Заговорщики Гора

Глава 49

— Неужели Ты не думаешь, дорогой Грендель, — спросила Леди Бина, — что я должна стать Убарой, где-нибудь, так или иначе?

— Я — только зверь, — развёл он руками.

Тор-ту-Гор ярко сиял снаружи. Всего несколько дней назад прошло весеннее равноденствие, с которого вы начинаете свой год, точно так же как это делает Природа. Мы снова находились в своей комнате в доме Эпикрата в Аре.

Если в Пещере Агамемнона у меня были сомнения, относительно того, кому я принадлежала, то теперь никаких сомнений в этом вопросе больше не осталось. Ошейник Леди Бины вновь окружал мою шею.

Для меня это было источником большого горя, но я была рабыней, а рабыня не имеет никакого контроля над тем, чей ошейник она носит. Безусловно, Леди Бина, хотя не без строгости, особенно после наставлений Леди Делии, имевшей свои, ясные представления относительно того, как рабская девка должна принадлежать, повиноваться и работать, была хорошей госпожой. Пока мною были довольны, мне нечего было бояться. Но я-то надеялся принадлежать другому. Я могла думать только о том, кому я была бы счастлива быть проданной за медный бит-тарск, хотя были другие, чьи предложения простирались даже до золотых тарнов, но я надеялась, что Леди Бина их отвергнет категорически.

Мне хотелось бы рассказать о нескольких вещах.

Как вы, может быть, помните, я уже рассказывала о том, как я вместе Гренделем впервые оказалась в зале аудиенций Агамемнона. Это когда Грендель перешёл на сторону Теократа и получил в награду золотую цепь. Однажды во время их разговора Грендель, казалось, был чем-то сильно озадачен, почти потрясён и ошеломлён. В то время я, конечно, ничего из сказанного не понимала, поскольку то собрание проводилась полностью на кюрском языке, но, как я позже узнала, именно в этот момент Агамемнон сообщил Гренделю о своём предполагаемом участии в его происхождении. Как мне было объяснено, Грендель являлся результатом эксперимента. Генетические материалы нескольких мужчин-кюров были смешаны неким способом, а затем ими оплодотворили яйцеклетку человеческой матери. Таким образом, можно сказать, что у него было несколько отцов и одна мать, человеческая женщина. Очевидно, его мать не выжила после его рождения. Агамемнон утверждал, что был одним из этих отцов. Я не знаю, было ли его заявление правдиво или нет, но оно вполне могло оказаться правдой, учитывая ту науку, которой располагают кюры на стальных мирах. На самом деле, возможно, Агамемнон лишился своего кюрского тела за несколько поколений до того, как Грендель проявился на свет, но, с другой стороны, часть его генетического материала, семя, образцы его генов и так далее, было несложно сохранить и поддерживать в жизнеспособном состоянии, а позже использовать в рассматриваемом эксперименте. Как бы то ни было, я не знаю, было ли заявление Агамемнона правдиво или нет. Не исключено, что это могло быть расчётливой фальсификацией, предназначенной обеспечить преданность Гренделя его делу. Кто может сказать это наверняка? Конечно, это могло быть правдой. В действительности, это более чем вероятно, учитывая важность эксперимента, и его предполагаемые политические цели. Ведь это должно было бы обеспечить союз с людьми Гора. Так что Агамемнон вполне мог желать, чтобы Гренделю достались его интеллект, взгляды, хитрость и сила. Правда вопроса, несомненно, находится в описании эксперимента, где-то в архиве некого далёкого стального мира. Цели эксперимента, как уже было отмечено, имели отношение к политике. Задача состояла в том, чтобы создать существо подобное кюру, с кюрской преданностью, но с достаточно многими человеческими особенностями, чтобы оно могло взаимодействовать с людьми на Горе, собирать союзы и так далее. Эксперимент в конечном итоге потерпел неудачу. Люди, как выяснилось, не только не приняли Гренделя за своего, но и, по большей части, отнеслись к нему с ненавистью и неприятием. Среди кюров его ждал подобный приём. Он нашёл, что его принимают за немногим больше, чем монструозный гибрид.

Можно вспомнить, что, когда Луций оказался не в состоянии одолеть Гренделя, то потерял уважение и преданность последних оставшихся у него двух последователей. В результате ему пришлось бежать из зала аудиенций. Все предположили, и в конечном итоге так и произошло, что он попытается покинуть Пещеру, в которой его теперь расценивали как немного больше, чем проигравшего, предателя и беглеца. Грендель крикнул ему вслед, чтобы тот не выходил из Пещеры, а Терезий даже предупредил, что на входе выставлена охрана.

Этой охраной оказался ларл, с которым у Терезия за время изгнания сложились отношения близкие к симбиозу. Целью большинства выходов Гренделя из Пещеры, о которых я уже упоминала, главным образом была доставка еды Терезию, который делил ту еду с этим самым ларлом. В результате ларл, в свою очередь, получая пищу от кюра, не только воздерживался от нападения на Терезия, ставшего для него источником гарантированного пропитания, но и охранял того от нападений других хищников. Терезий сумел заставить ларла пересечь площадку перед большими дверями в ночь моего возвращения в Пещеру. В этом, оказывается, не было ничего сложного или загадочного. Он просто подманил зверя едой, оставленной с противоположной стороны и сигналом, к которому зверь был приучен. Почти то же самое произошло и в этот раз, только сигнал был, а еды нет. Это было частью плана Гренделя и Терезия, заключавшегося в том, чтобы не выпустить из Пещеры врагов. Если бы никто не попытался бежать, Грендель проследил бы, чтобы еда, как обычно, была ларлу оставлена. Чужой кюр, Луций, чей запах ларлу был незнаком, был принят им за еду. Знай Луций, что в это было вовлечено, он взял бы с собой кусок мяса, чтобы бросить хищнику, но в том-то и дело, что он ничего об этом не знал. Ларл, получив сигнал к кормлению, полагал, что тот, кто появился из Пещеры, либо должен был принести еду, либо сам был едой. Очевидно, Луций подвергся нападению в пределах сотни шагов от Пещеры. Всё, что осталось от Луция, был кровавый след на камнях, по которым хищник тащил его тело к лабиринту проходов. Несколько дней после этого ларл, не имевший проблем с едой, не появлялся. Рискну предположить, что это мог быть тот же ларл, который во время хаоса мятежа, когда большие двери были временно оставлены без охраны, блуждал по Пещере. Точно это, конечно, не известно.

