Гордость, сила и зима: стирая границы

Глава сорок первая, в которой так и не происходит становление на путь истинный

— Что думаете? — спросила я у Кристины и Вероники, выходя из-за ширмы и поправляя платье.

В нашем родовом поместье я уже находилась чуть меньше месяца: меня отправили в вынужденный отпуск и добровольно-принудительно сослали домой. Не скажу, что упиралась руками и ногами за дверные косяки и орала, что никуда не поеду. Наоборот, вещи были собраны в максимально короткие сроки, а Лексу, который осуществлял телепортацию, я и дообедать не дала. Правильно говорят, что дома и стены лечат: от состояния, вызванного убийством Арчера, практически не осталось следа. Во всяком случае, в кошмарных снах он ко мне не являлся, а из успокоительного я пила только чай с ромашкой.

Папа очень обрадовался негаданно-нежданно свалившейся дочери, причем, в прямом смысле свалившейся. Лекс что-то напутал с векторами, и нас выкинуло прямо в гостиной, хотя целился Винтер изначально на территорию за забором, где произошла наша вторая встреча. Александр пару дней погостил, а потом вновь отправился в столицу, пообещав забрать меня в середине червеня[23]. И я искренне надеялась, что на этот раз приземлился он туда, куда нужно.

— Больше похоже на свадебное платье, — восхищенно цокнула языком Вероника.

— Вот и мне так кажется, — обеспокоенно посмотрела я на подруг, которые терпеливо сидели в креслах.

Платье было кремового, почти белого цвета, из-за чего навевало мысли об одном мероприятии, название которого начиналось на букву «С». Длинные рукава представляли собой тончайшее кружево, которому так и хотелось прикасаться. Такие же кружева находились на лифе, а вот пышная юбка, шуршащая при каждом шаге, радовала глаз мелким жемчугом. Вот только с размером сэр Уоррен, который и подарил это платье, немного не угадал — после недавних событий я еще больше отощала, как выразился бы Крис. Мой девятнадцатый день рождения отмечали семь дней назад, собственно, по этому поводу и сделали такой дорогой подарок. Просто так я бы его не приняла, а так было неловко отказываться. Собственно, сэр Дерек гостил в особняке до нашего с Лексом внезапного нашествия, об этом я знала из писем. Правда, отправляясь домой, я и предположить не могла, что Уоррен еще будет в поместье. Он и послужил причиной, по которой Винтер не стал надолго задерживаться — маг не нравился владельцу мастерских еще с первой встречи, когда тот вернул меня от некроманта. Несмотря на то, что сэр Уоррен старательно надевал маску светской вежливости при виде Лекса, было видно, что маг у него едва ли не поперек горла встал. Сам Александр тоже не светился от восторга от общения с Уорреном и особо не утруждал себя излишней манерностью в его компании. Скорее он просто старался сократить свое с ним общение до минимума, понимая, что я бы не хотела конфликта. К слову, если бы не мое внезапное появление, что Уорреном бы в поместье и не пахло. Но папа любезно предложил ему погостить подольше и, думаю понятно, что приглашение приняли.

— Но вкус у него определённо есть.

— Думаю, госпожа Кроули права, то есть Вероника, — торопливо поправилась Кристина, столкнувшись с немного обиженным взглядом подруги. Ей, как и мне, не нравились излишние формальности. И если от остальных слуг она еще терпела «вы», то от почти ровесницы категорически отказывалась выслушивать подобное обращение.

— И всё-таки оно слишком, ну, такое, — сделала я неопределённый жест рукой, призванный описать отношение к подарку.

Еще некоторое время покрутившись перед подругами, я убрала платье обратно в коробку и переоделась в более привычную домашнюю одежду. Собственно, мы увлеченно копались в подарках, которые я так и не удосужилась полностью разобрать. Большинство приглашенных были папиными знакомыми, и почему-то почти все они считали, что я лохматая — расчесок и гребней надарили просто уйму. Кое-кто перепутал «девятнадцать» и «девять», потому что иначе объяснить несколько кукол мы не смогли. Куклы, кстати, оказались очень красивыми, а наряды у них были такие, которые и не стыдно надеть королеве. В общем, игрушки заняли почетное место на камине и туалетном столике. Еще изрядно пополнилась шкатулка с драгоценностями, но я вряд ли решу что-то забрать с собой.

