Заговорщики Гора

Глава 26

— Замрите. Не шевелится. Тихо, — шёпотом скомандовал Десмонд из Харфакса. — Не думаю, что она нас заметила.

С того момента, как мы впервые увидели Утёс Клейния, прошло четыре дня, и мы значительно приблизились к нему. Мужчины прикидывали, что мы могли добраться до его подножия завтра к полудню.

— Отсюда он смотрится очень даже ничего, — заметил Трачин, глядя из-под ладони. — В камисках мне они особенно нравятся.

Я тоже во все глаза смотрела на появившуюся вдалеке, спотыкающуюся, пытающуюся бежать женскую фигуру. Она часто оборачивалась и бросала назад настороженные взгляды.

— Похоже, что она ослабла, — прошептал Господин Десмонд. — Думаю, что она валится с ног то усталости и голода. Не удивлюсь, если она последний раз ела дня два или три тому назад. Вероятно, она пыталась спрятаться.

— Её нужно схватить и примерно наказать, — заявил Трачин. — Наказать так, чтобы у остальных поджилки тряслись от ужаса.

— Возможно, какое-то время её исчезновения не замечали, — предположил Астринакс.

— Но, кажется, теперь она опасается преследования, — заметил Десмонд.

— Похоже, её спугнули, — сказал Лик.

— Я тоже так думаю, — согласился с ним Астринакс.

— Если по её следу идёт слин, — прошептал Лик, — ей конец.

— Не вижу никакого слина, — проворчал Трачин.

— Есть другие, — сказала Леди Бина, вместе со всеми наблюдавшая за приближающейся спотыкающейся фигурой, казавшейся маленькой из-за разделявшего нас расстояния, — кто может идти по следу почти так же как слин.

— Она движется в этом направлении, — констатировал Лик.

— И выйдет прямо в наши руки, — усмехнулся Трачин.

— Это, — указал Господин Десмонд, обращаясь ко мне, — беглая рабыня.

— Да, Господин, — испуганно пролепетала я.

Я тогда ещё подумала, что в его утверждении можно было особенно не сомневаться. Одинокая фигура уже достаточно приблизилась, чтобы можно было разглядеть, насколько она была напуганной, практически обезумевшей от страха.

— Она — дура, — добавил он.

— Возможно, она испугана, — прошептала я.

— У рабыни нет ни единого шанса на побег, — сказал Десмонд из Харфакса. — Я надеюсь, что тебе это известно, красотка Аллисон.

— Да, Господин, — поспешила заверить его я. — Это мне известно.

— Какая же она дура, — покачал головой Десмонд из Харфакса, глядя на приближающуюся к нам жалкую фигуру.

— Возможно, её что-то напугало, — предположила я, — ужасно напугало.

— А ножки у неё неплохие, — прокомментировал Трачин. — За такие ей можно сохранить жизнь.

Рабыня, низко опустив голову бегущая прямо к нам, то и дело оборачивалась, чтобы бросить взгляд назад. Внезапно, подняв голову, девушка увидела нас и замерла как вкопанная, а потом, жалобно вскрикнув и чуть не упав, она повернулась и побежала в другую сторону.

— Тащите её сюда, — приказал Астринакс, и Трачин с Акезином бросились вслед за соблазнительной добычей.

На то чтобы настичь её и вернуться назад, им не понадобилось много времени. Уже спустя несколько мгновений мужчины вернулись с рабыней, ведя её между собой, крепко держа за руки. Она пыталась бороться, но слабо и бесполезно. Её лицо закрывали волосы, свисавшие спереди. Подведя девушку к нам вплотную, они толкнули её к Астринаксу, вынудив упасть перед ним на колени.

— Ты попалась, девка, — констатировал Астринакс, когда она осмелилась поднять голову и посмотреть на него.

Её шею окружал тёмный ошейник, вида, который мне ещё не встречался.

— Я знаю эту рабыню! — не удержалась я от восклицания.

Девушка тут же отрицательно замотала головой.

— И кто же она? — спросил Десмонд из Харфакса.

— Я — Мина, Мина! — закричала девушка.

— Так кто она такая? — повторил вопрос Десмонд.

— Мина, — ответила я.

Рабыня всхлипнула и облегчённо втянула в себя воздух.

— Откуда Ты её знаешь? — уточнил Десмонд из Харфакса.

— Нас продавали вместе, — ответила я, — на одном аукционе. Это было на рынке в районе Метеллан. Потом мы встречались в Аре около фонтана Аякса. Она — государственная рабыня.

— Государственных рабынь не одевают в камиски, — заметил Астринакс.

— И что может делать государственная рабыня здесь? — поинтересовался Десмонд.

— Говори, — бросил Трачин.

— Я была государственной рабыней в Аре, — пролепетала она. — Там каждый месяц проводят аукцион, на который выставляют отобранных государственных рабынь. Меня и ещё трёх других девушек купил Паузаний из Ара и привёл вместе со своим караваном в Волтай.