Можно так же напомнить о том, что Агамемнон желал, чтобы Грендель, в прошлом герой той самой революции в стальном мире, которая свергла Агамемнона, возвратился в стальной мир и, воспользовавшись своим статусом и престижем, добился поддержки его планов на Горе. Насколько я понимаю, в этом не было ничего невозможного, по крайней мере, как это могло бы показаться на первый взгляд. Во-первых, к слову Гренделя отнеслись более чем серьёзно, и он мог быть убедительным. Во-вторых, текущему порядку в стальном мире эти планы никоим образом не угрожали. И, в-третьих, и возможно это было самым важным моментом, обитатели стальных миров очень давно жаждали заполучить мир природы, наверное, с того самого момента, когда они уничтожили свой собственный. Думаю, они с радостью ухватились бы за любую, даже самую призрачную возможность получить живой мир. Гренделю, чтобы осуществить это посольство, естественно, было необходимо средство доставки. Во время своих выходов из Пещеры он исследовал окрестности и определил местонахождение корабля. Тот был скрыт среди скал Утеса Клейния. Этот корабль был беспилотным, но подготовленным так, чтобы, будучи активированным, оно достиг бы намеченного стального мира. Представьте себе взведённый арбалет, с болтом на направляющей, и установленный на станке, наведённый на далёкую цель. Снаряд может оставаться неподвижным сколь угодно долго, пока не нажмут на спусковой механизм, а затем он полетит в цель. Точно так же, этот корабль, корабль без парусов, корабль, которому не нужно опираться ни на воду, ни на воздух, мог бы самостоятельно найти свой далёкий порт. И этот корабль отправился искать стальной мир, но не с Гренделем на борту, а с Терезием. Причина этого в том, что в стальном мире ему будет доступна биологическая наука, способности и знания о наследственных генах которой, позволяют восстанавливать даже полностью разрушенные ткани. Мне рассказывали, что с помощью собственных генов можно восстановить даже сожжённую плоть, снова вырастить конечности и заново сформировать глаза. Таким образом, если всё пройдёт как задумано, то Терезий снова сможет видеть, так же как прежде или даже лучше. Судя по всему, давно, во время революции в стальном мире, сама Леди Бина получила ужасные раны, вероятно, став объектом чьего-то нападения. Её тело было сильно повреждено, порвано, изломано и изуродовано. Так вот, посредством её собственных наследственных генов, её здоровье, жизненные силы и красота были восстановлена, а может быть даже увеличены. Так или иначе, однажды снежным утром, некоторым из нас посчастливилось наблюдать отбытие маленького, чудесного корабля, появившегося из своего укрытия, поднявшегося сквозь снегопад, а потом исчезнувшего из вида, корабля без команды и со всего одним пассажиром, Терезием, которому мы все пожелали счастливого пути.

Тимарх и Лисимах, с запасом продуктов вскоре покинули Пещеру, унося с собой контейнер с Агамемноном. Все решили, что это будет самым разумным решением, поскольку то хрупкое доверие и равновесие, на которые неявно опирается цивилизация, были разрушены. Луций не сумел обеспечить управление Пещерой, а Агамемнон, как считали, потерял его, устроив децимацию своих же сторонников, так что у него больше не было власти, чтобы восстановить дисциплину и порядок. Тем более что его падение было встречено одобрительно как кюрами, так и людьми, что и не удивительно, учитывая то необузданное недовольство, предшествовавшие этому в Пещере. Грендель и его партия, вероятно, могли бы стать точкой опоры для тех, кто осознавал опасность беззакония и анархии, но его интересы лежали в другом месте, и он решил покинуть Пещеру, чтобы сопровождать Леди Бину. С ним отправились Десмонд из Харфакса, его товарищи и некоторые из мужчин Пещеры, пожелавшие вернуться к цивилизации, даже несмотря на не лучшее время для путешествий в горах. Они взяли с собой и некоторых животных, того вида, который называют кейджерами. Однако большинство мужчин и, как нетрудно догадаться, большинство, если не все, выжившие кюры остались в Пещере. Разумеется, никто из кюров нас не сопровождал. Подозреваю, что, по крайней мере, некоторые из мужчин, а может даже и все, попытаются вернуться в цивилизованные места весной, когда сойдёт снег, и откроются перевалы. Казалось маловероятным, что Пещера, населённая кучкой кюров, останется центром будущих заговоров. Судьба Тимарха, Лисимаха и Агамемнона неизвестна. Возможно, что им удалось найти для себя место, где они будут в относительной безопасности. Очевидно, что на Горе имеются различные анклавы кюров. Обычно это небольшие группы, обитающие в отдалённых районах, где их встреча с человеческим населением Гора маловероятна. Возможно, им удалось добраться до одного из таких анклавов. Возможно, нет. Не исключено, что они могли погибнуть в Волтае от голода, от когтей хищников или встречи с враждебно настроенными людьми или кюрами. Но может быть и так, что им удалось, тем или иным способом, вернуться в какой-либо из стальных миров, вряд ли их родной, где им не были бы рады, а в некий другой. В этой истории очень много того, о чём мы можем только гадать.

