Железный Аспид. Мир

Глава 36 Где нет ничего проще водорода и ничего сложнее древнеалливейского

Кайнорт не подвел: на встречу с Джуром надел черные кеды. Стоя в лапах силовых полей разной плотности, в окружении тех, кто сделал его бродягой, эзер не вполне понимал, что он вообще тут делает. За каким блазаром подписался? Но ему льстил невероятный уровень защиты против его навыков убийцы. Его Величество из своего безразмерного газового кресла наблюдал за гостем вполглаза и слушал вполуха. Якобы. Таков был этикет. Разговор вел адмирал Проци.

— У Вас информация от господина Эммерхейса?

— Да. Это координаты выброса Браны при переключении реле.

— Простите?

— Реле гиперпространства. Вы многого не знаете. В этих файлах все есть.

Бритц протянул ему керамоцисту. Прежде, чем позволить Ри взять у эзера флешку, Ву пристально взглянул на него. В который уже раз. Аккуратный умник с непримечательными, ровными чертами, идеальными для того, чтобы забыть, как только он пройдет мимо. Забыть все, кроме пустых белых глаз. Их черный зрачок, черный кант на краешке радужек, черные ресницы и брови делали взгляд гипнотическим. А может, Вурис просто был наслышан о чудовище, и теперь любая черта трактовалась не в его пользу. А может, он сам не мог забыть, как рушит Эзерминори, и хотел видеть в Кайнорте отражение своих демонов. Как бы то ни было, появление насекомого на мостике имперского флагмана было случаем беспрецедентным.

Ри передала адмиралу накопитель.

— Почему Вы помогаете андроиду?

— Минори выгодно падение Браны. Харген Зури становится импульсивным, а нам не нужен еще один апокалипсис.

— И что же? — искренне удивлялся Проци. — Вы могли обмануть Эйдена. Отправить сигнал и повернуть к Урьюи. Он бы выбросил планету, и не все ли равно лично Вам, куда и как?

Кайнорт улыбнулся, и ямочки, конечно, сыграли против него в глазах ибрионцев.

— Не знаю, адмирал. Вы здесь главный по безразличию к планетам.

Прежде, чем Ву рискнул напортачить, Джур поднялся и сам подошел к Бритцу.

— Будь на Вашем месте любой другой эзер, я бы и слушать не стал. Но мы навели справки. Девять орденов за храбрость и отвагу. И дюжина трибуналов. Трижды маршал. Трижды разжалованы с треском. Знаете, о чем это говорит?

— Что я непомерно стар.

— Нет, минори. Это значит, что при всей отваге Вам плевать на репутацию. Да еще вот: Рю Мизл, — он кивнул на кеды. — А значит, Вы действительно могли найти общий язык с Эммерхейсом.

— Вы, наконец, посмотрите карты? — для эзера прийтись по душе ибрионцу было, пожалуй, оскорблением.

— Их уже анализирует Ри.

— Если вкратце, Брану выбросит в систему красного гиганта. У Эйдена есть две просьбы к Вам лично. Ваше Величество.

— Я так понимаю, он передал их на словах?

— Он сказал… что хотя они выглядят невозможными на слух, но покажутся уж совершенно безумными в письме.

Джуру не осталось ничего, кроме как развести руками и усмехнуться:

— Знаете, теперь я Вам, пожалуй, верю. Что за просьбы?

— Планету нужно встретить капсулой для адаптации к новым условиям.

— Это довольно легко.

— Да, но капсула нужна уже через пять суток. И этого, конечно, будет недостаточно для системы с гиблой звездой. Он… просит Вас разжечь ее заново. До уровня, на котором та горела во времена Хмерса Зури, — эзер с трудом верил, что его рот произносит такую ересь. — Согласен, он сумасшедший, но…

— Я вот только не пойму, отчего и Вы не лучше?

— Мы с ним родились в один день. Так каков Ваш ответ? Синтетик ждет сигнала.

Просит зажечь солнце. И еще подгоняет. Это уж, знаете…

— Нам с адмиралом нужно подумать. Полчаса. Ри, проводи минори Бритца в пси-блок.