За чаем и шоколадом, а также веселым потрошением свертков время летело незаметно, и в комнате то и дело звенел смех. И я ощущала то спокойствие, которого давно не было. Сейчас казалось, что проблемы легко решаются, стоит только прибежать к папе и забраться к нему на колени. Впрочем, я так и поступила в первый день дома. Рассказала, разумеется, не все, иначе появилась бы у отца седина. А я снова испытала то ощущение из детства — когда засыпаешь на руках папы, а просыпаешься уже в своей кровати. Сколько бы я ни пыталась корчить из себя сильную и независимую, все равно оставалась глупым и напуганным ребенком, которому так нужно надежное плечо рядом.

— Вэ-э-эл, — хитро прищурившись, протянула Вероника. — А у вас там в ордене ведь одни мужчины, да?

Я осторожно кивнула, подозревая, куда сейчас начнет клонить подруга. Кристина, кстати, до этой фразы собиравшаяся уходить, чтобы помочь матери, села обратно и с интересом прислушалась. Да, моя служба вызывала нешуточный интерес, а еще больший интерес вызывали товарищи.

— И все красавчики? — уточнила подруга, накручивая на палец длинные светлые пряди. Дождавшись робкого «Ну да», она радостно выпалила: — Ну а кто самый-самый-то?

— Да они все ничего, — пробормотала я, перемещаясь к столику и принимаясь расчесывать волосы, чтобы скрыть охватившее смущение. Потому что в голове настойчиво крутился один нахальный образ, который я всячески старалась прогнать. — Уилл Темпл. Но он, во-первых, женат, а во-вторых — ровесник сэра Уоррена. А так — замечательный человек, его жене очень повезло.

— Разница в возрасте, это не так уж и страшно, — резонно отметила Кристина, заплетая рыжую косу.

— Полностью поддерживаю, — поддакнула Вероника.

— Нет, ещё подругами называются, — возмутилась я, скрещивая руки на груди.

Девушки хитро переглянулись, а потом поспешили ретироваться: Вероника засобиралась домой, а Кристина все-таки направилась на кухню. Проводив взглядом коляску, которая направилась к поместью Кроули, я вздохнула и пошла обратно к дому, стараясь ни о чем не думать.

Сегодня ночью я на себе проверила простую истину: каждый звук под покровом темноты усиливается почти в три раза. А если уронить на пол подсвечник, то диапазон и вовсе возрастает до небывалых размеров. Тихо выругавшись, я подобрала железку и пригрозила кулаком доспехам. Готова последние деньги поставить, что раньше эти груды металла тут не стояли. Они-то и напугали меня, когда я миновала очередной поворот, хорошо, что хотя бы визжать не стала. Притаившись, подождала, пока в коридорах появятся распаниковавшиеся слуги во главе с суровым главой клана, однако дом продолжал спать. Сунув подсвечник в одну из ниш, я продолжила пробираться в сторону кабинета отца.

На улице в очередной раз разбушевалась непогода, так что периодически вспыхивавшие молнии позволяли ориентироваться. Правда я совершенно не представляла, что говорить, если натолкнусь на кого-нибудь. Вряд ли резко выдуманный приступ лунатизма прозвучит достаточно убедительно. Подойдя к дубовой двери кабинета, я убедилась, что свет в нем не горит, и аккуратно проскользнула внутрь. Сейчас было два часа ночи, и все должны спать. Но не следовало исключать вероятности наткнуться на какого-нибудь полуночника. Можно, конечно, попросить Кристину постоять в почетном карауле, но не хотелось еще и ее вмешивать во все это.

В отрытое окно влетел ветер, запахло сыростью, и я невольно передёрнула плечами. Документы, которые мне были нужны, хранились в секретере, стоявшем прямо рядом с окном. Сколько себя помнила, его всегда запирали на ключ, и я часто пыталась вскрыть замочек с помощью подручных средств. Обычно попадалась, получала втык и на некоторое время оставляла попытки. Теперь же все было иначе: в один из дней я опять задремала у папы в кабинете, а на мгновение приоткрыв глаза, увидела, как отец запирает секретер, а ключ убирает куда-то слева от мебели. Потом я позорно провалилась в сон и проснулась уже у себя в комнате.

