Железный Аспид. Мир

Глава 27 О расплате по счетам

— Нет!!!

Хриплый шепот завершился пронзительным криком. Голос прорвался.

— Идиоты, — добавила Самина.

Гломерида села на втором кольце, и девушка впервые встала с постели, чтобы выйти на свет божий. На портовой террасе, в лучах двух утренних звезд, стоял Эйден. Самина, разумеется, не собиралась наблюдать, поэтому косилась исподтишка. Синтетик был заметно прозрачен здесь. К сожалению, как и в случае с часами-скелетонами, это лишь добавляло ему эффекта. Вот он спокойно улыбнулся кому-то. В тот же миг навстречу андроиду шагнул Кай, вскинул армалюкс и… черт, он выстрелил в упор, а следом еще! И контрольный — в лоб. Эйден качнулся, и вот тогда девушка вскрикнула.

— Как мне расценивать этот вопль, — повернулся к ней андроид. — Это испуг или досада, что броня сработала?

Гибкий панцирь, что остановил разряд, окутал его с ног до головы. Обратил черным призраком. Эйден-тень коснулся ямки на шее, командуя:

— Ри, спасибо.

Броня растаяла, и Самина увидела алмаз на своем законном месте. Вот в чем секрет. Он защищал владельца.

— Когда я улечу отсюда?

Андроид посмотрел на нее внимательно. Солнце блеснуло, отражаясь от металла слева на челюсти.

— Завтра Алливея отправляет грузовые астроциты. Выберешь любой.

— Грузовой?

— Ты ведь хочешь улететь инкогнито? Значит, нельзя проходить регистрацию. Легче затеряться в почтовых трюмах.

— Я знаю!

Точно так же ей говорил Бен.

— А пока лучше не покидай гломериду: здесь кто-нибудь обязательно тебя узнает.

Самина молчала. Железный аспид шел к ней по террасе. Рассветные лучи то исчезали за его спиной, и тогда зеленый глаз затмевал бриллиант. То лились из-за черной фигуры и рассыпались, отражаясь от металла там, где выдралась кожа. Вспомнился тот первый раз, когда синтетик приближался к ней на берегу, после катастрофы. Море шумело. И море всего случилось после. А сейчас он зафиксировал ей плечо и деловито повертел за подбородок туда-сюда.

— Больно?

— Нет.

— Так и будешь крутиться всем корпусом? Шея работает, голова уже не отвалится, — прохладный сплав его пальцев нагревался о кожу девушки. — С большой долей вероятности.

— Это больше не твоя забота.

Самина взлетела по трапу. Юфи с потолка бросилась ей на руки, приласкалась. Где-то под ногами возился Миаш. Двадцать пять лет она была уверена, что у нее энтомофобия, а теперь баюкала пчелу на пути к каюте. Папаша встретился им в коридоре: эзер распихивал армалюксы по кобурам.

— А если б не сработало? Если бы не включилась броня? — процедила девушка.

— Видимо, поэтому он и попросил меня выстрелить. Мне-то по большому счету все равно, — Кай притормозил ее за плечо. — Не переживай.

— Я и не переживаю. Хоть все здесь друг друга перестреляйте!

Клинкетом с доводчиком почти невозможно хлопнуть, но у Самины получилось.

Облака в дворцовом саду гуляли среди цветов: атмосферное кольцо пересекало небо прямо над парком. В укромной беседке из ротанга сидели граф Канташ и Эйден. Принцесса, чуть поодаль, рыхлила землю под ростками снежной хиродеи.

— Вы уверены? — переспросил ее андроид. — Насколько я понял, из-за новости о смерти наследника власть могут узурпировать сторонники барьера.

Ампаль не обернулась, продолжая ухаживать за цветами. От прежнего мальчика уже ничего не осталось, пригорок был усыпан бутонами, и все новые и новые стебли тянулись вверх.

— Не узурпируют. Канташ просто не знал… я снова беременна, — принцесса бросила взгляд на графа, и тот подался к ней вперед, весь напряженный. Эйден одернул себя и перевел взгляд на цветы. Не его дело вникать в драмы чужого дворца.

— Значит, я Вам здесь уже ничем не смогу быть полезен. Мне жаль.

— Посмотрите-ка на это чудо, — Ампаль тронула белые цветы. — Вы не вернули Аруску, но то, как Вы… проводили его… для нас бесценно. И тот его друг, третий мальчик, пошел на поправку. Сразу после отключения реле он перестал мучить себя. Ведь и одна спасенная жизнь — великое дело. А иногда спасти можно и смерть.

Канташ достал из папки какие-то файлы, цифровые, но в виде свитков. Эйден улыбнулся. Как бы далеко ни летел прогресс, Алливея не изменяла уникальной манере подачи. Принцесса встала и, отряхнув хрустальные ладони, выбрала один свиток и протянула андроиду.