Как я уже упоминала ранее, во время боя в зале аудиенций контейнеры, в одном из которых размещался Агамемнон, были повреждены. Главным следствием этого повреждения стало то, что мозг Агамемнона перестал воспринимать зрительные образы. Таким образом, понимание Агамемноном того, кто или что было поблизости от него, ослабло. После всех событий Тимарх и Лисимах безоговорочно доверяли Гренделю, а через него и Терезию, поэтому они иногда оставляли Агамемнона им на хранение, тому или другому, или обоим вместе. Тимарх и Лисимах хорошо знали, что у Агамемнона в Пещере хватало врагов.

Как-то раз мне поручили помогать Терезию. Вообще-то меня к нему приставляли довольно часто, слепому нужна была помощь, нужен был кто-то, кто мог принести, подать, показать дорогу. Так вот, в тот день Терезий был с Агамемноном.

— Принесите мне глаза, — донеслось из контейнера с Агамемноном.

— У меня нет глаз, которые я мог бы тебе принести, — отозвался Терезий.

— Кто здесь? — спросил Агамемнон, а когда Терезий представился, сказал: — Это ведь именно я приказал, чтобы тебя отвели в горы.

— Да, — кивнул Терезий.

— Это путь кюра, — заявил Агамемнон.

— Я тоже так думаю, — согласился Терезий.

— Ты собираешься убить меня? — осведомился Агамемнон.

— Нет, — успокоил его Терезий.

— Это путь кюра, — сказал Агамемнон.

— Я — кюр, — проворчал Терезий. — Но это не мой путь.

На следующий день, закончив с приготовлениями, Тимарх и Лисимах, забрав с собой Агамемнона, покинули Пещеру.

Когда Грендель был спасён от его палачей, я пыталась убедить его бежать, но он отказался. Они с Терезием предпочли спрятаться, причём в таком месте, где их не стали бы искать. Ему надо было остаться. У него оставалось «дело, которое надо было закончить». Место, в котором его никто не стал искать, оказалось самой Пещерой. В своих поисках вокруг Пещеры, как уже было отмечено, он определил местонахождение корабля и исследовал его, неподвижный, ожидающий своей активации. Гренделю удалось найти вход в его укрытие, а уже оттуда он получил доступ внутрь Пещеры. Таким образом, пока поисковые группы, одна за другой покинувшие Пещеру, обыскивали ледяные, жестокие отроги Волтая, они с Терезием наслаждались удобствами убежища. Снег обеспечивал их питьём, а случайные горные верры — едой. Грендель хорошо знал, что Луций вместе со своими сторонниками по-прежнему оставались внутри, что в целом позволяло предложить, что, либо они отступили в отдалённые части Пещеры, либо у них есть доступ к скрытым проходам. Понятно, что возможности скрытых проходов, посредством которых были легко достижимы важные места Пещеры, центральные коридоры, главные залы и так далее, представляла большой интерес для беглецов. С этим в памяти, и полагая, что неплохо было бы иметь частный доступ, который мог бы быть использован при определенных условиях в ангар корабля, Грендель принялся тщательно исследовать стены и пол. В результате, после нескольких анов поисков, он, в конце концов, обнаружил люк, за которым начиналась лестница, ведущая в потайной проход, который, в свою очередь, соединялся с целой сетью таких тоннелей. В конечном итоге в распоряжении Гренделя оказались те же самые дороги и проходы, если можно так выразиться, которые служили Луцию и его сторонникам. Более того, у него было преимущество, поскольку Луций не знал об этом вторжении в то, что они считали своей вотчиной. Соответственно, время от времени, он смог следить за их передвижениями, а иногда и подслушивать их разговоры.

К сожалению, лишь спустя одиннадцать дней после боя в зале аудиенций наша группа смогла отбыть из Пещеры. О потерянном времени сожалели, но к суровости и опасностям Волтая не стоило подходить с небрежностью, даже летом. А уж зимой его перевалы становятся опасными, а иногда и просто непроходимыми. Мы собрали достаточное количество продуктов, запаслись тёплой одеждой и одеялами, взяли палатки, инструменты, верёвки и другой инвентарь, необходимый в горах, и, конечно, оружие. Кроме того, необходимо было сделать сани. Эти приготовления могли бы быть закончены и быстрее, будь обстановка в Пещере более спокойной. В том хаосе быстро организовались бригады для грабежа и для самообороны, тут же начавшие делить территорию и ресурсы. В коридорах в любой момент могли вспыхнуть бои, если границы этих бригад нарушались, а на их территорию вторгались соседи. Богатство приобреталось, копилось и затем защищалось. Многие мужчины планировали оставить Пещеру по весне, отягощённые богатой добычей. Кюры также не оставались в стороне от этого веселья, хотя и держались обособлено, но тоже могли убить за еду, как людей, так и друг друга. Нам тоже пришлось сформировать свою собственную бригаду, которая была нужна, чтобы защитить наши продукты и другие вещи. Грендель принял в наш отряд некоторых из пожелавших пойти с нами, другим отказал. Его критериями отбора были не столько сила и мастерство, сколько надёжность и честь. Никому ведь не хотелось получить нож в горло, когда до Акведукской дороги останется рукой подать. Большая часть кейджер осталась в Пещере, кому-то ведь надо было работать и ублажать членов бригад. В результате наша группа разрослась до двадцати двух мужчин, среди которых были и хорошо нам знакомые Астринакс с Ликом, Десмонд из Харфакса и Трачин с Акезином. Кроме того, среди нас была и одна свободная женщина, Леди Бина. Лидером отряда стал Грендель. Клеомен, предводитель охотников на тарсков, тоже решил идти с нами, а вот его товарищи по охотничьей партии предпочли остаться в Пещере до весны. Клеомен привёл с собой рабыню. Её звали Нора. На ночь он приковывал её за шею к своей правой ноге. С укороченной цепью она спала в его ногах, а удлинив цепь, он мог привлечь её к себе для удовольствия. Честно говоря, я не думала, что она нуждалась в цепи. Сомневаюсь, что она оставила бы его ради чего-либо или кого-либо. Она была его рабыней, а он был её господином. Леди Бина забрала своих трёх рабынь, Джейн, Еву и Аллисон, то есть меня. Также была с нами рабыня Трачина, которая когда-то была Леди Персинной из Ара, а теперь стала просто Миной. И теперь она была его влюблённым животным. Ещё одной, последней кейджерой, оказавшейся среди нас, оказалась Хлоя, которую привёл с собой один из тех товарищей, которые попросились сопровождать нас, и был принят. Он утверждал, что хотел, чтобы она грела его по ночам, и что собирается продать её в Венне. Признаться, я совсем не была уверена, что мы доберёмся до Венны. Мина и Хлоя умели читать, все остальные кейджеры были неграмотными. С момента отбытия Паузания и его фургонов, прошли уже месяцы.