— С какой целью? — осведомился Астринакс.

— Чтобы служить, служить! — ответила Мина.

— Почему Ты в камиске? — продолжил допрос Астринакс.

— Нас в этом держат, — пожала она плечами

Самый распространённый предмет одежды рабыни — короткая туника, того или иного вида. Некоторые рабовладельцы предпочитают для своих рабынь камиск. Другие дают им и того меньше, а есть и такие, которые не дают вообще ничего.

— Ты — беглая рабыня, — обвинил её Астринакс и, не дождавшись оправданий от понурившей голову девушки, спросил: — Кто твой владелец?

И снова рабыня промолчала.

— Прочитай её ошейник, — приказал тогда Астринакс Трачину.

— Не могу, — развёл тот руками, — я не умею читать.

Тогда рядом с рабыней присел Господин Десмонд и, осмотрев её ошейник, заключил:

— Это не гореанский ошейник.

— Подними голову, девка, — потребовала Леди Бина, а затем склонилась над ней и, взглянув на ошейник, сообщила: — Здесь надпись на кюрском, но читать на нём я не могу.

— Вот видишь, — сказал мне Господин Десмонд, — мы уже почти добрались до нашей цели.

— Ваша цель — не моя, — вздохнула я.

— Как зовут твоего хозяина? — спросил Астринакс.

— Луций, — прошептала Мина.

— Луций из Венны, из Ара, откуда? — уточнил Астринакс.

— Луций из Пещеры Агамемнона, Одиннадцатого Лица Неназванного, — ответила девушка.

— Ничего не понял, — буркнул Астринакс.

— Она не может выговорить настоящее своего хозяина имя, — объяснила Леди Бина. — Она всего лишь низшая форма жизни. Её речевой аппарат не в состоянии издавать необходимые звуки. Соответственно ей сообщили имя, которое она может произнести.

— Спасите меня! — внезапно взмолилась беглянка. — Они — монстры, звери, нелюди. Они видят в темноте! Они могут убить одними зубами! Сила любого из них равняется силе сотни мужчин! Они считают нас настолько же ниже себя, насколько ниже мы считаем тарсков! Они убивают без раскаяния, и пожирают жертву их убийства! Спасите меня! Не отдавайте меня им! Продайте меня куда угодно! Только не отсылайте меня назад.

— Там — логово зверей, — заключил Астринакс.

— Не совсем так, — поправил его Десмонд. — Даже совсем не так. Я уверен, что там нечто большее, чем просто логово. По крайней мере, не простое логово или убежище для вовлечённых.

— Моих парней никто не съел, — заметил Трачин.

— Несомненно, там присутствуют и вовлечённые люди, — предположил Лик. — Иначе, зачем бы кейджер доставляли в Волтай? Конечно, для удовольствия, ублажения и обслуживания мужчин.

— Паузаний и его команда, несомненно, являются людьми, — усмехнулся Десмонд из Харфакса, — как и Клеомен с его товарищами.

— Эт точно, — хмыкнул Лик.

— И, несомненно, там хватает и других, — добавил Десмонд.

— Я предположил бы, что Ты недалёк от истины, — поддержал его Лик.

— Помнится, в фургонах Паузания было много чего, что характерно для Строителей, — сказал Десмонд.

— Я этого не знал, — пожал плечами Лик.

— Рабыня напугана, — заключил Десмонд. — Фактически, она вне себя от страха, и вряд ли может рассуждать здраво. Те звери, несомненно, обладают превосходным ночным зрением, но этим точно так же может похвастаться слин. Они не стали бы вредить людям из числа своих человеческих союзников. Сомневаюсь, что в этом случае такой союз просуществовал бы сколь-нибудь долго. Они сильны и опасны, но их силу, хотя и значительную, вряд ли стоит сравнивать с силой ста мужчин. Разве что, можно было бы говорить о силе пяти человек, максимум десятка. Возможно, первое знакомство с такими существами, стало для неё шоком. Это смутило её, ошеломило настолько, что она обезумела от страха.

— В общем, можно заключить, что они достаточно опасны, — подытожил Лик.

— Конечно, — кивнул Десмонд из Харфакса.

— Не отсылайте меня назад! — взмолилась рабыня.

— Боюсь, что здесь затевается нечто грандиозное, — пробормотал Десмонд из Харфакса.

— Возможно, в этой дикой, пустынной, полной опасностей местности, — сказал Лик, — вернувшему утраченную собственность можно было бы рассчитывать на некую благодарность, в крайнем случае, произвести хорошее впечатление.

— Нет! — всхлипнула рабыня.

— Я тоже так думаю, — поддержал его Десмонд.

— Пожалуйста, нет! — простонала Мина.

— Ты знаешь что-нибудь о колодах карт? — спросил Десмонд.

