Железный Аспид. Мир

Глава 34 Печальная глава о том, кто настоящий злодей

В условную полночь гломерида Альды Хокс покинула Алливею. Где пропадала хозяйка корабля, связанная по рукам и ногам злая блондинка, осталось тайной, которую Эйден предпочел не открывать.

Они тащились на третьей космической уже много часов, а Ирмандильо все ждал сигнала к прыжку. Он сидел ровно и тихо, сложив руки на коленях. Полисмен верил, что его миссия благополучно завершилась, и он везет домой свой трофей. Возвращает хозяину потерянную игрушку. И мало заботило его, отчего так пристально крутит свои карты Эйден. Отчего Самина гложет заусенцы рядом. Отчего необычайно тих Шиманай.

Но вот сверкнула планисфера. Из сектора, где имперские звездолеты окружили Алливею, родилась искорка. Она метнулась к границе Дома и пропала в слабом магнетарном барьере, который удалось поставить Харгену перед гибелью наводчика. Трое разом перестали дышать. Это был привет от Бритца с той стороны войны.

— Ирмандильо, прыгай.

У Тартальи все давно было рассчитано, и гломерида выстрелила на варп-приводах спустя какие-то секунды. Эйден выдохнул и подошел к профессору.

— Шима, — он заглянул ему под бандаж на висках, прощупал трещины и скол на затылке. — Ты как?

— Нормально.

— Самина?

— Нормально.

— Все вы врете.

Девушка раскрошила лед на губах, чтобы улыбнуться:

— Должен был уже привыкнуть: королям все врут.

— Даже королевы.

— С их лжи начинается утро, милорд, — Самина потянулась к андроиду, но удержалась. Почему уронила руку с полпути?

Ей казалось, их бессознательное, интуиция и чутье стали нейронами одного сложного организма. Как у пчел или муравьев. И прямо сейчас девушке поступал сигнал не касаться, не смотреть. И так было не впервые: на суде, месяц назад, когда Эйден стоял перед Харгеном, девушка почувствовала его злость. Именно его злость, а не свою. Теперь он дышал ей в висок, но внутренне гнал от себя — так сильно, как только мог.

— Я там стянула пузырек «Уайс» из бара Пти, — как бы между прочим обронила она. — Пойду, наверное… отдохну от всего.

Самина вышла, и в лифте ее накрыло. Что с ними будет на Бране? Что будет на Бране⁈ Как не вовремя ее прижал страх: разогнавшись, уже нельзя отпускать штурвал! Она почти вбежала в свою каюту. А там — неприветливый сумрак и склянка с бледным вином. Нет, после. Сейчас не поможет. И вообще стоп, надо дать себе передышку. Она забралась на кровать, подтянула колени к груди, ткнулась в них лбом и укуталась волосами. Сколько еще выдержит худая отличница? Самина боялась, что достигла предела своей прочности, и подними она теперь голову — моментально сломается.

Минуту спустя в каюту постучали. Возникло непреодолимое желание затаиться, но постучали тревожнее. Она стащила себя с кровати и открыла. Это был Кафт.

— Девочка моя… беда.

Из-за недостатка мимических волокон степень волнения киборга выдавала только интонация, но даже не она поразила Самину. Шиманай, до сей поры державшийся молодцом, несмотря на ранение, вдруг поплыл: веки подергивались, шея ослабла и клонилась в сторону, движения стали угловатые, заторможенные. Шок совершенно его разболтал! Он затворил за собой клинкет и потащил Самину за локоть в дальний угол. Там он развернул перед ней карты. Девушка их сразу узнала:

— Это те, что мне показывал Эйден, когда говорил о месте, куда вернется Брана — если реле сработает.

— Да, но посмотри сюда, — Шиманай открыл настройки хроник. — Это дата, на момент которой Брана еще была на месте. В космосе. Ты видела только это, правильно?

— Н-ну… Ты это к чему?

— А теперь взгляни, как ее звездная система выглядит сейчас!

Желтый карлик остыл, потеряв изрядную долю водорода, заалел и распух на полсистемы.

— Эта звезда умирает!