Как ясно из этого рассказа, мы выжили в Волтае. Думаю, что основная заслуга в этом принадлежит Лорду Гренделю, без чьих знаний и умений, отваги и храбрости, силы и лидерских качеств, скорее всего некому было бы рассказать вам эту историю. Порой я спрашивала себя, не могло ли быть так, что иногда, в этом могучем теле воли и силы, энергии и изобретательности, удивительных способностей, появлялись желания того, кто, как он утверждал, когда-то был кюром среди кюров, ужасным и опасным Агамемноном, известным как Теократ Мира, Одиннадцатое Лицо Неназванного.

Мимоходом можно было бы также упомянуть о том, что кюры и их агенты накопили в Пещере значительные средства, посредством которых оплачивались наёмники и так подрывная деятельность, которую они вели в различных городах. Правда, большая часть этого была вывезена из Волтая Паузанием, чтобы подстегнуть ход заговора, но то, что оставалось было тоже очень немало. Фактически, те бригады, о которых я упомянула, сформировались в Пещере после начала анархии именно для того, чтобы приобрести и защитить части этих средств, и каждая бригада старалась сделать так, чтобы её часть оказалась максимальной. Как бы то ни было, Грендель задался целью, поучаствовать в дележе богатств, чтобы по возвращении в цивилизацию обеспечить средствами себя и своих товарищей. В результате этого, накопленное золото и серебро были разделены между ним, Леди Биной и свободными мужчинами. После дележа, средства были помещено в запечатанные пакеты, на каждом из которых было написано имя того свободного человека, которому это должно было принадлежать. Леди Бина, поскольку она была свободной женщиной, получила пять долей. В этом не было ничего необычного, ведь гореанской свободной женщине, в силу её свободы, заметно потворствуют. Если что, Грендель дал ей даже меньше, чем многие из мужчин считали должным. Свободная женщина на Горе — это статус и власть, которые удивили бы большинство предполагаемо свободных женщин моей прежней планеты, впрочем, гореане обычно думают о женщинах моего прежнего мира не как свободных женщинах, по крайней мере, как они это понимают, а скорее как запасе рабынь. Как бы то ни было, гореанская свободная женщина, даже представительница низшей касты, пользуется значительным уважением. Её правам и привилегиям редко кто осмелится бросить вызов. Большинство мужчин уступит ей место. Безусловно, стоит ей оказаться в ошейнике, раздетой и брошенной к ногам мужчины, как всё это изменится. Грендель поместил все богатства, разложенные в запечатанные мешки, в сани Трачина и Акезина. В конце похода каждый мешок был на месте, и запечатан так же как прежде. Грендель сделал правильный выбор.

— Аллисон, — позвала меня Леди Бина, — У меня есть для тебя поручение.

— Да, Госпожа, — с готовностью откликнулась я.

— Приведи себя в порядок, — велела она. — Не забывая, что по тебе судят обо мне.

— Да, Госпожа, — кивнула я.

Судьба заговора Агамемнона по-прежнему была не ясна. Учитывая события в Волтае, он, по крайней мере, на какое-то время, испытывал недостаток в центральном руководстве. С другой стороны, по-своему, он всё ещё не был остановлен. Паузаний покинул Пещеру задолго до нашего отбытия. Можно было предположить, что к настоящему времени он, будучи неосведомлённым о том, что произошло в Волтае и, следуя полученным инструкциям, посредством различных агентов значительно продвинул планы Агамемнона. Несомненно, что о падении Агамемнона он не смог бы узнать, по крайней мере, до весны. Впрочем, было ясно, что планы Агамемнона могли быть осуществлены и в отсутствие их главного архитектора. Следовательно, заговор Агамемнона, даже без самого Агамемнона, мог всё ещё развиваться. Не стоило исключать и другой возможности, того, что активный, негодующий мозг, которым теперь был Агамемнон, мог подтвердить свою репутацию, мог бы приобрести новое вместилище, и даже новые тела. Кто может знать, что из науки кюров могло бы быть доступным на этой планете. Кроме того, что мешает какому-нибудь другому из стальных миров найти и доставить Агамемнона в одну из своих лабораторий и там восстановить и перевооружить его, чтобы он мог и далее следовать, возможно, теперь для их собственной пользы, целям построения своей планетарной империи?

Десмонд из Харфакса хотел уничтожить Агамемнона. Грендель не пожелал это сделать.

В любом случае многим теперь было ясно, что кюры на Горе были активны и имели планы на этот мир. Если не к чему-то иному, возможно, стоило бы более тщательно присмотреться к гражданским конфликтам, которые так часто вспыхивают в гореанских городах.

— Ты готова, Аллисон? — осведомилась Леди Бина.

— Да, Госпожа, — ответила я.

