Заговорщики Гора (Джон Норман) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 19

— Поцелуй, варварская шлюха, — пробормотал возница, пытаясь дотянуться до меня.

— Вы уже получили свой поцелуй, Господин, — рассмеялась я. — Теперь я должна обслужить другого.

— Тебя следует запороть до полусмерти, — пробулькал он, а потом завалился на бок и захрапел.

— Пагу! — крикнул другой возница.

— Бегу, Господин! — откликнулась я, передавая ему влажный, выпуклый бурдюк.

— И мне! — потребовал другой, а когда я подбежала к нему, он поинтересовался: — Сколько стоит твоё использование?

— Этот вопрос следует обсудить с моей Госпожой, — посоветовала я ему.

— С госпожой? — удивился мужчина, пьяными глазами уставившись на меня.

— Да, Господин, — подтвердила я. — Я — рабыня женщины.

— Твоя туника, — заметил он, — является туникой рабыни, принадлежащей мужчине.

— Я должна носить то, что пожелает моя Госпожа, — сказала я.

— Значит, она сдаёт тебя в аренду, чтобы заработать монеты, — заключил мужчина. — И какова её цена на твоё использование?

Я поспешно попыталась ускользнуть от него, но его окрик заставил меня замереть на месте.

— Отдай бурдюк! — потребовал возница, выдёргивая бурдюк из моих рук.

— Господин! — пискнула я, пытаясь протестовать.

— Сюда, к огню! — указал он. — На спину! Подними правое колено. Перекатись на бок! Теперь снова на спину, подмахивай, на бок, колени к груди. На спину! Выгни спину!

Я боялась даже представить себе, на что я могла быть похожа наполовину освещенная пляшущими языками костра, наполовину спрятанная в тени.

Мужчины любят командовать кейджерами.

— Встать! — приказал мужчина. — Поза для осмотра.

— Пожалуйста, нет, Господа! — простонала я.

Какой беспомощной чувствуешь себя в такой позе!

— Хорошо, — прокомментировал возница.

— Ой! — вскрикнула я.

— Серебряный тарск! — заключил он, до глубины души поразив меня этим.

— Она — варварка, — заметил другой.

— Тогда меньше, — пожал плечами первый.

«Конечно, — раздражённо подумала я, — раз варварка, так сразу меньше!»

— Пустить её по кругу, — предложил кто-то.

— Нет, Господа! — испугалась я.

Но меня уже схватили двое мужчин и опрокинули на спину около костра. Я почувствовала крепкие руки на своих лодыжках.

Но в следующий момент сначала одного, а затем и другого насильников оторвали от меня.

— Хо, парни, — сказал тот, в чьей ответственности я находилась. — Уже поздно. Пришло время приковать её на ночь.

— Нет! — чуть ли не хором закричали несколько мужчин, но Десмонд схватил меня за волосы и рывком поставил на ноги.

— Это что же получается, — возмутился один из собравшихся у костра, — она, после того как два ана обслуживала нас, в ошейнике и такой тунике, просто уйдёт, словно какая-нибудь рабыня башни?

— Она — рабыня женщины, — напомнил им Господин Десмонд.

— Да Ты присмотрись к её лицу и фигуре, — воскликнул другой мужчина, — оцени эти ноги и лодыжки.

— Тем не менее, — стоял на своём Господин Десмонд, держа мою голову за волосы у своего правого бедра.

— Уж больно она худощава, — заявил один из сидевших вокруг костра.

— Это очевидно, — согласился Десмонд.

Многие гореане, как я уже знала, предпочитали женщин несколько более полных, чем я.

Однако я нисколько не сомневалась, что немногие из них отказались бы от такой рабыни.

