Заговорщики Гора

Глава 30

— Хо, кейджера, — было сказано голосом, который я не слышала в течение многих дней.

Я обернулась и, вне себя от радости, помчалась к Десмонду из Харфакса, чтобы упасть перед ним на колени и поскорее покрыть поцелуями его сандалии. А потом выпрямиться и, оставаясь на коленях, обхватить его ноги и прижаться щекой к его бедру, примерно так, как это сделала Мина с Трачином.

— Ну, ну, — только и смог выговорить мужчина, удивлённый моим напором.

Рискну предположить, что немногим из женщин моего прежнего мира дано понять такие простые, но значимые для меня вещи, как любовь, благодарность и удовольствие, которые охватывают рабыню в присутствии господина. Возможно, это потому что они не познали себя рабынями. Возможно, это потому что им никогда и не посчастливилось повстречать истинного мужчину, такого же сильного и такого же невинного и естественного господина, с какими познакомились мы здесь. Возможно, они никогда не встречали мужчину, перед которым они могли надеяться на немногое, лишь на то, что им позволят встать на колени и сочтут удовлетворительными.

— Ну же, — сказал он. — Успокойся, Ты ведь не моя рабыня.

Я подняла на него глаза. Откуда ему было знать, чьей рабыней я была?

— Встань и немного отойди, — велел он. — Дай-ка мне на тебя полюбоваться.

Чувствуя, что моё лицо расплывается в довольной улыбке, я попятилась на пару шагов и застенчиво одёрнула камиск. Каким бессмысленным, наверное, казался этот жест для той, кто носит подобный предмет одежды!

— Повернись, — приказал мужчина.

Я повернулась и снова замерла лицом к нему.

— Превосходно, — прокомментировал он, не скрывая восхищения. — Камиск стал для тебя естественным.

Его слова мне, как рабыне, доставили немалое удовольствие. Мы любим свои тела и свою красоту, нас возбуждает быть лишёнными выбора, выставленными на всеобщее обозрение как рабыни, которыми мы и являемся. А какая свободная женщина, окажись она на нашем месте, не была бы рада столь же нахально предстать перед глазами мужчин, как сокровище, каковым она себя считает?

Более того, задавалась я вопросом, разве найдётся женщина, для которой камиск не будет вполне естественным предметом одежды?

— За прошлые недели, — сказала я, — я ни разу не видела Господина.

— Как и я тебя, — развёл он руками.

— Я надеюсь, что у Господина всё хорошо, — улыбнулась я.

— Да, — кивнул мужчина, — а как твои дела?

— У меня всё в порядке, Господин, — заверила его я.

— Ты хорошо выглядишь, — похвалил он.

— За нашей диетой тщательно следят, — объяснила я. — Кроме того, мы обязаны регулярно делать физические упражнения.

— С животными это обычное дело, — кивнул мой собеседник.

— Да, Господин, — согласилась я.

— Твои волосы, — сказал он, — конечно ещё далеки от того, что называется, рабски длинными, но я видел много варварок, волосы которых во время их первой продажи, были короче или, по крайней мере, не намного длиннее.

— Многие женщины-варварки, — решила пояснить я, — носят такие волосы, какие им нравятся.

— Зато когда на них наденут ошейник, — усмехнулся мужчина, — они будут носить их такими, какие понравятся их владельцам.

— Конечно, Господин, — вынуждена было согласиться я.

А потом он шагнул ко мне, и моё тело непроизвольно напряглось. Во мне вспыхнула надежда, что он собирается обнять меня. Но он лишь легонько провёл правой рукой по моей талии. У меня вызвался тихий непроизвольный стон, и я отступила немного назад, уставившись на него широко распахнутыми глазами. Мои губы приоткрылись сами собой.

— От столь немного? — удивился он.

— Простите меня, Господин, — выдохнула я.

— Я смотрю, рабские огни в тебе уже запылали, — констатировал мужчина.

— Это сделали со мной, Господин, — всхлипнула я. — Пожалуйста, простите меня.