Мы прибыли в Ар несколько недель назад. Леди Бина отдала Джейн Астринаксу, а Еву Лику. Они даже не были проданы. Им их просто отдали. Я за них могла только порадоваться. Однако, меня саму, к моей тревоге, она оставила себе.

— А как же я? — взволнованно спросила я, с надеждой и дрожью, глядя на неё с колен, в ожидании решения своей судьбы. — Разве меня не надо отдать кому-нибудь?

Она тогда посмотрела на меня, и я не смогла понять её выражения.

— Леди нуждается в рабыне, — наконец, заявила она. — Теперь Ты можешь поцеловать мои сандалии и поблагодарить меня за то, что я соизволила оставить тебя себе, несмотря на твои ошибки, коих было великое множество.

Когда я целовала её сандалии, слёзы ручьём бежали из моих глаз. Я едва могла говорить.

— Спасибо, Госпожа, — прошептала я, — за то, что соизволили оставить меня себе.

— Несмотря на все твои ошибки, — напомнила Леди Бина.

— Несмотря на все мои ошибки, — повторила я за ней и разрыдалась.

— Приготовь ужин, — велела она тогда.

— Да, Госпожа, — всхлипнула я.

Я не знала, куда отправился Клеомен, после того как мы расстались с ним в Венне. Последний раз я видела его, когда он купил верхового тарлариона, выведенного специально для охоты, и отбыл на запад. Нора шла пешком, прикованная за шею к его стремени. Тот товарищ, который прихватил с собой Хлою, собираясь продать её в Венне, очевидно передумал. Хлоя помахала мне рукой напоследок, идя следом за ним и неся мешок с его пожитками. Она начала было мурлыкать какой-то мотивчик, но мужчина, не оборачиваясь, шлепнул её и девушка замолчала. Они направлялись куда-то север, возможно, в Торкадино или даже на побережье в Брундизиум. Трачину, первоначально утверждавшему, что от из Турии, похоже, было любопытно посмотреть, на что эта Турия может быть похожа. Так это или нет, сказать трудно, но он действительно купил фургон и тарлариона, и заявил, что возвращается в Турию. Последний раз я его видела, когда его фургон удалялся по дороге. Рабыня Мина следовала за ним пешком, прикованная цепью за запястья к задку этого фургона. Думаю, что прошло совсем немного времени, прежде чем она оказалась рядом с ним на скамье, хотя и, возможно, в наручниках или кандалах. Астринакс вернулся в Ар к своей работе. Лик тоже теперь жил в Аре. Он открыл круглосуточный киоск на улице Монет. Признаться, мне трудно было думать о нём, как о клерке с весами и счётами. Мне он запомнился другим, идущим сквозь метель впереди саней с верёвкой на поясе и втыкающим в снег длинный шест в поиске скрытых расщелин. Грендель следовал за ним, держа в руках верёвку, готовый в любой момент вытащить его назад, если снег под ним вдруг провалится, а это случалось и не раз. Акезин остался в Венне, нанимаясь охранником фургонов, честным охранником, хочется надеяться. Он также инвестировал часть своих ресурсов в акции небольшой таверны в Венне и предложил половину серебряного тарска за меня Леди Бине, но та отклонила его предложение. Таким образом, я избежала карьеры паговой девки. А вот куда подался Десмонд из Харфакса, мне было неизвестно. И при этом меня теперь не интересовало знание его местонахождения. Он даже не подошёл к Леди Бине, что бы спросить обо мне, не предложил за меня даже бит-тарска, не сделал даже попытки купить меня. Теперь я понимала, сколь немного я для него значила. Как правильно было то, что я его ненавидела прежде. И как правильно то, что я ненавидела его теперь.

— Повернись, Аллисон, — приказал Леди Бина, — и заведи руки за спину.

— Госпожа? — удивлённо уставилась я на неё.

— Живо, — прикрикнула на меня она.

К моему ещё большему удивлению, если не сказать беспокойству, я почувствовала рабские наручники, защёлкнувшиеся на моих запястьях.

Я немного потянула руки в стороны.

— Нет никакого смысла бороться, Аллисон, — предупредила Леди Бина. — Ты скована более чем надёжно.

— Да, Госпожа, — вынуждена была признать я. — Могу ли я поинтересоваться, почему?

— Есть несколько причин, по которым рабыне заковывают руки за спиной, — пожала плечами она. — Это делает ее беспомощной, усиливает её понимание своей уязвимости, стимулирует её сексуально, напоминает ей о том, что она — рабыня, значительно уменьшает время, за которое она смазывается, приятно подчеркивает её фигуру и так далее.

— Какие могут быть сомнения относительно фигуры девушки, которая носит рабскую тунику, — проворчала я.

— Этих сомнений будет ещё меньше, если она будет носить камиск, — заметила женщина.

— Несомненно, — согласилась я.

— В Пещере ведь тебе уже приходилось носить камиск, — напомнила она.

— Да, Госпожа, — кивнула я.

— Так может, Ты предпочла бы камиск? — осведомилась Леди Бина.

— Нет, — испугалась я. — Только не на городских улицах.

— Возможно, Ты предпочла бы носить такую одежду дома, — предположила она, — чтобы тем самым, возбудить себя и твоего хозяина.

— Возможно, — не стала отрицать я.

Безусловно, рабынь в закрытом помещении весьма часто держат нагими, если не считать их ошейника.

— Конечно, вряд ли было бы разумно возбуждать незнакомцев, — хмыкнула она. — Некоторые — просто животные и хулиганьё.

— Да, Госпожа, — вздохнула я.

— Впрочем, — усмехнулась Леди Бина, — рабские туники в этом плане не намного лучше.

— Они и задуманы были для того, чтобы быть откровенными и провоцирующими, — сказала я.

— Они задуманы, чтобы отвлечь внимание от свободных женщин, — поправила меня она, — и тем самым увеличить безопасность свободных женщин.

— Не думаю, что это главная причина, — заметила я.

