Tsar Effect

Глава 71

Государство, теряющее свой флот, идёт к падению.Бубнов А.Д.

Благодаря множеству литературных и кинематографических произведений у обывателя сложилась престранная картина поведения гениального военного лидера. Особенно в разрезе противостояния двух подобных гениев. Как правило, их изображают холодными и несколько отстранёнными, с изысканными вкусами, манерами и пристрастиями, с широким кругозором и глубокими познаниями психологии, культуры, истории и, разумеется, материальной составляющей военного ремесла. Гении походя составляют и претворяют в жизнь гениальные планы, тактические приемы, манёвры, которые в своей совокупности становятся подобны муравейнику, имеющему множество слоёв и разветвляющихся ходов. Они применяют свои интеллектуальные детища, словно шулер краплёные карты – изящно, виртуозно и порою просто красиво. Всё с одной единственной целью – определить, кто из них более гениален. Они сталкиваются раз за разом в тонкой интеллектуальной борьбе на поле боя, будь то суша, море или космос, неторопливо попивая кофе в командирском кресле в красивом мундире, регулярно сдабривая окружение военно-стратегическими озарениями и прочими «цитатами из золотого фонда».

Вот только реальность, традиционно, немного иная. В первую очередь в том, что «гении», как правило, делают всё возможное, чтобы ни в коем случае не столкнуться со своим визави, таким же «гением» на реальном поле боя. В реальной жизни каждый шаг полководца, каждое его действие или пауза, бой, манёвр или приём несут в себе значительную долю неминуемо непредсказуемых последствий, оплачиваемых кровью. Кровью сотен, тысяч людей, а может и сотен тысяч людей. Твоих людей. Или, того хуже, может статься так, что твой общепризнанный и превозносимый «военный гений» – просто высоко организованная посредственность.

Именно о чём-то подобном думал ещё не коронованный «только» английский король Филипп, не принявший по сей день даже своё коронационное имя, в то время как флоты Конфедерации и Империи вели жестокий бой. Он наблюдал, как один из ударных крейсеров гранд-флита под наименованием «Гектор» получил в подбрюшье россыпь снарядов от русских линкоров. Кинетический щит, не выдержав напора, быстро схлопнулся, оставив на растерзание «сладкое мясо» корабля. Пять снарядов буквально выпотрошили боевой английский корабль, заставив тот, бившись в предсмертных судорогах, исторгать в безжалостный холодный космос отрывистые языки пламени, жидкий дым и тела погибших, в то время как живой экипаж продолжает бороться, моля о помощи своих товарищей...

Развитие этого противостояния с русскими всё меньше и меньше нравилось Филиппу. Спустя несколько часов сражения ситуация для обеих сторон кардинально не поменялась. Флот Конфедерации, окончательно смешав свои наступательные ряды, растёкся огромной кляксой, давя всей своей массой на русских, которые, активно маневрируя и производя ротацию флотилий, медленно «пятились» к планете, держа своего противника под постоянным огневым контролем. На первый взгляд, на поле боя сложилась равновесная ситуация, так как ни у одной из сторон сейчас нет сил для решительной победы... по крайней мере, именно к подобным поверхностным выводам пришли Штейнмец, Лифде и сама Рихтер, продолжив теснить противника в сторону планеты.

Однако Филипп был иного мнения, базирующегося на его наблюдениях о ходе боя. Стоит начать с самого главного – для английского короля русская тактика, демонстрируемая сейчас на поле боя, абсолютно бессмысленна. Менее искушённому наблюдателю может показаться, что русский флот действует нерешительно и ограниченно. Заблуждение, абсолютное заблуждение, ведь стремительные манёвры и перестроение свидетельствуют об обратном. Русские, хоть и не без труда, но парируют любые попытки обойти себя или прорвать их построение. Медленно отступают, но наносят существенный урон противостоящему флоту. Теряют корабли, но гораздо меньше противника, за счёт как оборонительного положения, так и более дальнобойных и, что самое главное, гибких боевых систем. Царисты раз за разом подлавливают флот конфедератов на манёврах, стремительно контратакуя на отдельных направлениях, восстанавливая на некоторое время статус-кво, держат непрерывный огневой контакт, изматывая не только свои боевые системы, но и конфедератов. Флот последних несёт постоянный урон, постоянный и неумолимо начинающий влиять на его боеспособность.