— Я знаю, Вы хотели добраться до бинара-наводчика. Здесь вся информация о нем. Картография, геодезия, данные со спутников. Если это хоть чем-то поможет, прощайте, если нет… что ж, завтра днем церемониальный раут. Мы будем Вам рады.

Ампаль поцеловала бутоны хиродей и ушла. Ее боль потащилась за ней, как шлейф. Эйден развернул первый свиток. Перед ним воспарила система из крупного магнетара и двойной планеты. Голограммы алливейцев были живописные, сочные, похожие на детскую анимацию.

— Что именно Вы ищете? — спросил Канташ.

— Уязвимое место наводчика. И конечно, путь к нему.

— Пути к нему нет.

— Нет — это значит «полетят только сумасшедшие» или «никто не искал»? Вы даже не представляете, где носило этот китель.

— Смотрите.

Канташ вручную уменьшил картинку, чтобы показать космос вокруг. На границах системы возникло свечение, потом всплыл матово-белый пузырь. Харген не заморачивался. Он заключил наводчик в барьер, вместе с первым магнетаром своей цепи.

— Вы правы, граф.

Первая мысль была предсказуема: Эйден летел сюда зря. Неутешительный вывод мешал сосредоточиться, манил отчаяться. А отчаявшись, нарушить обещание, сцапать жрицу в охапку и вернуться на Брану. Андроид представил: вот он добирается, переключает реле, и планету кидает в родную систему. С гиблым солнцем и без защитной капсулы. Но пока Брана горит, налетает на старые спутники и травится радиацией, Харген успевает:

1. В лучшем случае убить андроида и Самину,

2. В худшем — схватить их живыми и тотчас вернуть Брану в карман. А сразу после — см.п.1.

При самом удачном стечении обстоятельств Харген не успеет ни того, ни другого. Все они умрут одновременно, стоит Бране высочить наперерез своей прежней луне или поясу астероидов.

И между прочим, всего секунда прошла тем временем: от первой мысли до последней.

— Я кое-что вызнал у шчеров, — Эйден с трудом вытаскивал себя из ступора — Когда дед Хмерса только испытывал оружие, первым наводчиком, скорее всего, была система Плутон-Харон. Но сейчас этот бинар считается погибшим, и время катастрофы совпадает с началом испытаний. Затем он проводил эксперимент над Алливеей, и ее тоже разнесло. Мне нужно знать, что общего между этими планетами, и тогда, может быть, станет ясно, уязвим ли нынешний наводчик. Чем сам Харген может ему навредить!

— Какого рода информация Вам нужна?

— О системе Плутон-Харон известно достаточно. Вы можете помочь данными о прошлом Алливеи. И, пожалуй, справочником вашего языка.

Граф кивнул и поднялся.

— Но не забывайте: даже если Вы разрушите этот наводчик, Харген возьмет под контроль любой другой бинар. Вы лишь добьетесь временной передышки.

— Ясно, — он и так знал, ведь Самина говорила ему о том же. — И сколько?

— Лет десять. Может, чуть больше.

Разрушение наводчика было глотком воды в пустыне: и отказаться никак, и после — только дольше агония. Все пути, все аварийные выходы вели обратно на Брану. А там жизни — вдвоем или одному — двадцать минут до прибытия охраны.

Так астроцит Канташа и простаивал без дела, хотя граф отдал его андроиду, как обещал. На всякий случай. Со свитками и справочниками Эйден вернулся на гломериду, где его ждал Шима. Помимо кают здесь были просторные залы для конференций, и в одном из них тем вечером творился хаос. В воздухе по-броуновски порхали мультики с алливейских голограмм, стол ломился от беспорядочной аппаратуры, а стены заняли проекции из личного архива синтетика. Шима бродил в этом кавардаке, будто по выставке сумасшедшего дома. Эйден, главный экспонат, лежал на полу. Валялся, говоря начистоту: потому как еще утром — для экономии времени — закинулся целой пачкой пищевых капсул, где на упаковке значилось, что делать так категорически запрещено. Теперь он с трудом переваривал таблетки и свои мысли.

— Мра-а-ак, — шепнул андроид и приблизил изображение, выводя на потолок бинарные системы в разрезе. — Общего у трех планет — вообще ничего. Небольшие размеры. Да, у Харона и Алливеи вроде были подземные моря.

— Из воды? — Шима бросил свой биоскоп иглой вниз. Та впилась в пол рядом с единственным глазом андроида, но тот не пошевелился.

— Из обычной воды. Да мало ли таких планет… Ибрионца, знаешь ли, водой не удивить.