— О-о? — удивлённо протянула Леди Бина.

— Мужчинам нравится видеть рабынь в таком виде, — пояснила я.

— Вполне возможно, — не стала спорить она.

Я снова немного подёргала руками в браслетах.

— Обычно Вы не надеваете на меня наручники, — сказала я.

— Верно, — кивнула женщина. — Но я не хочу, чтобы, когда Ты пойдёшь с этим поручением, твои маленькие руки были свободны.

— Мои руки, — заметила я, — не больше и не меньше чем руки Госпожи.

— Но, это — руки рабыни, — усмехнулась она.

— Да, Госпожа, — вынуждена была согласиться я.

— У меня здесь, — показала она, — небольшой пакет на шнурке, который я повешу тебе на шею. Пакет я завязала своим узлом подписи. Внутри сообщение, которое Ты, будучи неграмотной, всё равно не сможешь прочитать, даже если бы смогла достать пакет. Тебе надо найти магазин Аминта, виноторговца. Он находится на Тэйбане недалеко от Клайва. Представишься, скажешь, что пришла от своей Госпожи, Бины из Ара. Сообщение прочитают, в пакет положат небольшой свёрток, после чего его снова завяжут на узел. По-видимому, Аминт сделает это своим узлом подписи. Тебя там ожидают. Всё обговорено. Возвращайся сразу же.

— Да, Госпожа, — понимающе кивнула я. — Неужели мне обязательно идти с наручниками на руках?

— Уверена, на улицах Ты видела немало рабынь, у которых руки были скованы спереди или сзади, — сказала Леди Бина.

— Да, Госпожа, — признала я.

— Может Ты предпочла бы идти не только в наручниках, но и нагой? — поинтересовалась она.

— Нет, Госпожа, — поспешила заверить её я

— Будь осторожна на лестнице, — посоветовала мне женщина.

— Да, Госпожа.

— И не задерживайся, — предупредила она.

— Конечно, Госпожа.

Я вышла из дома, гадая, сколько поцелуев и объятий, мне придётся вынести из-за того, что мои руки скованы за спиной. Причём, никого не будет интересовать, есть ли поблизости свободные женщины или нет. Как-то раз, хотя я и не была в наручниках, меня облапил какой-то сильный и рослый тарнстер и изнасиловал мои губы своим поцелуем. Возмущённая его поведением свободная женщина подбежала и принялась ругать и стыдить мужчину. Не обращая никакого внимания на вопли женщины, на мой испуг и сопротивление, тот не прекратил своего занятия. В его руках я была совершенно беспомощна. Я ничего не могла поделать ни с ним, ни с собой. Должно быть, я начала двигаться как рабыня. Как можно что-то поделать с тем, что Ты ведёшь себя как рабыня, если Ты — рабыня? Удовлетворившись, он со смехом оттолкнул меня. Я упала на живот на мостовую, чувствуя себя хорошо поцелованной рабыней. А тарнстер повернулся к свободной женщиной и проворчал:

— Возможно, Ты тоже хотела бы носить ошейник.

Свободная женщина тут же замолкла, отвернулась и поспешно ретировалась. Я было подумала, что вопрос закрыт, но не тут-то было. Как выяснилось, свободная женщина чуть позже вернулась и последовала за мной. Она окликнула меня и, когда я, как и была должна, встала перед нею на колени, набросилась на меня, ударила, пнула несколько раз.

— Шлюха, — кричала она. — Шлюха! Соблазнительная шлюха!

— Я тут ни при чём, Госпожа! — попыталась объяснить я. — Он сам схватил меня.

— Я всё видела! — вопила она. — Им нравятся такие как Ты, шлюхи из пага-таверн! Ну давай, беги в пага-таверну, унижайся и выпрашивай ласки!

— Пожалуйста, не бейте меня! — взмолилась я. — Мне больно.

— Жаль, что Ты принадлежишь не мне! — прошипела женщина. — Попробовала бы Ты у меня поднять свою голову на улице, ух я бы тебя отходила плетью!

Я могла только откатываться при её ударах.

— Рабыня, — приговаривала она. — Рабыня, рабыня, рабыня!

— Да, Госпожа, — всхлипывала я. — Я — рабыня.

Она ударила меня ещё пару раз, а затем отвернулась и ушла.

«Да, — подумала я, глядя ей вслед, — она точно хотела бы носить ошейник».

Я поспешила вверх по лестнице, ведущей на второй этаж дома Эпикрата, где Леди Бина снова сняла для нас жильё. Я была в грязи с ног до головы, в слезах, в синяках и в порванной тунике.

Вскоре после того, как я получила пакет, меня остановили двое мужчин, скрывавших лица под капюшонами. Мне в рот втиснули комок ткани и закрепили его там, обернув вокруг головы лентой и завязав её на узел на затылке. После этого меня впихнули в переулок, бросили прямо в сточную канаву, а пакет, который я несла на шее, срезали. После этого налётчики связали мне ноги в щиколотках и убежали. Они даже не воспользовались мною. Я была совершенно беспомощна и испугана до смерти. Возможно, если бы на мне не было наручников, то я смогла бы оказать моим противникам некоторое сопротивление, по крайней мере, задержать их достаточно, чтобы привлечь внимание прохожих. А теперь мне оставалось только мучиться в несчастных попытках добраться до выхода из переулка. Однако, мгновением спустя, в переулок заглянул какой-то кожевник, проходивший мимо по улице. Его, очевидно, заинтересовала причина, по которой два человека выбежали отсюда. Естественно, он сразу увидел меня, и, немного погодя, мои лодыжки были свободны. Я бросала на него дикие взгляды поверх кляпа и издавала жалобные звуки, прося, избавить меня от этого кляпа. Но он не спешил освобождать меня от него.

— Интересно, — хмыкнул кожевник, — чего это они убежали. А Ты ничего, аппетитная.

