Я приподнимаю брови и делаю вид, что понятия не имею, к чему вся эта подозрительность.
Все верно. Кто такой этот Деккер, зачем ему дарить Эштону меч – да мне какое дело?!
Я же никак не могу знать, что он является сослуживцем покойного отца Эйжда, и что именно он поспособствовал тому, чтобы парню дали стипендию.
Разумно, что если этот человек готов воспользоваться своими связями, чтобы замолвить слово за сына своего товарища по оружию, то и подарить ему меч для него не настолько невозможно, как например, для кого-то вроде меня.
Вряд ли бы Эштон принял клинок из моих рук. Это было основной, но не главной причиной, почему я решила воспользоваться добытым после смерти и перерождения знанием и приписала незнакомцу по фамилии Деккер чужие заслуги.
- Как книга? – киваю на потертый томик в руке тетушки Марилы, игнорируя не отрывающийся от моего лица взгляд серых глаз, как ни в чем не бывало переведя тему.
Вивиан, держи лицо. Чинно ведем светскую беседу и не показываем волнения голосом или мимикой. Но, даррг, как же сложно выдерживать цепкий взгляд Эйджа и не прикусить ненароком губы.
Когда я пришла, женщина сидела на крыльце и увлеченно дочитывала последние страницы. Стоило проявить интерес, хозяйка приюта сразу же отвлекается, увлеченно пускаясь в объяснения. К счастью, эту повесть я читала и в сюжете разбираюсь.
- История довольно несправедливая. А конец вообще разочаровывает. Не ясно, выжили ли герои, будет продолжение или все просто вот так и завершилось.
- А обязательно ли должна быть хорошая концовка? Сейчас модно оставлять финал открытым, чтобы читатели гадали и сами для себя решали, чем все закончилось.
- Обязательства-то нету, - улыбается тетушка, в уголках ее глаз образуются морщинки. – Но, в каком-то смысле, ответственность все же имеется: герои, за которых все так переживают, пока читают, хорошо живут и хорошо питаются, занимаются любимым делом. На авторе, пусть даже это вымышленные персонажи, должна лежать ответственность за их счастье.
- Ответственность… за счастье, - повторяю задумчиво я, бросая взгляда на Эштона.
- Это ерунда, - отмахивается тетушка и продолжает с энтузиазмом: - Виви, останешься до ужина? Мы собираемся отмечать. Девочки возятся с утра на кухне, сядем прямо здесь, во дворе под открытым небом…Не каждый день Эшу исполняется восемнадцать. Будет весело, присоединяйся!
Качаю головой:
- Мне уже пора.
Прощаюсь и поворачиваюсь, собираясь уходить.
- Зачем ты пришла?
В спину выстреливает вопрос Эйджа.
- Такое чувство, будто хотела в чем-то убедится…
Как многозначительно. Неужели он намекает, что я здесь, чтобы удостоверится, что меч попадет ему в руки? Что ж, это только отчасти так.
- Разве что убедится, что ты не умер от похмелья и твой не упокоенный призрак не станет потом являться мне в каждое полнолуние. Элоди сегодня едва глаза продрала. Все же, я виновата, что ты столько вчера выпил.
Выдавливаю смешок, чтобы сказанная обыденно фраза еще больше походила на то, как я говорю с парнем, и не содержала и намека на то, что я понимаю, куда он клонит.
- Еще раз поздравляю. Прощай.
Сомневаюсь, что мое присутствие даст детям и пожилой паре расслабится, а Эштон и того, не в настроении на меня смотреть.
Оставляю позади дома на Кленовой аллее и его обитателей, и шумно выдыхаю. Это вам не шутки.
Чего так снова взъелся, поди его разбери!
Отчего-то чем дольше мы с Эйджем общаемся, тем лучше он меня понимает, но работает это почему только в одну сторону – мне главный герой кажется еще более непробиваемым и сложным, чем прежде.
Что ж, после того как я предприму новый шаг в предначертанном моей роли плане, вряд ли Эштон снова позволит себе шутить, проводить наедине со мной время или смотреть с тем теплом во взгляде, как он глядел, когда мы разговаривали до прихода тетушки.
Сегодня ему исполнилось восемнадцать, теперь он совершеннолетний. Может жениться, уехать хоть на край света или… вступить в армию.
В прошлой жизни ему было некуда идти. Теперь же, перед сиротой Эйджем вполне яркое будущее. Лучший на курсе выпускник академии…четыре столичных ордена будут грызться меж собой, пытаясь завербовать его в свои ряды. Руди уже начал, еще до того, как мы получили на руки дипломы.