При вновь прибывших фургонах имелось четыре кейджеры, в недавнем прошлом бывших государственными рабынями, судя по всему, перекупленными задёшево в Аре. Но они весь вечер оставались прикованными цепью к дереву. Причём их постоянно кто-то охранял. Очевидно, по неким причинам, возницам пользоваться ими было запрещено. Я не могла взять в толк, для чего этих рабынь привезли в горы Волтая. Честно говоря, мне были непонятны причины, появления здесь прибывшего каравана. Это явно не было бригадой Строителей, по крайней мере, я не заметила у них никаких инструментов.

— Оставь её здесь, — потребовал какой-то парень, с трудом поднявшийся на ноги.

Стоял он с трудом, но рука его сжимала рукоять ножа, наполовину вытянутого из ножен.

К счастью, его товарищи быстро усадили буяна на место. Ни один из них не был наделён правом на моё использование. Ни один из них не владел мною, впрочем, как и тот, на чьём попечении я находилась.

Парень, схватившийся за нож, был не одинок в своем возмущении. Как правило, девушка, прислуживающая на пирушке в полевом лагеря или на праздничном банкете, спустя некоторое время идёт по рукам веселящихся мужчин.

— Становитесь в очередь! — сказал Десмонд. — Последний поцелуй.

Вскоре после заката на эту площадку вкатились десять фургонов, которые обслуживали полтора — два десятка возниц.

Десмонд поставил меня прямо и, скрестив мои запястья, связал мне руки за спиной. После этого каждый из присутствующих обнял меня, беспомощно связанную кейджеру. Один за другим, кто-то мягко, кто-то грубо, прижимали меня к себе, одни плотно, другие ещё плотнее.

— Целуйся как следует, Аллисон, — велел мне тот, под ответственность которого меня передали.

В этот момент мне, полностью беспомощной, было хорошо напомнено о моей ненависти к этому мужлану, которому ничего не стоило запретить мне говорить, который запросто мог наказать меня, который мог сделать со мною многое, стоило ему только этого пожелать, и которому, меня мучили подозрения, я могла принадлежать.

— Оцените её губы, — комментировал Десмонд, — разве они не беспомощно влажные и открытые, мягкие и сладкие, готовые и нетерпеливые? Именно такие, какие должны быть у шлюхи, годной только для ошейника.

— Ух! — довольно выдохнул мужчина.

— Гляньте туда, — указал он. — Можно ли не заметить движений её маленького тела, едва прикрытого этой туникой?

Ответом ему стал понимающий смех собравшихся.

— Кто как, а лично я уверен, что видел, как двигались её бедра, — заявил тот, в чьём подчинении я была.

— Нет, нет, — попыталась отрицать я, но мой протест вышел бесполезным и неразборчивым бормотанием, задавленным губами, прижатыми к моему рту.

— Всё, достаточно, — объявил Господин Десмонд и, приятно улыбнувшись, оттянул меня за волосы назад и снова согнул в ведомое положение так, что мою голова оказалась у его правого бедра, и повёл прочь от костра.

Позади нас мужчины затянули песню.

— Эти фургоны, — сказал Господин Десмонд, — принадлежат гражданину Ара. Его зовут Паузаний. Охотников, или предполагаемых охотников, возглавляет некто Клеомен. Они провели вечер за игрой в карты.

Его рука по-прежнему сжимала мои волосы, но уже как-то почти рассеянно.

— Интересно было бы взглянуть на их карты, — хмыкнул он.

Признаться, мне его интерес был не понятен.

— Ты ведь была в игорном доме, так что с картами знакома, не так ли? — спросил Десмонд.

— Нет, — ответила я. — Мне ничего не известно о тех играх. Знаю только, что игра шла за столами в дальнем углу зала.

