Tsar Effect

Глава 74

«Предательство нельзя прощать хотя бы потому, что сами предатели никогда себе не простят собственного предательства, а значит, будут всегда опасны — и предадут ещё.»Крёстный отец (роман 1969 г.)

Мелодичный перезвон кубиков льда разливался по затенённому кабинету, только недавно освещаемому голубоватой голограммой. Донован Хок не сразу понял источник столь выбивающегося из нахлынувшей тишины звука. Опустив голову, всё ещё отказывающуюся мыслить после пережитых стресса и беседы, он воззрился на свою трясущуюся руку, до боли зажавшую ребристый стакан с виски. Страх... пробирающий животный страх обуял его от макушки до каблуков отполированных ботинок...

Катастрофа.

Полная. Тотальная. Катастрофа.

Флот Конфедерации Систем Терминуса разбит вдребезги. Не отдельная эскадра или флотилия, а ФЛОТ! Весь! Дредноуты, линейные крейсера, тяжёлые и ракетные крейсера, фрегаты, эсминцы, авианосцы – все корабли и суда, что с таким трудом собирались со всей галактики из всех возможных источников и приводились в должное или хотя бы пригодное техническое состояние. В том числе прекрасные "новинки", только недавно спущенные со стапелей. Все эти корабли либо уничтожены, либо захвачены, либо входят в ту ничтожно малую компанию подранков, судорожно отступающую к Иллиуму или другим тайным местам, если для них такие вовсе остались ещё на карте галактики.

Информация о победе царского флота только начала распространяться. Это происходит пока спонтанно и обрывочно. Ещё никаких официальных заявлений не было: русские отчего-то медлят с объявлением своей победы. Вряд-ли они пытаются это скрыть – подобное попросту не представляется возможным. Всё больше и больше кадров прошедшего сражения стали всплывать в экстранете, как и изображения повреждённых отступающих кораблей Конфедерации. Но то, что победили именно русские, и явно с огромным счётом в свою пользу, является неоспоримой и очевидной истиной. Всё это, собственно, и подтвердил прошедший разговор с одной «иллиумской» азари, одним из олигархов-кураторов самого Донована.

Директорат Иллиума бурлит в бессильной ярости и смятении. И разве можно их не понять? Русские поступили так, как на их месте поступили бы сами азари, ни больше и ни меньше. Они поступили дерзко и коварно. После того, как ими были вычислены маршруты поставок боевой техники и кораблей, они, дождавшись нужного конвоя и без проволочек напали, абсолютно не опасаясь реакции Нос-Астры. Последнее само по себе говорило о многом. С одной стороны, такой выбор действий вопил о чудовищной глупости и безответственности. С другой? Настойчиво и уверенно шептал о том, что провокация была взвешенной и полностью осознанной. В любом случае, флот сопровождения Иллиума уничтожен, судьба перегонных экипажей неизвестна, а вот судьба кораблей, напротив, стала красочным достоянием новейшей военной истории.

Донован не был человеком военным, но и он прекрасно осознавал, что если флот разбит, силы Конфедерации на Анхуре обречены. Огромная, по меркам систем Терминуса, армия погибнет, а потраченные на неё миллиарды кредитов сгорят в синем пламени. Без флота Анхур обречён... да что там Анхур? Обречена Конфедерация. Ведь, проблема не в том, что уничтожен флот. Проблема в том, что уничтожен весь флот. Конфедерацией и всеми её союзниками были мобилизованы, без преувеличения, все возможные силы. Пираты? Наёмники? Частные охранные агентства с подозрительно широким профилем работы? Корпоративные флоты? Старье со свалок или закромов чёрных рынков? Всё это и даже больше, всё, до чего только можно было дотянуться. То же касается и экипажей. Изыскивались все возможные варианты, будь то наёмники, добровольцы, ветераны, военные пенсионеры, отпускники… опять же, все кого только можно было загрести за деньги и не только.

Всё это погибло за одно сражение.