«Караколь» русских ракетных крейсеров сменяется снайперским огнём линкоров, за которым следуют дерзкие вылазки истребителей и бомбардировщиков. Круг за кругом. Порой в разной последовательности и с разной эффективностью, но всякий раз чётко, быстро и смертоносно. В то же время у конфедеративного флота из-за ограниченного типажа кораблей имеется не такой уж богатый выбор контртактик, которые нивелируют активность противника, но вместе с этим банально влекут за собой обширные потери. Ещё один важный фактор, вытекающий из разнообразия и достаточной численности представителей разных весовых категорий в русском флоте – превосходство последнего в крейсерах, причём тотальное. Оно позволяет им игнорировать угрозу массового применения противником лёгких сил просто из-за того, что любой крейсер изначально создаётся для противодействия именно лёгким силам, фрегатам и эсминцам. То есть… для противодействия тому, что составляет большинство флота Конфедерации. Надо отдать должное коллегам Филиппа, тактика и всевозможные тонкости применения подобных кораблей были ими отточены и заслужено любимы. Однако… успешно апробированные и так хорошо себя зарекомендовавшие тактические приемы в таких условиях просто перестали работать, заставляя мостик «Оверлорда» срочно придумывать выход из ситуации.

В любом случае, Филипп не понимает русское командование. Совершенно не понимает. Неся большие потери, конфедераты медленно, но верно продавливают русских. Такими темпами они одержат верх по одной простой причине – кораблей у Конфедерации гораздо больше. Как бы ужасно это ни звучало, но холодная арифметика боестолкновения диктует, что они могут позволить себе эти потери. А русские? Филипп сомневался в этом. Русская тактика сдерживания и активной обороны казалась ему ошибочной. Неужели их командование, когда от него подобного ждали меньше всего, ошиблось? Филипп, в отличие от Штейнмеца и Лифде, также отметивших данную динамику, в это не верил. Флотоводцы уровня генерал-адмирала так не ошибаются. Это не похоже на ошибку… скорее на голый расчёт.

Вариантов много, и главное, что необходимо было сделать в данной ситуации – не играть по правилам врага. Первой на поверхности мыслей лежит гипотеза, что русские банально тянут время. Для чего? Окончательно разгромить сухопутную армию конфедератов на Анхуре и взять планету в заложники? Вполне себе возможно, и подобный вариант был крайне неприятен, в том числе и лично Филиппу, отправившему на планету множество своих солдат и офицеров, которые сейчас мужественно сражаются на поле боя. Были у короля и другие мысли, но все они сводились к тому, что период «тяни-толкай» в этом сражении необходимо заканчивать. Только мощный прорыв, только мощный удар по находящемуся в меньшинстве русскому флоту способен перевернуть доску и принести победу. Только решительные действия. Этому учит вся человеческая военная история. Да, потери будут крайне высоки, куда больше даже, чем в данный момент, но сколько жизней будет спасено по итогу выигранного сражения? Выигранной кампании и выигранной войны? Но... Рихтер, Штейнмец, Лифде, выслушав Филиппа, тянут время. Всматриваются в карту и вслушиваются в отчёты, словно там есть никем незамеченный ключ к победе, не решаясь на подобные действия. Не иначе как чуда ждут.

И Рихтер... леди-протектор сильно сдала за этот конфликт. Некогда яркая, дерзкая, решительная и амбициозная женщина уже давно не сияет и не заражает своей уверенностью – настолько страшный удар был нанесён по её эго. Нечто подобное можно было сказать и о Штейнмеце с Лифде. Некогда смелые адмиралы из-за давления множащихся потерь и поражений топчутся на месте, боясь совершить лишний манёвр, проявить инициативу и пойти на столь необходимый порой риск. Страх. Страх обуял сердца и всё это время медленно сковывал умы высшего командования Конфедерации. Страх каждой тени, каждой ошибки, страх вероятных последствий. Чудом было и то, что Рихтер вовсе решилась на сражение. Решение, которое в свете текущего развития событий и нерешительных действий коллег уже казалось Филиппу ошибочным. Время на исходе. У большинства дредноутов, ведущих вполне экономный и выборочный огонь, нагрев систем приближается к пятидесяти процентам. Штат малых летательных аппаратов выбит на шестьдесят три процента. Потеряно или выведено из строя в том или ином виде более трети флота. Еще час сражения в подобном темпе, и флоту придётся отходить, дабы сбросить напряжение с систем и реакторов, полностью отдавая инициативу врагу. Да, русские также понесли потери, и достаточно болезненные. Да, их огонь стал менее интенсивным, так как, вероятно, к концу подходит запас ракет. Но у них всё ещё есть внушительный резерв из незадействованных тяжёлых крейсеров и МЛА, а их линкоры в полном порядке.