— Эйден показал тебе далекое прошлое, Самина. Рекламу залежалого товара. Брана погибнет, если вернется туда.

— Он знал? — прошептала девушка и одернула себя. Разумеется, знал! Это ведь его карты.

— Диаметр Солнца ныне достигает прежней орбиты Браны. Да то не орбита теперь, а вертел! Мы поджаримся, как поросята в камине!

— Но капсула, о которой он говорил… Разве она…

— Капсула — уловка, чтобы мы, как овечки, пошла за ним по своей воле! Она лишь от солнечного ветра да столкновений, но совершенно не поможет от красного гиганта! При таких условиях капсулы хватит на несколько часов! Мы не успеем эвакуировать и десятой части бранианцев…

Возможно, у них не будет даже этого времени. Эвакуацию из зоны покрытия красного гиганта можно будет провести только через вормхоллы, но кто знает, сработают ли кротовины в том аду? Самина застыла, в то время как профессор тратил последние силы на метание по каюте.

— Он обманул нас, — бормотал Кафт. — Он нас обманул!

— Шима, побудь здесь.

— Я не могу это так оставить! Я должен сказать ему…

— Нет! Просто побудь здесь, ладно? — Девушка помчалась из каюты, как шальная.

Ее сбивали с ног воспоминания. Клубы морозного пара в тюрьме, песок на губах в элеваторе… Танец на траве, лагуна, его китель на голое тело. Стереть, удалить, сжечь и выбросить. Иначе будет гнить в памяти и медленно убивать. На спине еще саднили царапины от гальки. Дыхание вырывалось со стоном, пока она бежала.

— Ирмандильо, мне нужна твоя помощь!

Ей казалось, она орет, как больная. Но голосу не хватило воздуха, и хорошо: иначе синтетик услыхал бы ее с мостика. Тарталья снова обедал. Он не спеша обернулся, отложил приборы и вытер рот салфеткой. Все эти секунды Самину трясло и мутило.

— Ирмандильо, помнишь, как мы познакомились?

— Э-э… — он встал из-за стола и начал протирать очки.

— Ты спас меня от смерти в космосе, когда вызвал эвакуацию. Ну, помнишь⁈

— Кажется, именно так.

— Позже я поклялась… если встречу тебя когда-то… поцеловать.

— Э-э…

Самина шагнула к нему, положила руку на пухлую шею и коснулась губами щеки. Кожа полицейского была вовсе не холодной, как она представляла.

— Ирмандильо, — девушка сверлила робота взглядом, оставаясь в запредельно некомфортной для них обоих близости. — Там все подряд умирают за императора. Я хочу попросить тебя кое о чем.

Спустя минуту она мчалась обратно.

— Шима!

Профессора, конечно, и след простыл. Девушка выругалась, но не стала тратить время на поиски киборга и вернулась к лифту. Те пять секунд, что поднималась кабинка, Самина подбирала слова. Она не могла пока решить, для чего: восклицания? проклятия? вопроса? Вопросы теперь ее ждут только риторические. Нужные, связные фразы так и не сложились за то короткое время, но Эйден облегчил ей задачу. Слов от нее вовсе не потребовалось.

Когда девушка вбежала на мостик, андроид отбрасывал коленом мертвое тело Кафта. На шее профессора болтался метаникелевый шнур. Гибкий металл впился в силикон, перекрывая артерии. Обрывки карт, на которых алело мертвое Солнце, валялись рядом. Глаза наливались кровью от удушья. Вот и все. Шима… ее родной Шима Кафт… Андроид развел руками:

— Уж думал, это никогда не закончится, — облегчение так и сквозило в голосе андроида. А Самина ощутила соль во рту. Нет, кровь. От напряжения, из носа. И в ладони кровь от ногтей.

— Что не… закончится?

— Эти игры со спуском на твой уровень развития. Эти животные шашни, имитации. Мне все это так же интересно, как взрослому — трясти погремушкой. Правда, я рассчитывал, что все раскроется позже, где-то прыжке на третьем. Чтобы не пришлось тебя замораживать: реле может не сработать. От бесконечных инъекций снотворного ты могла умереть и вовсе оставить меня ни с чем. Так и пришлось тебя развлекать… Не скажу, что и я не получил удовольствия. Или что не собирался повторить на пути к Бране. Разок или два. Но так даже лучше: ты меня безмерно утомила.