Как только за насекомым пискнул шлюз, Проци заметался вокруг императора, иллюстрируя разницу между человеком на длительном курсе правильно подобранных ноотропов и человеком «да-у-меня-и-так-все-нормально».

— Как? Как⁈ Джур, астросуррекция — это же расходный финиш! Нет, ну, капсула еще куда ни шло.

— Ву, подожди, я…

— Совет миров не одобрит нам транжирство! Да на кого — на бранианцев⁈

— Да Ву, я…

— Нет-нет, я знаю, что скажет парламент: хотите — летите туда, забирайте Эйдена живого или мертвого — и на этом все!

— Вурис Проци! Мы не будем ничего просить.

— То есть как? — почти взвизгнул адмирал. — Мы даже не попытаемся? Ты чокнутый? Ты трус, Джу?

— Вдохни поглубже и выдыхай на счет от десяти до одного. Вот так… пять… четыре… три… — он массировал адмиралу плечи и понижал тон с каждой цифрой, пока не убедился, что его слышат. — Мне не нужны бюджетные согласования. Пока собираем подписи, эта звезда успеет еще дважды погаснуть. Я дам денег.

— Ты дашь? — опешил Ву.

— Ну, может, еще ты.

— Конечно я дам!

— Не ори. Конечно дашь, иначе я скажу ему, что ты не друг, а шушваль.

Адмирал снова заметался — теперь ему непременно хотелось найти дефект в их плане. Хоть крошечку сомнения, а то выходило уж как-то совсем гладко.

— Послушай, Джу, но это все равно… какие-то астрономические цифры.

— Да это просто вы с Эйденом нищие. Ты работаешь за идею. Эйден работает за семерых. И только я работаю за деньги! Если измерять бюджет империи в звездах, то на счетах одного только Ибриона десяток солнц. А на моих счетах — до последней партии в бридж — было лишь вдвое меньше.

— Ты проигрался, как бордельный муфлон.

— Проигрался тебе. Поэтому давай, Проци, выворачивай карманы.

Он вернулся в кресло и вызвал Ри. Обещанное время истекло, и та привела эзера.

— Подавайте сигнал, Бритц, — кивнул Проци. — Мы будем ждать Брану с капсулой наготове. Ровно через пять суток.

— А солнце?

— Мы сделаем все возможное.

— Разве такое — возможно? — Кайнорт недоверчиво сверлил Вуриса.

— Нет ничего проще водорода, минори.

— И после я смогу вернуться на Урьюи?

— И проголосовать за освобождение шчеров. Так что да, Вы свободны.

— Я думал, он пошутил, — Кайнорт был удивлен, как никогда за последние лет четыреста.

— Минори! — уже на выходе кликнул Проци. — Загляните в медблок. Ри восстановит Ваше крыло за пару минут.

Бритца передернуло, будто ему предложили искупаться в помоях.

— Спасибо, адмирал. Нет.

«1. Пустить на воду — достать из воды — закопать».

Этим начинался алливейский алфавит, и Самина шла по волнам, расплетая косы. Она развязала синюю ленту. Позволила бризу поиграть с нею и отпустила в море. Лента вилась по воде, как змея среди полуденных бликов.

План Эйдена был несовершенен: в конце каждого из вариантов он умирал. В основном потому, что ДНК-триггер вызывал охрану. Или оттого, что рушились стены, а бежать было некуда. Дерьмовые планы в стиле «один против всех», как правило, этим и заканчиваются. Нет, он мог бы — и он мечтал — попросить у кого-то помощи, но тогда сообщник не прошел бы тест. «Вы состоите в сговоре с имперским андроидом?» — этот вопрос и щелчки полиграфа жалили и теперь, когда она уже была свободна. Если бы Самина не прошла тест, игра бы закончилась. Она сидела бы сейчас в тюрьме, возможно, в камере по соседству с андроидом. Не прошел бы тест и Шима. Да никто!

Самина присела и опустила руки в воду. Неглубоко в пене были камни, ракушки. Разбегались мальки и головастики. Она достала черную гальку и вернулась с ней на берег. Ковырнула ногой песок, бросила камень и затоптала. Ее ноги вдруг ушли глубже: берег подмыла волна. Самина взобралась на пригорок с песчаной акацией, потому что вода подступала ближе.