Филипп невольно взглянул на леди-протектор, что в напряженной позе сидела в капитанском кресле. Рихтер, бледная и осунувшаяся, смотрела сквозь тактический стол куда-то в пустоту. Рядом суетился Штейнмец, пытающейся контролировать каждый манёвр чуть ли не каждого корабля, стараясь не допустить лишних потерь. Где-то это даёт плоды, но чаще он делает хуже, не позволяя капитанам проявлять жизненно необходимые офицеру «на месте» инициативу и свободу действий.

«Какая глупость. Безумное, бессмысленное сражение. Мясорубка. Душная толкучка на базаре во главе с дилетантами. Как можно было так ошибиться?»

Из не самых радужных мыслей Филиппа вывел звуковой сигнал. Не самый громкий и важный во всей какофонии звуков мостика флагманского корабля огромного флота. Звук, схожий с поступившим новым сообщением на омни-тул. Автоматические сенсорные системы, принявшие новый сигнал, всего лишь показали новые отметки на тактическом экране. Точнее, два сигнала, окрашенные в синий цвет союзника, появившиеся на приличном расстоянии в тылу конфедеративного флота. Две яркие точки, привлекли к себе всё внимание.

- «Шанхай» и «Юньнань»?! – Воскликнул Штейнмец, спешно подскочив к карте.

На радостях со своего места подскочила и Рихтер, вперив свой оживший взгляд в отметки кораблей. Весь мостик наполнился восторженными чувствами и вздохами облегчения... вот только опять всю картину портил хмурый хозяин «Оверлорда».

«Где остальные корабли?»

Уже в следующую минуту отметок на карте поприбавилось. Изначально серого цвета, пока не завершится идентификация сигналов «свой/чужой» и частот. Почти пять десятков кораблей, расходящихся веером в атакующей формации. В этот момент в голове бессменного командующего гранд-флита что-то оглушительно щёлкнуло. Странная тактика русских, неожиданное подкрепление из непонятных кораблей.

- Ловушка! – На миг потеряв контроль над чувствами и голосом воскликнул Филипп, за что получил недоумевающие взоры окружающих. – Это враг! Лифде, отх...

- Что происходит!? – Воскликнула сбитая с толку Рихтер. – Это ведь...

В этот момент серые отметки, шедшие в одном ряду с «Шанхаем» и «Юньнань», окрасились в ярко-красные цвета.

- ... не наши.

Гулко заключила леди-протектор.

***

- А вот и Максимова. – Довольно заключил генерал-адмирал.

Сражение, как и ожидалось, проходило крайне непросто. Люди устали, «устала» и техника, высокие потери давили на психику, а значительная часть кораблей имела те или иные повреждения, но русский флот всё-таки выстоял в этой изнурительной битве. Выстоял и готовился к заключительному рывку.

В тыл к конфедератам вышло флотское соединение под командованием вице-адмирала Максимовой, в составе которого пять, мать их, дредноутов. Фролов до последнего сомневался в успехе операции, разработанной спецслужбами империи и Стуковым, и до последнего экономил и старался держать в резервах часть сил и средств для непредвиденной ситуации, но опасения не подтвердились – Чёрная эскадра справилась. Успех превратил её в по-настоящему грозную ударную силу, и теперь в игру вступает пятёрка гигантов под прикрытием почти что пятидесяти крейсеров разного типа.

Ситуация на поле боя кардинально изменилась. Пусть конфедераты и сохраняли преимущество в общем количестве боевых кораблей, но за русским флотом окончательно закрепилась превосходящая огневая мощь. Пять дредноутов и восемь линкоров (даже если рассматривать каждого из них как условную половину дредноута), против пяти дредноутов противника. И даже так, нужно понимать, что за грозной формулировкой «пять дредноутов противника» стоит не столь красивая реальность, которую можно описать как «пятёрка могучих, но разнотипных и уже достаточно потрёпанных в бою кораблей». Уже не прогноз, а вердикт генерал-адмирала был категоричен – разгром. Разгром флота Конфедерации неминуем. Стратегический план сработал, и теперь осталось только довершить начатое.

Тем временем противник, доселе неуклонно давивший на протяжении всего «фронта», распознав новые цели, явно замешкался и, частично прекратив огонь, стал стремительно перестраиваться. Откровенно говоря, это… было больше похоже на панику. Отдельные тактические флотские группы стали перемежевываться, перемещаясь в тыл флота, часть эскадрилий также отзывалась с передовых линий, ослабляя фронт в целом. Складывалась картина, словно враг планирует вести круговую оборону, но... нет, к сожалению, так легко это сражение не завершится.