И вот я твердо была намерена обшарить каждый сантиметр слева от секретера и найти тайник. Первым делом нажала на все подозрительные выемки и впадинки на мебели, но оный упорно не желал открываться. Видимо, по той простой причине, что его там не было. В темноте поиск значительно затруднялся, но свет я не зажигала, опасаясь привлечения внимания. Дальше наступил черед стены. Низ, примерно метр в высоту, представлял собой деревянные панели, а верх до потолка был задрапирован тканью. На панели я тоже понажимала, кое-где постучала, но они не спешили отодвигаться. Ножки секретера, пол около него, под ним — все тщательно осмотрела. И ничего. Вообще. Озадаченно почесав макушку, я вернулась к диванчику и прилегла на него, чтобы под тем же углом рассмотреть кабинет. Правда, тогда здесь горел камин, но общие очертания все равно сейчас можно было разглядеть.

Только я устроилась на диване, за дверью послышались приглушенные разговоры, а в щель между полом настойчиво пробивался свет. Какой приличный особняк обходится без тайного хода, который открывался бы, допустим, выдвинутой книжкой или же нажатием на украшение камина? Наше родовое поместье в этом плане было на редкость неприличным. За неимением потайного хода, я выпрыгнула в окно, поскользнулась на мокрой траве и завалилась на спину. И быстро-быстро подкатилась к стене, стараясь не обращать внимания на дождь. Это было проблематично, но у меня возникли проблемы посерьезнее — собаки, гулявшие по территории, и люди, вошедшие в кабинет.

Псы пока что не торопились облаять округу, я их вообще не видела. Оставалось надеяться на пропахшую травами одежду да на милость богов. Лежать на мокрой траве тоже было неприятно, но пошевелиться я просто не могла, красочно представив лицо отца, если меня все-таки обнаружат. То, что в помещение вошел папа, сомневаться не приходилось: я четко слышала его приглушённый голос, а потом раздался хлопок, зажёгший свет.

— Что-то мы засиделись за шахматами, — сказал кому-то отец, подходя к окну. Теперь я слышала его голос прямо над собой и посильнее прижалась к стене, надеясь не закашляться не вовремя. Подоконник нависал над землей, так что хоть немного от капель он защищал, но приятного все равно было мало.

— В хорошей компании время летит незаметно, — вежливо ответил Дерек Уоррен. От звука его голоса я подскочила и едва не ударилась головой о каменный подоконник. Дальше стали слышаться шорохи, слово мужчины закопались в бумагах, а из разговоры и вовсе стали совсем тихими. Я уже хотела отползти в сторону и пробраться обратно в дом, потому что становилось холоднее. Но потом голоса опять послышались надо мной, пришлось затаиться. — Непогода бушует.

— Да. Впрочем, эта гроза ничто по сравнению с той, что была в ночь, когда Вэл родилась, — тепло произнес отец. Раздался звук откупоривания бутылки, а затем послышался плеск жидкости. — Столько лет прошло, а мне кажется, как будто вчера было всё.

Если бы папа предавался воспоминаниям в другом месте, я была бы ему очень благодарна. О том, во что превратится одежда, я старалась не думать, а только прикидывала, насколько еще затянется приступ ностальгии.

— Старею, видимо, — хмыкнул отец. — Вот и тянет на воспоминания. Думаю, что вам, друг мой, — фривольно обратился к сэру Дереку он, — не очень интересно слушать отеческие воспоминания.

— Отчего же, — мягко возразил Уоррен. — Скажите, Дориан, сколько времени потребовалось на уговоры леди Валерии, чтобы вы дали своё согласие на переезд в Алию?

Разговор перешёл непосредственно к обсуждению моей персоны, подслушивать беседу отца с сэром Уорреном было очень неловко. Да что там говорить — дико и неимоверно стыдно, словно я заглянула в чью-то спальню.

— Нисколько.

— Вот как? — в голосе сэра Дерека четко промелькнуло удивление, а затем он звучно поставил бокал на подоконник. — Это, конечно, не моё дело, но юная девушка, одна, в большом городе. Пусть и в королевском дворце. Будь у меня дочь, я бы её никуда не отпустил.

О, Всевышний. Неужели они действительно будут обсуждать методы воспитания? Такими темпами я к ним скоро присоединюсь, потому что всплыву!

— А кто сказал, что я хотел её отпускать? И кто сказал, что не попытался задержать? — в голосе прозвучала плохо скрытая усмешка. А я вспомнила разыгранный спектакль по книге «Тяжелобольной отец и неблагодарная дочь».