Его руки легли на мои лодыжки, и я принялась отрицательно мотать головой. Но он не обращая внимания на моё протестующее мычание, воспользовался мною. Какое-то время, из протеста, я пыталась сопротивляться, но спустя очень короткое время, как покорённая, послушная, переполненная потребностями рабыня, я запрокинула голову и беспомощно потерялась в благодарном счастье, которому я неспособна была сопротивляться, надеясь только на то, что это счастье будет длиться как можно дольше. Лишь закончив со мной, он вытащил кляп, но тут же приложил палец к моим губам, давая понять, что мне не разрешено говорить. Затем кожевник достал из своего кошелька медный бит-тарск и вложил его мне в рот. Опять я не могла говорить, на этот раз из-за монеты во рту.

— Это для твоего хозяина, — сообщил мужчина и, встав на ноги, добавил: — Готов держать пари, что те двое даже не заплатили.

Встав перед ним на колени, я жалобным мычанием попыталась дать ему понять, что мне надо ему что-то сказать. Он протянул руку, и я, выплюнув монету на его ладонь, заговорила:

— Они и не собирались использовать меня. Они меня ограбили.

— Ну, тогда неудивительно, что они убежали, — заключил мужчина. — Но тебе нечего волноваться. Никто бы не поручил рабыне нести что-то имеющее значение.

— Могу ли я идти, Господин? — поинтересовалась я.

— А Ты — горячий маленький пирожок, — прокомментировал он.

— Я ничего не могу поделать с собой, — вздохнула я. — У меня нет сил сопротивляться.

— Варварки, я слышал, — сказал кожевник, — поначалу все были инертны.

— Инертность нам не разрешена, — объяснила я. — Мы же в ошейниках.

— А ещё я слышал, — усмехнулся он, — что они — отвратительные существа, зато беспомощные и восхитительные рабыни, которые будут задыхаться, умолять и пресмыкаться ради этого.

— Мы — женщины, — попыталась оправдаться я.

— Рабыни, — настаивал мужчина.

— Да, Господин, — вынуждена была признать я, — рабыни.

— Чего же Ты тогда стоишь? — осведомился он.

— Очевидно всего один бит-тарск, — вздохнула я.

— Ну, не расстраивайся так, — утешил меня мужчина.

— Можно мне уйти? — спросила я.

— Хулиганы поранили тебя, — заметил он. — Тебе, должно быть, очень больно.

— Разрешите мне уйти, — попросила я снова. — Пожалуйста, Господин.

— Открой рот, — велел кожевник, а когда я это сделала, вложил мне в рот монету со словами: — И помни, это для твоего хозяина.

Я промычала один раз. Если у вас заткнут рот, один такой звук означает «Да», а два — «Нет». Для рабыни нет ничего необычного в том, чтобы держать монету или монеты во рту. Ей ведь не разрешают брать с собой кошелёк, а одежда рабынь, как, впрочем, и большинство гореанских предметов одежды, за исключением робы ремесленников, карманов не имеет.

Кое-как поднявшись на ноги, я поспешила покинуть переулок.

Дома я упала на колени перед своей Госпожой, Леди Биной, и осторожно выронила монету к её ногам. Лорд Грендель в тот момент также присутствовал в комнате. Я тогда, потрясённая ограблением, страдающая от боли, обезумевшая от страха, от того, что оказалась не в состоянии доставить пакет по назначению, в ужасе перед грозящим мне наказанием, вместе с потоком слёз, вылила всё, что со мной произошло, не забыв объяснить и происхождение монеты. Возможно, я опустила некоторые детали, имеющие отношение к более поздним фазам моего использования. Безусловно, о таковых несложно было догадаться, судя по тому, что мне заплатили, точнее не мне, а моему хозяину или хозяйке, в зависимости от обстоятельств.

— Я подвела вас! — всхлипнула я.

— Ничуть, — успокоил меня Лорд Грендель. — Ты всё сделала блестяще.

— Господин? — опешила я.

— То, что пакет будет украден, — пояснил он, — было предусмотрено. Мы сами сделали так, чтобы о важности винного магазина Аминта стало известно в определённых кругах. Определённые люди даже позволили себя подкупить, чтобы дать возможность кое-каким сведениям попасть в известные нам руки. Фактически, теперь, когда наступила весна, этот дом, несомненно, находится под постоянным наблюдением. Пакет, который у тебя отобрали, содержал колоду карт с зашифрованным сообщением, код к расшифровке которого был на том листе, который купили у нашего человека. В сообщении, предназначенном для того, чтобы попасть в опредёленные руки, говорится о предполагаемой встрече более чем ста единомышленников, настроенных против планов Агамемнона. Врагу, несомненно, захочется устранить этих товарищей. Когда они нападут на место встречи, то обнаружат, что там пусто, зато они сами в свою очередь будут окружены и подвергнутся нападению. Таким образом, мы надеемся получить много пленников, даже если и не таких важных, как Паузаний, но могущих, будучи должным образом убеждёнными, привести нас выше, даже к самым высокопоставленным заговорщикам. Конечно, даже если этот план сработает, как мы запланировали, с заговором, который простирается очень далеко, и даже может иметь поддержку со стороны различных стальных миров, вряд ли будем покончено, но это должно стать для него серьёзным ударом.

— Неужели нельзя было рассказать мне об этом сразу? — спросила я.

— Конечно, нет, — ответил Лорд Грендель. — Ты должна сыграть свою роль пребывая в полном неведении. Небрежный взгляд, выражение лица, неосторожное слово, готовность к уступкам, могли привести к провалу всего плана.

— Но ведь они же могли меня убить, — ужаснулась я.

— Нет, — отмахнулся Лорд Грендель. — Не больше, чем кайилу или тарска.

— Мужчины были в капюшонах, — припомнила я.