Донован рухнул на кресло перед проектором голо-связи, всё ещё отходя от пережитого… не самого простого разговора с высокомерной азари. Хока просветили, что остатки флота во главе с Рихтер и «Оверлордом», прорываются к Иллиуму, а по их пятам идут лёгкие силы русских, так и норовя вырвать ещё кусочек из некогда казавшегося непобедимым флота. Не сказать, что члены директората Иллиума были некомпетентными идиотами (тот факт, что они дорвались и мёртвой хваткой удерживаются за свои позиции, уже говорил об обратном), но их позиция кажется Хоку крайне странной. Она сводится к… безумию? Искать новые корабли, вербовать наёмников, агитировать и подкупать новых союзников, удерживать или вовсе запугивать старых. Но если Хок понимает всю бессмысленность дальнейших телодвижений, то… почему на Иллиуме ещё цветут иллюзии? Иллюзии ли?

Военное поражение Конфедерации на Ахнуре не столь страшно само по себе. В правильных условиях и при правильно сформированных обстоятельствах поражение всегда можно переиграть. Но русские ведь знали куда бить. Анхур – не просто хорошо заселённая и экономически освоенная планета, а ещё и крупный хаб капитала, текущего как в Терминус, так и из него. Одна из ключевых офшорных зон. Здесь завязаны тысячи предприятий, компаний, фондов, трастов, держателей акций на триллионы кредитов, среди которых и сам Донован Хок. Анхур – это точка сопряжения капиталов тысяч компаний, и русские берут её под контроль. Они берут почти треть производственных мощностей оружия, брони, техники и космического оборудования в Терминусе. Богатые источники сырья и, в конце концов, человеческий капитал. Анхур был неприметным, тихим, но мощнейшим экономическим двигателем Конфедерации. И… если не удалось защитить такой мир, то как можно рассуждать о сохранности капиталовложений корпораций на других? Мирах, которые гораздо слабее Анхура по своему потенциалу и важности.

Донован прекрасно понимает, что начнётся уже через десять часов. Хаос. Вопреки всем мерам, предпринятым Иллиумом, корпорации начнут выводить свои капиталы из Конфедерации любыми возможными способами. Они побегут как крысы с тонущего корабля, и азари уже не смогут это купировать. Следом за корпорациями побегут и планетарные правительства, не горящие желанием разделить судьбу Анхура. Многое ещё будет зависеть от дальнейших шагов русских. Они и так нанесли страшные удары по экономике Терминуса, но у них всё ещё достаточно возможностей сделать ещё хуже. И все будут очень пристально наблюдать и вслушиваться в то, как они поведут себя на Анхуре, в первую очередь по отношению к захваченной собственности. Если Империя проявит гибкость и благоразумие, то Иллиум может ждать большой сюрприз. Оголодавшим и поиздержавшимся корпорациям нужна прибыль, и ради неё, они пойдут на любое преступление. Такова жизнь, и наивно полагать, что русские понимают её иначе.

В Терминусе грядёт большой передел. Можно этому сопротивляться и потерять всё, а можно прислониться к победителю, выжить и даже вернуть себе утерянный и растраченный на глупцов капитал. Донован всегда умел пользоваться инсайдерской информацией, это изрядно помогало ему во многих сферах… благодаря этому, собственно, он и стал интересен Иллиуму. Но он никогда не отрицал и не принижал в своих глазах важности аналитики. Это он тоже умел. Ошибался порой, но это простительно. Главное – вовремя извлечь выводы и принять правильные решения. Жаль… придётся по новой нарабатывать благосклонность, но это не впервой. Главное – показать свою полезность.

Допив виски, Донован решительно встал с кресла, приняв судьбоносное для себя решение. Приблизившись к панели управления голо-проектором, он вбил заветные цифры. Тайный код, что он запомнил во время очень примечательной встречи несколько месяцев назад на Цитадели. Война для Конфедерации проиграна. Это конец.

Конец Конфедерации, но не Донована Хока.

- А, мистер Хок! – С той стороны «подняли трубку». – Спешите выразить поздравления моему государю?

Голос собеседника, глубокий и вкрадчивый, полнился плохо скрываемым сарказмом и самодовольством, но Донован не стал обращать на это внимание. Во-первых, в данной ситуации, гордость – совсем не тот актив, которым следует торговать. Во-вторых, vae victis.

- Вы абсолютно правы, господин министр...