— Запретили бы, заперли бы в комнате, домашний арест в конце концов, — продолжил предлагать различные идеи сэр Дерек. А я мысленно погрозила ему кулаком. Нет, посмотрите на него! Тоже мне нашёлся идеолог воспитания. — Впрочем, тогда бы леди Валерия не была бы леди Валерией, — с непонятной интонацией протянул мужчина. Я была готова поклясться, что сейчас его губы подрагивали от легкой улыбки, во всяком случае, голос звучал именно так.

— Вот видите, вы и сами всё прекрасно поняли. Она давно не ребёнок. И всё же, мне было бы гораздо спокойнее, если бы я знал, что о ней позаботятся.

Я все-таки чихнула. Тихо, зажав себе нос, но чихнула. А очередной раскат грома скрыл фразу, которую произнес сэр Уоррен, однако мне показалось, что в конце прозвучало что-то, похожее на «всё же» или «тоже». Раздался очередной хлопок, погасивший свет, а затем донеслись удаляющиеся шаги. Дверь захлопнулась, я подскочила с сырой земли и забралась обратно в кабинет. Меня можно было выжимать, а одежда подлежала стирке. Решив принять на всякий случай в комнате лекарств для профилактики, я, все еще не зажигая свет, направилась обратно к секретеру. По пути что-то зацепила ногой, но успела перехватить предмет около самого пола. Это оказалась папина любимая трость с набалдашником в виде головы орла.

Сжав ладони на полированном дереве, я в задумчивости теперь смотрела на мебель, обдумывая слова отца. Сырая одежда только добавляла сосредоточенности, хотя должно было быть совсем наоборот. Папа никогда не подпускал меня к записям, которые связаны со смертью мамы. Он хотел защитить своего ребенка от внешнего мира и делал все для этого. О том, что его дочь влезла в самостоятельное расследование, отец, как я надеялась, даже не догадывался. Не стоило добавлять ему еще тревог из-за непутевого чада. Сколько раз я ни пыталась выведать информацию у отца, каждый раз эта тема сворачивалась, иногда в очень резкой форме. Мне недвусмысленно давали понять — и думать об этом забыть.

Сейчас, сидя в кабинете у отца, вся промокшая и замерзшая, намеревавшаяся вскрыть секретер, я четко осознавала, что окончательно завралась. Слишком многое приходилось утаивать, чтобы не вызвать бурю эмоций: Форсы, риск, которому подвергались члены ордена, собственные поиски убийцы, то, что я сама — убийца… Истинная причина временного возвращения домой ведь так и не сообщилась, да и Лекса я попросила не распространяться. Я далеко не идеальная дочь, о которой мог бы мечтать любой глава клана, было безумно страшно, что отец разочаруется во мне. Может, еще не поздно стать примерным ребенком?

Раздался сухой щелчок. Изумленно я глянула вниз и поняла, что, предаваясь активным душевным терзаниям, увлеклась и крутанула набалдашник трости. И голова орла поддалась, заставив продолжить вращать ее. Становление на путь истинный откладывалось — в трости скрывался тайник, в котором был обнаружен ключ. Затолкнув мысли о раскаянии подальше, я подошла к секретеру и вставила находку в замочную скважину. Еще один щелчок доложил, что замок открыт, и я потянула дверку на себя.

Нервно обернувшись и посмотрев на вход в кабинет, я все-таки решила зажечь небольшой светильник, висевший рядом на стене. Приглушенные лучи разлились около мебели, позволив ориентироваться. Внутренние ящички не запирались, в них я бессовестно заглянула первым делом. Там лежали разнообразные письменные принадлежности, еще какие-то ключи, свечи и прочие вещи, которые иногда должны быть под рукой, потому что разыскивать их лень. Когда я открыла последний ящичек, то на секунду замерла, ощутив горький запах лилий. Некоторое время не могла понять, почему от этого аромата сердце буквально сжалось, а потом вспомнила, что так всегда пахло от мамы. С тоской повертев в руках небольшой флакон духов, я убрала его обратно. Стекло звякнуло обо что-то металлическое. Достав предмет, я не смогла сдержать вздоха: это были обручальные кольца родителей, которые уже после маминой смерти отдали ювелиру. Один золотой ободок распилили, соединили со вторым, а потом запаяли. Еще там лежали перевязанные лентой письма, на которых значилось имя отца. С тяжелым сердцем я захлопнула ящичек и в очередной раз вздохнула.