— Конечно, они должны были скрывать свои лица под масками или капюшонами, — кивнул Лорд Грендель, — чтобы Ты не смогла их потом опознать.

— На мне были наручники, — сказала я.

— Чтобы ещё больше обезопасить тебя, — объяснил Лорд Грендель. — Окажись Ты в состоянии, оказать хотя бы малейшее сопротивление и будь настолько глупой, чтобы попытаться сделать это, чего мы, признаюсь, опасались, то Ты могла бы задержать грабителей, подвергнув опасности их миссию и жизнь, вот в этом случае тебя могли и убить. Возможно, Ты должна быть благодарна за свою жизнь чему-то столь простому как пара рабских браслетов.

— Но теперь их уже можно с меня снять? — спросила я.

— Конечно, — кивнул он.

— Спасибо, — поблагодарила я.

— Держу пари, — усмехнулась Леди Бина, — есть кое-кто, чьи браслеты и, возможно, кандалы, Ты жаждала бы носить.

— Госпожа? — вскинулась я.

— Кое-кто, за монеты которого Ты хотела бы быть уведённой со сцены аукциона, — добавила она.

— Я должна буду заштопать свою тунику, — буркнула я. — Её порвали.

Леди Бина подняла и покрутила в пальцах бит-тарск.

— Когда я тебя покупала, — сказала она, — я предполагала, что Ты могла бы представлять интерес для мужчин.

— Да, Госпожа, — подтвердила я.

— И это, всё, — спросила женщина, демонстрируя мне монету, — чего стоило твоё использование?

— Мне ничего сказать об этом, — вздохнула я. — Это всё, что он мне дал.

— Я полагала, что Ты должна была бы принести в два раза больше, — заметила она, — хотя бы два бит-тарска.

— Увы, — развела я руками, — Госпожа не было рядом, чтобы поторговаться.

— Многие мужчины, — встрял в наш разговор Лорд Грендель, — натолкнувшись в уединенном месте на соблазнительную кейджеру, у которой заткнут рот и скованы руки, беспомощную и находящуюся полностью в их власти, вообще не стали бы платить.

— А разве со свободной женщиной было бы не то же самое? — полюбопытствовала я.

— Конечно, нет, — заверил меня он. — Свободную женщину немедленно освободили бы, оказали помощь и вернули ей достоинство. В противном случае, если бы кто-то оказался настолько невоспитанным или глупым, чтобы рисковать оказаться под пытками или на колу, то заплатить тоже было бы нельзя, поскольку свободная женщина — бесценна. Дать ей монету было бы большим оскорблением.

— А мы, значит, отличаемся? — уточнила я.

— Совершенно, — кивнул Лорд Грендель. — Вас никому в голову не придёт назвать бесценными. Вы стоите ровно столько, сколько мужчины за вас заплатят.

— По крайней мере, — улыбнулась я, — у нас есть некоторое понимание того, чего мы стоим.

— Конечно, — согласился со мной Лорд Грендель.

— Но он заплатил, — заметила Леди Бина.

— Это указывает на то, — сказал Лорд Грендель, — что он остался более чем удовлетворён.

— Он был хорошо удовлетворён, Аллисон? — спросила у меня Госпожа.

— Думаю, что он был доволен рабыней, — заверила её я.

— А что насчёт тебя, Аллисон? — поинтересовалась Леди Бина. — Ты тоже была очень довольна?

— Пожалуйста, не заставляйте меня говорить, Госпожа, — попросила я, опуская голову.

— Говори, — потребовала женщина.

Я подняла на неё полные слёз глаза и выдавила:

— Я — рабыня, Госпожа!

— Я поняла, — кивнула она. — Превосходно.

— Насколько я понимаю, — снова вмешался в наш разговор Лорд Грендель, — медный бит-тарск — это обычная цена использования рабыни. Например, именно столько кидают в кастрюлю прикованной к столбу лагерной девки, или вставляют в копилку, висящую на цепи монетной девки.

— Хорошо, — констатировала Леди Бина. — Значит, один единственный медный бит-тарск вовсе не является отрицательной оценкой качества рабыни.

— Нисколько, — подтвердил её телохранитель.

— Замечательно, — улыбнулась она.

— Скажем, в тавернах, — добавил Лорд Грендель, — за бит-тарск обычно можно купить кубок паги, и в эту цену входит использование паговой девки, но это на усмотрение клиента. За танцовщицу иногда нужно доплачивать.

— Я очень рада, — заявила Леди Бина, с улыбкой глядя на меня.

— А разве меня не нужно за это презирать? — удивилась я.

— С какой стати? — отмахнулась моя хозяйка.

— Я ничего не могу поделать с собой, — вздохнула я.

— Ты и не должна ничего с этим делать, — сказал Лорд Грендель. — Скорее Ты должна от всего сердца желать, чтобы быть настолько живой и женственной.

— Но Вы не понимаете, — воскликнула я, — какой беспомощной при этом становишься!

— Это Ты ещё не представляешь, насколько беспомощной может быть рабыня, — усмехнулся Лорд Грендель. — Ты начнёшь это понимать, только когда твои рабские огни разгорятся по-настоящему.

— Ты можешь заняться ремонтом своей одежды, — напомнила мне Леди Бина. — А как закончишь, начинай готовить ужин.

— Да, Госпожа, — кивнула я.

— Ну что, — усмехнулась женщина, — видишь разницу между хозяйкой и хозяином.

— Госпожа? — не поняла я.

— Хозяин, — снизошла она до объяснений, — несомненно, приказал бы тебе готовить ужин перед тем, как штопать одежду, чтобы можно было полюбоваться, как Ты прислуживаешь ему в порванной тунике.

— Да, Госпожа, — улыбнулась я.

— Или даже в меньшем, — добавила Леди Бина.

— Да, Госпожа, — согласилась с ней я.