***

На восточном полушарии Иден Прайм царила глубокая, овеянная мягкой прохладой ночь. Множество маленьких исследовательских и колониальных городков спали, набираясь сил перед предстоящим рабочим днём. Однако были и те, кто предпочёл здоровому сну изнурительное бодрствование. Тьму на кухне рассеивал яркий синий свет дисплея телевизора, что висел над холодильником. Громкость была минимальна, дабы не разбудить домочадцев, но единственный зритель прекрасно слышал голос диктора, быстро чеканившего текст.

« ... официальных заявлений пока не поступало. Представители Российской империи и Конфедерации хранят молчание, но рынку оказалось достаточно обрывистых данных и кадров, что обильно появляются в экстранете, и он отреагировал бурным падением. Индекс иллиумской биржи побил новый антирекорд, грозя вызвать каскад последствий. Это уже повлияло на биржи Цитадели, Ирунэ, Тессии и Земли...»

Вслед за каналом сменилась студия, лицо и голос.

« ... в нашем распоряжении есть уникальные кадры с поверхности Анхура, благодаря которым прекрасно видно, что Новые Фивы под полным контролем воинских подразделений Российской империи. Особое внимание стоит уделить числу кроганов на службе у русского царя, которое вызывает большие опасения у многих аналитиков. Обращает на себя внимание и факт использование русскими новейших бронескафандров «Розенкоф Матириэлс». Компания от комментариев пока воздерживается, но нам хорошо известно о покупке империей лицензии полгода назад...»

Следующий канал. Студия и эмоционально спорящие эксперты, где слово взял явно бывший военный, массивный чёрный человек.

«... факты говорят сами за себя, произошло сражение, после которого, остатки флота конфедератов разбегается в разные стороны. Это поражение, джентльмены! Поражение не только Рихтер и её команды, поражение не только конфедерации, но и нас, США и команды Сарацино. На ветер были спущены триллионы кредитов, распотрошены арсеналы и корабельные резервы. Испорчены отношения не только с расами Цитадели, но и Российской империей, которая не переставала быть полноправным и полновластным членом Альянса, и которая в этот самый момент имеет и усиливает свою поддержку в Свободных колониях. Десятки развитых миров Альянса поддерживают империю, совместно частично парализуя кабинет Сарацино и Ассамблею. Всё это было принесено в жертву ради защиты бывших пиратов, бандитов, террористов и нечистых на руку корпораций? Кто ответственен за подобную политику? Кто за это ответит? Эти вопросы стоит задавать нашим правительствам...»

- Милая, чего не спишь? – От ночных эфиров Джек отвлёк ласковый голос закутавшейся в мягкий халат матери, что прислонилась к дверному проему.

- Не спится, мам. – Джек натужно улыбнулась, отпив из кружки уже давно остывший кофе со сливками.

Хелен, тяжело вздохнув и грустно улыбнувшись, приблизилась к старшей дочери и ласково её обняла.

- Я всё понимаю, крошка.

- Не думаю... – Джек, прижавшись к матери, выдавила из себя эти слова.

- Понимаю, – Хелен провела рукой по уже отросшим коротким ёжиком волосам дочки, – я всё-таки учёный и немного психолог.

- Ты не психолог…

- В твоём случае – психолог. Не спорьте с матерью, юная леди. – Сказала Хелен с наигранным укором, усилием воли опуская обратно подкативший к горлу ком. – Мне… очень больно, милая. Больно, но это не сравнить с тем, через что ты прошла и что с тобой делали. Так тяжело принимать факт, что они добились успеха...

- Мам?! – Джек шокировано отпрянула, взглянув в лицо матери, по которому уже текли горькие слезы, – Б…

Потребовалось несколько секунд, чтобы вдохнуть, перефразировать и озвучить вопрос без излишне громкой и нецензурной составляющей.

- Ма, что ты несёшь?

- Я ведь вижу, что ты мучаешься. – Хелен вновь улыбнулась сквозь слезы и ласково провела рукой по щеке дочери. – Тебя тяготит спокойная жизнь, милая. Каждый раз…

Хелен мотнула головой в сторону телевизора и выдержала короткую паузу, подбирая слова.