— Пожал… пожалуйста, не продолжай. Я поняла.

Эйден заблокировал выход у нее за спиной.

— Хорошо. А то объяснения утомили меня еще сильнее. Твой мозг настолько примитивен, что бесконечно долго переваривает информацию. Я, кажется, сказал тебе все, что можно, и что нельзя, еще на Бране.

— Что мы все — ничто в сравнении с империей?

— Естественно, — синтетик заряжал шприц. — Подойдешь сама или придушить и тебя, как этого?

Он взглянул на девушку вопросительно. Это был какой-то… конец всего на свете.

— Нет! — Самина попятилась, но клинкет сзади давно щелкнул.

— Что «нет»? Ты знакома с альтернативной формой вопроса? Или-или.

Эйден двигался быстрее. Куда быстрее ошеломленной девчонки. Он схватил ее за волосы, но дернул слишком резко, и она упала ему под ноги. Шприц мелькнул перед глазами! Но андроид вдруг отбросил ее к стене и метнулся в сторону. Срывая дверь, на мостик ворвался Ирмандильо. Он застыл на миг, но оценив все правильно, занес руку над кодом.

— Ну, конечно! — зарычал Эйден, нападая и сгребая его в охапку, как леопард.

Через секунду руки полицейского оказались связаны за спиной: он не смог, не успел ввести код. Эйден поднял шприц. Он уже не торопился. Самина в углу вытирала кровь, она разбила губы о консоль, когда упала.

— А Кайнорт? — она впустую тянула время. — Зачем он полетел к Проци?

— Уж не для организации вашего спасения. Для того, чтобы империя знала, где меня забрать, как только грянет конец света.

— Но там, в лагуне, Эйден… — ей уже чудился озноб морозильной камеры. — Не может быть! Я видела тебя, я ведь чувствовала! Ты… чувствовал. Не может…

Хотя прекрасно видела, что может, и еще как. Следующие три дня роботу светило провести в долгожданном одиночестве, и сейчас он был терпелив:

— Секс не имеет значения — сам по себе. Он инструмент. Физическая близость — это ланцет: им я рассек твой разум и заложил в него идею верности мне. Верности слепой, всемерной и жертвенной. Я усвоил эти правила задолго до встречи с тобой.

— И разыграл меня в блэкджек.

— Нет, ну что ты. Грубо, — мастер аналогий задумался на секунду. — Ты гораздо тоньше. Не тобою, Самина, а на тебе нужно играть, как на скрипке. И в лагуне ты звучала восхитительно.

Сейчас. Девушка вскочила, беря синтетика на мушку:

— Не подходи!

— Что это там у тебя? Ах, глоустер Тартальи. Убивала уже?

— Я ученый, Эйден. За моими плечами — кладбище мертвых андроидов!

— Малыш, ты не сможешь в меня.

Робот улыбнулся снисходительно и грустно.

— Я знаю, — кивнула Самина и выстрелила в грудь Ирмандильо.

Она так боялась бросить взгляд на полицейского все это время. Синтетик бы непременно заметил! К счастью (хотя это зависит от точки зрения), кость Ирмандильо оказалась достаточно широка, чтобы промах был исключен.

Глоустер разрядил шар плазмы в полицейского, и Эйден застыл, глядя сквозь его развороченный корпус. На расплавленное сердце. Пожалуй, такого поворота он ожидал меньше, чем появления Харгена у себя за спиной. Детали Тартальи растекались по мостику. Бежали секунды. Самина видела, как синтетик бледнел, потом серел на глазах. На секунду она даже испугалась того, что наделала.

— Самина… — имперец пошатнулся и начал сползать по стене. — Ты опять…

— Что! Я опять сильнее высшего разума? Я! Примитивное животное!