Когда все прознают, что Эш не просто искусно владеет мечом, но еще и стал мастером эфира…
Вступить такому одаренному человеку на военную службу в легион едва ли не равняется самоубийству. Все равно, что выкинуть на ветер годы упорной учебы. Разве в армию не берут всех подряд? Зачем для этого еще и учится?
Солдатня…не пользующийся уважением сброд пьяниц и охочих до похабщины бывших заключенных. Командование у них ненамного лучше.
Носить мундир, получать приличное жалование и многочисленные привилегии, вышагивать гордо по улицам столицы или тянуть лямку, натирая до блеска пушки, которые никогда не выстрелят, дохнуть от скуки в одной из крепостей на границе, в дремучей далекой земле вдали от семьи и родни.
Конечно, рыцари есть и на границах, без этого никак. Но там они отнюдь не по своей воле. Проштрафились, оступились, не смогли пройти конкурс в столичный отряд, всех не угодных по той или иной причине, посылают служить родине на ее задворки. Не сложно представить, насколько квалифицирован такой штаб командиров.
Мы долгое время жили в мире.
Мы им разбалованы.
Наша армия откровенно слаба. Большая часть ее состоит в запасе. Крестьяне, что в жизни не держали в руках оружия, дворяне, настолько привилегированные, что способны беспокоится лишь за собственные уделы и имущество, скудные запасы вооружения, и четыре ордена, грызущиеся меж собой и никак не способные поделить сферы влияния.
После ее окончания, нашлось множество причин, почему с началом войны наша страна не могла дать быстрый отпор и несла такие потери. За несколько месяцев со всеми однозначно не разберешься.
- Вивиан! – удивленно восклицает одна из девочек, когда я выхожу из тени дома на залитую светом нескольких ламп лужайку.
Когда она успела меня запомнить? Я вот как услышала их имена, так и благополучно успела позабыть.
Озираюсь.
Здесь не так, как ранее днем.
Гора дров и топор пропали, по центру лужайки составлены вместе столы, чтобы хватило места ораве детей и поместились все блюда.
- Я передумала.
Неловко улыбаюсь и смотрю на обескураженного именинника. После небольшой паузы, Эйдж все же растягивает уголки губ в ответ. Возникает чувство, что он рад моему приходу.
Меня быстро тянут к столу, сажают рядом с бывшим одногруппником и наполняют тарелку различными простыми, но от этого не менее вкусными, угощениями.
Шутки, бесконечные разговоры, смех, звуки гитары – кто-то из детей принимается наигрывать задорные мелодии – такой шум и гам, настоящий праздник. Получше многих приемов, на которых мне удалось побывать.
Не могу вспомнить, когда кто-то в последний раз, вспоминал о моем дне рождения.
Для семнадцатилетней Вивиан это было год назад, прошлой осенью, когда она и друзья отмечали в таверне до поздней ночи, но для меня, вернувшейся из будущего двадцатичетырехлетней версии себя, это было так бесконечно давно…
Я смеюсь, ем и пью больше, чем привыкла, сыплю шутками и участвую в детских играх, каламбурю, не отвечая на беззаботно заданные личные или не очень вопросы, и продолжаю убегать, старательно не желая расслабиться, прячась в тени наступающей на землю ночи, от неминуемого. Бумага, что лежит в сумке, словно прожигает, несмотря на разделяющие слои ткани, мою кожу до самых костей.
Когда время приближается к полуночи, затянутое с утра тяжелыми серыми тучами ночное беззвездное небо наконец издает жуткий сердитый и протяжный рык, вспыхивает молниями и проливается вниз дождем.
Дети визжат, пожилая пара командует им быстро собрать со стола посуду и остатки еды, занести их внутрь. Празднование совершеннолетия главного героя прерывается летним ливнем. Народ разбегается, я и Эш помогаем остальным убрать посуду.
- Как же так, ты промокла до нитки! – всплескивает руками тетушка Марила, оглядывая прилипшую к моему телу одежду, когда я неловко встаю в уголке гостиной, чтобы не залить капающей с меня водой ее ковры.
- Нет, так не пойдет. Милая, почему бы тебе не переночевать здесь? Вряд ли дождь скоро кончится. Постелю тебе в спальне Эша, он единственный, кто живет без соседей. Эштон, родной, тебе придется лечь на диване, хорошо?
Не дождавшись понимающего кивка от такого же мокрого, как и я парня, старушка резво убегает на второй этаж дома, оставляя меня наедине с виновником торжества.
В повисшей тишине слышится только колыхание пламени в масляной лампе.
С кольцами свернувшихся смолянисто-черных волос Эйджа бросаются вниз и змейками уползают под ворот прилипшей к груди рубахи капли дождя.