В ходу несколько разных колод, различающиеся количеством карт, маркировкой, рубашками, рисунками и так далее. Наиболее распространена колода, содержащая сто карт. В целом на Горе дела со стандартизацией обстоят туго, и много чего отличается от города к городу. Правда, есть одна игра, которую можно назвать стандартизированной или, скорее, относительно стандартизированной. Я имею в виду каиссу. Например, правила каиссы Турии практически идентичны тем, которые приняты в Ара, или Порт-Каре, Ко-ро-ба, Ананго, Таборе, островных убаратах и так далее. Вероятно, это имеет отношение к Сардарским Ярмаркам. Как вам известно, На Горе существует каста Игроков, людей, по большей части странствующих, зарабатывающих на жизнь игрой, в буквальном смысле этого слова. Ставка в игре может колебаться от бит-тарска, что обычно, до золотого Тарна двойного веса. Гроссмейстеры каиссы — люди знаменитые, которых с распростёртыми объятиями встречают в сотне городов, для которых распахнуты двери дворцов Убаров. Их статус сопоставим со статусом триумфаторов и поэтов.

— Как по-твоему, карточная игра в игорном доме велась честно? — поинтересовался Десмонд.

— Я так не думаю, — призналась я.

— Не больше, чем другие игры, — усмехнулся мужчина.

— Скорее всего, — согласилась я.

— Похоже, Ты мало что знаешь об этом, — заключил он.

— Я — рабыня, — сказала я.

Такими делами заправляли владельцы заведения, а они крайне редко посвящали рабынь в свои планы. В наши обязанности входило удерживать мужчин за столами.

— Ну вот мы и у фургона, — сообщил он и отпустил мои волосы, позволив мне выпрямить затёкшую спину. — Сходи туда, к краю площадки, чтобы я мог тебя видеть, и облегчись, а затем возвращайся сюда, пора надеть на тебя кандалы.

Немного погодя, он поднял меня, чтобы посадить в фургон.

В его руках чувствовала себя совсем маленькой. Господин Десмонд был очень сильным мужчиной. Я подняла голову к нему и спросила:

— Возможно, Господин хотел бы, как и другие, пробовать губы рабыни?

— Нет, — ответил мужчина.

— Но в Аре Вы это сделали, — напомнила я.

— Только за тем, чтобы установить, что Ты тщеславная, мелочная, никчёмная и, конечно, истинная рабская шлюха, — заявил он.

— Но, возможно, эта тщеславная, мелочная, никчёмная рабская шлюха представляет интерес для Господина, — предположила я.

— Возможно, — не стал отрицать Десмонд.

— Ну так поцелуйте меня! — предложила я.

— Нет.

— На мне туника, — заметила я.

— И что? — уточнил он.

— Мне кажется, Господин смущён, — улыбнулась я. — Возможно, это потому что он держит рабыню в своих руках.

— О-о? — протянул Десмонд, даже не пытаясь скрыть раздражения.

— В рабских фургонах кейджер обычно держат голыми, — напомнила я.

— Снимай свою тунику, — приказал он, ставя меня на ноги.

— Довольно трудно раздеться, — заметила я, — со связанными за спиной руками.

Десмонд развязал мои запястья, и я, выскользнув из туники, замерла перед ним, одетая только лунным светом.

— Возможно, Господину нравится гибкое тело тощей рабыни, — улыбнулась я, нисколько не сомневаясь в положительном ответе на своё предположение, ибо его подтверждали та диета и те упражнения, которые он мне назначил.

Астринакс, пару дней назад приказал мне, Джейн и Еве встать перед ним, и окинул оценивающим взглядом.

— Превосходно, — констатировал он, — три смазливых маленьких вуло полностью готовые к сцене торгов.

Что до нас, ты мы сильно сомневались, что где-то на Волтае найдётся какая-нибудь сцена для проведения аукциона.

— Все ли женщины вашего мира — рабские шлюхи? — поинтересовался Десмонд.

— Не уверена, что знаю ответ на этот вопрос, — сказала я.

— Но Ты точно, — усмехнулся он.

— На мне ошейник, — пожала я плечами.

— Ошейник не делает рабыню шлюхой, — заявил мужчина. — Он всего лишь высвобождает в ней шлюху.