- Эти сюжеты. Каждый раз я вижу, что ты сидишь рядом, но душой ты на войне. Мстишь своим обидчикам… да и всем. А я... не могу тебя осуждать или противиться. Зная, через что ты прошла... – Хелен мучительно сдерживала уже откровенные рыдание, глотая слезы и стараясь договорить спокойно то, что так долго планировала, – ... не могу себя заставить не выпустить тебя крыльцо нашего дома... не могу...

- Мам, всё не так…

Уже Джек аккуратно смахивала материнские слезы, высматривая заодно кухонные полотенца, чтобы как-то разобраться с этим водопадом. Весь «запал» в ней уже растворился и, неожиданно даже для себя, девушка улыбалась. Конечно, разговор тяжёлый, но с ним пришла лёгкость. Ушла недосказанность и стала более понятной тяжесть в глазах матери.

- Здесь, с вами я счастлива. Я впервые почувствовала себя обычной девушкой. Но… я та ещё стерва, тебе ли не знать, ма? – Джек не смогла сдержать неожиданную смешинку. – Но это уже я, а не… злоба. Понимаешь? Если я кого-то ненавижу, то это потому что засранец того заслуживает, а не потому что кроме ненависти ничего нет.

Хелен была рада тому, что слышит, искренне рада. Но даже по тону дочери она понимала, что всплывёт какое-то «но».

- Но я – это я. Сила, которая во мне есть – оружие, причём массового поражения. Уже неважно, откуда оно и кто его таким сделал, оно есть, и оно не может и не должно ржаветь. И знаешь что? Не во благо власть имущих или тех учёных-ублюдков, а за тех детей, которых ради этой силы свели с ума и в порошок стёрли. Я не могу закопать этот топор войны, не могу себе позволить этого сделать. Я… предам их память тогда.

Джек не отрывала взгляд от своей собеседницы. Эти мысли давно в ней зрели, но именно нескольких месяцев тихой семейной жизни оказалось достаточно, для того чтобы они оформились в стройную картину мировоззрения.

- Ты так выросла, девочка моя. – Хелен вновь улыбнулась, но уже по-другому – с болью, но без отчаяния и вины в глазах. Она поняла свою дочь и была горда ей, о чём и поспешила сказать. – Я горжусь тобой.

- Было бы за что... – глухо и смущённо ответила Джек, перед глазами которой невольно побежали сотни картин из недавнего кровавого прошлого.

- Ты присоединишься к ним? – Хелен повернула голову в сторону телевизора, где в этот момент демонстрировались архивные записи русского царя, что-то вещавшего на очередном мероприятии.

- Ну, – Джек с облегчение улыбнулась, сбросив, наконец, большую тяжесть, – Алекс умеет уговаривать.

- О Боже, Дженнифер! – Хелен возмущенно посмотрела на дочь. – Прошу, не называй русского царя Алексом в присутствии кого-либо! И не делай других глупостей!

- Кхе, а вот здесь я за себя не ручаюсь, мам. – Джек озорно улыбнулась, на что Хелен оставалось только закатить глаза.

***

Петровский медленно, словно опасаясь чего-то, вошёл в комнату для допросов. По центру, за столом напротив полированного стекла сидел мужчина в крайне плачевном состоянии. Лицо разбито и опухло, руки в наручниках прикованы к столу, некогда белый китель офицера «Цербера» покрыт слоями спёкшейся и ещё относительно свежей крови и грязи. В этом избитом человеке было тяжело узнать некогда капитана «Эльбруса», флагмана генерала Петровского, Владимира Павловича Севаева...

В последней операции «Цербер» должен был получить и перенаправить два китайских дредноута конфедератам на помощь. Операция была сверхважна и столь же секретна. Была проведена серьёзнейшая подготовка в том, что касалось выбора времени и места, а также их секретности, но противник всё равно узнал. Всё. Всё, до последнего байта информации. Петровский со своим флотом проторчал почти сутки в точке рандеву, пока из штаба с отметкой «срочнее некуда» не поступили пакет документов и приказ возвращаться на базу, где на Петровского и экипаж обрушился шквал информации.