По всей видимости, противник взял себя в руки. Генерал-адмирал не особо верил в россказни о коллегиальном управлении флотом противника, разумно полагая, что все равно должен некий лидер и авторитет, «первый среди равных», что в критические моменты держит под контролем и направляет подобную силищу. Но наблюдая за тем, как некогда растерянный флот противника стал вести себя отлично от того, как он себя вёл в последние часы, можно было предположить, что в настоящий момент этот лидер сменился и, как предполагал генерал-адмирал, этот кто-то – носитель очень характерной вариации английского акцента…

Флот Конфедерации перестал мельтешить и суетиться. Жаль, очень жаль, что хаос продолжался недолго, отчего русские не успели в полной мере воспользоваться подобной ситуацией, а спохватившиеся конфедераты стали выстраиваться в атакующую формацию, полностью проигнорировав стремительно приближающуюся группу Максимовой.

- Прорыв. – Спокойно заключил рядом возникший Скалон. – Всё-таки они будут прорываться, Ваше Высокопревосходительство.

- Вижу, Иннокентий Владимирович. – Генерал-адмирал задумчиво огладил седую бороду. – Верное решение с их стороны. Оставшись на месте, они превратились бы в мишени для наших канониров.

- По всей видимости, они пойдут по этому вектору, – вице-адмирал, воспользовавшись функционалом тактической карты, прочертил пунктирную линию сквозь строй русского флота, – здесь наша оборона наименее насыщенна. У них может получиться...

- У них получится в любом случае, – резко, в своей характерной манере, прервал подчинённого военный министр, – их все ещё значительно больше, даже после понесённых потерь. Наша главная задача – нанести максимальный, непоправимый урон, Иннокентий Владимирович, а не изничтожить врага под ноль, напрасно жертвуя своими парнями и девчонками.

- Противник начал движение. – Скалон легко и без каких-либо ответных эмоций пережил вспышку праведного гнева главнокомандующего, не первый год всё-таки он его начштаба. – Похоже, с вектором мы угадали.

- Верно… время выхода Максимовой на позицию? – Фролов напряжённо опёрся на тактический стол.

- Сорок минут и вице-адмирал сможет открыть огонь из главного калибра.

- Хо-ро-шо. – Задумчиво протянул генерал-адмирал, но так и не смог завершить фразу без улыбки. – Мы не можем позволить, чтобы леди не успела пострелять из своих новых игрушек. Командующих эскадр на связь!

***

Прекратив бессмысленную толкучку, ломавшую и без того куцые построения, флот Конфедерации словно сбросив вуаль минутной паники и подчинившись непреклонной и достаточно сильной воле, стал перестраиваться более организованно и вдумчиво. Итог – вытянутое атакующее построение в форме трёхгранного штыка. Стержнем построения, помимо дредноутов и линейных крейсеров, послужили оставшиеся в строю крейсера, вокруг которых, словно пчёлы возле улья, зависли фрегаты и МЛА. Замыкали строй самые тихоходные и бесполезные в прямом бою – авианосцы и поврежденные корабли. Завершение перестроения, минутное ожидание, проверка боеготовности и, наконец, флот единой сплочённой силой ринулся на своего врага, нацелившись на его левый фланг. Замысел конфедератов был очевиден – прежде чем они станут удобной целью для спешащих к полю боя русских дредноутов, нужно пробить брешь в обороне противника и отступить. И сделать всё это нужно как можно скорее.

Откровенно говоря, это была единственно возможная и правильная тактика против массы ракетных кораблей, которые, традиционно, не очень хороши на малых дистанциях. Организованно двинувшись единой массой, конфедераты легко отбросили передовые силы своего противника, впившись в глубину его построения подобно набирающему обороты сверлу. Дредноуты, линейные и тяжёлые крейсера вели массированный фронтальный огонь, расчищая путь для флота, тогда как остальные корабли прилагали все возможные усилия, чтобы защитить своих старших товарищей.

Русский флот, подивившись неожиданно возникшей у противника прыти, быстро отошёл от «эмоций» и также резко сменил свою тактику. Русские корабли больше не стремились сохранять дистанцию и вести огонь с дальних эшелонов. Нет, имперцы, видя угрозу прорыва, стали набрасываться на противника со всех его флангов. Построение, которое избрали конфедераты, в таких условиях крайне смертоносно за счёт мощного фронтального огня, но столь же уязвимо на флангах. Всё из-за того, что корабли вынуждены поддерживать единую формацию, дабы иметь шанс успешно пробить «коридор» в построение врага. По сути, данный тактический ход изначально предполагает, что фланги будут нести основной урон. Это намеренный ход, очевидный в вопросе плюсов и минусов, которые он влечёт. Разумеется, русские незамедлительно этими минусами воспользовались.