Эйден уже не ответил. Он пытался вдохнуть, хватаясь за сердце, но не смог. К тому времени, когда Самина разжала пальцы и уронила глоустер, зеленый свет потух. Еще секунду, еще только миг она стояла. Потом бросилась к Шиме. Сколько прошло с момента удушья? Как долго черепная коробка киборга обеспечивает автономное питание мозгу? Час или два… Из-за перевозбуждения она никак не могла вспомнить, но глаза боялись, а руки открывали один отсек за другим в поисках колбы с субстратом. А та оказалась на самом виду, оттого и заметить ее было не так-то просто. Девушка сгребла колбу и понесла к Шиманаю.

На затылке киборга были специальные замычки с защелками для трепанации. Наверняка мозг полагалось извлекать в стерильных перчатках, но мусор в голове был злом куда меньшим, чем смерть от асфиксии. Мозг был скользкий и тяжелый. А у биолога крутило живот. Интересно, каких дефектов нахватает Шима при следующей пересадке? Самина бережно окунула мозг в живительный раствор и запечатала колбу. Она слышала, как щелкнул регистратор Ирмандильо. Что ж, последний, кого она поцеловала, с этой минуты был официально мертв. Это было хуже проклятия Мидаса: тот одним касанием руки обращал в золото, а Самина одним касанием губ обращала в мертвецов.

Бена. Ирмандильо. Железного аспида.

Простое закончилось. Она обернулась к стене, у которой полулежал синтетик. Спотыкаясь от волнения, опираясь на все консоли подряд, до которых только могла дотянуться, Самина подтащила себя к андроиду. Не зря она с детства побаивалась кукол. Особенно таких, по-человечески красивых. И не зря людей пугали, что всем крышка, если те оживут. Слушать надо было! Девушка сорвала бриллиант с воротника аспида.

— Вызывает спецборт посла Альды Хокс! Слышите⁈

— Служба экстренной помощи на связи. Что у вас случилось?

— Мы транспортировали пленного андроида. Ситуация вышла из-под контроля, весь экипаж… здесь все мертвы!

— Постарайтесь так не волноваться. Мы получили ваши координаты. Держитесь. Сколько выживших на корабле?

— Только я одна.

— Вы ранены?

— Нет. Я просто… — вздох или всхлип, картинка задрожала. — Я просто не могу управлять звездолетом такого класса.

— Вызов принят к исполнению. Эвакуатор отбуксирует вас на Брану через сутки.

Лохматая, с размазанной по щеке и губам кровью, Самина отключила видеосвязь. Она схватила то, что находилось вне зоны видимости оператора спасателей, но на чем она была сосредоточена весь разговор. Винный шар с крепленым «Уайс». Девушка налила из него в склянку поменьше и залпом опрокинула в рот. Стекло лязгнуло о зубы. Без передышки она стала наливать еще, но круглый бокал укатился, и девушка облила стол. Правильно было заплакать, но слезы она оставила на десерт. Вместо этого Самина прильнула губами к носику литрового шара и пила жадно, заглатывая вино напополам с лихорадкой. Тридцать градусов, обещала Пти… Вкус алкоголя, от которого ее обычно воротило, теперь совсем не чувствовался. После она поплелась обратно к мостику. Аспида надо было загрузить в криобокс.

В рубке у стены в пустых глазах синтетика и его позе ничего не изменилось. Самина присела рядом — настроить себя. Боялась касаться его, даже смотреть. Она прикрыла глаза и сидела так пару минут, покачиваясь, словно на ветру, чувствуя, как от вина колет в желудке. Потом встала, взяла андроида за рукав и потянула в сторону. Эйден тяжело съехал ниже и свалился на спину. На этом успехи по транспортировке закончились. Самина крепчайше, наи-чудовищ-ней-ше выругалась. Времени осталось совсем ничего, а до криобокса был целый мостик и еще коридор. А веса в мерзавце — почти сто килограммов.

«Ничего…», — думала она, запинаясь о шею с имперскими жабрами. — «К концу пути будет лишний повод для бешенства».

А потом она ждала эвакуатор. Двадцать четыре часа пила крепленый «Уайс» и рыдала.