Царисты перехватили конвой ещё задолго до его прибытия в нужную систему, и с его помощью разгромили флот Конфедерации на Анхуре. Флот КСТ практически уничтожен, одна из ключевых планет вот-вот падёт, а политическая ситуация стремительно ухудшается. Никто ничего не понимает и не знает, судорожно предпринимая хоть что-то... кроме главы контрразведки «Цербера», полковника Раймонда Эш. Ему не были интересны подробности прошедшей миссии или бойни на Анхуре, нет... он прибыл в док с несколькими сотнями вооружённых бойцов и арестовал весь экипаж «Эльбруса», за исключением избранных единиц, в том числе и Петровского. Очевидна заранее и хорошо подготовленная операция. Членов экипажа проверяли хоть и быстро, но скрупулёзно, основательно и жёстко, не считаясь ни с чьим статусом и, что важнее, с мнением самого генерала. И подобный подход дал результат. Не один, не два, а целая группа предателей во главе с замом и просто другом Олега – капитаном «Эльбруса».

- Как же так, Володя? – Петровский встал чуть в стороне, спиной к обзорному экрану, чтобы выражение его лица не было видно ни наблюдателям, ни камерами внутри комнаты.

- Кха-кха, – Севаев закашлял, сплюнув сгусток крови, с трудом повернул голову в сторону генерала, – здравствуй, Олег... не будет сигаретки?

- Ты, вроде бы как, не куришь? – Петровский достал пачку сигарет, вытащил одну и, передав другу, помог с зажигалкой.

- Это прошлое… сам видишь, что-то меняется, и не всегда это замечают. – Проговорил Владимир, сильно затянувшись и выпустив дым из лёгких. Несколько секунд покоя, за которыми последовал судорожный кашель.

- Как же так, капитан? – Петровский продолжал пристально смотреть на бывшего друга, надеясь дорваться до… истины?

- А разве могло быть иначе? – Сдержав новый поток кашля, Севаев внимательно взглянул на Петровского. – Мы пошли за тобой ради нового будущего для нашей страны, а ты привел нас в стан её врагов, заставивших стрелять и убивать наших товарищей, друзей и братьев. На что вы рассчитывали? Ладно ещё эти идиоты, но ты-то? На собачью верность русского офицера? Вы что, кончен...

Под конец офицер не выдержал и вновь залился тяжёлым кашлем. Но прозвучавших слов было достаточно, чтобы распалить злость в Петровском.

- И это говоришь ты? Смотришь свысока?! Ты предал Россию так же, как и я! И вот только прошу, не говори мне тут, что ради высоких идеалов!

- Нет... – откашлявшись наконец, Владимир продолжил, – но не проходило и дня, чтобы я не жалел об этом. А тебе всегда было плевать на окружающих людей, их идеалы и их судьбы. Игрался ими, словно в шахматы... но я в полной мере искупил свою вину, как и другие...

Из горла Севаева вновь послышался хрип и бульканье, но, к удивлению Петровского, это быль не кашель, а смех.

- ... как же было забавно и приятно смотреть на ваши растерянные и ничего не понимающие лица. Как приятно осознавать, как тебя провели, Олег. Раз за разом. Вначале царь развёл тебя как зелёного юнкера, потом эта девчонка... помнишь, Олег, как ты виртуозно переложил на неё ответственность, а? У тебя всегда это получалось превосходно... тысячи трупов, ты – герой во всём белом, а она – изгой. Но вон как вышло, а? Теперь она – приближённая с огромной властью и возможностями, а ты беглец… изгой. Может, ты не такой уж и гений, как сам думаешь? Кха-ха ха, ха-ха-ха... озлобленные… дилетанты… отбросы...

Каркающий с бульканьем смех заполнил допросную. Севаев явно веселился.

- Тебя и твоих помощников расстреляют и выбросят в космос. Ты так и умрёшь предателем, без права оправдаться, без права реабилитироваться. Брошенный и забытый, а я...

Петровский от нахлынувшей злости чуть ли не прошипел в лицо бывшего друга едкие слова и, не дождавшись ответной реакции, уже намеревался уйти, но голос Севаева заставил его замереть на месте.

- Ха… всё время забываю, что ты не из наших, «генерал» Петровский. Продвинувшийся благодаря старику... иронично... так и не усвоил, что для русского военного космонавта нет большей чести, чем быть упокоенным в бесконечности...