Царский флот, явно припася для решительного наступления некоторое количество боезапаса, подобно рою ос обрушился на вражеский «пчелиный улей». Противника по-прежнему было больше, а русские корабли по-прежнему были больше и сильнее. Тысячи ракет, последние резервы, обрушились на вытянувшийся цыганской иглой флот Конфедерации. Несмотря на то, что в избранном конфедератами построении ПКО была наиболее эффективна за счёт своей монолитности и сплошного покрытия. Разнонаправленные атаки с нескольких сотен векторов, находящихся на средних и малых дистанциях, несли в себе угрозу, которую объединённая флотская ПКО, состоящая из кораблей лишённых возможности активно маневрировать, не могла полностью переварить. Вокруг прорывающего «шила» флота Конфедерации замерцали взрывы перехваченных ракет, которые с каждой секундой приближались к построению кораблей и, в конце концов, его достигли. Погибающих попутно фрегатов, малых летательных аппаратов и прочих вспомогательных кораблей уже никто не замечал и не считал, и фокус всеобщего внимания был полностью прикован к крупным кораблям.

Основной ракетный удар приняли на себя корабли охранения, выставленные с внешней стороны. Дредноуты и тяжёлые крейсера были благоразумно выставлены внутри строя, прикрытые лёгкими крейсерам со всех сторон. Эти лёгкие силы, не справляясь с роем ракет, один за другим стали гибнуть во имя защиты ядра своего флота. Многочисленные взрывы, вспышки и выбросы радиации, особенно учитывая плотность построения, стали засвечивать и сбивать с толку на короткие, но существенные, промежутки времени системы сканирования, связи и управления огнем. Что, в свою очередь, еще больше увеличивало потери конфедератов. Особенно была печально история малой авиации конфедератов, оказавшейся зажатой между флотами и не способной вернутся на корабли носители, мимоходом безжалостно истребляемая в разверзнувшемся аде. Свои истребители, русские благоразумно в бой пока не пускали.

Но, флот Конфедерации продолжал продвигаться вперед, расчищая себе путь огнем своей артиллерии, легко жертвуя своими вспомогательными силами. Цель подобного была очевидна, спасти костяк своего флота – дредноуты. Конфедераты наносили русскому флоту урон не менее болезненный. Под огнем дредноутов русские крейсера, да и прочие оказавшиеся на пути армады корабли, не выдерживая напора, быстро погибали или получали критические повреждения. Становилось очевидно, что не применив каких-либо мер, флот врага осуществит задуманное и вырвется на оперативный простор, чего допустить было решительно невозможно. В этот момент, если и не остановить, то хотя бы замедлить противника и дать подойти эскадре Максимовой, в бой были пущены «Броненосцы» и линкоры, подкрепленные тяжелыми ракетоносцами.

Линейные корабли русского флота ринулись на противника, стремясь обхватить «голову» его построения и благодаря расположению орудий ГК в башнях осуществить классический военно-морской маневр времен пороховой артиллерии. Кроссинг-Т. Однако, польза подобного построения очевидна была не всем. При условии, что вся артиллерия противника сосредоточена в носовой части корабля, подставлять борта не кажется самой разумной идеей, но, расчет русского командования строился на следующей логике. Артиллерия противника скорострельней, хоть уже и не так критично, как это было на начало войны, но у русских линкоров больше самих орудий, и что самое существенное, несмотря на прошедшие века и эпохи, продольный огонь для любого корабля гораздо более опаснее чем бортовой. В случае попадания снаряда в борт, площадь поражения гораздо меньше, чем поражение корабля в нос. Тем более, если это тяжелый, насыщенный вольфрамом снаряд, который прежде чем прошить судно насквозь, буквально вспорет корабль от носа до кормы. Этим и решили воспользоваться русские адмиралы, зарядив в орудия тяжелые вольфрамовые болванки, на время отказавшись от «алмазных» снарядов.

Быстро обнаружив и определив своих визави, линейные корабли противоборствующих флотов сразу же открыли огонь друг по другу и за счёт относительно небольшого расстояния, разделявшего стороны, взаимное накрытие произошло ещё при первых залпах. И численное преимущество русских в линейных кораблях сразу же дало о себе знать. Если в начале сражения конфедераты еще могли себе позволить концентрировать огонь двух и более дредноутов на одном или другом корабле, то не в данной ситуации. При условии того, что перестрелка началась на средних для тяжеловесов дистанции в семь-восемь тысяч километров, каждый дредноут конфедератов выделил для себя цель.