Документы были разложены по папкам, так что пришлось достаточно покопаться, чтобы найти нужную. В какой-то из моментов, я не сдержалась от всхлипывающего смешка, потому что обнаружила свои детские рисунки. Надо сказать, они были просто ужасны, впрочем, если я сейчас возьмусь за мелки, то будет не лучше. Что обычно рисуют дети — свои впечатления. Так на листках узнавались два длинных огурца с пририсованными руками и ногами, а также одинаковыми прическами, в которых различался только цвет. Про лица и говорить не стоит — они скалились жуткими улыбками. И за руки огурцов держался огурчик поменьше, у которого было не менее страшное лицо. В общем, наш семейный портрет мне явно не удался. А вот яблоня на другом рисунке определенно вышла неплохо, но общее впечатление портили три уродливые колбасы, призванные изображать меня и двух мальчишек, с которыми я однажды повстречалась. Если честно, то различий не имелось вообще, а волосы у мальчиков вообще нарисованы зеленым, потому что желтого мела тогда под рукой не оказалось. Закончив с ностальгией, я наконец добралась до интересовавших меня бумаг.

Шелест наполнил кабинет, а я старалась не обращать внимания на то, как трясутся руки. Там был целый список, из которого постепенно вычеркивались имена. Многих отец проверил лично, убедившись в невиновности. Разумеется, первыми значились Форсы, фамилию вывели с такой яростью, что перо в свое время прорвало бумагу. Несмотря на работу дознавателей, папа проверил кровников. Хорошо, что не стал скоропалительно устраивать сражение с Грегори Форсом, иначе это все плохо бы кончилось. Дальше тоже было достаточно много имен, но следовали пометки о невиновности. Закончив с бумагами, я убрала все на место, разложив все по местам.

Ключ занял свое законное место в тайнике, а трость я оставила около стола. Щелкнув пальцами и погасив светильник, я тихо вышла в коридор и направилась в свою спальню. В памяти были сохранены несколько имен, но два среди них стояли особняком. Одно — Итан Прайм, на него отцу удалось выйти, но обнаружить мужчину так и не получилось. Зато, как я поняла по записям, Итана назначили на должность главного подозреваемого, и папа не оставлял надежд найти его. Я даже написала на листочке маршрут Прайма, который до этого был зафиксирован на бумагах. Вдруг это как-то поможет.

А второе имя тоже оказалось хорошо знакомо. И оно все расставило на свои места. Во всяком случае, теперь я в этом была почти полностью уверена.

Он был похож на дикую кошку. Двигался плавно и экономно, иногда совершая выпады. Больше всего это напоминало пляску со смертью, вот только кровопролития не подразумевалось. Четкая, уверенная комбинация завораживала, заставляя смотреть на мужчину, не отрывая взгляд.

— Хорош, правда? — спросил папа, кивая в сторону сэра Уоррена, который тренировался недалеко от нас. — Как оружием владеет, а как двигается. Заметь, не теряя при этом мужественности и привлекательности.

— Папа, твой восторг по поводу внешних данных сэра Уоррена заставляет меня волноваться, — улыбнулась я, переводя взгляд на отца.

Мы не спеша прогуливались, разговаривая о разных мелочах, пока не вышли на открытый участок и не обнаружили там Дерека Уоррена. Завидев мужчину, папа немного недовольно покосился на мои штаны, но вслух возмущаться не стал. Я и так уже прослушала лекцию о том, что девушки из приличного общества не должны падать вниз с деревьев с такими словами, которые я озвучила. Сам факт залезания на липу отец оставил без внимания, а вот мой сочный комментарий, который последовал за треском ветки, его очень взволновал. На несчастную липу я забралась, чтобы сорвать несколько листочков, но намерения осуществить не успела, свалившись вниз.

— Пап, я тебя давно спросить хотела кое о чем, — неуверенно обратилась я к отцу. Мы уже добрались до одной из скамеек и теперь отдыхали под лучами солнца. Он поправил воротник своей рубашки и кивнул, беззвучно спрашивая, что же я хотела. — Ты потом не женился, потому что не хотел, чтобы у меня мачеха была? Опасался, что я ее не приму?