— Что? — не поняла его вопроса рабыня.

— Очевидно, ничего, — заключил он.

— Не отдавайте меня им, красивый Господин, — попросила девушка. — Я буду вам рабыней из рабынь! Я доставлю вам удовольствие тысячей способов!

— Как рабыня? — уточнил Десмонд из Харфакса.

— Да, Господин, со всей возможной покорностью! — чуть не крича, заверила его Мина.

Я заключила, что рабские огни ещё не горели в соблазнительном животике рабыни, иначе она действительно служила бы ему рьяно и покорно, но уже ради успокоения своих собственных потребностей, конечно, наряду с потребностями её хозяина.

Также я решила, что ненавижу бывшую Леди Персинну из Ара.

— А как насчёт меня? — поинтересовался Трачин.

— Да, да! — с готовностью воскликнула девушка.

— У тебя неплохие ноги, — похвалил Трачин.

— Спасибо, Господин, — поспешила та поблагодарить за комплимент.

Гореанская рабская туника оставляет немного места для полёта фантазии относительно качества ног рабыни, а уж камиск и того меньше.

— Я смею надеяться, что смогла бы прийтись по вкусу Господину, — сказала она, обращаясь к Трачину, и улыбнулась ему так, как обычно улыбается рабыня, стоящая на полке невольничьего рынка, приглянувшемуся мужчине, в надежде, что тот предложит за неё цену. Я отметила, что она, с того жаркого дня, когда нас вытянули из клетки в районе Метеллан и продали с низкого, круглого, каменного постамента, далеко продвинулась в изучении своего ошейника. Улыбнись она так Десмонду из Харфакса, и я не исключала, что прыгнула на неё и вцепилась ей в волосы. Безусловно, у меня не было сомнений, что в конечном итоге это именно я буду рыдать и просить о милосердии, причём спустя очень небольшое количество времени. Что поделать, если я уродилась миниатюрной слабой женщиной. Мне далеко до рабынь-гладиаторш, до этих крупных, уродливых существ, в которых женского только их пол. Я слышала, что некоторые из них были специально выведены для того чтобы драться на арене, избивать друг друга для развлечения мужчин и свободных женщин, делающих ставки на победу той или иной из них.

— Ты голодна, хочешь пить? — поинтересовался Десмонд из Харфакса.

— Она — беглая рабыня, — напомнил Трачин. — Её нужно не поить и кормить, а угостить плетью.

— Это мы оставим на усмотрение её владельца, — сказал Десмонд из Харфакса. — Если он сочтёт нужным, то проявит внимание к данному вопросу.

— Да, Господин, я очень голодна, очень хочу пить, — ответила Мина, рабыня, прежде бывшая Леди Персинной из Ара.

— Свяжи ей лодыжки, — велел Десмонд, обращаясь к Трачину, который, хотя и недовольно буркнул что-то себе под нос, охотно выполнил его распоряжение.

Судя по тому страху, с которым Мина уставилась на него, я заключила, что связал он её на славу. Её что, никогда не связывали как рабыню, которой она была? Или её ещё ни разу не связывал такой мужчина?

— Аллисон, Джейн, Ева, — позвал нас Десмонд. — Принесите ей еду, воду и одеяло.

Связанных лодыжек обычно вполне достаточно, чтобы обезопасить рабыню, если та находится под наблюдением. Она не может ни встать, ни побежать, а на то, чтобы развязать узлы понадобится некоторое время, в течение которого её намерения станут ясны любому из окружающих. А если рабыня настолько тупа, что злоупотребляет предоставленной ей привилегией свободных рук, её могут связать как она того заслуживает, дав ей ощутить полную рабскую беспомощность. Тогда ей придётся ползти на животе к своей миске и есть из неё как животное, в лучшем случае её могут покормить с руки, а скорее всего, не будут кормить вовсе.

Мне вспомнилось, с каким страхом она смотрела на Трачина. Её ноги были крепко связаны, и я не была уверена, что она смогла бы, даже если бы ей позволили, сама развязать эти узлы.

— Время уже позднее, — сказал Десмонд, — так что давайте разобьём лагерь и переночуем здесь.

— Насколько я понимаю, твоё решение имеет отношение к этой рабыне, — проворчал Трачин. — Ты хочешь сначала накормить и напоить её, а затем позволить ей выспаться.

— Верно, — не стал отрицать Десмонд.

— Мне кажется, Ты проявляешь излишнюю и ничем необоснованную заботу о благосостоянии рабыни, — заметил Трачин.

— Я хочу, чтобы утром она была в нормальном состоянии, — пояснил Десмонд.

— Чтобы вернуть её владельцу?

— Разумеется, — кивнул Десмонд.