— Я тоже запутался. Плутон-Харон был ледяным адом, Алливея — тропическим раем. Разные массы, скорость вращений, совершенно разные звезды в системах. Да и эксперименты были разные! Алливею тащили в карман, а из этого… делали наводчик цепи. Причиной их гибели стали, я уверен, разные ошибки. Мы не найдем взаимосвязи.

Эйден поднялся, отряхивая рубашку. Видок у него был тот еще. Воротник небрежно расстегнут, завернуты рукава, смятый китель и тонкие ремни портупеи он забросил в угол.

— Ты прав, Шима, я теряю время. Харген ускоряет заряд магнетаров, а я не вижу легкого способа разоружить наводчик. Иди отдыхать. Мне нужно поговорить с Саминой.

— О возвращении на Брану?

— В конце концов, она имеет право узнать правду о своей планете.

— Уговариваешь себя, что нарушая обещание дать ей свободу, делаешь для нее лучше?

— Шима, я не собираюсь давить. Я расскажу — а после выбор за Саминой. Только за ней.

— Не будешь давить, ты сказал? — Кафт бросил свиток на пол и раскрошил ногой. — Любое твое слово, весь ты для нее — гранитная плита! Ты королей давишь, как клопов, а она — девчонка! Разве ты не видишь?

Стоя вполоборота, Эйден показался киборгу совсем чужим, опасным пришельцем.

— Не вижу, Шиманай, — синтетик потряс рукой у лица. — Мне застят глаз трупы имперцев. И этот выбор — он дороже всего, что я когда-либо давал одному человеку.

— Если вас поймают, то Самину — если сразу не убьют — заставят пройти тест на ложь и соучастие. Если безопасники заподозрят ее в сговоре с тобой…

— Слишком много «если» для той, которая еще ничего не решила.

— То есть — когда они заподозрят…

— Не заподозрят. Если ты будешь делать так, как я скажу.

Эйден вышел и минуту постоял в спасительной тишине коридора. Тест на ложь и соучастие… Свой-то первый тест он провалил. Но после — ни разу. Да, он забыл о провале с убийством девчонки, когда взмах кинжалом едва не угробил его самого. Ладно, он завалил два теста за всю жизнь. Пока он шел к жилой палубе, думал, как же разросся, закрутился и запутался его план. Слишком шатким и хрупким он стал, имея в центре личные мотивы. Но синтетик давно вывел один закон: не всех можно спасти, а только всех остальных. Исключи из уравнения себя — и найдется шлюпка для кого-то другого. Но надо еще постараться, чтобы вселенная приняла его в уплату, да подороже.

Андроид спустился в жилой отсек звездолета, когда послышался вскрик или стон, и спустя миг в него врезалась Самина. Влетела, как сумасшедший электрон в коллайдере, и отскочила к стене.

— Ты чего? Тебе плохо? На тебя напали? — робот попытался удержать ее под локоть, но девушка отшатнулась, через силу выдыхая:

— Харген!.. Выстрелил… По имперским границам!.. — она была на волоске от истерики или обморока. — Вот только по всем новостям: такой волны еще не было: т-т… т-три планеты, Эйден…

Он промчался к мостику и там запустил коммы. По экранам запрыгали фигуры. Ликующие бранианцы. Поочередно мелькали кадры трех планет на границе Империи Авир — две покрытые взрывами, одна уже рассыпалась, крошилась в космосе. Эйден стоял спиной к Самине, и она не знала, как близко можно было подойти, чтобы он… не взорвался. Она видела отчима в гневе. Помнила, как Сиби забирала их с Орисом и бежала на край света из-за гораздо меньших бед, чем эта. Наверное, разумнее было исчезнуть, но девушку просто внесло на мостик следом. Она шептала ему одними губами. Надеялась в глубине души, что синтетик не услышит:

— Может, они были готовы? Это ведь граница, там всегда есть опасность… И план быстрой эвакуации.

Андроид максимально приблизил кадры:

— В радиусе парсека нет экстренных служб и шаттлов. Эвакуации не было.

Так спокойно звучал его голос. Так сдержанна была его поза, когда он только спрятал лицо в ладонях, провел ими по волосам, стряхивая шок, и обернулся. Взгляд его потускнел. Будто горный хрусталь заменили стеклянной подделкой. Самина давно знала: горе глубже раздирает сильнейших. Когда ты внизу, и у тебя все плохо, ты еще можешь надеяться, что вот станешь повыше, и все наладится. Когда ты уже на вершине мира, и у тебя все плохо… надежды нет. И нет точки опоры.

— Прости… — скрипнула она. Слезы попали в нос, растеклись по губам, Самина лизнула их и поняла, какая она жалкая. Эйден с видимым трудом сфокусировал взгляд на ее слезах:

— За что?

— Вот за это.