Он некоторое время молчал, а потом запустил руку в волосы. Я еще раз невольно отметила, что седины на черных волосах так и не появилось, что не могло не радовать. Но вот отвечать на мой вопрос папа не спешил, тщательно что-то обдумывая. Теперь мы сидели на лавочке, продолжая смотреть на тренировку.

— Просто, — прервала я молчание, — ты ведь еще молод, и повторный брак — естественное желание. Да и младших братьев и сестер никто не отменял, — скованно улыбнулась отцу. — Это ведь не будет значить, что ты забыл маму. Но всегда же проще, когда рядом с тобой есть кто-то.

— Знаешь, я и не заметил, что ты стала такой взрослой, — проговорил отец, обнимая меня и целуя в макушку. Я только крепче прижалась к нему и заглянула в лицо. Голубые глаза отца были слегка сощурены от солнечного света и немного слезились. Думаю, что последнее не связано с ясной погодой. — У меня после смерти твоей мамы были отношения с другими женщинами, но ни одну я не смог привести в дом. Казалось, что я пятнаю память об Амелии. И твоей реакции я тоже опасался. Ты ведь росла с такой верой в любовь мамы и папы, что жениться на другой женщине означало бы разбить красивую сказку. Да и не встретил я той, которая заменила бы твою маму.

— Может, надо искать не замену, а женщину, которая делала бы тебя счастливым? — я поцеловала папу в щеку, а потом тихо заговорила ему на ухо: — Все имеют право быть счастливыми. И я знаю, что маму ты до сих пор любишь и помнишь. И она бы точно хотела, чтобы ты был счастлив.

— Я уже счастлив, что смог воспитать такую дочь, — с неприкрытой гордостью произнес отец, поглаживая меня по спине. — Но не жди, что я побегу в храм сегодня же.

— Ладно, — притворно вздохнула я, — до завтра подожду.

— Можно, кстати, двойную свадьбу сделать, — почти что ненавязчиво намекнул он. Я практически и не заподозрила, что во второй свадьбе принимала бы непосредственное участие.

Семейную идиллию прервал подошедший сэр Дерек, который предложил размяться главе клана Прайд, однако предложение было вежливо отклонено под предлогом важных дел. А потом папа самым гнусным образом взял и скрылся, оставив нас наедине! Сэр Уоррен с усмешкой посмотрел вслед отцу, а потом перевел взгляд на меня.

— Я так понимаю, леди Валерия, сэр Прайд только что намекнул, что сегодня я без партнера для тренировки. Не вам же мне меч в руки вкладывать, — иронично спросил мужчина, в карих глазах которого промелькнуло что-то непонятное.

— Почему бы и нет? — неожиданно для самой себя отозвалась я, вставая со скамьи. Захотелось размяться и, что скрывать, было интересно проверить, сколько я выстою против такого опытного воина.

Наскоро сбегав в дом и подобрав себе тренировочное оружие, а также оперативно вернувшись, я встала напротив соперника, который внимательно изучал меня с легкой улыбкой на губах. Но и идти на попятную он не собирался. Как я ни старалась, но разгадать этого мужчину мне так и не удалось. Сэр Уоррен продолжал пристально смотреть, и во взгляде его промелькнула какая-то непонятная искорка, которая означала, пожалуй, азарт.

— Дамы — вперед, — отвесил легкий поклон Уоррен, перетекая в боевую стойку.

Я нанесла пробный удар, нацеленный на выявление слабых мест. Уверенный блок показал, что прорех в обороне не наблюдается. У мужчины было существенное преимущество в силе. А вот разница в росте могла сыграть в мою пользу. Еще один удар, который не менее уверенно заблокировали.

— Сдаетесь, леди?

— Не сегодня.

Хищно улыбнувшись, Уоррен атаковал. Еле успев выставить блок, я невольно попятилась назад. Короткая передышка была прервана новым ударом. На этот раз я просто увернулась, пустив клинок соперника по лезвию своего меча. Это дало время для очередной попытки пробить оборону. Не вышло, зато на лице сэра Дерека было четко написано удивление. Сталь ударялась о сталь, и мы кружили по траве, все же постепенно отступая в тень деревьев. Стало очень жарко, под ногами хрустели ветки, но азартная тренировка не прекращалась. И мне, и Уоррену было интересно, чем все это закончится.