После того как несколько дней назад у наших хозяев угнали тарларионов, и они были вынуждены бросить фургоны, нас больше не могли приковать к центральному стержню. Соответственно мужчины использовали небольшие деревья, к которым нас приковывали за ноги, точно так же, как рабынь приковывают на ночь к рабскому столбу. Если на месте ночёвки никакого импровизированного «столба» не находилось, то нас сковывали друг с дружкой, левую лодыжку Джейн с моей правой, а мою левую с правой щиколоткой Евы. С добавлением к нашей «цепи» новой рабыни мало что изменилось, за исключением того, что левая лодыжка Евы, прежде свободная, теперь была прикреплена к правой ноге Мины. Таким образом, мы все вместе были прикованы одна к другой. Не думаю, что хоть кому-то из нас, за исключением Мины, пришла бы в голову мысль о том, чтобы попытаться убежать. К настоящему времени мы уже хорошо знали, что были рабынями. Тем не менее, нас по-прежнему сковывали на ночь. В этом не было ничего необычного, подобное практикуется даже в крепостях и окружённых стенами городах. И хотя очевидно, что безопасность и удобство в этих вопросы играют немалую роль, но я подозреваю, что рабовладельцам просто нравится заковывать своих рабынь в цепи. Разве в таком акте не присутствует бескомпромиссное, безжалостное предъявление прав собственности, выражение, во всём его жаре и удовольствии, его абсолютной власти над рабыней? Само собой, это и рабыням хорошо напоминает об их неволе. Что интересно, точно так же как рабовладельцам, по крайней мере, многим из них, нравится приковывать своих рабынь, что вполне понятно, точно так же и многие из рабынь, а точнее подавляющее большинство, каким бы это кому-то не показалось неочевидным или даже удивительным, приветствуют свои цепи. Они благодарны за них, за ту честь, которая им оказана, за тот комплимент, который им продемонстрировали. Их нашли достойными того, чтобы приковать цепью. Они любят принадлежать своему господину, соответственно, они радуются, торжествуют и наслаждаются своими цепями, которые являются символом его права собственности на них. Есть радость доминирования, но есть не меньшая, дополняющая её радость подчинения. Они хотят подчиняться мужчине. Они не будут счастливы, не будут удовлетворены и целостны, пока не будут принадлежать. Им остаётся только надеяться, что он оставит их себе, а не продаст или подарит кому-нибудь. На цепи они знают, что их оставили. Также известным является тот факт, что цепи, как и любые другие узы в целом, вероятно из-за их связи с мужским доминированием и женской реакции на мужское доминирование, имеют тенденцию зажигать женщину сексуально. Очевидно, что рабыня является самой сексуальной из всех женщин. У ног мужчины она узнаёт о существовании новых миров желания и чувственности. Разве этой практикой, процессом приковывания цепью, владелец не говорит ей: «Ты моя», и разве она, согласная и беспомощная рабыня не отвечает ему: «Да, да, Господин, я ваша!».

Утро прошло как обычно, за исключением присутствия прибавившейся к нашей группе Мины. С меня, Джейн и Евы сняли цепи, и мы приступили к нашим утренним обязанностям. По идее Мина должна была бы помогать нам, но на её лодыжки надели кандалы с короткой, что-то около фута, цепью. Мужчины не собирались предоставлять ей ни малейшего шанса на побег.

Когда с завтраком было покончено, костёр погашен, а рюкзаки собраны, Астринакс велел Трачину, принести к нему Мину, некогда бывшую Леди Персинной из Ара, о чём, впрочем, было известно только мне и ей самой.

Трачин принёс закованную в кандалы девушку и поставил её на колени перед нашими мужчинами. Мина испуганно уставилась на Астринакса, которого, вполне естественно, приняла за старшего в нашем отряде.

Рабыня была отлично сложена, и камиск этого скрыть был не в состоянии. Она была белокурой и голубоглазой. Тёмный ошейник подчёркивал белизну ей кожи. На мой взгляд, она была настоящей красавицей. Мне вспомнилось, что на рынке в районе Метеллан за неё дали значительно больше, чем за меня. Трудно было сказать, повторится ли такая ситуация теперь. Неволя, как известно, обычно смягчает женщину и усиливает её желанность. Женщина, находящаяся в собственности, совершенно отличается от той, которая свободна. В действительности, уже просто того факта, что она — рабыни достаточно для увеличения её желанности. В неволе она максимально приближается к естественной женщине, и максимально удаляется от того продукта, который создан культурой, обществом и пропагандой, каким бы этот продукт ни был или не мог бы быть, учитывая особенности культуры и общества. Она становится более естественной как женщина, богаче, глубже, многократно глубже и реальнее, чем когда бы то ни было, Она становится более биологической и менее материалистической. В неволе она находит себя. В неволе она становится наиболее радикально женственной из женщин. Неудивительно, что свободные женщины, со всеми их соглашениями, предписаниями, ограничениями и расстройствами, так её ненавидят.

Мина смотрела на Астринакса.

— Что Вы собираетесь сделать со мной? — спросила она, глотая слёзы.