Снаряды с «необслуженных» линкоров «Рюрика», «Ретвизана», «Чесмы» и «Хиоса» обрушили кинетические щиты «Ауксилария» и сильно просадили щиты «Инвинсибла». Хоть и модернизированный, но откровенно старенький батарианский дредноут «Ауксиларий» изначально был хромой уткой во флоте Конфедерации - ни его щиты, ни боевые системы не могли похвастаться выдающимися характеристиками. В связи с этим, ему в полной мере хватило и одного залпа с «Рюрика» и «Ретвизана». То же самое, впрочем, ждало и вполне себе свежий и гораздо более мощный «Инвинсибл», оказавшийся под перекрестным огнем «Чесмы» и «Хиоса». У остальных русских кораблей в то же время всё шло совсем не так гладко.

Линейные корабли обменивались залпами, стремительно просаживая щиты друг друга, впоследствии нанося первый реальный урон. «Оверлорд» стал уверенно теснить «Наварин», пробив его щиты и нанося удар за ударом, не лишившись в свою очередь даже кинетического щита – мощи орудий одного только «Наварина» для подобного оказалось недостаточно. «Елизавета II», один из новейших дредноутов королевского флота, также вполне уверенно держала удар «Измаила», нисколько ему не уступая ни в крепости щитов, ни в силе залпов. Можно заключить, что тут борьба шла на равных.

Однако подобным успехом не мог похвастаться «Гунгнир», флагман адмирала Лифде, выступивший против сразу двоих визави «Громобоя» и «Аскольда». Он уверенно перенёс полученный урон, а повреждения были далеки от критических, но его изрядно перегревшиеся орудия уже не могли выдать максимум, заложенный характеристиками, и заметно уступали противнику в огневой мощи.

Несмотря на развязавшее сражение линейных сил, так и не давшее быстрого результата, русские, по сути, реализовали задуманное. Огневой мощи одного «Оверлорда», разумеется, было недостаточно, чтобы сломить сопротивление русских линкоров, в связи с чем флот конфедератов стал снижать свою скорость, а его наступательный порыв стал выдыхаться. Гранёный штык военной мощи Конфедерации увяз в русском построении.

Дабы переломить скверно складывающуюся ситуацию и проломить блокирующее построение русского флота, флотоводцы конфедератов бросили в прорыв свои крейсера. Оставшиеся в строю «Валькирии», «Кёнигсберги», зоопарк крейсеров всех рас и народов, а также два доселе придерживаемых в резерве линейных крейсера, в своё время переданных «Цербером»: «Лакония» и «Мессения». Благодаря относительно большим расстояниям, на которых велись перестрелки линкоров, крейсера до этого момента оставались безучастными наблюдателями, занимаясь разве что перехватом неприятельских ракет. Теперь, воспрянув ото сна, крейсерские группы ринулись в бой, чтобы пробить путь спасения для остального флота. Предсказуемо, им на встречу выдвинулись русские «Броненосцы» и тяжёлые ракетоносцы.

В отличие от битвы за Омегу, на этот раз, несмотря на общее численное превосходство крейсерской группы конфедератов, «Броненосцев» было больше «Валькирий». Последние пусть и получили капитальный ремонт, но построить новые корабли подобного типа Конфедерация уже была не в состоянии из-за разорванных логистических цепочек. Последний фактор был долгоиграющим, но прямо сейчас он приобретал особенную важность в свете того, что «Валькирии», как и прочие крейсера конфедератов, в отличие от «Броненосцев», активно участвовали в сражении и вместе с коллегами получали урон и несли потери, из-за чего их боеспособность была сейчас на, скажем так, «крайне разном» уровне. Схожая ситуация была с линкреями «Цербера». «Мессиния» находилась в полностью боеспособном состоянии, в отличие от «Лаконии», чьи артиллерийские палубы левого борта в своё время были щедро распаханы князьями-линкорами «Аскольдом» и «Диром». «Лакония» хоть и получила ремонт после Омегонского сражения, но полностью восстановить свой боевой функционал не смогла где-то из-за отсутствия, а где из-за банальной невозможности доставить специфические новейшие системы и вооружение. На текущий момент «Лакония» на две трети уступает в огневой мощи «Мессинии», своему однотипному систершипу.

