Яр с охотой принимает правила.

Выждав момент, он тигром кидается за супружницей, а она бежит от него и замирает на краю обрыва. Внизу лениво несёт воды Волчья река. В этом месте она особенно глубокая.

Яр вскидывает бровь.

— Ты не прыгнешь. — Он победно смотрит на обнажённую чародейку: попалась!

Снеженика отвечает взглядом на взгляд. Усмехается и… сигает вниз.

Твою же медь! С колотящимся сердцем Яр бросается к краю.

Короткий всплеск. Заливистый хохот. Вот же… ведьма!

Без раздумий он прыгает следом, выныривает, отплёвывается и в два гребка настигает Снеженику в прохладных волна́х. Она больше не убегает. Целует и отдаётся ему вся, без остатка…

— Эй, наймит! — Синегорка настойчиво потрясла за плечо.

Яр проснулся мгновенно, выхватил кинжал и напрягся: тишина, темень, звёзды, барханы, лошади, сопящая Преслава под боком — и больше ничего.

— Где враги? — озадачился он, слегка ошалевший спросонья.

— Нигде, — отозвалась богатырша.

— Мой черёд сторожить?

— Нет.

— А что тогда?

— Смотри. — Синегорка указала на запад. Вдалеке маячил, переливаясь во мраке, голубовато-белый столб света.

— Что это? — Яр медленно моргнул.

— Не знаю, — шепнула богатырша. — Но в той стороне колодец, который я нашла.

Яромир нахмурился.

— Похоже, самое время сходить по́воду, — проговорил он.

— Похоже на то, — разом откликнулись Синегорка и возникший из темноты Марий.

1. Хозяин Седых Холмов, глава 51