— Вернуть тебя твоему владельцу, конечно, — ответил Астринакс.

— Нет, нет! — простонала Мина.

Она попыталась подняться на ноги, но споткнулась, и снова рухнула на колени перед Астринаксом.

— Таков закон, — развёл руками Астринакс.

— Пожалуйста, не надо! — заплакала девушка.

— Мы могли оставить её себе и продать, — заметил Трачин.

— Да, да! — ухватилась она за его предложение как утопающий за соломинку.

— Нет, — отрезал Астринакс. — Она должна быть возвращена её владельцу. Это — закон.

Рабыня уронила голову и затряслась от рыданий.

— Пожалейте её! — попросила я Десмонда из Харфакса. — Они послушают вас! Скажите им! Вы же не можете вернуть её животным!

— Это может помочь в осуществлении моих планов, — пожал он плечами.

— Какой же Вы бессердечный, — возмутилась я.

— Слишком многое находится под угрозой, — объяснил Десмонд.

— Спрячьте её! — взмолилась я.

— Это не практично, — отмахнулся мужчина.

— Ну пожалуйста! — всхлипнула я.

— Она — рабыня, — как маленькому ребёнка объяснил он мне. — Она убежала. Мы должна вернуть её в дом её владельца.

— Я слышала, что сказал Господин Лик. Вернув рабыню, Вы надеетесь получить выгоду, рассчитываете на благодарность и доброе отношение!

— Конечно, — не стал отрицать Десмонд. — А Ты предпочла бы, чтобы мы подверглись немилости и вызвали неприязнь, тем самым подвергнув опасности наше предприятие?

— Какое предприятие? — этот вопрос вырвался у меня непроизвольно, и я, тут же сжавшись под хмурым взглядом свободного человека, пролепетала: — Простите меня, Господин!

— Может Ты предпочла бы, чтобы мы освободили её здесь, в горах, на смерть от голода или когтей хищников? — осведомился он.

— Свяжите пленницу, возьмите её на поводок, — приказал Астринакс. — А потом снимите с неё кандалы.

Десмонд приблизился к Мине сзади, держа наготове короткий шнур. Я видела, как Трачин медленно опустил расширенный ошейник поводка на голову рабыни, а затем затянул его на её шее. Он улыбался. Этому животному явно нравилось то, что он делал. Многие рабовладельцы любят держать своих рабынь на поводке. Конечно, это ещё яснее даёт понять вовлечённые отношения, как и то, что именно он является тем, кто держит поводок, а она той, кого ведут на поводке. Мне стало интересно, водили ли её вот так когда-нибудь в Аре. Многие мужчины, рискнула предположить я, были бы рады идти с такой рабыней на поводке. Мина смотрела прямо перед собой, избегая встречаться с ним взглядом. Вид у неё был испуганный. Мужчина дважды потянул ремешок поводка, давая ей почувствовать натяжение на кольце ошейника. У неё вырвался тихий стон. Это был еле слышный звук. Его едва можно было различить. Почти в то же самое мгновение Десмонд из Харфакса завёл её руки её за спину и плотно стянул их обрезком шнура. Я почувствовала глухое раздражение. Мне не понравилось смотреть на то, как он связывает руки другой женщины. Конечно, женщина понимает, что значит быть связанной мужчиной. Я тоже хотела почувствовать шнуры на своих запястьях, причём именно его шнуры!

Рабыня, связанная и взятая на поводок, теперь стояла, низко склонив голову.

Лик присел и снял с неё кандалы.

Я снова вспомнила, что за прежнюю Леди Персинну из Ара дали больше чем за меня. Значительно больше.

— Вы бессердечны, — сказала я Десмонду из Харфакса. — Вы связали её слишком туго!

Внезапно моя щека взорвалась болью, и я упала на землю. Ошеломлённая и напуганная я уставилась на него. Левая сторона моего лица горела.

— Мы выступаем, — объявил Астринакс.

— Идите, — сказал Десмонд из Харфакса. — Мы к вам присоединимся чуть позже.

Поднявшись на колени, я посмотрела вслед удалявшемуся вниз по тропе каравану. Только Джейн и Ева, шедшие последними, то и дел оглядывались назад, бросая на меня испуганные взгляды. Во главе колонны шагал Трачин, державший поводок прежней Леди Персинны из Ара. Я предположила, что так поступили, чтобы присутствие пойманной беглянки было заметно издалека, чтобы сразу дать понять, что её не прятали, чтобы любой мог понять, что наша группа собирается вернуть рабыню, связанную и беспомощную её законному владельцу или владельцам. Астринакс и Леди Бина также держались впереди.

Наконец, я решилась поднять взгляд на Господина Десмонда.

— Почему Ты сказала то, что сказала? — поинтересовался он.

— Я ненавижу вас, — процедила я.