— Это было мое решение. Или забыла, как звала повернуть к реле, как только мы о нем узнали? Это я рискнул. Решил, что у меня есть время обыграть, опередить. Недооценил силу зла. Оказалось, Харген готов положить на кон гораздо больше трупов, чем я. Прибавь к этим, — он кивнул на экраны, — все миры, за счет которых он так быстро зарядил пушку.

— И он повторит!

— Но ты-то здесь не при чем.

— А я больше не хочу быть не при чем!

«Соберись, лужа! Она готова выслушать». Эйден сглотнул колючий снежный ком в горле.

— Вчера я обещал тебе свободу, а девять дней назад — приволочь к реле, если Харген тронет мою планету. Сегодня он убил целых три, и я признаю, что выполняю не все свои обещания.

— Свобода отменяется.

— Как раз наоборот. Ты выберешь сама, возвращаться ли в игру. К сожалению, разрушение наводчика даст передышку всего в несколько лет, и рано или поздно оружие заработает снова. Все правильные дороги сходятся на Бране. Я шел к тебе рассказать о ней кое-что.

Андроид развернул карты с браслетов и включил отображение имен космических объектов на бранианском, для Самины.

— Я выяснил, куда вернется Брана, если переключить реле. Если все сделать правильно, мы спасем ее и покончим с магнетарной пушкой.

Он пересказал ей обе легенды о Ланиакее, млечном пути и третьей планете от Солнца. Земле, которую давно переименовали. Самина была так взволнована, что переспрашивала все дважды. Ей показалось сказкой невероятное прошлое Браны.

— Но разве сможет планета адаптироваться к новым условиям? Ее магнитное поле ослабло в гиперпространстве, к тому же она давно не вращалась, и тут вдруг… Прости, я не астрофизик, но уверена, вот так запросто Брану не выкинешь. Что там сейчас, на ее прежней орбите?

— Если ты согласишься вернуться, Кайнорт отправится к адмиралу Проци. Империя встретит планету на выходе из кармана и обеспечит защитной капсулой. Многие планеты живут так, пока не завершится процесс адаптации и терраформирования. Это уже давно не фантастика.

— Я знаю, тебе хочется, чтобы все это звучало привлекательно, и… так оно и есть, — девушка отвернулась от карт, собираясь с мыслями. — Но Шима сказал, что Харген охраняет реле, и что у нас даже при большой удаче будет слишком мало времени на все. Если мы не успеем, меня ждет пытка, а тебя…

— Да. Но если успеем, я задержу охрану, и тебе нужно будет скрыться. Прожить всего на пару часов дольше — пока Джур не возьмет планету под свой контроль.

Внезапно Самина вроде как проснулась или очнулась. Она поняла, что не спросила главного:

— Почему ты вообще… почему мы сейчас просто говорим? На равных. После всего этого. Почему?

— Почему я еще не лечу с твоим замороженным телом на Брану? — андроид пожал плечами. Чуть дергано, как под высоким напряжением. — У империи был выбор отступить — теперь у тебя есть выбор отступить. Могу и я позволить себе выбор? Не хватать, а спрашивать. Не бойся, я правда готов к твоему «нет».

Или он хотел ее «нет». По крайней мере, по дороге к ней так и было, пока все не раскололось, не рухнуло.

— Хорошо, Эйден. Завтра я дам тебе ответ. Но что ты будешь делать, если я откажусь?

— Вернусь на Брану один и запущу реле вхолостую, чтобы разрушить его целиком. Потрясет город, потрещит лес. Катастрофы случатся, но большинство людей выживет. Планета останется в гиперпространстве, но империя выиграет годы, пока Харген копается в развалинах и чинит оборудование.

Эйден звучал безразлично и выглядел совсем мертвым. С пустым взглядом в стену позади девушки, с руками, сцепленными за спиной. Разговор тоже умер. Самине осталось два пути: отвернуться, чтобы сменить полярность — с той, что притягивала, на ту, что оттолкнет с той же силой. Или подойти ближе, но тогда она пропала.

Девушка ушла. Андроид остался на мостике один еще на несколько минут. И отключил экраны, на которых попеременно мелькали то гибель его планет, то Харген с пламенной речью. Победоносной и беззвучной. Эйден закрыл глаза и стоял так, пока кто-то не толкнул его в плечо:

— Ты как? — эзер стоял рядом, одетый по-военному. Он собирался на охоту за шчерами, когда узнал об ударе. — Хочешь, полетели вместе. Поубиваем, развеешься.

— Спасибо, Кай. Я уж тут достаточно поубивал и… развеял. Слушай, ведь ты был на моем месте.

— Вроде того.

— Но удержался. Остался маршалом до конца и не отдал так много за одного.

— За троих.

— Ты не жалеешь?

Хоть и опасна такая правда, да бесполезно было врать диастимагу.

— Каждый день жалею.