— Это приемлемо, — сказал он. — А в действительности, даже желательно.

— Я ничего не могу с этим поделать, Господин, — пожаловалась я.

— Более того, Ты ничего и не должна с эти делать, — заявил он и бросил: — На колени.

Я подчинилась немедленно. Кейджеры обязаны повиноваться без сомнений и без малейших промедлений.

— Вижу, — улыбнулся мужчина.

— Теперь я должна стоять на коленях именно так, — объяснила я.

Я приняла перед ним позу наду, положение рабыни для удовольствий, спина прямая, голова поднята, ладони рук прижаты к бёдрам, живот втянут, плечи расправлены, ягодицы опираются на пятки, колени широко расставлены. Это было обычное наду. Некоторые рабовладельцы предпочитают, чтобы рабыня держала руки за спиной, правой рукой обхватывая левое запястье, если девушка является правшой, и наоборот, если левшой. Также, кому-то из мужчин нравится, чтобы голова было покорно склонена. В обычном наду, как правило, требуется, и на этом настаивала Нора, чтобы руки были на виду, а голова поднята. Некоторые утверждают, что руки должны быть видимыми, чтобы рабыня не могла скрыть в них пакетик, шарик, порошок, кинжал или что-то подобное. Конечно, такие предположения могут иметь под собой основания, и быть причиной такого положения рук, но я рискну предположить, что, поскольку у рабынь едва ли может быть доступ к таким вещам, то нужно смотреть глубже. Помимо эстетических аспектов данного вопроса, а именно, демонстрации соблазнительного очарования миниатюрных женских рук, её тонких запястий, почти умоляющих связать их, это облегчает самый распространённый жест мольбы о внимании, жест прекрасный и тонкий. Достаточно просто изменить положение рук, повернув их и прижав к бёдрам тыльной стороной, демонстрируя господину мягкую вогнутую нежность ладоней, открытых, чувствительных и уязвимых. Другой тонкий жест — простой узел неволи, завязанный в волосах. Этими способами, наравне с некоторыми другими, рабыня может известить о своих потребностях. Ещё, например, когда ожидается, что она появится в тунике, она надевает камиск, или выходит обнажённой. Или она может раздеться и встать на колени в ногах его кровати, или встать на четвереньки и принести ему в зубах плеть или веревку. Также она может просто опуститься на колени, или лечь живот и попросить о ласке. В таких вопросах существует множество вариантов и нюансов. Важна каждая мелочь, например угол подъема головы, при котором красота черт её лица может быть показана особенно хорошо. И, конечно, ей следует собирать как можно больше информации о её среде, капризах господина и так далее. Изучение вкусов хозяина — это нормальная практика для рабынь, как и для других животных.

— Ты служишь в комплексе? — спросил мужчина.

— Конечно, — кивнула я. — И даже, время от времени, ухаживаю за кюрами.

— Ты можешь ухаживать за всеми животными, за которыми тебе хочется, — пожал он плечами.

— А также я должна ублажать мужчин, — добавила я.

— Несомненно, — буркнул он.

— Господин не кажется довольным, — заметила я.

— Мне не нравится, что тебя подают голой банкете других, — объяснил мужчина.

— Но я не принадлежу Господину, — напомнила я.

У него вырвался сердитый булькающий звук, что, признаюсь, мне доставило удовольствие, хотя я и попытался скрыть от него свою радость.

— И кому же Ты теперь принадлежишь? — поинтересовался он.

— Честно говоря, не знаю, — развела я руками.

— По закону, — сказал мой собеседник, — Ты должна принадлежать Леди Бине.

— Я не знаю, — повторила я. — Господин.

— Что? — спросил он.

— Тот зверь, который охранял Леди Бину, и которым Вы, как мне показалось, интересовались, сейчас здесь, сидит в клетке, — сообщила я.

— Я его не видел, — заметил Десмонд. — Выходит, он не один из них?