Он мягко улыбается, но в глазах с тонкой окантовкой из серебра вокруг расширившегося зрачка бушуют еще более неспокойные эмоции, чем ливень снаружи.
Я уже давно обнаружила, что обычному человеку вряд ли удастся постичь мысли главного героя этого мира, и мне, по правде говоря, не хочется пытаться.
В лучшем случае наши отношения похожи на отношения пары, но без каких-либо настоящих чувств. В будущем они превратятся в отношения охотника и загнанной жертвы. Даже если я узнаю, что такого заставило Эштона отчаянно вглядываться мне в лицо, ничего не изменится, так что и смысла думать об этом нет.
И все же, я думаю.
Угрюмость и тяжесть в сердце, немного рассеявшиеся, становятся только хуже, стоит заметить за спиной парня привалившийся скромно к стене за цветочным горшком нераспакованный из оберточной бумаги меч.
- Сейчас бы фруктового вина… - вздыхаю я и отворачиваюсь, наблюдая, как с шумом разбиваются об окно крупные капли.
…Или чего покрепче.Тот поцелуй на балконе был со вкусом вина...
Взгляд Эша как-то едва уловимо меняется.
Сначала удивление, потом кажется, что хоть глядит он на меня, смотрит он куда-то мимо, сквозь меня, а теперь в его глазах и вовсе мелькает и быстро рассеивается страх. Он чем он подумал, что заставило его насторожится?
Рациональная часть меня вдруг вспоминает слова Руди. Этот дарргов дурак был прав. Эш гораздо умнее и проницательнее, чем остальные. Я не верю в то, что он не замечает во мне ничего не обычного.
Я недооценила его интуицию и переоценила собственные актерские навыки.
Наши отношения стали лучше, чем были в прошлом, и это при том, что тогда я его не шантажировала и не обманывала.
Приют и многие жизни удалось спасти, но не все в моей власти. Есть вещи, которые останутся неизменными. И как бы не отклонялся сюжет, тот факт, что Эйдж возненавидит меня до мозга костей так, что захочет лично скормить отраву, не изменится.
В конце концов, несмотря ни на что, я умру. Так или иначе.
«»»»
Он знал, что что-то изменилось.
Эш не сомневался в том, что он абсолютно презирал Вивиан Велфорд и в начале прикладывал усилие, чтобы ее терпеть. Однако, прямо сейчас, он не знал, что ему о ней думать.
Он ее не ненавидит, он не может относится к ней равнодушно как к другим людям. Нынешняя Велфорд перед ним была сложным невиданным доселе существом, которое не описать одним словом.
Хотя она вела себя фривольно и бросала слова про дружбу, то было лишь на поверхности. Понаблюдав за ней, он не мог не улавливать старательно скрытую настороженность по отношению к себе. Редко удавалось застигнуть ее врасплох.
Подобные моменты были редки, но странно ему памятны. Как истинный коллекционер, он все больше и больше желал пополнить свою коллекцию настоящими, время от времени появляющимися за фальшивой маской кусочками головоломки по имени Вивиан.
Было что-то странное, трудноуловимое, что не должно было никогда появиться в сердце Эштона Эйджа.
Оно появилось без предупреждения, как пробивающийся сквозь туман рассвет. Было похоже на мираж, заманивающий путников войти в кишащий неизведанным лес. Ощущалось ни хорошо, ни плохо. Оно было похоже на легчайший тонкий шелк, опутывающий его нитями до тех пор, пока он не поймет - слишком поздно - что не способен пошевелиться.
Это чувство застало его врасплох и сбило с толку. Не было никаких предзнаменований. Он не знал, что делать, поэтому не отвергал его и не пытался противиться. Ему было любопытно. Что вызывает эти эмоции, что будет дальше…
Поскольку он не мог вырваться на свободу, он просто ждал и наконец прозрел.
«»»»»
- Послушай… - начинает парень, улыбается, отводит взгляд, качает головой и облизывает мокрые от дождя губы, готовясь продолжить речь.
Я поджимаю губы, и не желая больше смотреть ему в лицо, наклонясь и достаю из сумки бумагу. Подхожу ближе и сую Эштону в руки.
- Уезжай. Завтра же.
- Что ты…
Обнимаю себя за плечи, становится так невыносимо холодно. Сглатываю и продолжаю безапелляционно и требовательно:
- Я хочу, чтобы ты покинул столицу. Если завтра вечером ты еще будешь здесь, я сотру с лица земли это место. Эти дети и старики…могут идти куда пожелают. Договор скреплен магической печатью, его не оспорить. Твоя тетя лично его подписала. Я в своем полном праве.