Первый, уже ставший традиционным, удар нанесли русские корабли. Шедшие позади «Броненосцев» тяжёлые ракетоносцы стали отправлять в сторону противника свой основной актив – противокорабельные ракеты. Впрочем, «Броненосцы», также имевшие пусковые установки, хоть и не такие многочисленные, от них не сильно не отставали. Естественно, противник был готов к подобному развитию сражения, выдвинув к фронту корабли с наиболее сохранившимися и активными системами ПКО, что и позволило кораблям Конфедерации перехватить большую часть ракет... но без исключений дело не обошлось. Усилив фронт, конфедераты ослабили свои фланги, за что вскоре и поплатились. На правом фланге переданный по ленд-лизу крейсер европейский постройки, «Веддерен», уже успевший отхватить пару «алмазных» снарядов несколько часов назад, ошибся с манёвром. Две ракеты с ядерным лазером поразили корабль в верхнюю полусферу, и хоть и не уничтожили крейсер, но абсолютно точно окончательно вывели тот из боя. Потеряв энергию, «Веддерен» ушёл в неконтролируемое вращение. Похожие и худшие участи ожидали и массовку из других фланговых кораблей. Полтора десятка крейсеров, не сумевших отразить ракетные атаки, погибали или выходили из боя от полученных повреждений. Старенький американский крейсер «Алабама» с вышедшим из строя кинетическим щитом в разгар боя получил ракету в корму, прямо в кластер двигателей, где многочисленные осколки, ринувшиеся внутрь корабля, поразили реактор и топливную систему, ужасающе быстро превратив почти что семисотметровый крейсер в огненный шар. Один из азарийских крейсеров переоценил свои силы и выдвинулся вперед, желая своими системами ПОИСК прикрыть товарищей, но не уследил за собственной обороной и получил сразу четыре ракеты в верхнюю надстройку-плавник. Корабль за кораблём встречали свою трагичную судьбу, становясь уникальной трагедией и тривиальной цифрой в статистике.

В этот момент, достигнув контрольных точек, крейсера конфедерации открыли ответный огонь из своих курсовых орудий по приближающимся «Броненосцам», которые, в свою очередь, уверено принимали на свои фронтальные щиты огонь врага и, не снижая скорости, стремились врезаться в атакующее построение. План русского командующего был прост – максимально реализовать архитектуру бортового расположения орудий на «Броненосцах», проникнуть в ряды врага и смешать их, навязав невыгодный для противника бой. Не ожидавшие подобного маневра конфедераты, рассчитывая на традиционный обмен залпами, растерялись. Да, от огня их орудий у большинства «Броненосцев» было сильно просажены или вовсе сбиты щиты, но чем ближе был противник, тем сложнее становилось вести по нему огонь. Тем более, что никуда не делись тяжёлые ракетоносцы, продолжающие накидывать залпы в строй врага, кораблям которого приходилось делать тяжёлый выбор: продолжать в полную силу вести огонь по «Броненосцам» или же активно маневрировать для отражения ракетных атак. А чем ближе к вражескому построению приближались «Броненосцы», тем больше становилось ракет. Явно имея затруднения с распределением целей и приоритетов, флот конфедерации так и не смог ни в коей мере предотвратить «врезание» русских «Броненосцев» в свои ряды.

«Броненосцы», действуя двойками, вклинились-таки между крейсерами врага и открыли шквальный огонь со всех бортов и всех орудий, в том числе отстреливая буквально в упор свои оставшиеся ракеты. «Валькирии», не приспособленные для бортового огня, как и большинство других крейсеров конфедератов, стали судорожно маневрировать, полностью разрушая своё построение. Снова началась свалка. Тут вновь дали о себе знать и русские истребители, державшиеся всё это время подальше от некогда слитной и насыщенной ПКО врага. Стоило только «Броненосцам» сломать вражеский строй, тем самым расчленив слитную ауру ПКО конфедератов, как в тот же миг МЛА, вооружённые дезинтегрирующими торпедами для ближнего боя, ринулись на врага, стремясь поддержать собственные крейсеры. Противник, прекрасно видевший русский манёвр, бросил остатки своих МЛА в ту же гущу событий.

Вольфрам, огонь и смерть. Именно здесь, разразилось одно из самых кровавых и напряжённых сражений всей битвы. Корабли получали и наносили повреждения ежесекундно, порой, благодаря относительно небольшому расстоянию, используя против друг друга даже лазерные орудия «ПОИСК» и мелкокалиберные системы, чтобы нанести в этот момент максимальный возможный урон ненавистному врагу. Одна из «Валькирий», носившая имя «Альвита», не выдержав огонь двух «Броненосцев», взорвалась ослепительной синей вспышкой, посбивав множество систем наблюдения и сканирования у окружающих кораблей на несколько тысяч километров вокруг себя. Экипаж крейсера «Рандгрид», увлёкшись перестрелкой с одним из крейсеров противника, не смог уследить за ракетной угрозой, так как его системы ПОИСК, что так увлеченно жгли броню «Броненосца», просто не успели навестись на новую угрозу. Сразу шесть дезинтегрирующих торпед, выпущенных подоспевшими истребителями, ударили в брюхо крейсера, расщепив внутренности своей жертвы на атомы. Русские корабли, будучи в формальном меньшинстве, также несли потери. «Броненосец» «Память Стохода» попал под концентрированный огонь группы кораблей и, получив крайне неприятные повреждения, вскоре погиб от налёта вражеских бомбардировщиков. Подобная судьба постигала многие русские корабли прежде, чем менее потрёпанные и уже более многочисленные русские истребители сосредоточились не на вражеских крупных кораблях, а на защите своих крейсеров от МЛА противника, тем самым спасся множество жизней своих товарищей. Что до их потерь… скажем прямо, потери в МЛА обе стороны уже попросту перестали считать.