— Я знаю, — буркнула я.

— Всё именно так, — заверил меня он.

— Мы же не хотим, чтобы нас избили плетью, — сказала я.

— Это — всего лишь оправдание, — отмахнулся Десмонд.

Как бы то ни было, но я не могла отрицать, что в ошейнике я чувствовала себя необычно свободной, удивительно освобождённой. А ещё я чувствовала, что он оказался на мне совершенно правильно! Это был словно знак, символ чего-то, что было внутри меня, помещённый снаружи, чтобы любой мог видеть нечто, что теперь было очевидно, нечто, что больше невозможно было отрицать.

— Ну вот, теперь я готова к кандалам, — сообщила я.

— Не совсем.

— Господин? — спросила я с вновь вспыхнувшей надеждой и шагнула к нему, встав близко, рабски близко. Мне казалось, что моё тело было охвачено огнём. Перед ним я чувствовала себя слабой, я чувствовала себя рабыней. Он мог доминировать надо мной взглядом, словом, жестом. Я чувствовала, что принадлежу ему. А в следующее мгновение, он резко повернул меня спиной к себе и, к моему испугу и разочарованию, опять связал мои запястья.

А затем я снова взлетела в воздух, легко поднятая его руками.

— Вы связали меня, — с укором сказала я.

— Поцелуй меня, — велел мужчина.

— О да, Господин! — почти простонала я.

— У тебя это хорошо получается, — похвалил он спустя некоторое время.

— Меня этому учили, — улыбнулась я, и наши губы снова встретились. — Купите меня, купите меня, Господин! Пожалуйста, купите меня!

— Только рабыни просят, чтобы их купили, — напомнил он.

— Да, Господин, — прошептала я. — Купите меня! Пожалуйста, купите меня!

Спустя некоторое время я снова была прикована к центральному стержню. Джейн и Ева, судя по мерному посапыванию, уже давно спали.

— Неужели Господин не развяжет меня? — спросила я.

— Нет, — шёпотом ответил Десмонд, и отвернулся, готовясь спрыгнуть с фургона.

Я отчаянно дёрнула связанными в запястьях руками. Каким он, оказывается, был монстром! А кто ещё оставил бы меня в таком положении, не просто голой и прикованной, но ещё и беспомощно связанной!

Но он был гореанином, а он знают, что можно делать с женщинами, с рабынями.

— А чем Господин занимался весь вечер? — решила я полюбопытствовать напоследок.

— Проверял, чем загружены вновь прибывшие фургоны, — неожиданно снизошёл он до ответа. — Вряд ли это можно назвать стандартным грузом, характерным для обычных перевозок. Там различные металлы, необычные металлы, какие-то сплавы, судя по всему, и я не могу похвастаться, что мне они известны, мотки проволоки, детали странных механизмов, незнакомые инструменты, ящики с трубками, вёдра с разнообразными порошками и много других вещей, упакованных и запечатанных так, что у меня не получилось их обследовать. Подозреваю, что Паузаний и его парни сами не представляют, что за груз их наняли перевозить.

— А у вас есть какие-нибудь идеи относительно этого? — поинтересовалась я.

— Нет, — покачал головой мужчина, — но у меня есть подозрения относительно его природы.

— Сомневаюсь, что Вы имеете какое-то отношение к касте Кузнецов, — сказала я.

— Не имею, — не стал разубеждать меня он.

— А чем вас так заинтересовал тот факт, что Паузаний и Клеомен играют в карты? — полюбопытствовала я.

— Я уверен, что в их игре был подтекст, имеющий мало общего с играми людей, — ответил мужчина.

— Если не людей, — прошептала я, — то кого?

— Других существ, отличающихся от людей, — пожал он плечами.

— И что же это игры? — спросила я.

— Тёмные игры, — ответил Десмонд.

— Ещё в Аре я поняла, что Вы знаете о кюрах, — сказала я, вспомнив о случае у Шести Мостов.