Я понимала, что он намеренно не дерется в полную силу, хотя некоторые удары поражали своей мощью. В какой-то момент пришло осознание, что сражаемся мы машинально, тогда как все внимание сосредоточено на взгляде соперника. Карие глаза меня просто загипнотизировали, но и сэр Дерек выглядел завороженным. Удар, еще удар, блок, подсечка, прыжок. Я неудачно приземлилась, и зрительный контакт прервался. Сбросив оцепенение, выполнила разворот и провела очередную атаку. А вот противник мой не успел среагировать должным образом, неудачно подставив меч. Но мужчина быстро сориентировался, поудобнее перехватив оружие.

Мне теперь приходилось отступать, блокируя удары. И опять темные глаза приковывали внимание. Шаг вперед, два шага назад, заполучить лидерство не удавалось. Я запнулась о корень и едва не упала, успев удержать равновесие. Сделала несколько шагов назад, и лопатки ощутили сухую кору дерева. Неужели опять проигрыш? Сэр Уоррен занес меч, чтобы выбить мое оружие из рук. Я все-таки, изловчившись, присела и ушла в чуть в сторону. Сама не знаю, как это произошло, но в следующий миг сэр Дерек лишился оружия! Я смогла выбить своим одноручником клинок из его ладони. Но Уоррен даже не посмотрел в сторону отлетевшего меча, его взгляд по-прежнему был прикован ко мне. Затем мужчина непринужденно улыбнулся и поднял руки вверх, признавая поражение.

— Кажется, я погорячился, когда предложил вам сдаться. Вас не так-то просто уложить на лопатки, леди Валерия, — склонил голову в поклоне Уоррен, а его голосе прозвучали довольные нотки.

— Но кто сказал, что вы не пытались? — выдохнула я, все-таки выравнивая дыхание. Сэр Дерек же дышал достаточно мерно, во всяком случае, старался это делать.

По пути подобрав оружие, мы начали выбираться к дому, поддерживая вежливый разговор. Я ощущала довольно приятную усталость, поскольку дома практически не тренировалась. Когда мы вернулись на то место, где изначально занимался сэр Уоррен, я не сдержалась и принялась искоса посматривать на него. Надо сказать, даже после тренировочного, но от этого не менее утомительного, боя выглядел мужчина возмутительно привлекательно. Даже одинокая капля пота, прокатившаяся от его виска и затерявшаяся в воротнике рубашки, подчеркивала мужественность. А я не знала, как подвести к интересовавшему меня вопросу.

— Прошу, — открыл входную дверь Уоррен и сделал приглашающий жест.

— Сэр Уоррен, — все-таки обратилась я к нему, когда мы уже поднимались вверх по лестнице. — Скажите, в какой момент вы решили мне поддаться?

— Моя дорогая леди, вы победили вполне честно, — начал было мужчина, но осекся, заметив мой насмешливый взгляд. — Когда вы к дереву отступили. У вас такой взгляд был разочарованный, что я слегка ускорил вашу победу.

— На пару лет тренировок, — фыркнула я, скользя рукой по перилам.

— Перед вами трудно устоять, — одарил меня очередным взглядом Уоррен. От фразы я почувствовала, что щеки начинают гореть, хотя до этого жар от тренировки спал.

— Вы заставляете меня краснеть, — укоризненно пробормотала я первое, что пришло в голову, лишь бы только не допускать неловкого молчания.

— Румянец вам к лицу, — произнес он очередную фразу. — Хотелось бы чаще его видеть.

Я выдавила из себя улыбку, хотя больше всего хотелось сбежать. В фразах сэра Уоррена невольно просматривалось двойное дно, и я просто не знала, как отбить подачу без лишних фривольностей. Хвала Всевышнему, что комната, выделенная мужчине, находилась этажом ниже, так что к себе я добиралась в одиночестве. Но Уоррен настаивал на том, чтобы довести меня прямо до порога опочивальни, пришлось уверять, что из-за поворота не набросится кровожадное страховидло в доспехах и дойду я нормально.

Уже переодевшись к обеду, я сидела за туалетным столиком и задумчиво переставляла флаконы, пытаясь отогнать тревогу. Неумолимо приближалась время возвращения в столицу, но предварительно надо было кое-что сделать. И я уже договорилась с отцом, что он не будет сопровождать меня, потому что это необходимо сделать в одиночестве. В запасе у меня имелось еще почти шесть дней, чтобы подготовиться, однако я все равно боялась.