Полицейского Эйден держал подальше от событий, Шиму обеспечил больничным на время экспертизы, а Самину — ох, ее он обманул в том, что обманул. Вот так сложно.

«2. Оторвать кусок — растереть — завязать узлом»

Девушка подошла к кустику. Она сорвала желтоватый лист и сжала в ладони. О, биолог забыла, что находится дома! Бранианский лист даже почти сухой — обжигал. Тогда она завернула его в краешек свитера и все-таки растерла, оставляя на ткани выцветшую плешь.

Вообще она собиралась отключить андроида без спектакля. Но он первый начал, когда подослал Шиманая с воплем о красном гиганте, и тогда она решила: пусть. Так даже лучше, ведь будет куда проще на экспертизе! И позволила андроиду подвести его план к самому краю. Вот только не дала прыгнуть.

«…завязать узлом». Самина изловчилась, сгибая колючую ветку при помощи того же свитера, и опять почувствовала воду под ногами. Природа отвечала: земля под кустом проседала и осыпалась. Морская вода ручейком потекла вниз по корням акации, все дальше и дальше от берега, и Самина решительно последовала за ней.

Как она раскрыла обман в обмане? Во-первых, она видела медкарты Шимы после ранения. Те, что киборг наспех прикрыл подушкой. Но красные маркеры в уголке томограммы ни с чем не спутать: осколки двигались к мозгу, и единственным шансом для него была новая пересадка. Это было настолько очевидно, что поняла даже Самина. А уж синтетик и подавно знал. Кафт же ни слова ей не сказал, а все время до отлета провел с Эйденом. До отправления у них была на пересадку куча времени! Но ипохондрик Шима, который вечно трясся за свою жизнь, который всюду таскал и чинил колбу с субстратом, вдруг чего-то ради терпел боль и откладывал спасение. Не для того ли, чтобы позже обставить пересадку мозга, как свое убийство? И раз колба оказалась так заботливо приготовлена ко «внезапному разоблачению» — выходит, так оно и было. Самина ведь нашла ее на самом виду.

Ручеек иссяк. Он привел девушку к краю неглубокого оврага. Здесь прямо на булыжниках росла колючая груша.

«3. Сломать — раздавить», — приказывал жестокий словарь. Девушка обмотала руку свитером и, упираясь ногой в крючковатый ствол, оторвала от кактуса мясистый стебель. На нем болтались вялые бранианские плоды, все в колючках, но прозванные непонятно отчего грушами. Одну из них Самина стряхнула наземь и раздавила камнем.

Холод, которым повеяло тотчас после запуска варп-привода, был еще одной косвенной уликой. Самине тогда вспомнился случай с Дорси-2. У нее были котята, когда однажды ночью во двор забрел дикий пес. Дорси шипела и скалилась, она хватала котят по одному и швыряла в подвал, чтобы спрятать от собаки. И вот последний котенок все никак не хотел в сырой погреб, он цеплялся за край, пищал и звал мать. А пес уже был так близко. И Дорси, понимая, что ей не одолеть собаку, оскалилась на котенка. Она завопила на него, выпустила когти и ударила. Испуганный, с рваным ухом, малыш отцепился и скатился в подвал, к остальным. Дорси взлетела на крышу, а пес еще долго рычал и клацал зубами у щели, где сидели котята. Но так и ушел ни с чем. Эйден был, как Дорси. Он хотел, чтобы Самина прошла тест, если попадется. Выжила ценой всего, что было. Согласно его плану у них было всего двадцать минут в реле, и ее наверняка поймали бы до или после запуска. Время, да. Оно было еще одним слабым звеном.

Гравий посыпался с края оврага и потащил Самину вниз. Она едва укрыла голову от камней, содрала спину и локти, но теперь уж не сомневалась, что планета сама ведет ее, куда просят.

Ну, и последнее. Неужели он думал, она поверит? Влюбленную женщину не переубедить, хоть глаза ей поличным выколи. Да, Эйден был крайне убедителен. Эйден подтвердил слова действием. На стороне его лжи были очевидность и железная логика. Но Самина была влюблена и не дура: против такой детективной смеси очевидное — бессильно.