— Мне трудно тебя понять, — сказал мужчина. — Возможно, всё дело в том, что Ты — варварка.

— А что насчёт Джейн и Евы? — полюбопытствовала я. — Их вам тоже трудно понять?

— Нет, — покачал он головой.

— Они тоже варварки, — напомнила я.

— Верно, — кивнул Десмонд.

— Тогда почему, — спросила я, — вам так трудно понять меня?

— Не знаю, — развёл он руками.

— Я всегда думала, что мужчине несложно понять женщину, которая носит его ошейник, — вздохнула я.

— Но на тебе не мой ошейник, — напомнил Десмонд.

— Так ли это важно? — спросила я, подняв на него полные слёз глаза.

— Ты что, ревнуешь к Мине? — уточнил он.

— Возможно, если на мне был камиск, — буркнула я, — Вы нашли бы меня более привлекательной.

— Твоя туника, — улыбнулся мужчина, — и так мало что скрывает.

— Наш караван уже далеко, — сказала я.

— За это не волнуйся, — отмахнулся Десмонд.

— Я ненавижу вас, — простонала я, — ненавижу.

Снова посмотрев на него, я поймала его задумчивый взгляд.

— Что Вы собираетесь сделать со мной? — спросила я.

— Да вот думаю, не связать ли тебя по рукам и ногам, — ответил он, — и не оставить ли здесь, на следе, для ларлов или слинов.

— Вы не можете так поступить, — сказала я. — Я вам не принадлежу! Я собственность Леди Бины!

— Я мог бы сделать это, — усмехнулся мужчина. — Но я не буду этого делать.

— Почему? — поинтересовалась я.

— Потому, — пожал он плечами, — что Ты мне не принадлежишь. Тобой владеет Леди Бина. Кроме того, Ты находишься под моей опекой.

— Да, Господин.

— Тем не менее, — сказал Десмонд, — это не помешает мне преподать тебе хороший урок. Например, с помощью моего ремня. Думаю, тебе такой урок пойдёт только на пользу.

— Надеюсь, Вы не станете этого делать, — встревожилась я.

— Помнится, Ты утверждала, что вас и Миной продавали на одних торгах, — сказал он.

— Да, Господин, в районе Метеллан, много месяцев назад.

— Довольно странно, что её выставили на торги в Метеллане, — заметил Десмонд.

— Что же в этом странного? — не поняла я.

— Она слишком красива для такого места, — пояснил он.

— А то, что меня продали там же, вам странным не кажется? — уточнила я.

— За неё дали большую цену, — угадал мужчина.

— Верно, — подтвердила я.

— Намного большую? — полюбопытствовал он.

— Да! — буркнула я.

— Кажется, теперь я начинаю понимать причину твоего беспокойства, — усмехнулся мужчина.

— Господин проницателен, — съязвила я и тут же, испуганно сжавшись, вскрикнула: — Пожалуйста, не бейте рабыню, стоящую на коленях!

Он опустил руку, и я облегчённо выдохнула. Моя щека ещё не перестала гореть от его недавней пощёчины.

— Ты расцениваешь себя настолько ниже её? — осведомился мужчина.

— Я просто, пожалев другую рабыню, — сказала я, — осмелилась привлечь внимание к вашей жестокости, вашей бессердечности. Ведь Вы связали ей руки за спиной.

— Это обычный способ связывания рабынь, — пожал он плечами. — В этом не было чрезмерной жестокости. Просто рабыню следовало сделать совершенно беспомощной. Она должна быть связанна с совершенством, чтобы сознавала себя беспомощной полностью.

— Я это понимаю, — заверила его я.

— Тело у неё, конечно, пышнее чем у тебя, — усмехнулся мужчина, — но я не вижу, что Ты в чём-то ниже её.

— О? — сердито протянула я.

— Но в целом Ты остаёшься никчёмной, — заявил он. — Ты глупа, тщеславна, мелочна, эгоистична, коварна, и, если тебе представится возможность продемонстрировать себя во всей красе, боюсь, бесчестна. У меня серьёзные предубеждения относительно твоего характера.

— Вовсе я не глупа, — возмутилась я.

— Тем не менее, — продолжил Десмонд, — твоё лицо и фигура, и что-то ещё в тебе, пока неопределимое для меня, делает тебя небезынтересной.

— Это радует, — буркнула я.

— Сними тунику, — потребовал он. — Я хочу посмотреть на тебя в одном ошейнике.

— Уверена, Господин видел меня в таком виде достаточно часто, например, в рабском фургоне, — сказала я.

— В одном ошейнике, — повторил мужчина.

— Вы хотите, чтобы я разделась здесь, на открытом месте? — осведомилась я.

— Живо, — рявкнул Десмонд.

Я выскользнула из своей туники и, выпрямив тело, язвительно поинтересовалась:

— Господин доволен? Нет! Пожалуйста, нет!