— Нет, — подтвердила я. — Вовсе нет. Он вообще ничего не знал об этом месте. Также, насколько я могу судить, он настроен категорически против их планов, вне зависимости от того, какими они могут быть.

— Они имеют отношение к судьбам целых миров, — сказал Десмонд.

— Откуда Господин узнал об этих вещах? — поинтересовалась я.

— Любопытство…, - начал было он.

— Уверена, Господин не думает, что мы прекращаем быть женщинами в тот момент, когда на нас надевают ошейник.

— Нет, — усмехнулся он. — Скорее наоборот, я думаю, что в этот момент вы начинаете быть женщинами.

— Возможно, у Господина однажды найдётся время поговорить с рабыней, — намекнула я.

— Возможно, — кивнул Десмонд.

— Я думаю, Вы могли бы найти, что брошенный в клетку зверь, — продолжила я, — может оказаться вашим союзником.

— С какой стати? — осведомился он.

— Он противник тех планов, что затеваются в этом месте, — объяснила я.

— Здесь много зверей, — пожал плечами мужчина. — Так ли важно, будет одним больше, или одним меньше?

— Но он может иметь влияние в далёком месте, важном месте, — сообщила я, — в том, из которого можно было бы получить поддержку.

— Понятно, — кивнул Господин Десмонд.

— И есть надежда, что он может затребовать такую поддержку.

— Значит, он отказывается участвовать во всём этом?

— В данный момент, — ответила я.

— Что значит, в данный момент? — уточнил мужчина.

— Боюсь, что они надеются склонить его к сотрудничеству через Леди Бину, — объяснила я, — можно предположить, что либо воспользовавшись её влиянием на него, либо посредством угрозы её безопасности.

— Ты думаешь, что они могут угрожать ей?

— Не знаю, — пожала я плечами, — но думаю, что он пойдёт на всё, защитить её.

— Почему? — осведомился он.

— Откуда мне, рабыне знать это? — спросила я. — Он — простой зверь.

— Значит, ключ ко всему — Леди Бина, — заключил Десмонд.

— Я уверена, что звери льстят ей и разжигают её амбиции.

— Она что, правда, думает, что может стать Убарой Гора? — поинтересовался мужчина, должно быть, вспомнив подобные замечания, оброненные ею на время нашего путешествия.

— Лорд Грендель, тот самый узник, — сказала я, — вероятно, лучше нашего информированный о возможных силах кюров, считает, что это вполне в пределах возможного, но очень маловероятно, что это будет иметь место. Он полагает, что, скорее всего, после победы кюров, в ней больше не будет необходимости и её просто поработят либо съедят.

— Ясно, — хмыкнул Десмонд.

— Возможно, это и есть путь кюров, — предположила я, вспомнив слова Лорда Гренделя относительно вероятной судьбы Терезия.

— Нужно поставить её в известность, — заявил мужчина.

— Не думаю, что она поверит словам, — покачала я головой, — особенно, если узнает, что информация исходит от Лорда Гренделя, которого она подозревает в том, что он, по личным мотивам, по эгоистичным причинам, желает отказать ей в таком возвеличивании, таком статусе и великолепии. Она запросто решит, что он ревнует к такому положению дел, и что он предпочтёт оставить всё, как было прежде, лишь бы продолжать удерживать её в зависимом от него состоянии.

— Если она не поверит информации исходящей от того узника, который является кюром, притом известным ей, то кому в таком случае она поверит? — спросил он.

— Боюсь, что никому, — вздохнула я.

— А где вообще находится Леди Бина? — поинтересовался Десмонд.

— Думаю, где-то здесь, в этом месте, — предположила я, — но где именно я не знаю.

— Пещера просто огромна, — заметил мужчина.

— И здесь много мест, — добавила я, — закрытых не только для нас, но даже и для многих из кюров.

— Я давно не видел Астринакса, — сказал Десмонд.

— Он может быть вместе с Леди Биной, — предположила я.

— Иногда мне удаётся увидеть Лика, Трачина и Акезина, — сообщил он, — но в основном нас держат отдельно друг от друга.