Девушка встала и отряхнулась. Какова же глубина пропасти на площади, раз ее ведут все только вниз, вниз, вниз? Она развернула свиток, чтобы свериться. «4. Поджечь», — гласил он напоследок. Самина огляделась в поисках того, что здесь побыстрее сгорит. Вдали пронеслось стадо вилорогов. Надо торопиться, решила биолог: эти бегают куда быстрее зебр, а прожорливы еще сильнее.

Свою игру она начала с Ирмандильо. Сказала ему тогда, что все умирают за императора… И умоляла сделать, как все. Вот так просто. Хотя он, кажется, умер за Самину.

Она поискала сухой коры, сложила там, куда прикатились последние булыжники, и чиркнула зажигалкой. Дым застелился по земле. Это было вроде паранойи, и Самина в самом деле давно могла сойти с ума, но она пошла туда, куда потек дым.

В том полете было тяжело — не то слово. Слушать, как он врет. И не забывать, что он врет. Боги, какой талант у него ко лжи, ведь играл так, будто продал душу за роль дьявола! Но тяжелее всего было видеть его изумление после выстрела в Ирмандильо и шок понимания, что сейчас произойдет. Отчаяние, на миг разбитую маску. Ждать полуночи, маясь от страха, что резервное сердце не заработает. Молить его до оскомины: «сделай вдох, ну, сделай вдох…». Склянку с «Уайс» она допивала, прижимаясь к дверце криобокса. Целуя спящего через стекло. Хорошо, что никто этого не узнает: какие-то грани безумия лучше оставлять за порогом даже личного психотерапевта.

Дым стелился долго: через жухлые равнины, через перелески. От моря до города было далеко. У пологого нагорья девушка расчехлила ундаборд, хотя оставляла эту адскую штуковину напоследок. Но показалось, этот край уже наступил. Ей не терпелось, и от волнения ноги спотыкались, не слушались. Она летела низко над ручейком дыма, и спустя полчаса он привел ее к скалистому разлому. В сером камне зияла трещина, ручеек провалился в нее и пропал.

На экспертизе она говорила медленно, следила за языком. Агенты списали заторможенность на шок. Ни в коем случае нельзя было использовать причинно-следственные связи в ответах. Полиграф разделял четко: после — не значит вследствие. Так что «Шима пришел к синтетику с картами, и тот сразу его убил» — правда. А «синтетик убил Шиму, потому что тот пришел к нему с картами», — ложь. Еще нельзя было заменять мнение андроида своим. «Он собирался выбросить Брану на смерть» — ложь. А «он сказал, что выбросит Брану на смерть» — правда. Самина была готова. Она помнила, как над мачехой измывались год назад, в том самом кабинете. И это по пустякам! Но Самине после всех приключений был сам черт не брат.

Фото жриц чуть было не выдало ее — девушка ведь знала, кто это! Но всем на удивление отчим… не проявил слабости, нет! Совсем наоборот: тогда он впервые был по-настоящему, искренне великодушен — впервые был силен. Что-то сломалось в нем к концу этой войны. Но сломалась деталь вредная, бракованная. Без которой жить куда лучше.

Самина раздумывала на краю разлома, нырять в него на ундаборде или лезть так, как вдруг над головой сверкнуло. По скалам защелкали тяжелые капли. Дождь на Бране. Уж если это не алливейский знак, то что тогда? Она направила ундаборд в трещину и спускалась, спускалась, водя руками по влажным стенам.

На казни она чуть не умерла. Не удержалась, подала знак… и еще один… Вряд ли Эйден понял, но она так хотела передать, чтобы не сдавался. Что она еще с ним. С каждым щелчком нервизолера в нее словно разряжали глоустер. А эти мертвые глаза на восьмом? Харген боялся, что она прыгнет следом — и боялся правильно.

Теперь пусть отчим видит сигнал о чужеродном ДНК в своем драгоценном реле, а у них с Эйденом будет столько времени, сколько потребуется. Ох, если только Ри сработала. Если только сработала!

Спуск закончился, и сателлюкс осветил бесконечный землистый коридор. Он был достаточно широк, чтобы продолжить полет на ундаборде. И больше не уходил вниз, а значит, глубина пропасти по грубым подсчетам была метров восемьсот. Никому не пожелаешь так провалиться.