В следующий момент, получив звонкую оплеуху, я согнулась главой до земли, после чего, получив ещё два пинка, закричала:

— Я надеюсь, что Господин доволен.

— Тебе следовало бы получше надеяться на то, что я буду доволен, — прорычал он.

— Да, Господин, — всхлипнула я. — Да, Господин!

— Вот мы сейчас и посмотрим, — хмыкнул Десмонд.

— Господин?

— Покажи себя, — потребовал он.

— Пожалуйста, нет, Господин! — простонала я.

— Начинай, — скомандовал он. — Крутись, извивайся, позируй! Покажи свои конечности! Принимай разные позы. Покажите то, что у тебя есть, рабыня! Может быть, кто-то купит тебя. Может быть, Ты сможешь избежать порки. Возможно, тебя не бросят на съедение слинам!

Пыль на тропе, рассеянная и истоптанная, стала влажной от моих пота и слёз.

— Больше! — потребовал мужчина. — Активнее, трогательнее, смелее, яростнее, отчаяннее, больше дикости!

— Да, Господин, — с трудом проговорила я.

— И вот так, — прокомментировал он, — рабыня выступает перед ненавидящим её, и ненавидим ею хозяином, отчаянно надеясь, что её сочтут приемлемой.

— У меня нет к вам ненависти, Господин! — выкрикнула я.

Это было сделано непроизвольно. Это был крик моего измученного, изломанного тела.

— Достаточно, — сердито бросил Десмонд.

Я подползла к нему на животе и, заливаясь слезами, прижала губы к его ботинкам, целуя их снова и снова.

— Я не ненавижу вас, Господин, — прорыдала я. — Я люблю вас!

— Твои волосы отрастают, — заметил он.

— Я люблю вас, — повторяла я в промежутках между поцелуями. — Я люблю вас!

— Какова может быть ценность любви никчёмной рабыни? — проворчал мужчина.

— Никакой ценности, Господин, — всхлипнула я, вставая на четвереньки, но не осмеливаясь поднять голову и повстречаться с ним взглядом.

— Одевайся, — велел Десмонд. — И поднимай свой мешок. Нам ещё остальных догонять.

Вскоре я уже была в тунике и стояла на тропе. Наши товарищи должны были уже прошагать не меньше пасанга. Десмонд поправил мешок на моей спине.

— Я, правда, люблю вас, Господин, — прошептала я ему. — Я думаю, что люблю вас с того самого мгновения, как увидела на Суловом Рынке в Аре, когда я стояла полураздетая, со связанными за спиной запястьями, а Вы, на тот момент незнакомец, приказали мне встать перед вами на колени.

— Я в курсе, — кивнул он.

— Я смотрела на вас и боялась, что Вы могли быть моим господином, и, боюсь, я желала, чтобы это было так.

— Я знаю, — снова кивнул мужчина.

— И возможно, — прошептала я, — когда Вы смотрели на меня, стоящую перед вами на коленях рабыню, то Вы задавались вопросом, как я могла бы выглядеть, голая и прикованная к вашему рабскому кольцу.

— В этом нет ничего удивительного, — проворчал он. — Такой вопрос задаёт себе практически любой мужчина, глядя на любую женщину, хоть рабыню, хоть свободную.

— Да, Господин, — согласилась я.

— Кстати, — усмехнулся Десмонд, — учитывая то, как Ты в тот момент выглядела, мне не потребовалось большого полёта воображения.

— А моё выступление вам понравилось? — не удержалась я от вопроса.

— Понравилось, — ответил он.

— Вы заставили меня хорошо выступить, — сказала я.

— Это входило в мои намерения, — признал Десмонд.

— Вы оскорбили меня, — добавила я.

— Но Ты наслаждалась этим, — заметил мужчина.

— Ох? — вздохнула я.

— А разве найдётся такая женщина, которой не нравится показывать себя, голой, как рабыня и шлюха, которой она является? — поинтересовался Десмонд.

— Я очень надеюсь на то, — призналась я, — что Леди Бина подарит меня вам, или согласится продать меня вам.

— Тебе не стоит интересоваться такими вещами, — предупредил меня он.

— Но такие мысли проходят в голову любой рабыне, — вздохнула я. — Хотим мы этого или нет.

— В данный момента у нас хватает других, более важных вопросов, — сказал мужчина.

— Пожалуйста, проявите ко мне интерес, — попросила я.

— Несмотря на то, что Ты всего лишь рабыня? — усмехнулся он.

— Даже, несмотря на это!

— У нас нет времени на ерунду, — буркнул Десмонд, — нам следует поспешить, чтобы догнать наших товарищей.

— Господин!

— Рабыня не имеет значения.

— Да, Господин, — всхлипнула я.

— Рабыни не заслуживают любви, — бросил он. — Они — не больше чем животные. Для них — плеть, узы, ошейник, служить, принадлежать, работать и доставлять удовольствие, в любое время, любым способом, часто и безоговорочно.