Во всей этой «близкородственной» вакханалии хорошо себя чувствовали разве что церберовские линкреи, чьё бортовое расположение орудий позволяло им на равных сражаться с «Броненосцами»... до некоторых пор. «Мессения» и «Лакония» сошлись в бою с первым дивизионом «Броненосцев»: «Тетраморф», «Проконсул Кавказа», «Муу Хот» и «Ташкентский Лев». «Мессения» уверено вела перестрелку с «Тетраморфом» и «Проконсулом Кавказа», нанеся обоим кораблям ощутимый урон, но, оказавшись в столь напряжённом противостоянии с двумя противниками, не смогла помочь своему менее боеспособному товарищу. Вокруг «Лаконии» уже разворачивалась трагедия. Линкрей под гнётом русских орудий окончательно потерял щиты и мог активно отстреливать разве что с правого борта, удерживая «Ташкентского Льва» на почтительном расстоянии, в то время как левый мог позволить себе лишь редкие залпы из нескольких орудий. Эти редкие залпы совсем не впечатлили экипаж уже «Муу Хота», зашедшего как раз с данного уязвимого направления. Не мешкая, бесхитростно и с беспощадной эффективностью «Муу Хот» выпустил в упор по врагу весь остаток своих ракет, насчитывавший восемь штук, подкрепив это массированным огнём бортовых орудий. Высокое насыщение орудиями и сопутствующими системами борта корабля сыграло с ним жуткую шутку – каскад пробитий и взрывов обрёк «Лаконию» на быструю гибель. Это, в свою очередь, позволило «Муу Хоту» и «Ташкентскому Льву» присоединиться к своим товарищам в битве с «Мессенией», которая, оставшись в одиночестве, попыталась вырваться из жёсткого клинча, навязанного ей «Тетраморфом» и «Проконсулом Кавказа», в котором, как изначально казалось капитану «Мессении» он одерживал вверх. Эти мысли быстро забылись, когда «Броненосцы» бульдогами вцепились в загнанного врага мёртвой хваткой.

А тем временем русские линкоры продолжали противостояние с дредноутами Конфедерации. «Наварин» получил тяжёлые повреждения и сильно сбавил ход, но из боя не выходил, хоть и было принято решение эвакуировать половину экипажа из небоевых вахт. «Измаил» чувствовал себя гораздо лучше и, дуэлируя с «Елизаветой II», нанёс английскому кораблю некоторый урон. Не смертельные повреждения получили «Чесма» и «Хиос», вступившие в напряжённую битву с «Инвинсиблом», который стойко выдержал удар сразу от двух противников. Подобного нельзя сказать о двух старичках, «Ауксиларии» и «Гунгнире». Некогда батарианский дредноут, откровенно говоря, разваливался на ходу, наполучав несколько десятков снарядов с «Рюрика» и «Ретвизана». Степень и серьёзность повреждений были таковы, что дредноут полностью прекратил какую-либо боевую активность и полностью сосредоточился на борьбе за живучесть. Наблюдая это, русские линкоры, сменили свою цель и обратили свои взоры и прицелы на «Оверлорд», дабы облегчить ситуацию для «Наварина», оставив «Ауксилария» бесконтрольно вращаться в пустоте космоса. «Гунгнир» более стойко держался против «Громобоя» и «Аскольда», но системы флагмана адмирала Лифде отказывали одна за другой. Нанеся в начале схватки ощутимый урон «Аскольду», «Гунгнир» также стал потихоньку выходить из боя.

Несмотря на то, что флот Конфедерации упорно сражается и до сих пор наносит ощутимый урон противнику, он оказался в сложной ситуации, окончательно завязнув на поле боя. Прорыв застопорился, перейдя в смертоносную толкучку. Отсюда стало вытекать множество негативных моментов, главный из которых в том, что флот был не в состоянии больше удерживать избранное им «штыковое» построение, став постепенно расступаться и втягиваться в локальные бои. Наступательный порыв конфедератов окончательно выдохся и застопорился, хотя и не всё было потеряно. Новый план был быстро разработан на мостике «Оверлорда»...

Но флот вице-адмирала Максимовой к этому моменту уже достиг своих позиций и открыл огонь из главных калибров всех своих пяти дредноутов, стремясь поставить жирную точку в сражении.