— Конечно, — подтвердил он.

— И, несомненно, Вы знаете о звере, жившим вместе с Леди Биной.

— Конечно, — кивнул мужчина. — Многие знали.

— Зверь-телохранитель, — сказала я.

— Всё может быть, — хмыкнул он.

— Теперь-то я понимаю, — горько вздохнула я, — что, то для чего Вы здесь, фактически имеет мало отношения к рабыне. Теперь-то я понимаю, в чём причина того интереса, на самом деле притворного, ко мне, понимаю, почему Вы так неотступно следили за мной, словно были заинтригованы и возбуждены рабыней, настолько, что могли планировать купить или даже украсть её. Теперь мне ясно, почему Вы пытались защитить меня, почему присоединились к этому каравану и попросили отдать меня под ваш присмотр! Это не для того, чтобы быть рядом со мной! Это для того, чтобы добиться некой другой цели, вашей собственной!

— Не стоит недооценивать свой интерес как рабыни, варварка, — проворчал мужчина. — Впрочем, не буду отрицать, что здесь произошло удачное сочетание полезного с приятным.

— А разве не то же самое произошло бы с любой другой девушкой? — спросила я.

— Да, — не стал отрицать он, — но не совсем. Признаться, мне самому трудно понять мой интерес к тебе, учитывая мелочность и заурядность твоего характера.

— Уверена, мою красоту было бы непросто игнорировать, — сказал я.

— Не в этом дело, — усмехнулся Десмонд.

— Я видела себя в зеркале, — заметила я.

— Есть много более красивых женщин, — отмахнулся он.

— Что же тогда? — осведомилась я.

— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Конечно, твои лодыжки хорошо выглядят в кандалах.

— Вы не испытываете ко мне никаких чувств, — обиженно сказала я.

— К рабыне нельзя испытывать чувств. Её можно купить, и она будет принадлежать, работать и ублажать. Её можно связывать и подчинять, превращать в униженный и восторженный кусок стонущего рабского мяса, беспомощно корчащегося в цепях, кричащего и умоляющего о ещё одном прикосновении.

— И всё же, — решила настоять на своём я, — есть мужчины, которые любят своих рабынь.

— Возможно, — не стал спорить Десмонд.

— Полагаю, — вздохнула я, — что для меня это недостижимо.

— Скорее, — хмыкнул он, — Ты будешь в страхе съёживаться у моего рабского кольца в Харфаксе.

— Я понимаю.

— И Ты, невежественная варварка, нашла бы себя подчинённой настолько глубоко, насколько Ты никогда не мечтала в своём старом мире.

Я прекрасно знала, что подчинить можно любую женщину. По крайней мере, меня саму уже подчинили, причём полностью, сначала в доме Теналиона, потом в столовой Менона, в игорном доме на улице Шансов. Скажу больше, теперь я уже поняла, что фактически была подчинена уже тогда, когда лежала голой и связанной в микроавтобусе, увозившем меня из общежития на моей прежней планете к некой точке сбора, из которой меня вместе с другими захваченными животными переправили на рынки Гора.

— И Вы поставили бы меня на колени и поднесли свою плеть к моим губам? — спросила я.

— И Ты лизала бы и целовала её, медленно, преданно, превосходно, — заявил он.

— А если нет?

— Тогда она поцеловала бы твою спину.

— Тогда мне ничего иного не осталось бы кроме как искренне стараться сделать так, чтобы мой Господин был мною доволен, — заверила его я.

— А я, со своей стороны, проследил бы, чтобы Ты была в этом максимально успешна, — не остался он в долгу.

— Да, Господин, — вздохнула я.

— Ты — никчёмная варварская шлюха, — усмехнулся Десмонд.

— Да, Господин.

— А теперь спи, — бросил он.

— Я люблю вас, Господин, — прошептала я.

— Любовь рабыни ничего не стоит, — проворчал мужчина.