— Даже в этом случае, — сказала я, — Вы должны знать больше меня.

— Очень в этом сомневаюсь, — покачал головой мужчина. — В некоторых ситуациях кейджеры ходят более свободно, чем свободные люди. На них обращают меньше внимания, и они, вероятно, возбудят меньше подозрений.

— Как любимый слин, крутящийся неподалёку, — улыбнулась я.

— Вот именно, — кивнул он.

— Понимаю.

— Уверен, звери вас вообще едва замечают, — сказал он.

— Что верно, то верно, — согласилась я.

Конечно, ему не могло быть неизвестно, что мужчины часто обращают внимание на кейджер, особенно в банкетных залах, на постах охраны, игровых комнатах, в своих жилищах, когда мы в них убираемся и так далее. В определённые аны, когда мы, спускаясь с верхних коридоров, носим еду охранникам внешних ворот, мы часто становимся объектами приставаний, окликов, мимолётных поцелуев, игривых шлепков по ягодицам и тому подобных заигрываний. Можно сказать, что нам каждый день приходилось проходить сквозь строй. Безусловно, такие вещи напоминают женщине о её интересности для мужчин. Иногда командиры разрешали своим подчинённым написать жировым карандашом на бедре девушки что-то вроде: «Этой ночью я принадлежу Льюсиппу», к кому эта девушка пришла бы вечером, чтобы доставить ему удовольствие того вида, который ожидается от женщины, которая была не больше чем рабыней.

— Кто такой Агамемнон? — спросил Десмонд. — Я услышал это имя.

— Понятия не имею, — пожала я плечами. — Знаю только, что это место названо в его честь.

— Ты его видела?

— Я так не думаю, — ответила я. — Я видела троих высоких кюров, это те, чьи переводчики висят на золотых цепях. Я имею в виду Луция, Тимарха и Лисимаха. Ещё я встречала несколько кюров с серебряными цепями, и множество тех, у кого были железные цепи, но, насколько я знаю, я не видела никого, кто мог бы быть Агамемноном.

— Возможно, его здесь и нет, — предположил Десмонд.

— В одном далёком мире произошла революция, — сообщила я. — Возможно, он погиб во время тех событий. Эти кюры, судя по всему, остатки тех сил, которые его когда-то поддерживали. Похоже, они всё ещё остаются верными его политике или памяти.

— Ясно, — кивнул мужчина.

— Я думаю, что Луций, кюр золотой цепи, является здесь главным, — высказала я своё мнение.

— Возможно, — не стал спорить он.

— Уже поздно, — спохватилась я. — Я должна вернуться в рабскую комнату. Время закрытия клеток вот-вот наступит.

— Значит, тебя держат в клетке, — констатировал Десмонд, посмотрев на меня так, что сразу было ясно, что он не относился к этому неодобрительно.

— Нас всех на ночь запирают в клетки, — сказала я, — даже Нору, нашу первую девушку, хотя её запирают последней, а выпускают первой.

— И кто же делает это? — полюбопытствовал мужчина.

— Кюр, — ответила я. — Мы все — девушки кюров. Мне объяснили, что наши ошейники это ясно дают понять.

— Большие ли клетки? — продолжил интересоваться он.

— Нет, — вздохнула я. — В них можно разве что стоять на коленях или сидеть.

— Понятно, — хмыкнул Десмонд.

— Возможно, Господину хотелось бы увидеть меня в моей клетке, — не удержалась я от колкости.

— А тебя держат в клетке голой?

— Конечно.

— Отлично, — усмехнулся он. — Мне нравится рассматривать голых женщин, сидящих в клетках.

— Есть ли у меня разрешение уйти? — поинтересовалась я.

— Как бы то ни было, — сказал он, — мы должны собрать информацию и найти способ вступить в контакт с Леди Биной.

— Признаться, я не вижу способа, которым это можно было бы сделать, — призналась я.

— Честно говоря, я тоже, — вздохнул Десмонд.