— Да, Господин.

— Для чего ещё, как по-твоему, на женщин надевают ошейники?

— Да, Господин.

— Уверен, Ты изучила это в работорговом доме, — добавил мужчина.

— Да, Господин, — подтвердила я.

— Как тебя звали, когда Ты была свободной? — спросил Десмонд.

— Аллисон Эштон-Бейкер, — ответила я.

— Хорошо, — хмыкнул он, — понимает ли прежняя Аллисон Эштон-Бейкер всё это?

— Да, — вздохнула я, — Господин.

— Следуй за мной, — приказал он.

— Да, Господин, — откликнулась я, и поспешила занять место рядом с ним, немного позади и слева.

Мы направились по тропе вслед за нашей группой, ушедшей далеко вперёд. Впрочем, у меня не было особых сомнений в том, что мы, свободный мужчина и одна рабыня, вскоре, возможно, в течение ана, сможем догнать своих товарищей. На Леди Бине были одежды сокрытия, пусть и менее приличные, чем те, которые считались надлежащими в Аре, а Мина, наша пленница, шла на поводке и со связанными сзади руками. Такие детали обычно снижают скорость каравана. Кроме того люди, по-видимому, не спешили, поскольку их путь пролегал в незнакомой местности, да ещё и неподалёку от Утеса Клейния, устремлённого в небо и угрожающе нависающего над нашими головами.

— Я красива, не правда ли? — спросила я Господина Десмонда.

— Да, — буркнул тот, — а ещё тщеславна и всё, что с этим связано.

— И теперь за меня могли бы предложить хорошую цену? — поинтересовалась я.

— Да забудь Ты, наконец, о Мине, — отмахнулся мужчина.

— Ну, Господин! — просительно протянула я.

— Я бы предположил, что да, — снизошёл он до ответа, даже не оглядываясь назад на меня.

— Больше чем за Мину? — не отставала я.

— Не будь наивной, — усмехнулся Десмонд.

— А господин мог бы предложить цену за меня? — полюбопытствовала я.

— Многие мужчины могли бы это сделать, — сказал он, — особенно те, кто не знает твоего настоящего характера.

— Моего настоящего характера? — переспросила я.

— Твою мелочность, и прочие весьма непривлекательные черты, — пояснил мужчина.

— Мой живот хочет вас, — призналась я.

— А рабские огни там горят? — поинтересовался Десмонд

— Нет ещё, — ответила я. — По крайней мере, я так не думаю.

— Зажечь их будет достаточно несложно, — сообщил мне он.

— Ну так зажгите их! — предложила я.

— Нет, — отрезал Десмонд.

— Но Вы же уже делали со мной такое, в Аре у Шести Мостов, — напомнила я, — своим поцелуем, своими прикосновениями.

— Приятно делать такое с рабыней, — заявил он, — доводить её до беспомощной отзывчивости, желает она того или нет.

— Я желаю этого, Господин, — тут же откликнулась я.

— Даже мелочная рабыня, — сказал он, — ценность которой ниже некуда, может уйти за хорошие деньги, если она дёргается, извивается, задыхается, стонет и хорошо подмахивает.

— Аллисон просит о прикосновении Господина! — попросила я.

— Ты мне не принадлежишь, а всего лишь находишься под моей опекой, — напомнил мне Десмонд.

— Никто ведь не узнает! — сказала я.

— Достаточно того, что буду знать я, — бросил он, — а ещё будет знать рабыня.

— О, да, — сердито буркнула я, — честь! Честь!

Десмонд промолчал, но я заметила его стиснутые кулаки.

— Но я искушаю господина, не так ли? — полюбопытствовала я.

— Да, — не стал отрицать он, — рабыня искушает господина.

Я улыбнулась про себя. Признаюсь, меня очень порадовал его ответ.

Некоторое время мы шли молча, а затем он спросил:

— Ты думаешь, что была бы успешна на мехах?

— Я приложила бы все силы, чтобы мой Господин остался мною доволен, — пообещала я.

— Точно так же, — пожал он плечами, — поступит любая рабыня.

— Да, Господин, — согласилась я, а потом, некоторое время помолчав, добавила: — Я думаю, что Господин предложил бы за меня цену!

— Возможно, — сказал Десмонд, а затем, резко остановившись, скомандовал: — Замри! Впереди!

— Да, Господин, — выдохнула я.

Впереди на тропе я увидела всю нашу группу, Астринакса, Леди Бину, Лика, Трачина, по-прежнему державшего на поводке Мину, прежде известную как Леди Персинна из Ара, Акезина и двух рабынь, Джейн и Еву.

С ними, перед ними и вокруг них, стояли несколько других фигур. Частично это были люди, среди которых я заметила Клеомена. Но остальные ничего общего с людьми не имели. Огромные и косматые, с секирами на длинных рукоятях в мощных лапах, это были кюры.